Тед Джиойя написал удачный манифест, определяющий слоп-культуру. Описав проблему, он попытался придумать, как же бороться с массированным наступлением слопизированного контента.
Джиойя утверждает, что надо как-то показать вливающим бабки в генеративный ИИ техно-гигантам, что мы как аудитория эти “вульгарные пошлости” не потерпим. Я более мрачно смотрю на ситуацию. Устраивай социальные кампании, не устраивай, “голосуй рублём” или нет. Генеративный искусственный интеллект – такой удобный для госкапиталистов пузырь, такой прекрасный побочный продукт военных разработок, что базовый потребитель просто не способен повлиять на общие тренды производства. Проще говоря, хочешь ты этого, не хочешь, маркетологи российских корпораций продолжат спускать нам нейро-слоп на рекламные площади телеграм-каналов. (Если ты корпоративный маркетолог, сходи в церковь и как следует подумай о своей жизни.)
Ведь это действительно похоже на атаку. Никто из зрителей не просил увидеть Трамп-Газу с бородатыми беременными танцовщицами, и никто не хотел, видеть криво сгенерированный свитер на фиолетово-чёрных баннерах Вайлдберриза. Мы не можем ничего сделать с тем, что слоп нас окружает, наполняет наше пространство повседневности, как навоз – выгребную яму, всё выше и больше, пока мы им не подавимся, тупо не захлебнёмся. (Ты есть то, что ты ешь, и чем больше ты ешь слоп, тем больше то, что ты сам производишь, слоп напоминает).
Единственное, что мы можем сделать для самих себя – уйти в детокс и радикальное отрицание. Сначала надень кислородную маску на себя, а потом уже на другого.
Возможно, это некоторый невроз. Многие скажут, “я не воспринимаю рекламу”. Но мы же знаем, что такие практики наполняют нашу повседневность. Но люди – продукт окружающей среды, и эстетика повседневности в этом плане тотальна.
Всё, что мы можем сделать – сознательно отказаться от использования генеративного ИИ и критически относиться к тому сгенерированному ИИ содержанию, которое мы избежать не можем. И если вы чувствуете внутреннее сопротивление при мысли “ну что же я буду делать дальше”, это значит, что вы уже на игле.
Отказ от генерации контента, заместившего производство содержания – это не луддизм, а простое самосохранение.
Иначе мы все потонем в этом говне.
Джиойя утверждает, что надо как-то показать вливающим бабки в генеративный ИИ техно-гигантам, что мы как аудитория эти “вульгарные пошлости” не потерпим. Я более мрачно смотрю на ситуацию. Устраивай социальные кампании, не устраивай, “голосуй рублём” или нет. Генеративный искусственный интеллект – такой удобный для госкапиталистов пузырь, такой прекрасный побочный продукт военных разработок, что базовый потребитель просто не способен повлиять на общие тренды производства. Проще говоря, хочешь ты этого, не хочешь, маркетологи российских корпораций продолжат спускать нам нейро-слоп на рекламные площади телеграм-каналов. (Если ты корпоративный маркетолог, сходи в церковь и как следует подумай о своей жизни.)
Ведь это действительно похоже на атаку. Никто из зрителей не просил увидеть Трамп-Газу с бородатыми беременными танцовщицами, и никто не хотел, видеть криво сгенерированный свитер на фиолетово-чёрных баннерах Вайлдберриза. Мы не можем ничего сделать с тем, что слоп нас окружает, наполняет наше пространство повседневности, как навоз – выгребную яму, всё выше и больше, пока мы им не подавимся, тупо не захлебнёмся. (Ты есть то, что ты ешь, и чем больше ты ешь слоп, тем больше то, что ты сам производишь, слоп напоминает).
Единственное, что мы можем сделать для самих себя – уйти в детокс и радикальное отрицание. Сначала надень кислородную маску на себя, а потом уже на другого.
Возможно, это некоторый невроз. Многие скажут, “я не воспринимаю рекламу”. Но мы же знаем, что такие практики наполняют нашу повседневность. Но люди – продукт окружающей среды, и эстетика повседневности в этом плане тотальна.
Всё, что мы можем сделать – сознательно отказаться от использования генеративного ИИ и критически относиться к тому сгенерированному ИИ содержанию, которое мы избежать не можем. И если вы чувствуете внутреннее сопротивление при мысли “ну что же я буду делать дальше”, это значит, что вы уже на игле.
Отказ от генерации контента, заместившего производство содержания – это не луддизм, а простое самосохранение.
Иначе мы все потонем в этом говне.
Поддержать деятельность этого канала и выход новых материалов можно донатом на Сбер. Спасибо!
2202205046305931Шестая часть Третьей главы Экзайла обсуждает концепт krysha, как Горбачёв снимался в рекламе Pizza Hut, а также загадочных бимбо, угрожающих смертью. Amerikantsy покрываются холодным потом от реалий России девяностых.
(Оглавление:
Первая, вторая часть
Третья часть
Четвёртая часть
Пятая часть)
Читать здесь.
(Оглавление:
Первая, вторая часть
Третья часть
Четвёртая часть
Пятая часть)
Читать здесь.
Сомнительный текст Светова “Прощание с идеализмом” – очередной документ имперреализма как ментальной парадигмы. Очередной онлайн-мыслитель пафосно опускает руки перед осознанием главенствующего права сильного. Это цайтгайст нынешнего русского политического мышления.
Десятилетиями политическое действие мыслилось как dismantling, разбор и распад власти, как института насилия. Только стоит пасть оковам, тут-то мы и заживём. Как бы смешно это ни звучало, но российская оппозиция наследовала постмодернизму и практикам деконструкции в целом. У них куда больше общего с Black Lives Matter, чем кажется на первый взгляд: и те и те хотели как-то разобрать структуру власти в обществе; и те и те финансировались ЦРУ. (Шучу ли я? Это решайте сами.)
Интересно наблюдать, как бывшие деконструкторы столкнулись с бессмысленностью своего оружия. Институты и структуры власти пронизывают всё общество, так люди и живут в принципе, это физически невозможно “деконструировать”. Теперь действительно, остаётся только прощаться с их “идеализмом” и иллюзиями мира без интерплея насилия и власти, зла и добродетели.
Но так как всё, к чему привык субъект постмодерна – это бесконечная “деконструкция” (он больше ничего не умеет делать), тут его ждёт депрессия. Такие простые и логические понятные вещи, как поиграть со структурами этой власти, принять участие во всеобщем паноптикуме, как-то креативно отнестись к происходящему, деконструкторам пока что невдомёк. Интриги – это тоже искусство, как и политика, как и насилие в известном смысле. Не стоит унывать пред лицом реальной жизни, как она есть, уныние – это грех, и спускать свою жизнь на всёпропальный вой – это просто, ну, западло.
А над сорокалетним “либертарианцем”, хлопнувшим себя по лбу и кое-как допёршим до максимы, что ПРАВО ОПРЕДЕЛЯЕТ СИЛЬНЫЙ, можно только грустно хихикнуть.
Десятилетиями политическое действие мыслилось как dismantling, разбор и распад власти, как института насилия. Только стоит пасть оковам, тут-то мы и заживём. Как бы смешно это ни звучало, но российская оппозиция наследовала постмодернизму и практикам деконструкции в целом. У них куда больше общего с Black Lives Matter, чем кажется на первый взгляд: и те и те хотели как-то разобрать структуру власти в обществе; и те и те финансировались ЦРУ. (Шучу ли я? Это решайте сами.)
Интересно наблюдать, как бывшие деконструкторы столкнулись с бессмысленностью своего оружия. Институты и структуры власти пронизывают всё общество, так люди и живут в принципе, это физически невозможно “деконструировать”. Теперь действительно, остаётся только прощаться с их “идеализмом” и иллюзиями мира без интерплея насилия и власти, зла и добродетели.
Но так как всё, к чему привык субъект постмодерна – это бесконечная “деконструкция” (он больше ничего не умеет делать), тут его ждёт депрессия. Такие простые и логические понятные вещи, как поиграть со структурами этой власти, принять участие во всеобщем паноптикуме, как-то креативно отнестись к происходящему, деконструкторам пока что невдомёк. Интриги – это тоже искусство, как и политика, как и насилие в известном смысле. Не стоит унывать пред лицом реальной жизни, как она есть, уныние – это грех, и спускать свою жизнь на всёпропальный вой – это просто, ну, западло.
А над сорокалетним “либертарианцем”, хлопнувшим себя по лбу и кое-как допёршим до максимы, что ПРАВО ОПРЕДЕЛЯЕТ СИЛЬНЫЙ, можно только грустно хихикнуть.
