Forwarded from Твой стремный коллаб
Почему работы пациентов психбольницы на Пряжке так похожи на базовый продукт выпускников арт-школ. Вопрос возник сегодня на выставке в «Третьем месте» под кураторством Кати Таракиной. В руинированных залах показывают отобранные работы пациентов больницы Святого Николая Чудотворца — той самой, где лежали Бродский, Хармс, Цой, жена Чайковского. Ну, кто живет в Петербурге, тот понимает, что Пряжка — это имя нарицательное.
Интересно, что в кураторском тексте, рассказывающем о Дебюффе и ар-брюте подчеркивается, что люди, которые делают эти работы находятся вне контекста арт-рынка и арт-движа в целом, не думают о зрителе, а значит не испытывают тех рамок и ограничений, что есть у «нормальных»художников. Но почему эти работы, созданные в рамках арт-терапии в психушке (сорри за такое название) кажутся такими конвенциональными? Часть можно просто отправить на Blazar или арт-ярмарку, которая проходит в самом «Третьем месте». Особенно обратила внимание на работы с замками — тема сейчас популярная (хоть у Малышек, хоть у Анастасии Рыбаковой). Не хочется банально писать, что мир стал похож на психбольницу, а все больше людей из арт-тусовки открыли для себя консультации у психиатров.
Кстати, галерея «Стыд», которую мы делали два года, находилась по соседству с этой психбольницей — помню, неприятный чел, сдававший помещение на просьбу снять с окон решетки ответил: «тут психи рядом, опасно». На что я ответила, что психи и опасность будут как раз внутри.
Интересно, что в кураторском тексте, рассказывающем о Дебюффе и ар-брюте подчеркивается, что люди, которые делают эти работы находятся вне контекста арт-рынка и арт-движа в целом, не думают о зрителе, а значит не испытывают тех рамок и ограничений, что есть у «нормальных»художников. Но почему эти работы, созданные в рамках арт-терапии в психушке (сорри за такое название) кажутся такими конвенциональными? Часть можно просто отправить на Blazar или арт-ярмарку, которая проходит в самом «Третьем месте». Особенно обратила внимание на работы с замками — тема сейчас популярная (хоть у Малышек, хоть у Анастасии Рыбаковой). Не хочется банально писать, что мир стал похож на психбольницу, а все больше людей из арт-тусовки открыли для себя консультации у психиатров.
Кстати, галерея «Стыд», которую мы делали два года, находилась по соседству с этой психбольницей — помню, неприятный чел, сдававший помещение на просьбу снять с окон решетки ответил: «тут психи рядом, опасно». На что я ответила, что психи и опасность будут как раз внутри.
Кинотеатру «Целинный» в Алма-Ате (фото 1-5), похоже, повезло больше, чем Дому кино на Васильевской улице в Москве (6-8), который на днях закрыли перед сносом.
Эти кинотеатры — ровесники: построены в 1960-е и стилистически похожи. Советский брутализм: стиль, позаимствованный на Западе, торжество бетона и гуманизма. (Надо бы, наконец, посмотреть фильм «Бруталист» с Эдриеном Броуди, который все так хвалят).
«Целинный» реконструировали в Центр современной культуры: здание переосмыслил британский архитектор Асиф Хан. Да, теперь оно другое — без брутализма, но многое, включая пропорции и объёмы, сохранено. Восстановили сграффито художника-монументалиста Евгения Сидоркина (фрагмент на фото 5), оставили прежнее название — это при всех положенных постколониальных планах развития.
Дом кино на Васильевской станет огромным жилым комплексом с кинотеатром на несколько залов. Витраж Фернана Леже (7) обещают вернуть, как и металлическую загогулину на фасаде. В остальном — очередная безликая махина в центре Москвы (8)
Эти кинотеатры — ровесники: построены в 1960-е и стилистически похожи. Советский брутализм: стиль, позаимствованный на Западе, торжество бетона и гуманизма. (Надо бы, наконец, посмотреть фильм «Бруталист» с Эдриеном Броуди, который все так хвалят).
