Открылся предзаказ на новую книгу В.А. Шнирельмана "В погоне за предками: этногенез и политика".
Виктор Александрович написал в соцсетях, что работал над ней хоть и с перерывами, но целых (!) 30 лет, а идея ее написать пришла на рубеже 80-90х гг. Вопросы, которые В.А. поставил в том же посте, уверена, волнуют всех нас: "кому и зачем нужна наша наука? зачем мы этим занимаемся? как выстраиваются отношения ученых и власти?..." Размышления о контексте создания тоже не оставляют равнодушным: там про рухнувшие запреты и препоны, доступ к литературе, обмен идеями и т.д.
Мне повезло: Виктор Александрович стал моим первым в жизни официальным оппонентом (на защите магистерской на кафедре в МГУ), а его развернутый отзыв и правки – настоящей инструкцией к публикации в хорошем журнале статьи про Калевалу и рунопение как наследие по мотивам дипломной работы. Кстати, судя по содержанию, и национальным эпосам, и Карелии в целом будет в книге будет уделено внимание. А еще этнополитическому мифотворчеству, краеведению, музейному буму и многому-многому другому. Очень жду книгу.
Виктор Александрович написал в соцсетях, что работал над ней хоть и с перерывами, но целых (!) 30 лет, а идея ее написать пришла на рубеже 80-90х гг. Вопросы, которые В.А. поставил в том же посте, уверена, волнуют всех нас: "кому и зачем нужна наша наука? зачем мы этим занимаемся? как выстраиваются отношения ученых и власти?..." Размышления о контексте создания тоже не оставляют равнодушным: там про рухнувшие запреты и препоны, доступ к литературе, обмен идеями и т.д.
Мне повезло: Виктор Александрович стал моим первым в жизни официальным оппонентом (на защите магистерской на кафедре в МГУ), а его развернутый отзыв и правки – настоящей инструкцией к публикации в хорошем журнале статьи про Калевалу и рунопение как наследие по мотивам дипломной работы. Кстати, судя по содержанию, и национальным эпосам, и Карелии в целом будет в книге будет уделено внимание. А еще этнополитическому мифотворчеству, краеведению, музейному буму и многому-многому другому. Очень жду книгу.
nestorbook.ru
Шнирельман В. А. В погоне за предками : Этногенез и политика
Сейчас самый разгар лета, но давайте поговорим о том, чем можно заняться в первых числах декабря ⛄️ ❄️
Опубликовано первое информационное письмо нашей ежегодной Конференции молодых ученых ИЭА РАН, которая пройдет 2-4 декабря в Институте. Мы снова (уже в 4-ый раз!) делаем секцию про память и наследие и опять обновили формат. Стараемся держать марку, как говорится!
Секция «Как (не) работают теории: полевые исследования наследия и памяти» является продолжением нашей работы в рамках проекта “Инициативы по производству и сохранению памяти и наследия в современной России: акторы, мотивации, механизмы” и Семинара по памяти и наследию (СПИН). Мы приглашаем докладчиков поделиться своим опытом работы с использованием современных исследовательских подходов к изучению памяти и наследия.
Мы ждем доклады, посвященные размышлениям об исследовательской оптике и ее "настройке" как в завершенных, так и в продолжающихся исследованиях; обсуждающие успешные и не очень попытки применения различных рамок heritage & memory studies к уже собранному материалу; представляющие ваши взгляды на большие теории и их влияние на полевые исследования – ваши или ваших предшественников; а также предлагающие ваши собственные теории или объединенные концепции. Мы приветствуем как готовые исследования (case-study), основанные на разных типах материалов, так и размышления о различных теоретических ракурсах, критике известных теорий и другие формы обсуждения. Мы ждем исследователей из разных научных дисциплин.
Прием заявок до 1 ноября, есть время придумать что-то очень крутое 🙂
Опубликовано первое информационное письмо нашей ежегодной Конференции молодых ученых ИЭА РАН, которая пройдет 2-4 декабря в Институте. Мы снова (уже в 4-ый раз!) делаем секцию про память и наследие и опять обновили формат. Стараемся держать марку, как говорится!
Секция «Как (не) работают теории: полевые исследования наследия и памяти» является продолжением нашей работы в рамках проекта “Инициативы по производству и сохранению памяти и наследия в современной России: акторы, мотивации, механизмы” и Семинара по памяти и наследию (СПИН). Мы приглашаем докладчиков поделиться своим опытом работы с использованием современных исследовательских подходов к изучению памяти и наследия.
Мы ждем доклады, посвященные размышлениям об исследовательской оптике и ее "настройке" как в завершенных, так и в продолжающихся исследованиях; обсуждающие успешные и не очень попытки применения различных рамок heritage & memory studies к уже собранному материалу; представляющие ваши взгляды на большие теории и их влияние на полевые исследования – ваши или ваших предшественников; а также предлагающие ваши собственные теории или объединенные концепции. Мы приветствуем как готовые исследования (case-study), основанные на разных типах материалов, так и размышления о различных теоретических ракурсах, критике известных теорий и другие формы обсуждения. Мы ждем исследователей из разных научных дисциплин.
Прием заявок до 1 ноября, есть время придумать что-то очень крутое 🙂
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Очередное заседание нашего СПИНа с докладом про жизнь старых вещей азиатских эскимосов.
27 августа в 19:00 онлайн (на платформе Zoom) состоится совместное заседание Семинара по памяти и наследию (СПИН) и Северного семинара Института этнологии и антропологии РАН.
С докладом “Наследие, которое уничтожается, намеренно забывается и вместе с тем бережно хранится. Жизнь старых вещей азиатских эскимосов” выступит Дмитрий Опарин (Лаборатория Passages, Университет Бордо Монтень)
Доклад посвящен различным формам взаимоотношений азиатских эскимосов Чукотки с “пагитак” – предметами, унаследованными от предков и используемыми в настоящее время в различных ритуалах. Эти вещи весьма разнообразны по своей природе: рукотворные объекты, случайно найденные предметы из мира природы (камешки, палки или кости животных), старые документы и фотографии, одежда предков или любые другие предметы быта, ранее принадлежавшие умершим. Их возраст, связь с конкретными усопшими, дорогими для живых, а иногда и особенности (например, необычный внешний вид) являются критериями для их ритуализации. Докладчика интересуют динамические биографии этих предметов, а также их роль в коммуникации с духами. Дмитрий расскажет о том, как эти предметы появляются в семье, как они сохраняются и уничтожаются, передаются по наследству или, наоборот, исчезают из повседневной жизни семьи, скрываются от посторонних и выставляются напоказ. Докладчик постарается показать, как, почему и когда эти предметы включаются в отношения с духами и наполняются новыми социальными и ритуальными смыслами. В центре внимания доклада – “нематериальность” этих предметов, амбивалентность и многослойность биографии.
Дискутантами выступят Сергей Соколовский (ИЭА РАН) и Елена Лярская (ЕУ СПб)
Чтобы получить ссылку для подключения к семинару заполните, пожалуйста, Яндекс.Форму
27 августа в 19:00 онлайн (на платформе Zoom) состоится совместное заседание Семинара по памяти и наследию (СПИН) и Северного семинара Института этнологии и антропологии РАН.