У вашего феминистического проекта про ЗАМЕТНЫХ ЖЕНЩИН, чьи достижения ОСТАЮТСЯ В ТЕНИ, у героинь буквально лиц нет. Дней без обсёра диджитал-маркетологов: 0.
https://www.tgoop.com/bponline/120865
https://www.tgoop.com/bponline/120865
Telegram
БП online
Девочки, очень и очень интересная активация у «Дзена» в честь 8 марта. В крупных городах появились билборды, на которых знаменитые мужчины уступают место любимым женщинам — причем, как женам, так и мамам. Как говорится, за каждым известным мужчиной стоит…
Пока бумеры Путин с Трампом обсуждают хоккейное товарищество, мы (клуб читателей эзотерической американской литературы) изучаем историю отношений Америки и России в 1997 году по оригинальным источникам. Продолжаем переводить историю экспатской газеты “Экзайл”.
Читать про Россию в “Экзайле” было как сидеть в розовых очках в розовой комнате. Мы оказывали нашим читателям большую услугу, информируя их в нашем обзоре жуткого бандитского блядюшника “Марика”, что “если пригласите кого-то на танец, то умрёте”. У нас была иллюстрированная система оценки для клубов и баров, которая оценивала по шкале от 1 до 3 звёзд шансы потрахаться и шансы остаться в живых. Если у заведения было две или три звезды по второму “фактору бугаев”, это обычно означало, что мы лично знали кого-то, на кого там наставляли пушку (клуб “Парижская жизнь”) или кого-то, кого отхреначили в сортире (меня лично, в “Голодной утке”). Конечно же, мы были альтернативной газетой, так что в наших интересах было заставить сцену выглядеть как можно более отвязной, но наше понимание “отвязности” не слишком льстило среднему Ивану – хотя оно и было правдивым.
Читать седьмую часть здесь.
Читать про Россию в “Экзайле” было как сидеть в розовых очках в розовой комнате. Мы оказывали нашим читателям большую услугу, информируя их в нашем обзоре жуткого бандитского блядюшника “Марика”, что “если пригласите кого-то на танец, то умрёте”. У нас была иллюстрированная система оценки для клубов и баров, которая оценивала по шкале от 1 до 3 звёзд шансы потрахаться и шансы остаться в живых. Если у заведения было две или три звезды по второму “фактору бугаев”, это обычно означало, что мы лично знали кого-то, на кого там наставляли пушку (клуб “Парижская жизнь”) или кого-то, кого отхреначили в сортире (меня лично, в “Голодной утке”). Конечно же, мы были альтернативной газетой, так что в наших интересах было заставить сцену выглядеть как можно более отвязной, но наше понимание “отвязности” не слишком льстило среднему Ивану – хотя оно и было правдивым.
Читать седьмую часть здесь.
Дорогие друзья запустили проект “Лиминаль” для любителей длинных текстов, выносящих читателя за пределы психотронной тюрьмы под названием “мессенджер Телеграм”. Вспомнила былое и написала материал про пограничность эмиграции, мистичность культурного шока и то, как повторяющаяся раз за разом трагедия превращается в фарс. Его и другие классные материалы можно найти в установочном посте ниже. Читайте.
https://www.tgoop.com/liminalmedia/3
https://www.tgoop.com/liminalmedia/3
Telegram
Лиминаль
Салют! Глядим на Луну и на Солнце.
Пускаем в бета-версии наш проект «Лиминаль».
Текстов понаписали немало, но сейчас выдадим небольшой набор.
Итак, что тут у нас?
Общедоступные:
🔸 Краткая история спиритизма Артемия Пигарева: от Сведенборга и Кардека…
Пускаем в бета-версии наш проект «Лиминаль».
Текстов понаписали немало, но сейчас выдадим небольшой набор.
Итак, что тут у нас?
Общедоступные:
🔸 Краткая история спиритизма Артемия Пигарева: от Сведенборга и Кардека…
Часто слышу по телевизору рекламу одной марки риса:
– Рис “Националь”! Узбекский плов, японские суши – теперь это не кухня других народов, а ваша!
Есть другая вариация:
– Теперь это не чья-то национальная гордость, а ваша!
Диктор произносит империалистическую максиму обескураживающе бодрым голосом. Очень красиво.
И очень симптоматично. Лет десять-двадцать назад в рекламных материалах такого типа говорили “теперь у вас дома”, представляя “экзотические” блюда как мультикультурных гостей в вашем белом доме. Но сейчас такого уже не будет. Эстетика глобальной деревни, бывшая в фаворе на рубеже тысячелетий, померла с распространением мобильного интернета, а постколониальная дайвёрсити превратилась из буржуазной любви к этническим интерьерам в корпоративные прайды, транс-ЦРУшников и прочий хтоничный воукслоп. Негостеприимная сложилась атмосфера.
А плов с суши уже давно полностью обрусели, уйдя по рецептуре далеко от изначальных задумок и найдя своё местечко в нашей кухне. Ориентальными странниками назвать их язык не повернётся.
Тут бы просто продавать “рис для плова”, как стоит рядами в любой провинциальной Пятёрочке, представленный пятью разными брендами. Но маркетолог ИМПЕРСКОГО РИСА идёт ещё дальше, прямым текстом предлагая отжать чью-то национальную гордость. Тотальная гойда, что тут ещё сказать.
– Рис “Националь”! Узбекский плов, японские суши – теперь это не кухня других народов, а ваша!
Есть другая вариация:
– Теперь это не чья-то национальная гордость, а ваша!
Диктор произносит империалистическую максиму обескураживающе бодрым голосом. Очень красиво.
И очень симптоматично. Лет десять-двадцать назад в рекламных материалах такого типа говорили “теперь у вас дома”, представляя “экзотические” блюда как мультикультурных гостей в вашем белом доме. Но сейчас такого уже не будет. Эстетика глобальной деревни, бывшая в фаворе на рубеже тысячелетий, померла с распространением мобильного интернета, а постколониальная дайвёрсити превратилась из буржуазной любви к этническим интерьерам в корпоративные прайды, транс-ЦРУшников и прочий хтоничный воукслоп. Негостеприимная сложилась атмосфера.
А плов с суши уже давно полностью обрусели, уйдя по рецептуре далеко от изначальных задумок и найдя своё местечко в нашей кухне. Ориентальными странниками назвать их язык не повернётся.
Тут бы просто продавать “рис для плова”, как стоит рядами в любой провинциальной Пятёрочке, представленный пятью разными брендами. Но маркетолог ИМПЕРСКОГО РИСА идёт ещё дальше, прямым текстом предлагая отжать чью-то национальную гордость. Тотальная гойда, что тут ещё сказать.
Астрологи объявили неделю тотального кринжа. Мы продолжаем переводить Экзайл и сегодня предлагаем фрагмент, вызывающий бесконечный испанский стыд.
Здесь авторы рассказывают про свою любимую рубрику с криминальной хроникой России. И пишут уже в стиле “мы ёбнутые, вы сойдёте с ума, стоит вам только заглянуть в тёмный и отвратительный мир наших голов…”. Кринж. Впрочем, чего ещё ожидать от джен-иксеров в конце девяностых.
Однако, не каждый день джокер-грёбанный-циник, пытающийся избежать субурбийной скуки американец эпохи Матрицы и "Бойцовского клуба", сталкивается с реальностью России эпохи дефолта. Этот эстетический мэтч, в принципе, описывает весь издательский проект “Экзайла”. Просто представьте себе, как такой архетип тёмного трикстера публикует фотки трупов с кринжовыми подписями в духе “ой, а куда делась моя голова?”. Россия для них стала дискурсивным диснейлендом распространённого ультранасилия и анархии.
В нижеприведённом фрагменте этот молодой цинизм демонстрируется просто великолепно. Помимо этого на страницах появляется Макфол (которого авторы травят по емейлу за грамматические ошибки), распятый Багз Банни и истории про побег от негров-вышибал.
Россия была огромной индустриальной страной, которая пережила абсолютный экономический и идеологический коллапс. За пределами Москвы были сотни, может, тысячи сообществ, где больше не было ни индустрии, ни правительства, ни закона. Только массы людей, ищущих копеечку то там, то там, и пережидающих всё в мрачных бетонных многоэтажках. Незачем жить. Нечего делать. В таких обстоятельствах люди сходили с ума. Они убивали и насиловали и пожирали друг друга тревожными темпами. Это был дурдом. Абсолютный нигилизм. Это было “состояние дикой природы” – может быть, даже первые знаки конца цивилизации.
