У дрока самый пьяняще-весенний аромат…
Есть много правил взаимоотношения и расположения цветов в букете, соблюдения иерархии. И вы обязательно обратите внимание на прекрасные розы, на цвет и фактуру цветов эустомы. Но, поверьте, без звенящего тоненького дрока не было бы этого букета. Не знаю, что еще сказать об иерархии… цветов в букете)
Есть много правил взаимоотношения и расположения цветов в букете, соблюдения иерархии. И вы обязательно обратите внимание на прекрасные розы, на цвет и фактуру цветов эустомы. Но, поверьте, без звенящего тоненького дрока не было бы этого букета. Не знаю, что еще сказать об иерархии… цветов в букете)
Эти фотографии дополняют друг друга, поэтому покажу их вместе. А сам букет? Что-то другое, но сходство с портретами точно есть…)))
Тюльпаны - они про быстротечность.
Наблюдать за ними радостно и немножко грустно. Тюльпаны так подвижны, так быстро меняются, что трудно уследить, не то что присоединиться. Минуту назад был здесь, а вот уже смотрит в окно... Засмотрелся, удивился, восхитился, задумался.... Открылся, закрылся, приоткрылся, посмотрел вправо, влево... И каждое такое изменение оставило след в осанке, наклоне головы, выражении лепестков...
Если у кого-то учиться внутренней свободе, то у тюльпана. Его нельзя уговорить, убедить, заставить. Он всегда живёт исключительно сообразно собственной природе.
И этим восхитителен.
Из сказок о цветах http://myatlik.com/skazki
Наблюдать за ними радостно и немножко грустно. Тюльпаны так подвижны, так быстро меняются, что трудно уследить, не то что присоединиться. Минуту назад был здесь, а вот уже смотрит в окно... Засмотрелся, удивился, восхитился, задумался.... Открылся, закрылся, приоткрылся, посмотрел вправо, влево... И каждое такое изменение оставило след в осанке, наклоне головы, выражении лепестков...
Если у кого-то учиться внутренней свободе, то у тюльпана. Его нельзя уговорить, убедить, заставить. Он всегда живёт исключительно сообразно собственной природе.
И этим восхитителен.
Из сказок о цветах http://myatlik.com/skazki
В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.
Иосиф Бродский
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.
Иосиф Бродский