С докладом “Наследие, которое уничтожается, намеренно забывается и вместе с тем бережно хранится. Жизнь старых вещей азиатских эскимосов” выступит Дмитрий Опарин (Лаборатория Passages, Университет Бордо Монтень)
Доклад посвящен различным формам взаимоотношений азиатских эскимосов Чукотки с “пагитак” – предметами, унаследованными от предков и используемыми в настоящее время в различных ритуалах. Эти вещи весьма разнообразны по своей природе: рукотворные объекты, случайно найденные предметы из мира природы (камешки, палки или кости животных), старые документы и фотографии, одежда предков или любые другие предметы быта, ранее принадлежавшие умершим. Их возраст, связь с конкретными усопшими, дорогими для живых, а иногда и особенности (например, необычный внешний вид) являются критериями для их ритуализации. Докладчика интересуют динамические биографии этих предметов, а также их роль в коммуникации с духами. Дмитрий расскажет о том, как эти предметы появляются в семье, как они сохраняются и уничтожаются, передаются по наследству или, наоборот, исчезают из повседневной жизни семьи, скрываются от посторонних и выставляются напоказ. Докладчик постарается показать, как, почему и когда эти предметы включаются в отношения с духами и наполняются новыми социальными и ритуальными смыслами. В центре внимания доклада – “нематериальность” этих предметов, амбивалентность и многослойность биографии.
Дискутантами выступят Сергей Соколовский (ИЭА РАН) и Елена Лярская (ЕУ СПб)
Чтобы получить ссылку для подключения к семинару заполните, пожалуйста, Яндекс.Форму
На днях вышла наша с Наташей Любимовой статья "Наследие и культурное производство как факторы депериферизации малого города на примере Тарусы (Калужская область)" (стр 192–217), которая стала итогом работы в Тарусе в уже таких таких далеких 2020 и 2021.
Мы делали поле (которое стало основой исследования), записывали звуки города (про это в статье нет, но была выставка в "Граунд-Солянке"), писали главу в гайд про город для одного мецената (это, кажется, так и не было издано), думали про то, какой городу нужен новыйгерой музей, концептуализировали "дачность", смотрели на Оку... и еще много всего хорошего с нами произошло в Тарусе. Теперь это кажется таким далеким, что мы написали в статье постскриптум. Тем не менеее, это здорово, что вышел текст. Мы обсуждали его на нашем первом СПИНе еще в марте и, надеюсь, он после это стал лучше. Спасибо всем причастным!
Аннотация
Статья представляет итоги исследования процессов культурного (вос)производства в Тарусе как в одном из малых городов России. Эти процессы, которые часто связаны с памятью и наследием, и акторы которых аккумулируют собственный социальный капитал, по мнению авторов, влияют на качественные изменения городской среды и трансформируют вроде бы устоявшуюся «провин- циальность». Ключевой теоретической рамкой исследования является концепция «депериферизации» урбаниста М. Кюна, в которой «периферийность» города рассматривается не как устоявшийся пространственный факт, а как общественная конфигурация, сложившаяся в неравных отношениях власти и подчинения, как длящийся процесс, в котором можно выделять разные аспекты, и который может быть повернут вспять. Таким образом, в жизни периферийных сообществ могут возникать депериферизационные процессы, направленные на развитие этих сообществ. В статье описаны два исследовательских кейса: а) история традиционной культурной практики вышивки «калужской цветной перевити», которая прошла путь от локального народного промысла, основанного на ручном труде, к широкому индустриальному производству, известному на всю страну, и далее в связи с экономическим кризисом и резким сокращением работы фабрики в 1990-е гг. «перешла» в пространство наследия с его патерналистским дискурсом; б) современная практика художественной мозаики, привнесенная в городское сообщество одним предпринимателем, интегрированная в другие городские культурные практики и пространства и аккумулирующая также развитие новых мест памяти и инициатив, связанных с наследием и коммеморацией. Эти случаи культурного производства можно рассматривать как самостоятельные депериферизационные факторы, способствующие росту социального капитала малого города.
Мы делали поле (которое стало основой исследования), записывали звуки города (про это в статье нет, но была выставка в "Граунд-Солянке"), писали главу в гайд про город для одного мецената (это, кажется, так и не было издано), думали про то, какой городу нужен новый
Аннотация
Статья представляет итоги исследования процессов культурного (вос)производства в Тарусе как в одном из малых городов России. Эти процессы, которые часто связаны с памятью и наследием, и акторы которых аккумулируют собственный социальный капитал, по мнению авторов, влияют на качественные изменения городской среды и трансформируют вроде бы устоявшуюся «провин- циальность». Ключевой теоретической рамкой исследования является концепция «депериферизации» урбаниста М. Кюна, в которой «периферийность» города рассматривается не как устоявшийся пространственный факт, а как общественная конфигурация, сложившаяся в неравных отношениях власти и подчинения, как длящийся процесс, в котором можно выделять разные аспекты, и который может быть повернут вспять. Таким образом, в жизни периферийных сообществ могут возникать депериферизационные процессы, направленные на развитие этих сообществ. В статье описаны два исследовательских кейса: а) история традиционной культурной практики вышивки «калужской цветной перевити», которая прошла путь от локального народного промысла, основанного на ручном труде, к широкому индустриальному производству, известному на всю страну, и далее в связи с экономическим кризисом и резким сокращением работы фабрики в 1990-е гг. «перешла» в пространство наследия с его патерналистским дискурсом; б) современная практика художественной мозаики, привнесенная в городское сообщество одним предпринимателем, интегрированная в другие городские культурные практики и пространства и аккумулирующая также развитие новых мест памяти и инициатив, связанных с наследием и коммеморацией. Эти случаи культурного производства можно рассматривать как самостоятельные депериферизационные факторы, способствующие росту социального капитала малого города.
Новость о разбитой вазе, очаровании древности и препятствиях
«Есть «особое очарование» в демонстрации археологических находок «без препятствий», — передают BBC слова представителей музея Хехта в Хайфе, где выставляются археологические артефакты, представляющие преимущественно материальную культуру «Земли Израиля» в ханаанский период. А все потому, что на днях четырехлетний мальчик случайно разбил в музее вазу времен, как пишут, царей Давида и Соломона, которая стояла без какой-либо защиты на входе в музей. Мальчику стало интересно узнать, что внутри вазы, и он ее подвинул.
Ребенка успокоили, вазу склеили и снова выставили без защиты, потому что безбарьерная демонстрация важна для этого музея.
Переживания в тексте BBC выразил папа мальчика. Сказал, что сожалеет, ведь "это больше не будет тот же предмет". Как думаете, он прав? Как относитесь к «особому очарованию» открытого (не под стеклом или иной защитой) объекта наследия? Насколько в этой истории (и подобных) вообще важна дихотомия разрушения/ сохранности? Поделитесь мнением🙌
#наследиенаследило_новости
«Есть «особое очарование» в демонстрации археологических находок «без препятствий», — передают BBC слова представителей музея Хехта в Хайфе, где выставляются археологические артефакты, представляющие преимущественно материальную культуру «Земли Израиля» в ханаанский период. А все потому, что на днях четырехлетний мальчик случайно разбил в музее вазу времен, как пишут, царей Давида и Соломона, которая стояла без какой-либо защиты на входе в музей. Мальчику стало интересно узнать, что внутри вазы, и он ее подвинул.
Ребенка успокоили, вазу склеили и снова выставили без защиты, потому что безбарьерная демонстрация важна для этого музея.