Каким бы ни был правильный способ освещать эту тему, большинство людей были уверены, что рубрика “Порносмерть” им не являлась. Оказавшихся на этой странице читателей обычно встречало беспричинно-отвратительное фото изуродованного трупа, под которым часто присутствовала чокнутая подпись в стиле ведущего игрового шоу, в духе “Эй, друг, можешь протянуть руку помощи? И ногу? И голову?”. Каждую историю из рубрики “Порносмерть” сопровождали маленькие мультяшные картинки, которые показывали читателю, какие элементы сюжета стоит ожидать в повествовании: кричащая бабка в стиле комикса Far Side означала “Крики о помощи проигнорированы”, кусок швейцарского сыра – “Набит пулями”, индейка – “Нарезали, как индейку”. Что ещё хуже, истории рассказывали с бесстыдной вуайеристской радостью, которую не могли поддержать публично даже самые прогрессивные из наших читателей. Кто бы ни писал эти заметки, очевидно дрочил на свою работу.
Читать здесь.
Здесь авторы рассказывают про свою любимую рубрику с криминальной хроникой России. И пишут уже в стиле “мы ёбнутые, вы сойдёте с ума, стоит вам только заглянуть в тёмный и отвратительный мир наших голов…”. Кринж. Впрочем, чего ещё ожидать от джен-иксеров в конце девяностых.
Однако, не каждый день джокер-грёбанный-циник, пытающийся избежать субурбийной скуки американец эпохи Матрицы и "Бойцовского клуба", сталкивается с реальностью России эпохи дефолта. Этот эстетический мэтч, в принципе, описывает весь издательский проект “Экзайла”. Просто представьте себе, как такой архетип тёмного трикстера публикует фотки трупов с кринжовыми подписями в духе “ой, а куда делась моя голова?”. Россия для них стала дискурсивным диснейлендом распространённого ультранасилия и анархии.
В нижеприведённом фрагменте этот молодой цинизм демонстрируется просто великолепно. Помимо этого на страницах появляется Макфол (которого авторы травят по емейлу за грамматические ошибки), распятый Багз Банни и истории про побег от негров-вышибал.
Россия была огромной индустриальной страной, которая пережила абсолютный экономический и идеологический коллапс. За пределами Москвы были сотни, может, тысячи сообществ, где больше не было ни индустрии, ни правительства, ни закона. Только массы людей, ищущих копеечку то там, то там, и пережидающих всё в мрачных бетонных многоэтажках. Незачем жить. Нечего делать. В таких обстоятельствах люди сходили с ума. Они убивали и насиловали и пожирали друг друга тревожными темпами. Это был дурдом. Абсолютный нигилизм. Это было “состояние дикой природы” – может быть, даже первые знаки конца цивилизации.
Каким бы ни был правильный способ освещать эту тему, большинство людей были уверены, что рубрика “Порносмерть” им не являлась. Оказавшихся на этой странице читателей обычно встречало беспричинно-отвратительное фото изуродованного трупа, под которым часто присутствовала чокнутая подпись в стиле ведущего игрового шоу, в духе “Эй, друг, можешь протянуть руку помощи? И ногу? И голову?”. Каждую историю из рубрики “Порносмерть” сопровождали маленькие мультяшные картинки, которые показывали читателю, какие элементы сюжета стоит ожидать в повествовании: кричащая бабка в стиле комикса Far Side означала “Крики о помощи проигнорированы”, кусок швейцарского сыра – “Набит пулями”, индейка – “Нарезали, как индейку”. Что ещё хуже, истории рассказывали с бесстыдной вуайеристской радостью, которую не могли поддержать публично даже самые прогрессивные из наших читателей. Кто бы ни писал эти заметки, очевидно дрочил на свою работу.
Читать здесь.
зацвели дикие ягодки
В центре Петербурга появились рекламы "РВБ", бывш. Вайлдберрис. Корпорация сделала кампанию под запуск нового сервиса по доставке собственных товаров из ПВЗ до клиента; соответственно, ищут авто- и пеших/велокурьеров.
Реклама бросается в глаза. На ней целенаправленно отсутствуют люди. Изображена среда работы авто/вело-курьера с атрибутами курьерской деятельности, буквально подвешенными в воздухе в отсутствие водителя. Так, на баннере, посвящённом поиску самозанятых водителей, изображена кабина машины изнутри. Так как брендировать автокурьера сложно (на улице они узнаются по конкретным моделям машины, в духе великого матизика, и помятому силуэту сумки на заднем сиденье — такая замена пассажира), на рекламе его присутствие подразумевается вайлдберизно-фиолетовыми перчатками и аналогичной шапочкой. Креатив на рекламе безмашинных курьеров выглядит полнее. По смазанной городской улице несётся велосипед, над которым в воздухе парит вайлдберизная сумка и куртка. Узнаваемый силуэт, которому и не нужен находящийся между сигнифаерами человек. Процесс уже запущен, товары двигаются из точки А в точку Б. Отсутствует только тело.
продолжение:
https://telegra.ph/Zacveli-dikie-yagodki-03-28
В центре Петербурга появились рекламы "РВБ", бывш. Вайлдберрис. Корпорация сделала кампанию под запуск нового сервиса по доставке собственных товаров из ПВЗ до клиента; соответственно, ищут авто- и пеших/велокурьеров.
Реклама бросается в глаза. На ней целенаправленно отсутствуют люди. Изображена среда работы авто/вело-курьера с атрибутами курьерской деятельности, буквально подвешенными в воздухе в отсутствие водителя. Так, на баннере, посвящённом поиску самозанятых водителей, изображена кабина машины изнутри. Так как брендировать автокурьера сложно (на улице они узнаются по конкретным моделям машины, в духе великого матизика, и помятому силуэту сумки на заднем сиденье — такая замена пассажира), на рекламе его присутствие подразумевается вайлдберизно-фиолетовыми перчатками и аналогичной шапочкой. Креатив на рекламе безмашинных курьеров выглядит полнее. По смазанной городской улице несётся велосипед, над которым в воздухе парит вайлдберизная сумка и куртка. Узнаваемый силуэт, которому и не нужен находящийся между сигнифаерами человек. Процесс уже запущен, товары двигаются из точки А в точку Б. Отсутствует только тело.
продолжение:
https://telegra.ph/Zacveli-dikie-yagodki-03-28
Telegraph
Зацвели дикие ягодки
В центре Петербурга появились рекламы "РВБ", бывш. Вайлдберрис. Корпорация сделала кампанию под запуск нового сервиса по доставке собственных товаров из ПВЗ до клиента; соответственно, ищут авто- и пеших/велокурьеров. Реклама бросается в глаза. На ней целенаправленно…
Вы не поверите, но Федя-новиоп опять сменил имя. Тюркский псевдоним "Тодар Бактемир" смылся в унитаз вместе с деньгами Юсэйда, и теперь наш Федя Алексеев представляется Дором Шабашевитцем. Под этим никнеймом он нынче учит в Израиле русню быть евреями. Нет, неиронично. Параллельно он пытается доказать (воображаемой) англоязычной аудитории, что он-то не такой, как эта понаехавшая русня ебаная. Они-то все рашн-пэссинг, а он солидаризировался с какими попало меньшинствами, потому что всегда чувствовал себя лохом угнетённым.
Но ладно его клиническое новиопство. Самое лучшее — это попытки автора объяснить, что анти-арабский сионистский национализм свежих репатриантов — это нечто импортированное и чуждое еврейству. "Россия больна из-за того, как она относится к дагестанцам, и я не хочу, чтобы в Израиле так относились к арабам". Правильно, не надо делать, как в России, надо делать, как в Израиле. Вместо того, чтобы давать национальную автономию малым народам, надо просто отутюжить их, как Сектор Газа, и дело с концом. Поразительная незамутнённость сознания. Или, простите, свойственная Rusim, прошедшим через aliyah, chutzpah.
Короче, Федя, рада, что ты нашёл свой дом! Хорошо, что держишь марку отборной шизы. Всей околополитической песочницей с нетерпением ждём её следующей итерации, когда ты начнёшь пояснять, что ксенофобия — это не по-еврейски, людям, придерживающимся Талмуда.
Но ладно его клиническое новиопство. Самое лучшее — это попытки автора объяснить, что анти-арабский сионистский национализм свежих репатриантов — это нечто импортированное и чуждое еврейству. "Россия больна из-за того, как она относится к дагестанцам, и я не хочу, чтобы в Израиле так относились к арабам". Правильно, не надо делать, как в России, надо делать, как в Израиле. Вместо того, чтобы давать национальную автономию малым народам, надо просто отутюжить их, как Сектор Газа, и дело с концом. Поразительная незамутнённость сознания. Или, простите, свойственная Rusim, прошедшим через aliyah, chutzpah.