«Целинный» реконструировали в Центр современной культуры: здание переосмыслил британский архитектор Асиф Хан. Да, теперь оно другое — без брутализма, но многое, включая пропорции и объёмы, сохранено. Восстановили сграффито художника-монументалиста Евгения Сидоркина (фрагмент на фото 5), оставили прежнее название — это при всех положенных постколониальных планах развития.
Дом кино на Васильевской станет огромным жилым комплексом с кинотеатром на несколько залов. Витраж Фернана Леже (7) обещают вернуть, как и металлическую загогулину на фасаде. В остальном — очередная безликая махина в центре Москвы (8)
Бывшее здание СЭВа, Совета экономической взаимопомощи, прозванное в народе «книжкой», реконструируют, читай — снесут. Всегда им любуюсь, проезжая мимо.
Высказаться по существу попросили сына архитектора знаковой постройки Михаила Посохина, Михаила Посохина-младшего, тоже архитектора. И он нашёл слова.
А вот, что писал в защиту здания, так и не признанного памятником архитектуры советского модернизма, историк архитектуры Александр Змеул.
Высказаться по существу попросили сына архитектора знаковой постройки Михаила Посохина, Михаила Посохина-младшего, тоже архитектора. И он нашёл слова.
А вот, что писал в защиту здания, так и не признанного памятником архитектуры советского модернизма, историк архитектуры Александр Змеул.
Духоподъёмное начало дня от Джоэла Мейеровица (род. в 1938) — столпа уличной фотографии, мастера ухватить момент.
Будь то eye contact обезьянки и ребёнка на мосту в Париже (1973) или при нынешней морали совершенно немыслимый contact с дамой в роскошной шубе у стены Рокфеллер-центра — деловой мир будто расступился перед флиртующей парой (1974).
А ещё Мейеровиц давний амбассадор фотокамеры Leica, которая отмечает в этом году 100-летие. Именно благодаря «лейке» расцвёл жанр уличной фотографии, и, вообще, многое мы смогли увидеть по-другому.
Юбилейные мероприятия запланированы во многих городах: странно, что не в Москве, ведь «наше всё» Родченко снимал «лейкой».
Выставка Джоэла Мейровица и Барбары Дэвидсон, также признанной мастерицы репортажа, откроется 1 марта в Лос-Анжелесе в Leica Store & Gallery. К другим мероприятиям юбилейного года я ещё вернусь.
Будь то eye contact обезьянки и ребёнка на мосту в Париже (1973) или при нынешней морали совершенно немыслимый contact с дамой в роскошной шубе у стены Рокфеллер-центра — деловой мир будто расступился перед флиртующей парой (1974).
А ещё Мейеровиц давний амбассадор фотокамеры Leica, которая отмечает в этом году 100-летие. Именно благодаря «лейке» расцвёл жанр уличной фотографии, и, вообще, многое мы смогли увидеть по-другому.
Юбилейные мероприятия запланированы во многих городах: странно, что не в Москве, ведь «наше всё» Родченко снимал «лейкой».
Выставка Джоэла Мейровица и Барбары Дэвидсон, также признанной мастерицы репортажа, откроется 1 марта в Лос-Анжелесе в Leica Store & Gallery. К другим мероприятиям юбилейного года я ещё вернусь.
В преддверии большой выставки «The Face: культурный сдвиг» — она откроется 20 февраля в Национальной портретной галерее в Лондоне — окунулся в подборки обложек культового журнала. Столько отсылок к русской авангардной типографике! И как хорошо эти обложки смотрятся на экране смартфона!
У нас сейчас бум отечественного глянца, и дизайнеры журналов всё пытаются изобрести велосипед. Тогда как далеко ходить не надо. Хотя на эту выставку я бы сходил: 200 портретов музыкальных, кино- и фэшн-звёзд, которыми гордится нация, плюс история журнала, ставшего культурным символом не одной эпохи. Сокуратор выставки — арт-директор The Face в 90-е годы Lee Swillingham.
У нас сейчас бум отечественного глянца, и дизайнеры журналов всё пытаются изобрести велосипед. Тогда как далеко ходить не надо. Хотя на эту выставку я бы сходил: 200 портретов музыкальных, кино- и фэшн-звёзд, которыми гордится нация, плюс история журнала, ставшего культурным символом не одной эпохи. Сокуратор выставки — арт-директор The Face в 90-е годы Lee Swillingham.