Переживания в тексте BBC выразил папа мальчика. Сказал, что сожалеет, ведь "это больше не будет тот же предмет". Как думаете, он прав? Как относитесь к «особому очарованию» открытого (не под стеклом или иной защитой) объекта наследия? Насколько в этой истории (и подобных) вообще важна дихотомия разрушения/ сохранности? Поделитесь мнением
#наследиенаследило_новости
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
BBC News
Boy accidentally smashes 3,500-year-old jar on museum visit
It was on display near the entrance of the museum without glass when the accident happened.
Как будто уже целое лето я пишу один текст про взаимодействия советских этнографов с нганасанскими идолами-койка. Верю, что скоро закончу, а чтобы совсем сильно не стыдиться из-за сорванных дедлайнов, буду делиться маленькми сюжетами из этого текста. Первый будет про Миддендорфа (который, конечно, не советский этнограф, но его мне не миновать) и его компас.
Во вторник на СПИНе, где с докладом выступал Дима Опарин, мы говорили про эскимосские сильные вещи, связанные с памятью — пагитак’. У нганасан есть свои сильные вещи в чем-то, вероятно, близкие эскимосским — койка.
Для понимания феномена койка можно использовать термин «идол», хотя он не полностью отражает его сущность, связанную с Матерями Природы и шаманскими верованиями. Галина Грачева считала, что койка — это любой предмет (изготовленный ли человеком или просто обнаруженный им) наделенный самостоятельными действиями. «Большой койка» была и Мать-Землю, позволяющая человеку собирать своих «представителей» — камни, травы и цветы. Юрий Симченко трактует их как «части тела» Матери. Койка также понимались как «дети» Матери-Земли, требующие заботы, иначе Мать разгневается. К койка относятся «особые» большие камни или скалы, возведенные ритуальные каменные ворота, а еще олени, посвященные («повернутые») небожителям-нгуо. Металлические подвески с изображениями животных и «божеств» на костюмах шамана также называются «койка». Что касается антропоморфных деревянных идолов («фа-койка»), Юрий Симченко считает их более поздним явлением, связанным с образом первой женщины и шаманки Нейминг.
Итак, Миддендорф пишет, используя слово «идол»: «Живо припоминаю выражение ужаса на лице моего приятеля Тойчума, которое я не умел объяснить себе. В пылу наблюдений я положил свой Шмалькальденский компас на сани, чтобы удобнее занести в дневник градусы, которые он показывал. «Женские сани!»,— воскликнул Тойчум. Ты ужасно грешишь в отношении к твоему идолу». Чтобы успокоить приятеля, мне пришлось соврешить над моим компасом систематические очистительные церемонии, точно, как будто я находился в Риме…»
[тут еще и про женское, которое считалось поганым]
Этот эпизод хорошо встраивается в контекст работы с проблемой наименования «сильных вещей» исследователями и исследуемыми, который вызвал бурную дискуссию на СПИНе во вторник. А еще тут и про обращение с такими вещами, только как бы наоборот.
Еще я думаю о дискуссии по поводу оптик в создании описаний исследуемого, которую Гирц называл «неизбежным фактом антропологии», а Мэрилин Стратерн поместила в центр своего внимания, особенно в книжке Property, Substance and Effect (спасибо коллеге за рекомендацию). Со Стратерн пока непросто, но я пытаюсь следовать за ней.
Картинка – от Кандинского, который никак не может уловить, что компас должен лежать на санях.
#наследиенаследило_Таймыр
#наследиенаследило_койка
Во вторник на СПИНе, где с докладом выступал Дима Опарин, мы говорили про эскимосские сильные вещи, связанные с памятью — пагитак’. У нганасан есть свои сильные вещи в чем-то, вероятно, близкие эскимосским — койка.
Для понимания феномена койка можно использовать термин «идол», хотя он не полностью отражает его сущность, связанную с Матерями Природы и шаманскими верованиями. Галина Грачева считала, что койка — это любой предмет (изготовленный ли человеком или просто обнаруженный им) наделенный самостоятельными действиями. «Большой койка» была и Мать-Землю, позволяющая человеку собирать своих «представителей» — камни, травы и цветы. Юрий Симченко трактует их как «части тела» Матери. Койка также понимались как «дети» Матери-Земли, требующие заботы, иначе Мать разгневается. К койка относятся «особые» большие камни или скалы, возведенные ритуальные каменные ворота, а еще олени, посвященные («повернутые») небожителям-нгуо. Металлические подвески с изображениями животных и «божеств» на костюмах шамана также называются «койка». Что касается антропоморфных деревянных идолов («фа-койка»), Юрий Симченко считает их более поздним явлением, связанным с образом первой женщины и шаманки Нейминг.
Итак, Миддендорф пишет, используя слово «идол»: «Живо припоминаю выражение ужаса на лице моего приятеля Тойчума, которое я не умел объяснить себе. В пылу наблюдений я положил свой Шмалькальденский компас на сани, чтобы удобнее занести в дневник градусы, которые он показывал. «Женские сани!»,— воскликнул Тойчум. Ты ужасно грешишь в отношении к твоему идолу». Чтобы успокоить приятеля, мне пришлось соврешить над моим компасом систематические очистительные церемонии, точно, как будто я находился в Риме…»
[тут еще и про женское, которое считалось поганым]
Этот эпизод хорошо встраивается в контекст работы с проблемой наименования «сильных вещей» исследователями и исследуемыми, который вызвал бурную дискуссию на СПИНе во вторник. А еще тут и про обращение с такими вещами, только как бы наоборот.
Еще я думаю о дискуссии по поводу оптик в создании описаний исследуемого, которую Гирц называл «неизбежным фактом антропологии», а Мэрилин Стратерн поместила в центр своего внимания, особенно в книжке Property, Substance and Effect (спасибо коллеге за рекомендацию). Со Стратерн пока непросто, но я пытаюсь следовать за ней.
Картинка – от Кандинского, который никак не может уловить, что компас должен лежать на санях.
#наследиенаследило_Таймыр
#наследиенаследило_койка
1939_Хазанович_Красный_чум_в_Хатангской_тундре.pdf
5.9 MB
Пост к началу учебного года 📚
Я уже как-то писала про Амалию Хазанович*: я использовала ее сочинения в качестве источника в тексте про развитие сети здравоохранения в процессе советской модернизации на Таймыре, который скоро должен выйти в сборнике нашего отдела, показывала прошлой осенью кусочки ее текста с особенно впечатлившими меня моментами, но вот поняла, что целиком ничем и не делилась. Решила, что это важно и нужно, а сейчас, в начале сентября, еще и как будто особенно к месту, потому что по большому счету Хазанович своим появлением в одной кочевой группе нганасан объявила своеобразное начало учебного года :)
Почему такие источники, на мой взгляд, важны? Во-первых, не смотря на очевидную цензуру и различные "зеркала" и "отражения", которыми являются ее тексты, в них в какой-то мере видны и слышны представители коренных сообществ в самые ранние годы советской модернизации. Для Таймыра, по отношению к которому закрепился описательный троп «самого отдаленного-экстремального-отсталого etc…» региона, это важно, потому что источников в целом немного. Туда добирались немногие, и уж совсем мало людей писали и публиковали что-то более-менее бытовое и «живое» про здешние края и людей 1930-х годов. Исключительным исследователем и писателем, конечно, является А.А. Попов – его работы хранят в себе много голосов и описаний взаимодействий людей в это интереснейшее время. Кстати, Попов появляется и в книжках Амалии. Он выступил большим помощником в одном ее деле, но не буду спойлерить :)
Не смотря на очевидно колониальную (и советскомиссионерсую) позицию «спасительницы от отсталости», хочу сказать, что Амалия все же пытается быть аккуратной в большинстве описанных сюжетов, она достаточно внимательна к деталям, после первого прочтения ее текстов осталось много хороших вопросов и желание узнать, что осталось за рамками описанных сюжетов, как люди повели себя дальше, что ответили.