Короче, Федя, рада, что ты нашёл свой дом! Хорошо, что держишь марку отборной шизы. Всей околополитической песочницей с нетерпением ждём её следующей итерации, когда ты начнёшь пояснять, что ксенофобия — это не по-еврейски, людям, придерживающимся Талмуда.
Timesofisrael
The Blogs: Minority solidarity and the un-Jewishness of xenophobia
From the blog of Dor Shabashewitz at The Times of Israel
снятся ли андроидам телеграмные посевы
Сэм Крисс, эссе которого я порой перевожу на своём бусти (огромное спасибо всем подписчикам), как-то закончил свой установочный материал про эсхатологию интернета, выразив желание построить на Сабстэке что-то на интернет непохожее, что-то, что не могло быть написано и произведено в этих сетях. Одной из таких вещей, по его утверждению, были сны.
Спустя полтора года эта концептуализация кажется мне критический ошибкой. Интернет как раз-таки похож на сон. Он эфемерен и не проактивен; в этом эфире коллективный сон разума сталкивает друг с другом категориально разные явления, совмещая их в неясный пастиш и тут же разрывая эти связи; и мы скользим по этим потокам, как электричество по нейронам в фазе быстрого сна, и смотрим, как мимо нас пролетают непонятные галлюцинации.
И в итоге интернет-контент, произведённый людьми, чьё эстетическое понимание насыщено именно этими эскапистскими интернет-снами, сам похож на лихорадочную полудрёму. (В этом, кстати, и суть слопа, нейросетевого визуального контента — это скреплённые вместе друг с другом оторванные от контекста техники, концепты, явления, где вся темпоральность и порядок производства теряют какое-либо значение).
Идеальная иллюстрация — вот этот неясный посев. Пост о том, что где-то в Санкт-Петербурге продают дивиди-диск за 119 рублей с модом на Симс-2 (2005 год), где можно играть собранными на движке Симс-4 (2015 год) персонажами Шамана и Мизулиной (2025 год), а также их сугубо фантазийными блондинистыми детьми (условный 2035 год), и называется это всё "The Россияне". Это буквально звучит, как будто кто-то кому-то свой сон рассказал; схлопнутая темпоральность, прошлое, настоящее и будущее, против всех законов мироздания происходящее одновременно, завёрнутое в ностальгическую рамку миллениального детства.
Интересно, с какой безрефлексивной радостью этот мем постится по разным пабликам. Этот контент даже не сопровождается комментариями о какой-то "шизе". Ведь люди (их эфемерные интернет-репрезентации) находятся в одном с этим "новостным посевом" сне, где такие вещи полностью закономерны и соответствуют общей логике вещей. И вместе с ними растворятся в воздухе без следа, как вайфай-волны или роман Мизулиной с Шаманом.
Сэм Крисс, эссе которого я порой перевожу на своём бусти (огромное спасибо всем подписчикам), как-то закончил свой установочный материал про эсхатологию интернета, выразив желание построить на Сабстэке что-то на интернет непохожее, что-то, что не могло быть написано и произведено в этих сетях. Одной из таких вещей, по его утверждению, были сны.
Спустя полтора года эта концептуализация кажется мне критический ошибкой. Интернет как раз-таки похож на сон. Он эфемерен и не проактивен; в этом эфире коллективный сон разума сталкивает друг с другом категориально разные явления, совмещая их в неясный пастиш и тут же разрывая эти связи; и мы скользим по этим потокам, как электричество по нейронам в фазе быстрого сна, и смотрим, как мимо нас пролетают непонятные галлюцинации.
И в итоге интернет-контент, произведённый людьми, чьё эстетическое понимание насыщено именно этими эскапистскими интернет-снами, сам похож на лихорадочную полудрёму. (В этом, кстати, и суть слопа, нейросетевого визуального контента — это скреплённые вместе друг с другом оторванные от контекста техники, концепты, явления, где вся темпоральность и порядок производства теряют какое-либо значение).
Идеальная иллюстрация — вот этот неясный посев. Пост о том, что где-то в Санкт-Петербурге продают дивиди-диск за 119 рублей с модом на Симс-2 (2005 год), где можно играть собранными на движке Симс-4 (2015 год) персонажами Шамана и Мизулиной (2025 год), а также их сугубо фантазийными блондинистыми детьми (условный 2035 год), и называется это всё "The Россияне". Это буквально звучит, как будто кто-то кому-то свой сон рассказал; схлопнутая темпоральность, прошлое, настоящее и будущее, против всех законов мироздания происходящее одновременно, завёрнутое в ностальгическую рамку миллениального детства.
Интересно, с какой безрефлексивной радостью этот мем постится по разным пабликам. Этот контент даже не сопровождается комментариями о какой-то "шизе". Ведь люди (их эфемерные интернет-репрезентации) находятся в одном с этим "новостным посевом" сне, где такие вещи полностью закономерны и соответствуют общей логике вещей. И вместе с ними растворятся в воздухе без следа, как вайфай-волны или роман Мизулиной с Шаманом.
Русские сделали это ещё в 2014, отказавшись обслуживать Обамку-обезьянку.
https://www.tgoop.com/Petya_perviy/101493
https://www.tgoop.com/Petya_perviy/101493
Telegram
Петя Первый
С сегодняшнего дня наш магазин вводит 104% сервисный сбор для клиентов из США. Если у вас есть вопросы, обращайтесь в американское посольство.
— в Китае появились таблички для американских туристов.
Дипломатия. Итоги
Петя Первый. Подписаться
— в Китае появились таблички для американских туристов.
Дипломатия. Итоги
Петя Первый. Подписаться
После военного Донецка, припечатавшего пандемию, я очень долго чувствовала полную потерю агентности. Мир статичен, казалось мне, в нём ничего не меняется, а я не способна повлиять ни на что, включая жизнь свою собственную. Трудно объяснить словами детали этого ощущения, но оно было практически физическим. Как будто мой мозг не мог даже представить, что хоть что-либо может быть иначе — в настоящем ли, прошлом ли, будущем. Что уж там говорить про моё личное влияние на события. Существование человеческой воли для моего организма тогда было просто непостижимо. Я не могла ничего вообразить в принципе, и картины, автономно рождавшиеся в моей голове в тот период, поражают вышедшей за рамки цинизма шизой. (Помню, на работе в тот период я попыталась продвинуть к публикации креатив, предлагающий выложить любимой сердечко из осколков от боеприпасов на асфальте под окном, и даже самостоятельно его сфотошопила; эта идея казалась мне вершиной творческой мысли.) Потеряв эту искру жизни, я чувствовала себя ненормальной, сломанной, списанной в утиль.
Доказательством существования этого ощущения стало постепенное его исчезновение. Некоторое ментальное эхо я чувствую до сих пор, но оно не так страшно, когда ко мне вернулась возможность хотеть, мечтать и по-настоящему знать, что есть вещи, которые я могу изменить. На первый взгляд это — излечение какой-то части психики от следов произошедшего. Но это на первый взгляд.
"Травму" — определим под этим словом просто события и обстоятельства, негативно влияющие на психику человека — можно определить как ощущение "полной потери личной агентности". Есть обстоятельства, в которых ты настолько сильно чувствуешь, что ничего не можешь с этим сделать, что изменения происходят уже в твоей психике.
В своё время определёнными людьми считалось, что сама личная агентность, как и ощущение возможности автономного действия и рефлексия над социальным строем — это концепт нового времени. Потеряв ощущение критичности к социальному строю, возможность над ним рефлексировать, а также какое-либо чувство собственной свободы воли, я перестала быть человеком нового времени. Возможно, личная агентность и была кратким визгом модернизма, уничтоженная после социальными теориями пришедшим на смену пост-. Надуманное ощущение, не свойственное нам биологически.
(Но ведь такой взгляд порождён самоуверенностью западных исследователей уже новейшего времени. Личную агентность люди испытывали, в общем-то, всегда. Считать, что только при появлении печатного станка или колонизации люди стали по-настоящему Участвовать в Историческом процессе или окружающем мире кажется мне теперь блажью революционера, непростительной наивностью мысли. Когда мы говорим о критическом отношении к эпохе Просвещения, мы говорим прежде всего об отказе сбрасывать традицию со счетов.)
