Год назад в этот день мне вынесли приговор. 
4-х месячное надругательство над правосудием закончилось 9-летним сроком и штрафом в 500 тысяч рублей. 
Самым чудесным этапом была стадия защиты, на которую судья Худяков выделил 4 дня (стадия обвинения длилась 4 месяца). Суды шли с 10 утра до 9-10 вечера, так что в СИЗО я возвращалась ближе к 12 ночи. В удивлении от такого ускорения были не только мы с адвокатами, но и гос.обвинители, которые явно планировали по-другому провести вечера последней недели года. Впрочем, это не помешало томским прокурорам Еремину и Карликовской, а также специально приехавшему из Ген. Прокуратуры Болдыреву запросить мне 10.5 лет за политическую деятельность. 
Всю последнюю неделю судья Худяков занимался дискредитацией УПК, не давая допрашивать свидетелей защиты, которые уже пришли в суд, и отказывая мне в свидании с адвокатами наедине. 
Дополнительную абсурдность этому всему придавал Ерёмин, который ходил в суд с Госзащитой (почему-то другие два прокурора и судья были без охраны). У одного из спецназовцев на груди был портрет Путина. Честное слово, если бы я увидела такое в художественном фильме, то сказала бы что, что это перебор, слишком уж картинно.
На протяжении процесса я всё время думала о том, что те, кто меня сажают — молодые люди. Дмитрий Худяков старше меня на год, Андрей Ерёмин на 3, Юлии Карликовской, наверное, около 40, как и Роману Болдыреву. 
Путину, напомню, 72. При любых раскладах (если физически доживем) и мне, и им предстоит пожить при другой системе. История, конечно, знает разные примеры. Многие сотрудники советских репрессивных органов закончили жизнь глубокими стариками на гос. дачах. И, безусловно, это одна из причин, почему Россия снова оказалась там, где оказалась.
Я не чувствую никакой ненависти по отношению к своим обвинителям и судье. Да и странно, наверное, испытывать яркие чувства к шестеренкам механизма.
Но, конечно, в преддверии Нового года я желаю всем им крепкого здоровья, чтобы дожили до времен, когда за совершенное придётся отвечать в честном суде.
И дело не личном желании возмездия. Просто очень хочется, чтобы то, что происходит с правосудием в России сейчас, никогда больше не повторялось.