А еще Амалию помнят на Таймыре. В посёлке "Новая" установлен обелиск в ее память. В экспозиции Таймырского краеведческого музея тоже отражена ее история – там стоит Красный чум-балок в разрезе, представляет быт учреждений такого типа и ее личные вещи.
В общем, делюсь книжкой «Красный чум в Хатангской тундре» – первой и изданной сразу после поездки.
*Амалия Михайловна Хазанович (1912 – 1986) — заведующая Красным чумом, просветительница, культурно-массовая работница Таймыра. Откликнулась на первый призыв 100 комсомольцев на освоение Арктики, но попала на Таймыр только со второго раза. В мае 1936 года, Амалию пригласили в Главное управление Севморпути и предложили отправиться заведующей Красным чумом на Хатангскую культурную базу на Таймыре, она согласилась и оказалась на полуострове в начале августа. Работала у долган, а потом отправилась кочевать с нганасанами – культбригадой в составе самой себя. Опубликовала 2 книги, где описала свое путешествие и работу: «Красный чум в Хатангской тундре» (1939) и «Друзья мои нганасаны» (1973, переиздавалась в 1983 и 1986)
#наследиенаследило_культработа
#наследиенаследило_Таймыр
#наследиенаследило_чтение
Я уже как-то писала про Амалию Хазанович*: я использовала ее сочинения в качестве источника в тексте про развитие сети здравоохранения в процессе советской модернизации на Таймыре, который скоро должен выйти в сборнике нашего отдела, показывала прошлой осенью кусочки ее текста с особенно впечатлившими меня моментами, но вот поняла, что целиком ничем и не делилась. Решила, что это важно и нужно, а сейчас, в начале сентября, еще и как будто особенно к месту, потому что по большому счету Хазанович своим появлением в одной кочевой группе нганасан объявила своеобразное начало учебного года :)
Почему такие источники, на мой взгляд, важны? Во-первых, не смотря на очевидную цензуру и различные "зеркала" и "отражения", которыми являются ее тексты, в них в какой-то мере видны и слышны представители коренных сообществ в самые ранние годы советской модернизации. Для Таймыра, по отношению к которому закрепился описательный троп «самого отдаленного-экстремального-отсталого etc…» региона, это важно, потому что источников в целом немного. Туда добирались немногие, и уж совсем мало людей писали и публиковали что-то более-менее бытовое и «живое» про здешние края и людей 1930-х годов. Исключительным исследователем и писателем, конечно, является А.А. Попов – его работы хранят в себе много голосов и описаний взаимодействий людей в это интереснейшее время. Кстати, Попов появляется и в книжках Амалии. Он выступил большим помощником в одном ее деле, но не буду спойлерить :)
Не смотря на очевидно колониальную (и советскомиссионерсую) позицию «спасительницы от отсталости», хочу сказать, что Амалия все же пытается быть аккуратной в большинстве описанных сюжетов, она достаточно внимательна к деталям, после первого прочтения ее текстов осталось много хороших вопросов и желание узнать, что осталось за рамками описанных сюжетов, как люди повели себя дальше, что ответили.
А еще Амалию помнят на Таймыре. В посёлке "Новая" установлен обелиск в ее память. В экспозиции Таймырского краеведческого музея тоже отражена ее история – там стоит Красный чум-балок в разрезе, представляет быт учреждений такого типа и ее личные вещи.
В общем, делюсь книжкой «Красный чум в Хатангской тундре» – первой и изданной сразу после поездки.
*Амалия Михайловна Хазанович (1912 – 1986) — заведующая Красным чумом, просветительница, культурно-массовая работница Таймыра. Откликнулась на первый призыв 100 комсомольцев на освоение Арктики, но попала на Таймыр только со второго раза. В мае 1936 года, Амалию пригласили в Главное управление Севморпути и предложили отправиться заведующей Красным чумом на Хатангскую культурную базу на Таймыре, она согласилась и оказалась на полуострове в начале августа. Работала у долган, а потом отправилась кочевать с нганасанами – культбригадой в составе самой себя. Опубликовала 2 книги, где описала свое путешествие и работу: «Красный чум в Хатангской тундре» (1939) и «Друзья мои нганасаны» (1973, переиздавалась в 1983 и 1986)
#наследиенаследило_культработа
#наследиенаследило_Таймыр
#наследиенаследило_чтение
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Всем ожидающим запись последнего СПИНа – ⭐️вот она!⭐️
С докладом “Наследие, которое уничтожается, намеренно забывается и вместе с тем бережно хранится. Жизнь старых вещей азиатских эскимосов” выступил Дмитрий Опарин (Лаборатория Passages, Университет Бордо Монтень)
С докладом “Наследие, которое уничтожается, намеренно забывается и вместе с тем бережно хранится. Жизнь старых вещей азиатских эскимосов” выступил Дмитрий Опарин (Лаборатория Passages, Университет Бордо Монтень)
YouTube
Жизнь старых вещей азиатских эскимосов - 27.08.2024
С докладом “Наследие, которое уничтожается, намеренно забывается и вместе с тем бережно хранится. Жизнь старых вещей азиатских эскимосов” выступил Дмитрий Опарин (Лаборатория Passages, Университет Бордо Монтень)
Доклад посвящен различным формам взаимоотношений…
Доклад посвящен различным формам взаимоотношений…
Про детей, птиц и сталинские репрессии.
Как рассказывать детям о самых темных моментах истории? Как говорить с ними о травматичной памяти? Трудном наследии? Вот прочла детскую (но как будто и очень даже взрослую) книжку, которая предлагает свой вариант. Называется «Дети ворона», автор Юлия Яковлева. Это первая книга из ее цикла «Ленинградские сказки».
Книгу предложил к обсуждению книжный клуб Переделкино, который и поделился ссылкой на открытый доступ к книге. Обсуждение, кстати, пройдет уже в эту субботу в 16:00 в библиотеке Дома писателей. Планирую там быть.
Во-первых, меня сразу поразила обложка книги. Мне показалась, что она мимикрирует под обложки советских детских книжек, но от нее веет какой-то большой тревогой. Почему? Потому что дети-птицы с плакатами об уничтожении вредителей не выглядят протагонистами. Чем больше их рассматриваешь, тем сильнее они пугают, согласитесь. Этого не скажешь о трех других обычных детях, затерявшихся в толпе.
Книжку я «проглотила» за два вечера, спойлерить вообще не хочется, но поделюсь двумя особенными авторскими находками, о которых уже говорила друзьям. Я не назову их лучшими, просто то, что заставило как-то особенно задуматься.
📖Где-то с середины книги появляется линия «невидимости» детей или других близких людей репрессированных, которые буквально становятся невидимыми, неслышимыми, неосязаемыми – для всех остальных они как бы прозрачны, через них автобусы проезжают, никто не слышит, если они кричат, и они даже камни могут кидать в прохожих, но камни пролетят сквозь людей. Их могут видеть и слышать только такие же, как они: столкнувшиеся с репрессиями, потерявшие близких, свою собственную жизнь.
📖Еще есть эпизод с осознанием героем правды, из-за чего «темные мысли», которые «прокрадывались в тебя тайком», «прикрывались красивыми словами», «внутри вырастали в полный свой вид и рост», «присасывались своими ротиками к самой душе», начинают серыми слепыми слизнями покидать тебя через рот, ведь ты понимаешь что, ошибался или что кто-то навязал тебе какие-то установки.