Доказательством существования этого ощущения стало постепенное его исчезновение. Некоторое ментальное эхо я чувствую до сих пор, но оно не так страшно, когда ко мне вернулась возможность хотеть, мечтать и по-настоящему знать, что есть вещи, которые я могу изменить. На первый взгляд это — излечение какой-то части психики от следов произошедшего. Но это на первый взгляд.
"Травму" — определим под этим словом просто события и обстоятельства, негативно влияющие на психику человека — можно определить как ощущение "полной потери личной агентности". Есть обстоятельства, в которых ты настолько сильно чувствуешь, что ничего не можешь с этим сделать, что изменения происходят уже в твоей психике.
В своё время определёнными людьми считалось, что сама личная агентность, как и ощущение возможности автономного действия и рефлексия над социальным строем — это концепт нового времени. Потеряв ощущение критичности к социальному строю, возможность над ним рефлексировать, а также какое-либо чувство собственной свободы воли, я перестала быть человеком нового времени. Возможно, личная агентность и была кратким визгом модернизма, уничтоженная после социальными теориями пришедшим на смену пост-. Надуманное ощущение, не свойственное нам биологически.
(Но ведь такой взгляд порождён самоуверенностью западных исследователей уже новейшего времени. Личную агентность люди испытывали, в общем-то, всегда. Считать, что только при появлении печатного станка или колонизации люди стали по-настоящему Участвовать в Историческом процессе или окружающем мире кажется мне теперь блажью революционера, непростительной наивностью мысли. Когда мы говорим о критическом отношении к эпохе Просвещения, мы говорим прежде всего об отказе сбрасывать традицию со счетов.)
Поддержать развитие этого канала и выход новых материалов можно донатом админу на Сбер. Спасибо!
2202205046305931крайне вольное обращение с источниками или забытая книга Светланы Алексиевич (1/2)
Прочитала забытую книгу Светланы Алексиевич "Зачарованные смертью". Буклетик начала девяностых, наскоро склеенный из семнадцати историй. Не так удивительно, что эта повесть получила меньшую славу, чем её опусы про Афган или Чернобыль. Напудренные более конкретной фактурой, чем "З.С.", они гордо были изданы в новой обложке и даже стали некоторым каноном русских страданий. "Зачарованные смертью" же своим размытым выбором темы обнажают весь кошмарный, кривой аппарат писательницы Алексиевич. Голосящее причитание, эксплуатация страданий, уничтожение опыта Другого под гнилой маской "дать голос чьей-то боли", расчленение его на детали декораций оперетт, демонстрирующих кошмарный внутренний мир Алексиевич. Читать это буквально самоубийственно.
Изначально книга замахивалась на описание самоубийц -- людей, которые не смогли выжить после развала советской системы, предпочев свести счеты с жизнью. Уже на первом рассказе невольно ловишь себя на мысли -- а как С.А. при своём "творческом методе", вроде бы основывающемся на обработке монологов от первого лица, умудрилась написать книгу о суицидниках? Вещали ли её интерлокуторы из загробного мира? Налаживала ли Алексиевич мистический контакт с застрявшими в чистилище заблудщими душами? Право слово, это было бы интереснее; были бы интереснее монологи, записанные со слов родной для Алексиевич панночки-помэрлы. Но всё, увы, куда скучнее и лишено мистики.
Алексиевич интервьюирует выживших после попытки самоубиства или друзей и родственников самоубийц удавшихся. Это крайне эклетичный выбор собеседников, и именно на таком кусковом материале отлично виден мрачный внутренний мир склонной кроваво аппроприировать чужую боль Алексиевич.
И мир этот весьма бедный. Так, в тексте небольшой книги минимум два раза материализуются фаталистичные гадающие цыганки, гадающие различным персонажам на смерть, трижды кто-то травится уксусной эссенцией (смакование пускания дыма изо рта, будто из картонных плакальщиц Алексиевич выходят бесы, прилагается). Повторяются достойне твиттера афоризмы, про Феллини какого-то, про Бергмана, вложенные в уста совсем разных персонажей, чья боль вся эксплуатируется и забирается Алексиевич для устройства её хтоничного... кухонно-диссидентского... политического проекта...
Но был бы тут какой-то проект. Вся эта книга больше всего напоминает хронику "Криминальной России". Такой death porn, что выдумавшие такую рубрику в "Экзайле" американцы бы лучше поостереглись называть себя такими опасными жокирами. Русские (гусары... молчать...) сделали весь этот беспредел куда ярче и куда бессовестнее. Поэтому и неудивительно, что Алексиевич как писательница куда-то делась после нулевых и после последнего яркого размышления о Советском Союзе, крайне удобно переписанное из "Зачарованных смертью" вплоть до использования предисловия двадцатилетней давности почти дословно, перестала что-то издавать, и даже книгу про белорусские протесты уже пять лет как не может родить, несмотря на заведомую институциональную поддержку. Мы потеряли интерес к тому, чтобы узнавать, как у нас всё страшно и какой беспредел у нас происходит.
Но самое страшное в Светлане Алексиевич -- её метод. Прикрываясь порывами "дать голос боли", она полностью уничтожает опыт Другого, который с ней этой болью поделился. Отвратительно: она берёт прямую речь и расчленяет её на детали, собирая это в один "коллективный хор". Буквально ездила с диктофоном во времена, когда информаторы чувствовали неироничный страх перед собственными эмоциями, когда в принципе не существовало способа легко выразиться публично. Какая романтичная картина "свидетеля", положившего свою Жизнь на то, чтобы Озвучить невысказанную Боль! Тьфу. (Здесь важно смотреть под ноги, чтобы случайно не раздавить Солженицына, но я отвлеклась.)
Прочитала забытую книгу Светланы Алексиевич "Зачарованные смертью". Буклетик начала девяностых, наскоро склеенный из семнадцати историй. Не так удивительно, что эта повесть получила меньшую славу, чем её опусы про Афган или Чернобыль. Напудренные более конкретной фактурой, чем "З.С.", они гордо были изданы в новой обложке и даже стали некоторым каноном русских страданий. "Зачарованные смертью" же своим размытым выбором темы обнажают весь кошмарный, кривой аппарат писательницы Алексиевич. Голосящее причитание, эксплуатация страданий, уничтожение опыта Другого под гнилой маской "дать голос чьей-то боли", расчленение его на детали декораций оперетт, демонстрирующих кошмарный внутренний мир Алексиевич. Читать это буквально самоубийственно.
Изначально книга замахивалась на описание самоубийц -- людей, которые не смогли выжить после развала советской системы, предпочев свести счеты с жизнью. Уже на первом рассказе невольно ловишь себя на мысли -- а как С.А. при своём "творческом методе", вроде бы основывающемся на обработке монологов от первого лица, умудрилась написать книгу о суицидниках? Вещали ли её интерлокуторы из загробного мира? Налаживала ли Алексиевич мистический контакт с застрявшими в чистилище заблудщими душами? Право слово, это было бы интереснее; были бы интереснее монологи, записанные со слов родной для Алексиевич панночки-помэрлы. Но всё, увы, куда скучнее и лишено мистики.
Алексиевич интервьюирует выживших после попытки самоубиства или друзей и родственников самоубийц удавшихся. Это крайне эклетичный выбор собеседников, и именно на таком кусковом материале отлично виден мрачный внутренний мир склонной кроваво аппроприировать чужую боль Алексиевич.
И мир этот весьма бедный. Так, в тексте небольшой книги минимум два раза материализуются фаталистичные гадающие цыганки, гадающие различным персонажам на смерть, трижды кто-то травится уксусной эссенцией (смакование пускания дыма изо рта, будто из картонных плакальщиц Алексиевич выходят бесы, прилагается). Повторяются достойне твиттера афоризмы, про Феллини какого-то, про Бергмана, вложенные в уста совсем разных персонажей, чья боль вся эксплуатируется и забирается Алексиевич для устройства её хтоничного... кухонно-диссидентского... политического проекта...
Но был бы тут какой-то проект. Вся эта книга больше всего напоминает хронику "Криминальной России". Такой death porn, что выдумавшие такую рубрику в "Экзайле" американцы бы лучше поостереглись называть себя такими опасными жокирами. Русские (гусары... молчать...) сделали весь этот беспредел куда ярче и куда бессовестнее. Поэтому и неудивительно, что Алексиевич как писательница куда-то делась после нулевых и после последнего яркого размышления о Советском Союзе, крайне удобно переписанное из "Зачарованных смертью" вплоть до использования предисловия двадцатилетней давности почти дословно, перестала что-то издавать, и даже книгу про белорусские протесты уже пять лет как не может родить, несмотря на заведомую институциональную поддержку. Мы потеряли интерес к тому, чтобы узнавать, как у нас всё страшно и какой беспредел у нас происходит.
