С годами мое чувство Петербурга становится острее. Четыре часа ходил по городу.
Фиолетовый закат. Трубы и кресты антенн. Перспективы темных улиц. Мосты. Решетки. Фантастические нагромождения домов. Тусклые лампочки в грязных и таинственных подъездах.
В столовке, что на углу Садовой и Крюкова канала, пил пиво. Когда-то это был, видимо, третьеразрядный кабак. Таким он и остался под вывеской столовой. Пьяные мужики сидят в пальто и в шапках. Водку разливают под столом, на столе для маскировки стоят бутылки с лимонадом. На стене объявление: «Категорически запрещается распивать принесенные с собой спиртные напитки».
Из дневников Геннадия Алексеева. Столовая на углу Крюкова и Садовой - где-то здесь, либо с одной, либо с другой стороны. Прекрасные, на самом деле, места.
Фиолетовый закат. Трубы и кресты антенн. Перспективы темных улиц. Мосты. Решетки. Фантастические нагромождения домов. Тусклые лампочки в грязных и таинственных подъездах.
В столовке, что на углу Садовой и Крюкова канала, пил пиво. Когда-то это был, видимо, третьеразрядный кабак. Таким он и остался под вывеской столовой. Пьяные мужики сидят в пальто и в шапках. Водку разливают под столом, на столе для маскировки стоят бутылки с лимонадом. На стене объявление: «Категорически запрещается распивать принесенные с собой спиртные напитки».
Из дневников Геннадия Алексеева. Столовая на углу Крюкова и Садовой - где-то здесь, либо с одной, либо с другой стороны. Прекрасные, на самом деле, места.
❤108👍35💔25😁12❤🔥3🔥3
Белый круг ночной эмали,
Проржавевший
от бессонниц
И простудного томленья
Перламутровой луны,
Плыл, качаясь, в жёлтом ветре,
И крылом летучей мыши
Затыкал глазницы дому.
Темнота весенних крыш!
За окном рябые лужи,
Запах лестницы и кошек
(Был серебряный
булыжник
В золотистых фонарях).
А за стенкой кто-то пьяный,
В зимней шапке
и галошах,
Тыкал в клавиши роялю
И смеялся.
Любимейший, родной Роальд Мандельштам.
Проржавевший
от бессонниц
И простудного томленья
Перламутровой луны,
Плыл, качаясь, в жёлтом ветре,
И крылом летучей мыши
Затыкал глазницы дому.
Темнота весенних крыш!
За окном рябые лужи,
Запах лестницы и кошек
(Был серебряный
булыжник
В золотистых фонарях).
А за стенкой кто-то пьяный,
В зимней шапке
и галошах,
Тыкал в клавиши роялю
И смеялся.
Любимейший, родной Роальд Мандельштам.
❤130💔41👍32❤🔥5🔥4😁4🤔1
Сегодня Международный день кино. Прекрасный повод собрать вместе афиши любимых ленфильмовских лент. Не всех, конечно.
«Осенний марафон», мне напоминают, снят на Мосфильме. Но мы же не формалисты, какая разница.
«Осенний марафон», мне напоминают, снят на Мосфильме. Но мы же не формалисты, какая разница.
❤108👍31❤🔥18🔥11
Директор Ленинградской студии «Мелодия»: «В поисках новой струи в жанре ВИА мы взяли на себя определенную смелость, обратив внимание на ансамбли самодеятельного характера».
Газета «Смена», май 1984.
В поисках новой струи.
Газета «Смена», май 1984.
В поисках новой струи.
😁70🔥14👍11😭5❤🔥4😎1
По просьбе журнала Black Square написал о Курехине. Текст построен как алфавит, к каждой (почти каждой) букве - люди, события, проекты, так или иначе связанные с Сергеем Анатольевичем. Понятно, что все не охватишь, - взял лишь малую часть. Вышло красиво, и надеюсь, читабельно.
Журнал Black Square - эстетская, изящная (несмотря на габариты), совсем не поверхностная штучка; искусство, мода, дизайн и проч. Больше арт-объект, чем журнал - что, как мне кажется, единственно возможная форма существования глянца сегодня.
Если попадется, почитайте-полистайте.
Журнал Black Square - эстетская, изящная (несмотря на габариты), совсем не поверхностная штучка; искусство, мода, дизайн и проч. Больше арт-объект, чем журнал - что, как мне кажется, единственно возможная форма существования глянца сегодня.
Если попадется, почитайте-полистайте.
❤101🔥29👍23❤🔥9😎2
Прочтите, это блеск.
Сижу в подвале.
Обыкновенном ленинградском
подвале.
Мои глаза на уровне асфальта.
Проходят люди, проезжают
машины.
Это то, что я вижу.
Но смотрю я машинально.
В соседней комнате,
за дощатой перегородкой,
старуха ругает мужа.
Третий час не может уняться.
Это я слышу.
Старик когда-то работал
гардеробщиком, старуха —
служанкой у профессора.
Она ругает его за любовниц,
которые у него, возможно, были.
Старик пытается защищаться
и говорит, что старуха была
у профессора приживалкой.
Тогда она заводится ещё сильнее
и грозит отправить его
в дом для престарелых.
Мне жалко старика,
но я не вникаю в их разговор.
Когда за окном кто-то проходит
очень быстро,
ругань старухи соединяется
с резкими шагами
и кажется, что прошёл злой
человек.
Мне жалко старика
и я не хочу слушать всего,
что говорят.
Вадим Мишин, 1967.
Сижу в подвале.
Обыкновенном ленинградском
подвале.
Мои глаза на уровне асфальта.
Проходят люди, проезжают
машины.
Это то, что я вижу.
Но смотрю я машинально.
В соседней комнате,
за дощатой перегородкой,
старуха ругает мужа.
Третий час не может уняться.
Это я слышу.
Старик когда-то работал
гардеробщиком, старуха —
служанкой у профессора.
Она ругает его за любовниц,
которые у него, возможно, были.
Старик пытается защищаться
и говорит, что старуха была
у профессора приживалкой.
Тогда она заводится ещё сильнее
и грозит отправить его
в дом для престарелых.
Мне жалко старика,
но я не вникаю в их разговор.
Когда за окном кто-то проходит
очень быстро,
ругань старухи соединяется
с резкими шагами
и кажется, что прошёл злой
человек.
Мне жалко старика
и я не хочу слушать всего,
что говорят.
Вадим Мишин, 1967.
💔78❤41👍32🔥19😭6🤔5🤝1