📖А еще есть лестница, которая ведет не совсем к свету, но к хотя бы некоторой безопасности и возможности сопротивляться.
Хорошая книга, в общем. Только конец меня расстроил: я все же верю в обратимость сердечного очерствления.
Если пойдете на встречу книжного клуба, помашите мне там.
Как рассказывать детям о самых темных моментах истории? Как говорить с ними о травматичной памяти? Трудном наследии? Вот прочла детскую (но как будто и очень даже взрослую) книжку, которая предлагает свой вариант. Называется «Дети ворона», автор Юлия Яковлева. Это первая книга из ее цикла «Ленинградские сказки».
Книгу предложил к обсуждению книжный клуб Переделкино, который и поделился ссылкой на открытый доступ к книге. Обсуждение, кстати, пройдет уже в эту субботу в 16:00 в библиотеке Дома писателей. Планирую там быть.
Во-первых, меня сразу поразила обложка книги. Мне показалась, что она мимикрирует под обложки советских детских книжек, но от нее веет какой-то большой тревогой. Почему? Потому что дети-птицы с плакатами об уничтожении вредителей не выглядят протагонистами. Чем больше их рассматриваешь, тем сильнее они пугают, согласитесь. Этого не скажешь о трех других обычных детях, затерявшихся в толпе.
Книжку я «проглотила» за два вечера, спойлерить вообще не хочется, но поделюсь двумя особенными авторскими находками, о которых уже говорила друзьям. Я не назову их лучшими, просто то, что заставило как-то особенно задуматься.
📖Где-то с середины книги появляется линия «невидимости» детей или других близких людей репрессированных, которые буквально становятся невидимыми, неслышимыми, неосязаемыми – для всех остальных они как бы прозрачны, через них автобусы проезжают, никто не слышит, если они кричат, и они даже камни могут кидать в прохожих, но камни пролетят сквозь людей. Их могут видеть и слышать только такие же, как они: столкнувшиеся с репрессиями, потерявшие близких, свою собственную жизнь.
📖Еще есть эпизод с осознанием героем правды, из-за чего «темные мысли», которые «прокрадывались в тебя тайком», «прикрывались красивыми словами», «внутри вырастали в полный свой вид и рост», «присасывались своими ротиками к самой душе», начинают серыми слепыми слизнями покидать тебя через рот, ведь ты понимаешь что, ошибался или что кто-то навязал тебе какие-то установки.
📖А еще есть лестница, которая ведет не совсем к свету, но к хотя бы некоторой безопасности и возможности сопротивляться.
Хорошая книга, в общем. Только конец меня расстроил: я все же верю в обратимость сердечного очерствления.
Если пойдете на встречу книжного клуба, помашите мне там.
Про сатюэ-койка, молодое поколение нганасан и Ю.Б.Симченко
Продолжаю работать над текстом про советских исследователей и нганасанских идолов-койка и делиться историями из источников. Тут можно почитать, что писала раньше.
В рассказе известного этнографа Ю.Б.Симченко* «Олени уходят на север», который вышел в сборнике «Тундра не любит слабых» («Рожденные в снегах») в 1968, можно найти много зарисовок быта исследователя, живущего и кочующего с нганасанами, диалоги и рассказы о сильных и славных людях: об оленеводе и охотнике, который в детстве лишился ноги и прекрасно справляется со всем, нося протез; или о молодом нганасанине Хосю Турдагине, с котором особенно много работал Симченко и, кажется, был дружен. Мы нашли много фотографий Хосю в институтским архиве Юрия Борисовича.
Хосю в этом рассказе едет к старику Дямаку просить руки его дочери. Вообще, как пишет Симченко, влюбленные уже расписались в сельсовете, но им все же было важно соблюсти традиции и совершить все необходимые действия, главное из которых обмен оленями. Уже во время проводов молодых у этнографа состоялся следующий разговор:
Я подошел к невесте, чтобы поздравить ее и преподнести в подарок теплый шарф.
— Вот, Юрий Борисович,— заговорила она,— как глупо получается. И так мать расстроена из-за того, что я уезжаю, а тут эта старуха ее еще больше расстроила [речь о бабушке, которая говорила во время проводов о том, что за невесту дали мало оленей, а это может не лучшим образом характеризовать девушку]. Я тоже не знаю, что делать. Мать говорит, чтобы я шайтана с собой взяла, сатюо-койка*, который, по стариковской вере, огонь хранит, а зачем он мне? Даже смешно брать этого шайтана. И Хосю смеется. А я не знаю, как отказаться. В другое время посмеялась бы просто, и все. А сейчас мать не хочу лишний раз огорчать. Ну, что делать?
— Бери,— сказал я ей.— Обязательно бери. А потом я его у тебя тихонько возьму. Мне он очень пригодится. Я его в музей сдам.
Моя собеседница повеселела и побежала к матери. Мы с Хосю обменялись на память ножами.
Конечно, стоит учитывать, что пространство художественного рассказа позволяет достаточно вольно излагать события, но все же известно, что Симченко действительно получал от своих собеседников несколько идолов-койка. В этом коротком диалоге, как мне кажется, хорошо передан момент сомнений представителей молодого поколения о том, как быть со всем своим «наследством-наследием». Петербургская исследовательница нганасанских верований Галина Грачева полагала, что «отказ от почитания койка происходил быстрее, чем окончательный отход от связанных с ними представлений». Нахождение сильных вещей поблизости, равно как и оставление в тундре, которое могло привести к разграблению, вероятно, вызывали у людей беспокойство. Возможно, музей, как новый институт со своими категориями ценности мог выступать как некоторое нейтральное пространство хранения. Эту мысль попробую развить дальше.
*Юрий Борисович Симченко (1935-1995) – советский и российский этнограф «московской школы», антрополог, доктор исторических наук, член Союза писателей России, почётный полярник. С начала 1960-х гг. проводил полевые исследования на Таймыре у нганасан. Материалы его исследований нашли свое отражение, помимо научных публикаций, в сериях рассказов.
*Сатюэ-койка – сатÿö-«головешка» (Грачева), идол огня чума, деревянные изображения, обычно с несколькими (2-3) головами, изначально ими обкладывалось место очага, считались женщинами и были связаны с ними.
На фото – зарисовка идола из книги Ю.Б.Симченко "Нганасаны. Система жизнеобеспечения" / Материалы к серии "Народы и культуры", выпуск XXII, 1992. Рисунок выполнила Г.М.Афанасьева.
#наследиенаследило_Таймыр
#наследиенаследило_койка
Продолжаю работать над текстом про советских исследователей и нганасанских идолов-койка и делиться историями из источников. Тут можно почитать, что писала раньше.
В рассказе известного этнографа Ю.Б.Симченко* «Олени уходят на север», который вышел в сборнике «Тундра не любит слабых» («Рожденные в снегах») в 1968, можно найти много зарисовок быта исследователя, живущего и кочующего с нганасанами, диалоги и рассказы о сильных и славных людях: об оленеводе и охотнике, который в детстве лишился ноги и прекрасно справляется со всем, нося протез; или о молодом нганасанине Хосю Турдагине, с котором особенно много работал Симченко и, кажется, был дружен. Мы нашли много фотографий Хосю в институтским архиве Юрия Борисовича.