Но самое страшное в Светлане Алексиевич -- её метод. Прикрываясь порывами "дать голос боли", она полностью уничтожает опыт Другого, который с ней этой болью поделился. Отвратительно: она берёт прямую речь и расчленяет её на детали, собирая это в один "коллективный хор". Буквально ездила с диктофоном во времена, когда информаторы чувствовали неироничный страх перед собственными эмоциями, когда в принципе не существовало способа легко выразиться публично. Какая романтичная картина "свидетеля", положившего свою Жизнь на то, чтобы Озвучить невысказанную Боль! Тьфу. (Здесь важно смотреть под ноги, чтобы случайно не раздавить Солженицына, но я отвлеклась.)
крайне вольное обращение с источниками или забытая книга Светланы Алексиевич (2/2)
Невозможно даже *говорить* о какой-либо документальности, когда все монологи абсолютно разных людей -- и даже из разных источников -- одинаковы стилистически. Это уже не документалистика хотя бы по этому параметру. "Я -- советский человек", утверждает Алексиевич, ergo её внутренний опереточный мирок, населённый "голосами", становится релевантен для всех других советских граждан, и репрезентативен для всей этой общности из трёхста миллионов людей. Именно свой каркас, населённый цыганками, Феллини и Бергманом, бесконечными... придыхающими... троеточиями... она нашпиговывает, как фаршированного поросёнка, теми кусками живых историй, которые ей доверили. Пытаясь продемонстрировать собственную "документальность", она убирает собственный голос отовсюду, кроме предисловия, и таким образом совершает ужасную, кошмарную подмену. Теперь все переписанные ей монологи претендуют на то, чтобы стать источниками. Алексиевич же здесь "нет".
Интересно, что вопрос, считать ли прозу Алексиевич художественной или документальной, уже тридцать лет остаётся крайне размытым, несмотря на удивительно большое количество академических расследований вокруг её книженций. В продолжение своего странного фрейминга иногда Алексиевич приводит цитаты из своих просуживаний и разговоров с источниками, которым не понравилось, как автор использовала их боль и тексты. И здесь она пытается молчаливым фреймингом поставить себя, как в рубрике "Без комментариев" телеканала "Евроньюс". Но и этот её фрейминг лишь больше говорит о ней, как о авторе.
"Вы молчите о зле, потому что хотите его извинить... Забыть... Но забыть это ложь..." говорит не прошедшая через травму Алексиевич в одном из таких приведённых транскпритов. Ставя себя таким образом, как святого арбитра Памяти и Боли. Но, как и любой самоназванный мессия, под видом пророка она гадит повсюду и отбирает у жертв власть над собственным опытом. В итоге делает худшее, что можно сделать: вываливает грязное бельё травмированного человека на публику, отрисовав его и доработав по своему желанию, превращая всё в античеловеческий, мёртвый, лишённый какой-либо жизни театр чёрной комедии. Почитав её тексты, хочется помыться. Это просто вредно читать, вредно держать в руках, это неиронично зло во плоти.
Невозможно даже *говорить* о какой-либо документальности, когда все монологи абсолютно разных людей -- и даже из разных источников -- одинаковы стилистически. Это уже не документалистика хотя бы по этому параметру. "Я -- советский человек", утверждает Алексиевич, ergo её внутренний опереточный мирок, населённый "голосами", становится релевантен для всех других советских граждан, и репрезентативен для всей этой общности из трёхста миллионов людей. Именно свой каркас, населённый цыганками, Феллини и Бергманом, бесконечными... придыхающими... троеточиями... она нашпиговывает, как фаршированного поросёнка, теми кусками живых историй, которые ей доверили. Пытаясь продемонстрировать собственную "документальность", она убирает собственный голос отовсюду, кроме предисловия, и таким образом совершает ужасную, кошмарную подмену. Теперь все переписанные ей монологи претендуют на то, чтобы стать источниками. Алексиевич же здесь "нет".
Интересно, что вопрос, считать ли прозу Алексиевич художественной или документальной, уже тридцать лет остаётся крайне размытым, несмотря на удивительно большое количество академических расследований вокруг её книженций. В продолжение своего странного фрейминга иногда Алексиевич приводит цитаты из своих просуживаний и разговоров с источниками, которым не понравилось, как автор использовала их боль и тексты. И здесь она пытается молчаливым фреймингом поставить себя, как в рубрике "Без комментариев" телеканала "Евроньюс". Но и этот её фрейминг лишь больше говорит о ней, как о авторе.
"Вы молчите о зле, потому что хотите его извинить... Забыть... Но забыть это ложь..." говорит не прошедшая через травму Алексиевич в одном из таких приведённых транскпритов. Ставя себя таким образом, как святого арбитра Памяти и Боли. Но, как и любой самоназванный мессия, под видом пророка она гадит повсюду и отбирает у жертв власть над собственным опытом. В итоге делает худшее, что можно сделать: вываливает грязное бельё травмированного человека на публику, отрисовав его и доработав по своему желанию, превращая всё в античеловеческий, мёртвый, лишённый какой-либо жизни театр чёрной комедии. Почитав её тексты, хочется помыться. Это просто вредно читать, вредно держать в руках, это неиронично зло во плоти.
Сегодня я великолепно пофланировала по Петербургу. Хотела выпить кофе, зашла в стильную кофейню в подворотне и мне предложили прекрасный вишневый фильтр — почти компотный, с яркой ягодкой. Когда пошёл снег, я сворачивала на Владимирский проспект, и меня завлекла пианинная мелодия из магазина развесного чая — забежала, и улыбчивая девушка с короткой стрижкой предложила мне взять бергамотового чая с курасао; я решила, почему бы и нет, и мой пакетик с чаем подписали буквально пером и чернилами. Радостно я брела под снегом дальше, улыбаясь во весь рот, пока все встречные прохожие морщились под осадками, и думала — как прекрасна жизнь в Петербурге; как прекрасна жизнь в принципе.
В 2022 году, когда я жила в СВОшном Донецке, весила на десять килограмм больше и пила в десять раз чаще, я написала пост, где писала, что маленькое, милое мещанство полностью теряется в военных условиях. Ну правда, какое уютное мещанство, когда твою квартиру в любом случае всегда могут разбомбить. В Донецке в принципе придерживаться привычных нам мещанских привычкек было сложно. Я помню, как обсессивно ездила в огромный Молоко на проспекте Ильича, чтобы просто походить там среди рядов кетчупа "Макеев", пытаясь среди канонады артиллерии дотронуться до каких-то своих детских воспоминаний московского среднего класса про семейные поездки в Ашан на Красносельской. Или как слушала Коммерсант ФМ в процессе готовки пасты а-ля бульвар Шевченко. С жареными сосисками и кетчупом. Всё оформлено на сковороде, которая в отсутствие текущей из-под крана воды чистилась путём кипячения в ней трёх ложек воды питьевой и последующим протиранием бумажным полотенцем. Как спасал тогда след домашнего счастья мещанского потребления.
Год назад, когда военное мышление меня ещё не отпускало, я написала в этот канал пост, где прославляла мем про "Гооооолллл". Сейчас я с этим совершенно не согласна. Я действительно правильно препарировала ту смешную картинку и правильно уловила её месседж. Пикча со смешным пускающим слюни медведем действительно предлагала мышление в стиле "свой-чужой", "мы-хохлы", отрицала интриги и любой нюанс в пользу освобождающего когнитивного искажения "есть чёрное, и есть белое". Пока я ещё не отошла от ебашащих оглоблей пост-эффектов войны, это чёрно-белое мышление казалось чем-то хорошим. Более того, оно казалось мне содержанием русскости. Я буквально предлагала тебе, мой любимый читатель, отбросить все нюансы и угореть по такой дуалистичной картине мира. В этой примитивности и есть суть бытия русским, писала я в период, когда всё ещё еженедельно ходила в общественную баню, просто чтобы намыться после обезвоженного донецкого двадцать второго.
И за этот пост мне нынешней хочется извиниться. Это вредная позиция. Во время своего моветонного суджанского перформанса Аким Апачев на видео объяснял свою картину русскости. Русский, говорил Аким, это человек, который либо уничтожает других, либо уничтожает себя. Как уникальный дескриптив идентичности это просто не выдерживает критики, ибо это всего лишь фрейдовское мортидо. Фрейда мы на этом канале не уважаем, однако стремление к агрессии и аутоагрессии ещё век назад было рассмотрено еврейским психиатром, работавшим максимально далеко от матери нашей России. Это всего лишь последствие травмы, это всего лишь последствие насилия, это всего лишь защитная реакция, и она наблюдается у всех, переживших условия насилия, вне зависимости от национальности.
Я всё же верю в цельность человека. И отказываюсь считать, что "русскость" — это последствия невылеченной, незажившей брутальной психической травмы от военных действий. Русскость именно в вишнёвости взятого с собой фильтр-кофе, в подписанном пером развесном чае, в этом снеге на Владимирской, в вечернем фланировании по столице старой империи, в любви нашего народа к стимулирующим напиткам с фруктовыми вкусами, в конце концов. В тех маленьких вещах, которые наполняют нашу жизнь вдали от территории боевых действий. Ведь даже военные хотят вернуться именно в эту мирную жизнь — вдалеке от необходимости убивать и быть убитыми.
В 2022 году, когда я жила в СВОшном Донецке, весила на десять килограмм больше и пила в десять раз чаще, я написала пост, где писала, что маленькое, милое мещанство полностью теряется в военных условиях. Ну правда, какое уютное мещанство, когда твою квартиру в любом случае всегда могут разбомбить. В Донецке в принципе придерживаться привычных нам мещанских привычкек было сложно. Я помню, как обсессивно ездила в огромный Молоко на проспекте Ильича, чтобы просто походить там среди рядов кетчупа "Макеев", пытаясь среди канонады артиллерии дотронуться до каких-то своих детских воспоминаний московского среднего класса про семейные поездки в Ашан на Красносельской. Или как слушала Коммерсант ФМ в процессе готовки пасты а-ля бульвар Шевченко. С жареными сосисками и кетчупом. Всё оформлено на сковороде, которая в отсутствие текущей из-под крана воды чистилась путём кипячения в ней трёх ложек воды питьевой и последующим протиранием бумажным полотенцем. Как спасал тогда след домашнего счастья мещанского потребления.
Год назад, когда военное мышление меня ещё не отпускало, я написала в этот канал пост, где прославляла мем про "Гооооолллл". Сейчас я с этим совершенно не согласна. Я действительно правильно препарировала ту смешную картинку и правильно уловила её месседж. Пикча со смешным пускающим слюни медведем действительно предлагала мышление в стиле "свой-чужой", "мы-хохлы", отрицала интриги и любой нюанс в пользу освобождающего когнитивного искажения "есть чёрное, и есть белое". Пока я ещё не отошла от ебашащих оглоблей пост-эффектов войны, это чёрно-белое мышление казалось чем-то хорошим. Более того, оно казалось мне содержанием русскости. Я буквально предлагала тебе, мой любимый читатель, отбросить все нюансы и угореть по такой дуалистичной картине мира. В этой примитивности и есть суть бытия русским, писала я в период, когда всё ещё еженедельно ходила в общественную баню, просто чтобы намыться после обезвоженного донецкого двадцать второго.
И за этот пост мне нынешней хочется извиниться. Это вредная позиция. Во время своего моветонного суджанского перформанса Аким Апачев на видео объяснял свою картину русскости. Русский, говорил Аким, это человек, который либо уничтожает других, либо уничтожает себя. Как уникальный дескриптив идентичности это просто не выдерживает критики, ибо это всего лишь фрейдовское мортидо. Фрейда мы на этом канале не уважаем, однако стремление к агрессии и аутоагрессии ещё век назад было рассмотрено еврейским психиатром, работавшим максимально далеко от матери нашей России. Это всего лишь последствие травмы, это всего лишь последствие насилия, это всего лишь защитная реакция, и она наблюдается у всех, переживших условия насилия, вне зависимости от национальности.
Я всё же верю в цельность человека. И отказываюсь считать, что "русскость" — это последствия невылеченной, незажившей брутальной психической травмы от военных действий. Русскость именно в вишнёвости взятого с собой фильтр-кофе, в подписанном пером развесном чае, в этом снеге на Владимирской, в вечернем фланировании по столице старой империи, в любви нашего народа к стимулирующим напиткам с фруктовыми вкусами, в конце концов. В тех маленьких вещах, которые наполняют нашу жизнь вдали от территории боевых действий. Ведь даже военные хотят вернуться именно в эту мирную жизнь — вдалеке от необходимости убивать и быть убитыми.
В конце десятых, во времена бесячки по поводу Рашагейта, в западных медиа сформировался определённый образ постсоветской России. "Постмодернистская диктатура", "Путинз-Распутин Vladislav Surkov", быстрые деньги и симулякры. Концептуализация этого образа стоит на наследии определённх (поп-)гуманитарных имён, особенно ярко засиявших во времена высокого спроса на дегуманизирующую русских идеологию "импортированной пост-правды". Некоторую медвежью услугу здесь нам оказал Юрчак со своей гипернормализацией. Но если хотите понять устройство этого образа Кривой России, то куда важнее, как эту гипернормализацию совершенно извращённо растолковал Адам Кёртис. Ну и, конечно же, Питер Померанцев, куда уж без Питера Померанцева, буквально отца-основателя Кривороссии, рисовавшего нашу страну как сборище сверкающих проституток, управляемых телевизором (не то что великий народный би-би-си).
Эти постмодернистские нарративы физически больно читать. В своём стремлении "объяснить Россию" они настойчиво игнорируют саму историю страны до 1945 года, да и саму жизнь народа в отрыве от своего медийного представления. Поэтому в этих текстах нет ничего человеческого; это как изучать осколки сделанного из фольги кривого зеркала. Ничего, кроме поверхности. Вот такая вот пост-правда.
Документация событий от Таибби и Эймса всё же по тону отличается разительно. По крайней мере в третьей главе книги они меньше заинтересованы Москвой как таковой, чем жившими там когда-то своими соплеменниками. От этого текст выглядит сильно честнее. Поэтому вот, предпоследняя часть истории "Экзайла": про то, как замечательно кидали друг друга экспаты в Москве, и как радостно двадцатичетырехлетняя бариста из Сиэтла начинала угрожать своим же соплеменникам братками, стоило ей год пожить в Москве.
"Несмотря на всю жизнь, проведённую в этой системе, у людей на Западе всё ещё часто было более слабое инстинктивное понимание капитализма, чем у русских. Большая часть наших русских клиентов – большинство из них были мелкими предпринимателями, которым приходилось заключать фаустовские контракты с бандитами и платить заоблачные взятки бюрократам, лишь бы только остаться на плаву – понимали, что даже если никто не может запретить тебе это делать, кидать партнёров – это просто плохой бизнес. У них было достаточно жизненного опыта, чтобы знать: как аукнется, так и откликнется. В конце концов, когда в России что-то откликается, оно реально откликается.
С другой стороны, классический экспат-мошенник был потрёпанным маленьким задротиком, который переехал за океан, чтобы сбежать от самих законов физики, которые его и сделали неудачником в родной стране. Он не понимал причино-следственных связей, потому что изначально находился в отрицалове, после того, как провёл всю жизнь, выстраивая сильные психические защитные механизмы против признания своей вины."
Читать здесь: https://boosty.to/kozeko/posts/39ab74bb-f336-4d73-91bd-f42bf776da19
Эти постмодернистские нарративы физически больно читать. В своём стремлении "объяснить Россию" они настойчиво игнорируют саму историю страны до 1945 года, да и саму жизнь народа в отрыве от своего медийного представления. Поэтому в этих текстах нет ничего человеческого; это как изучать осколки сделанного из фольги кривого зеркала. Ничего, кроме поверхности. Вот такая вот пост-правда.
Документация событий от Таибби и Эймса всё же по тону отличается разительно. По крайней мере в третьей главе книги они меньше заинтересованы Москвой как таковой, чем жившими там когда-то своими соплеменниками. От этого текст выглядит сильно честнее. Поэтому вот, предпоследняя часть истории "Экзайла": про то, как замечательно кидали друг друга экспаты в Москве, и как радостно двадцатичетырехлетняя бариста из Сиэтла начинала угрожать своим же соплеменникам братками, стоило ей год пожить в Москве.
"Несмотря на всю жизнь, проведённую в этой системе, у людей на Западе всё ещё часто было более слабое инстинктивное понимание капитализма, чем у русских. Большая часть наших русских клиентов – большинство из них были мелкими предпринимателями, которым приходилось заключать фаустовские контракты с бандитами и платить заоблачные взятки бюрократам, лишь бы только остаться на плаву – понимали, что даже если никто не может запретить тебе это делать, кидать партнёров – это просто плохой бизнес. У них было достаточно жизненного опыта, чтобы знать: как аукнется, так и откликнется. В конце концов, когда в России что-то откликается, оно реально откликается.