Хосю в этом рассказе едет к старику Дямаку просить руки его дочери. Вообще, как пишет Симченко, влюбленные уже расписались в сельсовете, но им все же было важно соблюсти традиции и совершить все необходимые действия, главное из которых обмен оленями. Уже во время проводов молодых у этнографа состоялся следующий разговор:
Я подошел к невесте, чтобы поздравить ее и преподнести в подарок теплый шарф.
— Вот, Юрий Борисович,— заговорила она,— как глупо получается. И так мать расстроена из-за того, что я уезжаю, а тут эта старуха ее еще больше расстроила [речь о бабушке, которая говорила во время проводов о том, что за невесту дали мало оленей, а это может не лучшим образом характеризовать девушку]. Я тоже не знаю, что делать. Мать говорит, чтобы я шайтана с собой взяла, сатюо-койка*, который, по стариковской вере, огонь хранит, а зачем он мне? Даже смешно брать этого шайтана. И Хосю смеется. А я не знаю, как отказаться. В другое время посмеялась бы просто, и все. А сейчас мать не хочу лишний раз огорчать. Ну, что делать?
— Бери,— сказал я ей.— Обязательно бери. А потом я его у тебя тихонько возьму. Мне он очень пригодится. Я его в музей сдам.
Моя собеседница повеселела и побежала к матери. Мы с Хосю обменялись на память ножами.
Конечно, стоит учитывать, что пространство художественного рассказа позволяет достаточно вольно излагать события, но все же известно, что Симченко действительно получал от своих собеседников несколько идолов-койка. В этом коротком диалоге, как мне кажется, хорошо передан момент сомнений представителей молодого поколения о том, как быть со всем своим «наследством-наследием». Петербургская исследовательница нганасанских верований Галина Грачева полагала, что «отказ от почитания койка происходил быстрее, чем окончательный отход от связанных с ними представлений». Нахождение сильных вещей поблизости, равно как и оставление в тундре, которое могло привести к разграблению, вероятно, вызывали у людей беспокойство. Возможно, музей, как новый институт со своими категориями ценности мог выступать как некоторое нейтральное пространство хранения. Эту мысль попробую развить дальше.
*Юрий Борисович Симченко (1935-1995) – советский и российский этнограф «московской школы», антрополог, доктор исторических наук, член Союза писателей России, почётный полярник. С начала 1960-х гг. проводил полевые исследования на Таймыре у нганасан. Материалы его исследований нашли свое отражение, помимо научных публикаций, в сериях рассказов.
*Сатюэ-койка – сатÿö-«головешка» (Грачева), идол огня чума, деревянные изображения, обычно с несколькими (2-3) головами, изначально ими обкладывалось место очага, считались женщинами и были связаны с ними.
На фото – зарисовка идола из книги Ю.Б.Симченко "Нганасаны. Система жизнеобеспечения" / Материалы к серии "Народы и культуры", выпуск XXII, 1992. Рисунок выполнила Г.М.Афанасьева.
#наследиенаследило_Таймыр
#наследиенаследило_койка
Вчера были в Переделкино: помимо Дома писателей (фото 1) и округи, наведались в бар-буфет. Почитала, узнала, что это легендарное место кутежа поэтов и писателей, живших здесь и работавших, заботливо и аккуратно восстановленное. Остались нетронутыми настенные мозаики раннего Зураба Церетели. А еще вот такая надпись про вдову Исаака Бабеля (фото 2).
Антонина Пирожкова была талантливой проектировщицей, инженером, метростроевкой, преподавала в МИИТе, участвовала в создании дворцов для курортных зон советского Кавказа, писала книги по инженерному делу.
Бабель был арестован в их доме в Переделкино в 1939, расстрелян через год, но Антонина узнала о его смерти лишь в 1954. До этого ей сообщали, что он в заключении на стройках в Сибири. Позже она занялась сбором всего возможного наследия Бабеля (архив писателя был утерян при аресте), написала о нем несколько книг.
Но вот почему здесь — об Антонине Пирожковой? Очень интересно. Расскажите, если знаете, или давай порассужадем. А может Переделкинский пенал знает? Красиво оформленная и гармонично вписанная в интерьер надпись не сразу бросается в глаз, но интригует, когда с ней ознакомишься.
Антонина Пирожкова была талантливой проектировщицей, инженером, метростроевкой, преподавала в МИИТе, участвовала в создании дворцов для курортных зон советского Кавказа, писала книги по инженерному делу.
Бабель был арестован в их доме в Переделкино в 1939, расстрелян через год, но Антонина узнала о его смерти лишь в 1954. До этого ей сообщали, что он в заключении на стройках в Сибири. Позже она занялась сбором всего возможного наследия Бабеля (архив писателя был утерян при аресте), написала о нем несколько книг.
Но вот почему здесь — об Антонине Пирожковой? Очень интересно. Расскажите, если знаете, или давай порассужадем. А может Переделкинский пенал знает? Красиво оформленная и гармонично вписанная в интерьер надпись не сразу бросается в глаз, но интригует, когда с ней ознакомишься.
Все делятся петицией про Троицкий XVII раскоп в Великом Новгороде и я поделюсь. Прочитайте, пожалуйста, подробнее, в чем дело, и подпишите. Я уверена, экспертам, работающим на земле, можно доверять в их оценках.
У меня как-то совсем не укладывается всё это в голове. Новогородская археологическая экспедиция для меня, студентки истфака МГУ, участвующей 10 лет назад в работе Смоленской экспедиции и собирающейся на кафедру археологии, была таким пространством, в котором, как мне казалось, ну совсем нет места какому-то строительному или иному безумию, с которым в Гнездово порой можно было столкнуться на его огромной территории с железными дорогами и работами на них, бесконечными дачами, лесными мотоциклистами и т.д. Это же Великий Новгород, оттуда пошла сама Береста, которую археологи и сопричастные празднуют каждый год, там – "последний шанс узнать достоверную историю Руси" и всё такое.
Удивительнее всего, что запланированное строительство, угрожающее раскопкам, напрямую касается работы с новгородским археологическим наследием и самого академика В.Л.Янина, автора цитаты про "последний шанс": строить собираются Национальный историко-археологический центр имени исследователя.
Я посерчила и нашла вот такой, сегодняшний, материал на ТАССе, в котором сказано, что беспокоится не о чем, "ни одна пядь археологических слоев Троицкого раскопа не подвергнется разбору ковшами. И ни одна его находка не пострадает". В сущности, материал подтверждает ситуацию с незавершенностью работ и тем, что "строительство переносить нежелательно".
"Поэтому и идут музейные и университетские призывы к рабочим и волонтерам, дабы ручным способом, под руководством профессиональных археологов, раскрывать оставшиеся участки Троицкого XVII раскопа. И да, уже сейчас понятно, что если северную часть раскопа удастся довести в намеченные сроки до материка, то в южной части раскопки - под навесами, с освещением и полным техническим обеспечением - продолжатся до глубокой осени, пока будут позволять погодные условия. Подобный опыт уже есть, в том числе в Великом Новгороде, и с академической точки зрения он вполне приемлем".
Что ж, уповаем на теплый сентябрь, видимо. Ни на что более. Эх.
У меня как-то совсем не укладывается всё это в голове. Новогородская археологическая экспедиция для меня, студентки истфака МГУ, участвующей 10 лет назад в работе Смоленской экспедиции и собирающейся на кафедру археологии, была таким пространством, в котором, как мне казалось, ну совсем нет места какому-то строительному или иному безумию, с которым в Гнездово порой можно было столкнуться на его огромной территории с железными дорогами и работами на них, бесконечными дачами, лесными мотоциклистами и т.д. Это же Великий Новгород, оттуда пошла сама Береста, которую археологи и сопричастные празднуют каждый год, там – "последний шанс узнать достоверную историю Руси" и всё такое.
Удивительнее всего, что запланированное строительство, угрожающее раскопкам, напрямую касается работы с новгородским археологическим наследием и самого академика В.Л.Янина, автора цитаты про "последний шанс": строить собираются Национальный историко-археологический центр имени исследователя.
Я посерчила и нашла вот такой, сегодняшний, материал на ТАССе, в котором сказано, что беспокоится не о чем, "ни одна пядь археологических слоев Троицкого раскопа не подвергнется разбору ковшами. И ни одна его находка не пострадает". В сущности, материал подтверждает ситуацию с незавершенностью работ и тем, что "строительство переносить нежелательно".
"Поэтому и идут музейные и университетские призывы к рабочим и волонтерам, дабы ручным способом, под руководством профессиональных археологов, раскрывать оставшиеся участки Троицкого XVII раскопа. И да, уже сейчас понятно, что если северную часть раскопа удастся довести в намеченные сроки до материка, то в южной части раскопки - под навесами, с освещением и полным техническим обеспечением - продолжатся до глубокой осени, пока будут позволять погодные условия. Подобный опыт уже есть, в том числе в Великом Новгороде, и с академической точки зрения он вполне приемлем".
Что ж, уповаем на теплый сентябрь, видимо. Ни на что более. Эх.
Change.org
Sign the Petition
Спасите наследие Великого Новгорода - остановите строительство на Троицком XVII раскопе
На днях получила рабочую рассылку со списком из 35 статей от Всемирного совета антропологических ассоциаций как «наиболее значимых и представляющих интерес для более широкого круга специалистов». Просмотрела список, согласна с мнением канала AnthropoLOGS, что «акцент сделан на антропологию за пределами крупных западных научных центров». Но я все же отмечу публикацию, которая вышла не за их пределами, однако касается коренных сообществ Сибири и очень важных для меня сейчас вопросов анализа и представления в научных работах знаний и действий наших индигенных собеседников.
Статья “Buying a God in Paris: Cultural Hybridity in the Thinking of Yuri Vella, Forest Nenets Intellectual”. Journal of Ethnology and Folkloristics 16(2): 22-42.
Авторы Toulouze Eva, Liivo Niglas, Laur Vallikivi
В статье на материалах работы с поэтом и писателем из лесных ненцев Юрием Вэлла* рассматриваются различные практики, связывающие сибирский индигенный, европейский христианский и советский миры неожиданными способами. В центре работы обсуждение эпизода превращения картины "Мадонны с младенцем" (а точнее открытки, купленной в Нотр-Дам-де-Пари) в "ненецкого бога" (или некоторого идола?), который произошел в Париже за полгода до смерти Юрия. Перед этим авторы представляют краткую биографию Юрия Вэлла и описывают несколько других эпизодов, связанных с "сильными вещами" – старинными или новыми, создающимися прямо перед исследователями или даже с их помощью.
Эпизод с ритуалом и "Мадонной с младенцем" в Париже описан, как говорят авторы, в технике "насыщенного" (или "толстого") описания (thick description). Затем его комментируют с разных сторон, обсуждая, что это говорит "о понимании Юрием личности (personhood) и агентности, о его отношениях с божествами и другими людьми" и как это объясняет переплетение анимистских понятий и христианских элементов в его религиозном мышлении.
Мне понравилась скурпулезность, с которой описан главный, вынесенный в название эпизод, а также некоторые другие. Понравились "подвешенные" вопросы в попытке проанализировать как будто случайно брошенные фразы типа "вот так мы равзлекаемся" в ситуации с изготовлением по сути руками исследователей "нового бога" из дерева.
В силу воспаленного интереса к статье, над которой сейчас работаю, все время подбивает искать общее у таких современных научных текстов с художественными рассказами советских этнографов, которые в силу научного канона того времени вмещали в себя своеобразное "насыщенное описание", которому не было место в академических публикациях. Вот в рассказах Юрия Симченко очень многие эпизоды описаны подобным образом, per se. Надеюсь, такие источники совсем скоро будут встроены в исследования по истории и социологии науки.
*Юрий Вэлла (1948–2013) – лесной ненец, поэт, публицист, общественный деятель. Окончил Литературный институт им. М.А.Горького. Был охотником, рыбаком, приемщиком рыбы, печником, звероводом, заведующим Красным чумом, воспитателем в интернате, председателем сельсовета. Член ассоциации «Спасение Югры», основатель и директор этнографического музея под открытым небом в Варьегане. Редактор и издатель газеты «Наша жизнь». Автор книг книги «Белые крики», «Вести из стойбища», «Охота на лебедей» и «Триптихи», «Поговори со мной: книга ненецкого студента и для того, кто хотел бы послушать ненецкую душу» «Земля Любви: диалоги». Писал на трех языках – русском, ненецком и хантыйском.
Статья “Buying a God in Paris: Cultural Hybridity in the Thinking of Yuri Vella, Forest Nenets Intellectual”. Journal of Ethnology and Folkloristics 16(2): 22-42.
Авторы Toulouze Eva, Liivo Niglas, Laur Vallikivi
В статье на материалах работы с поэтом и писателем из лесных ненцев Юрием Вэлла* рассматриваются различные практики, связывающие сибирский индигенный, европейский христианский и советский миры неожиданными способами. В центре работы обсуждение эпизода превращения картины "Мадонны с младенцем" (а точнее открытки, купленной в Нотр-Дам-де-Пари) в "ненецкого бога" (или некоторого идола?), который произошел в Париже за полгода до смерти Юрия. Перед этим авторы представляют краткую биографию Юрия Вэлла и описывают несколько других эпизодов, связанных с "сильными вещами" – старинными или новыми, создающимися прямо перед исследователями или даже с их помощью.
Эпизод с ритуалом и "Мадонной с младенцем" в Париже описан, как говорят авторы, в технике "насыщенного" (или "толстого") описания (thick description). Затем его комментируют с разных сторон, обсуждая, что это говорит "о понимании Юрием личности (personhood) и агентности, о его отношениях с божествами и другими людьми" и как это объясняет переплетение анимистских понятий и христианских элементов в его религиозном мышлении.
Мне понравилась скурпулезность, с которой описан главный, вынесенный в название эпизод, а также некоторые другие. Понравились "подвешенные" вопросы в попытке проанализировать как будто случайно брошенные фразы типа "вот так мы равзлекаемся" в ситуации с изготовлением по сути руками исследователей "нового бога" из дерева.
В силу воспаленного интереса к статье, над которой сейчас работаю, все время подбивает искать общее у таких современных научных текстов с художественными рассказами советских этнографов, которые в силу научного канона того времени вмещали в себя своеобразное "насыщенное описание", которому не было место в академических публикациях. Вот в рассказах Юрия Симченко очень многие эпизоды описаны подобным образом, per se. Надеюсь, такие источники совсем скоро будут встроены в исследования по истории и социологии науки.