С другой стороны, классический экспат-мошенник был потрёпанным маленьким задротиком, который переехал за океан, чтобы сбежать от самих законов физики, которые его и сделали неудачником в родной стране. Он не понимал причино-следственных связей, потому что изначально находился в отрицалове, после того, как провёл всю жизнь, выстраивая сильные психические защитные механизмы против признания своей вины."
Читать здесь: https://boosty.to/kozeko/posts/39ab74bb-f336-4d73-91bd-f42bf776da19
Короче, пишу большой текст, пока заметки на полях. На днях прочитала с начала до конца "Nothing is Real and everything is Possible" Питера Померанцева.
1/2
Померанцев -- еврейско-новиопский уроженец Киева, сын людей, покинувших советы аж в семидесятых; сотрудников BBC и Голоса Свободной Бритахоевропы и чего только не. Праздничность его биографии пусть обсудят более тематические телеграм-каналы, чем моя уютная днявка. Ограничусь быстрыми мазками. В начале нулевых Померанцев закончил в Бритахе уник и немедленно уехал за нефтяным рублём в Россию, где и протрудился несколько лет в российских медиа. Как водится в нашей стране, то ли продюсером, то ли журналистом. Судьба занесла его сначала на ТНТ, а потом в журнал "Сноб". Ух, аж дрожь пробирает от такой ностальгии.
Из России он вернулся в уютный Пакистанонасильнический Файвоклокостан году в 2010. Сейчас-то он пишет в Гардиане совсем кондовые "укропропагандистские" колонки, в прям таком турбохохловом стиле "Юкрейн не нужны Ваши Соболезнования, Биг Зеленски нужны ваши Большие Пушки". Но в середине десятых, несколько лет назад у него была хороший такой задел на карьеру.
В разгар рашагейта и прочей истерии времён первого срока Трампа, когда у околоСобора и прочей гуманитарной англосаксонской интеллигенции был большой спрос на postpravda и прочую продажу имиджа Путинской России как Страшного Двигателя Суперстрашной Пропаганды, он крайне удачно опубликовал пару сомнительных книжек на этот счёт. Вторая была совсем мутным пропагандистким кукареком про волшебство авторитарной пропаганды. А первая, о какой и идёт речь в этом тексте, была посвящена как раз его (весьма несчастной) молодости в нефтяной Москве нулевых.
Прочитав её, хочется помыться. Померанцеву во время его российских похождений было 21-31. Я не понимаю, как можно провести лучшие года своей молодости в какой угодно стране, и в итоге написать о ней в таких расчеловечивающих, негативных тонах. Да даже по заказу. (Я хорошо знаю, как сложно писать про такие лиминальные опыты, тем более по неоформленному в слова политическому заказу, но даже так -- всё равно, как можно описать в позитивных словах лишь только самое загнивающее, и не сказать про принимающую сторону вообще НИЧЕГО ХОРОШЕГО?)
Так вот, Померанцев уехал обратно в Бриташку после того, как откровенно сел в профессиональную лужу. Посреди своих пьяных похождений по московским моделям и прочим персонажам, в нынешние времена политкорректно называющимися "эскортницами", он наткнулся на след Русланы Коршуновой. И, вот блять дебил, попытался продать ТНТ нулевых репортаж про самоубийства попавших в секту моделей. И потом еще, как гений, даже в тексте своей книги жаловался, что продюсеры ТНТ от него мягко требовали больше "позитивных историй".
И всё бы хорошо, и всё бы осталось просто в анналах истории, но именно концептуализация Померанцева легла в основу дегуманизации нынешней России. Мне вон её задавали читать в Йельском универе.
Сам концепт "постправды", какого-то магического владения Путиным пропагандсткими орудиями, оказался эмпирически разбит вдребезги с началом СВО. Как и весь этот концепт о том, что Россия восхитительно оседлала оружие пропаганды. Если бы мы так хорошо владели навыком перепрошивания кукух, то символизирующие режим лица, сиявшие в "Вечернем Урганте" или в Олимпийском или на фестивалях Нашествие, бы не обосрались так жёстко в феврале 2022, и не уехали, как дегенераты, в какие-то западные страны. В конце концов, российско-украинский конфликт элементарно, двумя движениями имиджмейкинга, переводится в российскую сторону. Но наши не смогли. Не могли во время Примаковского разворота, не могли в нулевых, катастрофически не смогли в 2014 и не смогли в 2022. И не умеют до сих пор.
Это они, все эти бритосы, все эти пиндосы, так хорошо владели пропагандой.
1/2
Померанцев -- еврейско-новиопский уроженец Киева, сын людей, покинувших советы аж в семидесятых; сотрудников BBC и Голоса Свободной Бритахоевропы и чего только не. Праздничность его биографии пусть обсудят более тематические телеграм-каналы, чем моя уютная днявка. Ограничусь быстрыми мазками. В начале нулевых Померанцев закончил в Бритахе уник и немедленно уехал за нефтяным рублём в Россию, где и протрудился несколько лет в российских медиа. Как водится в нашей стране, то ли продюсером, то ли журналистом. Судьба занесла его сначала на ТНТ, а потом в журнал "Сноб". Ух, аж дрожь пробирает от такой ностальгии.
Из России он вернулся в уютный Пакистанонасильнический Файвоклокостан году в 2010. Сейчас-то он пишет в Гардиане совсем кондовые "укропропагандистские" колонки, в прям таком турбохохловом стиле "Юкрейн не нужны Ваши Соболезнования, Биг Зеленски нужны ваши Большие Пушки". Но в середине десятых, несколько лет назад у него была хороший такой задел на карьеру.
В разгар рашагейта и прочей истерии времён первого срока Трампа, когда у околоСобора и прочей гуманитарной англосаксонской интеллигенции был большой спрос на postpravda и прочую продажу имиджа Путинской России как Страшного Двигателя Суперстрашной Пропаганды, он крайне удачно опубликовал пару сомнительных книжек на этот счёт. Вторая была совсем мутным пропагандистким кукареком про волшебство авторитарной пропаганды. А первая, о какой и идёт речь в этом тексте, была посвящена как раз его (весьма несчастной) молодости в нефтяной Москве нулевых.
Прочитав её, хочется помыться. Померанцеву во время его российских похождений было 21-31. Я не понимаю, как можно провести лучшие года своей молодости в какой угодно стране, и в итоге написать о ней в таких расчеловечивающих, негативных тонах. Да даже по заказу. (Я хорошо знаю, как сложно писать про такие лиминальные опыты, тем более по неоформленному в слова политическому заказу, но даже так -- всё равно, как можно описать в позитивных словах лишь только самое загнивающее, и не сказать про принимающую сторону вообще НИЧЕГО ХОРОШЕГО?)
Так вот, Померанцев уехал обратно в Бриташку после того, как откровенно сел в профессиональную лужу. Посреди своих пьяных похождений по московским моделям и прочим персонажам, в нынешние времена политкорректно называющимися "эскортницами", он наткнулся на след Русланы Коршуновой. И, вот блять дебил, попытался продать ТНТ нулевых репортаж про самоубийства попавших в секту моделей. И потом еще, как гений, даже в тексте своей книги жаловался, что продюсеры ТНТ от него мягко требовали больше "позитивных историй".
И всё бы хорошо, и всё бы осталось просто в анналах истории, но именно концептуализация Померанцева легла в основу дегуманизации нынешней России. Мне вон её задавали читать в Йельском универе.
Сам концепт "постправды", какого-то магического владения Путиным пропагандсткими орудиями, оказался эмпирически разбит вдребезги с началом СВО. Как и весь этот концепт о том, что Россия восхитительно оседлала оружие пропаганды. Если бы мы так хорошо владели навыком перепрошивания кукух, то символизирующие режим лица, сиявшие в "Вечернем Урганте" или в Олимпийском или на фестивалях Нашествие, бы не обосрались так жёстко в феврале 2022, и не уехали, как дегенераты, в какие-то западные страны. В конце концов, российско-украинский конфликт элементарно, двумя движениями имиджмейкинга, переводится в российскую сторону. Но наши не смогли. Не могли во время Примаковского разворота, не могли в нулевых, катастрофически не смогли в 2014 и не смогли в 2022. И не умеют до сих пор.
Это они, все эти бритосы, все эти пиндосы, так хорошо владели пропагандой.