*Юрий Вэлла (1948–2013) – лесной ненец, поэт, публицист, общественный деятель. Окончил Литературный институт им. М.А.Горького. Был охотником, рыбаком, приемщиком рыбы, печником, звероводом, заведующим Красным чумом, воспитателем в интернате, председателем сельсовета. Член ассоциации «Спасение Югры», основатель и директор этнографического музея под открытым небом в Варьегане. Редактор и издатель газеты «Наша жизнь». Автор книг книги «Белые крики», «Вести из стойбища», «Охота на лебедей» и «Триптихи», «Поговори со мной: книга ненецкого студента и для того, кто хотел бы послушать ненецкую душу» «Земля Любви: диалоги». Писал на трех языках – русском, ненецком и хантыйском.
Forwarded from Институт этнологии и антропологии РАН
💡Научные сотрудники ИЭА РАН принимают участие в просветительском проекте «Вечерняя школа ЗИЛ. Лекторий».
📌 Каждую субботу с 28 сентября по 30 ноября наши коллеги будут проводить бесплатные занятия, посвященные этнографии антропологии.
📷 Перед лекциями в официальной группе Культурного центра ЗИЛ в социальной сети «ВКонтакте» выйдет серия из семи подкастов «Современная антропология, этнография и этнология».
Ученые рассмотрят следующие темы:
✅ «Индийская каста: история и современность». Спикер — Мария Щербак, младший научный сотрудник Центра азиатских и тихоокеанских исследований Института этнологии и антропологии РАН;
✅ «Социальный антрополог о социальных танцах». Спикер — Татьяна Самарина, младший научный сотрудник Центра европейских исследований Института этнологии и антропологии РАН;
✅ «Спорт, сталь, движение: немного об исторических средневековых боях». Спикер —Елизавета Семирханова, аспирант центра европейских исследований Института этнологии и антропологии РАН;
✅ «Физическая антропология сегодня». Спикер — Екатерина Просикова, кандидат исторических наук, научный сотрудник центра физической антропологии Института этнологии и антропологии РАН;
✅ «Зачем изучать историю антропологии?». Спикер — Наталия Любимова, младший научный сотрудник этнографического научно-образовательного центра Института этнологии и антропологии РАН;
✅ «Антропология наследия и исследования коренных народов Севера и Сибири». Спикер — Мария Мочалова, младший научный сотрудник отдела Севера и Сибири Института этнологии и антропологии РАН;
✅ «Лавкрафт и антропология ведовства». Спикер — Дарья Трынкина, кандидат исторических наук старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН.
Подробнее — на mos.ru.
Фото с сайта mos.ru.
📷 Перед лекциями в официальной группе Культурного центра ЗИЛ в социальной сети «ВКонтакте» выйдет серия из семи подкастов «Современная антропология, этнография и этнология».
Ученые рассмотрят следующие темы:
Подробнее — на mos.ru.
Фото с сайта mos.ru.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Ждем ваши доклады до 12 октября включительно.
Вопросы, которые планируется обсудить:
• Научный мир Б.О. Долгих и московская этнографическая школа
• Теории и практики северного поля
• Этика полевой работы: опыт предшественников и новые исследовательские стратегии.
• Вопросы этнографического источниковедения: информационный потенциал устных, письменных, визуальных, архивных источников, музейных предметов.
• Государство, этнографы и народы Севера.
• Методологии и практики прикладных этнологических исследований на Севере
• Влияние глобализации / урбанизации на традиционный образ жизни.
• Искусство и литература народов Севера в антропологической парадигме.
• Проблемы индигенных исследований и исследователей
Для участия в конференции необходимо заполнить форму и отправить её на адрес электронной почты оргкомитета: sevkonf@mail.ru.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
12 октября, в субботу, в 13:00 в ЗИЛе я прочту лекцию «Нганасаны полуострова Таймыр и их культурное наследие: о шамане в музее и путешествующем идоле»
Я буду говорить о нганасанах — коренном малочисленном народе полуострова Таймыр, которых по последней переписи населения осталось 687 человек, и поделюсь двумя историями, связанными со священными «сильными вещами», хранящимися сегодня в Таймырском музее в Дудинке.
Первая история касается шаманского комплекса (облачения и предметов) «последнего нганасанского шамана» Тубяку Дюходовича Нгамтусу’о, который он передал при жизни Таймырскому краеведческому музею в Дудинке в 1982, проведя особый прощальный обряд. Костюм в музее «зажил своей жизнью», которая представляет большой интерес для современных исследований отношения к культовым предметам в разных сообществах — как этнических, так и профессиональных.
В центре второй истории — нганасанский идол, отданный в 1962 другим нганасанским шаманом Сейме Турдагиным известному советскому этнографу и писателю Юрию Симченко. Идол «жил» у этнографа, но в 1980-е был отправлен «в путешествие» и в итоге оказался в США в Фонде шаманских исследований. В начале 2000-х годов идол был возвращен на Таймыр родственникам шамана, отдавшего его, но в итоге оказался в Таймырском музее, став, как и костюм шамана Тубяку, музейным предметом, с которым, тем не менее, обращаются особым образом.
Этой историей я занимаюсь уже почти год, но за последние месяцы мне удалось обнаружить новые любопытные детали, пересечения и схожести с историями о других идолах, с которыми сталкивались советские этнографы.
Оба исследовательских кейса призваны проиллюстрировать, как многообразны способы взаимодействия с хранящими в себе множество смыслов объектами, которые мы сегодня называем наследием, как разнообразно их влияние, их «сила» в музейном пространстве.
Лекция бесплатная, регистрация через таймпэд по ссылке.
На фото: сверху — один из костюмов шамана Тубяку («оспинка» — для камлания против оспы), фото сделано мной на выставке в Таймырском музее;
снизу — идол Сейме Турдагина, фото из коллекции Ю.Б.Симченко, архив ИЭА РАН.
Я буду говорить о нганасанах — коренном малочисленном народе полуострова Таймыр, которых по последней переписи населения осталось 687 человек, и поделюсь двумя историями, связанными со священными «сильными вещами», хранящимися сегодня в Таймырском музее в Дудинке.
Первая история касается шаманского комплекса (облачения и предметов) «последнего нганасанского шамана» Тубяку Дюходовича Нгамтусу’о, который он передал при жизни Таймырскому краеведческому музею в Дудинке в 1982, проведя особый прощальный обряд. Костюм в музее «зажил своей жизнью», которая представляет большой интерес для современных исследований отношения к культовым предметам в разных сообществах — как этнических, так и профессиональных.
В центре второй истории — нганасанский идол, отданный в 1962 другим нганасанским шаманом Сейме Турдагиным известному советскому этнографу и писателю Юрию Симченко. Идол «жил» у этнографа, но в 1980-е был отправлен «в путешествие» и в итоге оказался в США в Фонде шаманских исследований. В начале 2000-х годов идол был возвращен на Таймыр родственникам шамана, отдавшего его, но в итоге оказался в Таймырском музее, став, как и костюм шамана Тубяку, музейным предметом, с которым, тем не менее, обращаются особым образом.
Этой историей я занимаюсь уже почти год, но за последние месяцы мне удалось обнаружить новые любопытные детали, пересечения и схожести с историями о других идолах, с которыми сталкивались советские этнографы.
Оба исследовательских кейса призваны проиллюстрировать, как многообразны способы взаимодействия с хранящими в себе множество смыслов объектами, которые мы сегодня называем наследием, как разнообразно их влияние, их «сила» в музейном пространстве.
Лекция бесплатная, регистрация через таймпэд по ссылке.
На фото: сверху — один из костюмов шамана Тубяку («оспинка» — для камлания против оспы), фото сделано мной на выставке в Таймырском музее;
снизу — идол Сейме Турдагина, фото из коллекции Ю.Б.Симченко, архив ИЭА РАН.