Рациональный подход в улюлюйцах давно победил все состояния ума вроде сомнений или тревог за будущее. Хотя попытки внедрить всякие там странные знания предпринимались не раз.

Вот взять Князя Каменное Гузно. Он решил, что раз ему не досталась наследница ромейского престола, он заберет у них главное — авгуров, то есть гадателей по птичьему полёту.

Ромейские авгуры долго не могли понять, что им предлагают послы в штанах, и всячески их игнорировали. Тогда один из послов, чьё имя веснописи не сохранили, просто похитил гадателя и в мешке от брюквы привёз к Каменному Гузну.

Авгур долго делал вид, что не разумеет никаких языков, кроме ромейского, но сбалансированная диета из колодезной воды и свежайшего хлеба на меду помогла ему выучить улюлюйский эффективней, чем если бы это делала сама Илона Давыдова.

Авгур решил отделаться просто и составлять гадания по гусям. Он зашёл в княжеский птичник, где был покусан, избит крыльями, оттоптан лапами и ещё на него как следует нашипели. Но после некоторых медицинских процедур с прикладыванием кочерги смог составить долгосрочный прогноз.

По словам авгура, улюлюйский гусь символизирует непреклонность народа и его стремление защитить свою самость. А то, что летает плохо, но зато хорошо прыгает, говорит об особом улюлюйском пути. Было и что-то ещё по мелочи, но веснописец прошлого сохранил только эти, безусловно важные, сообщения.

На радость, авгура позвали на княжеский пир, где он быстро сошёлся в дружбе с воеводой Колесом и влился в его отряд, который шёл воевать зурбаганцев. Видимо, он планировал вырваться за пределы города и уже оттуда по полёту птиц прийти в Ромею, но что-то пошло не по его плану.

Потому скоро авгур вернулся с зурбаганской женой в Улюлюйск и стал главным толмачом всего княжества. Но про гадания забыл напрочь. И, как пишет мой коллега из прошлого, никогда не брал в руки кочерги и гусиного пера.

Пришел из родного УГУ злой и растрепанный духом. Пришлось объяснять студенту почему в Улюлюйске диагональ власти.

Некоторую сбивчивость спишем на эмоции, разумеется.

Покажите этот ролик детям.

Давно не было #codexbestiarium, а сегодня как раз подходящий повод. Погоды шепчут долго гулять, а это порой приводит к посещению Шагоблудом.

Среди улюлюйцев прошлого хождение пешком было весьма популярным: одни топали до ярмарки, другие до родни в деревнях. Но многие из таких ходоков исчезали, чтобы потом появиться спустя дни и недели в родных домах или полицейском околотке.

Описать вторжение Шагоблуда довольно легко и при том сложно. Те, кто смог его пережить и победить рассказывают почти одинаковое. Вот они идут, идут, устали уже песни петь и начинают мекенить про всякое (напомню, что мекенят холопы, а Начальство — кумекает). А после того как мекенить к ужасу своему начинают думать. И тут мысли самые разные приходят, некоторые в голове даже не могут поместиться.

Что там думали потерпевшие неизвестно, потому как свои идеи они скрывают и говорят, мол не помнят. Но мы-то знаем, что думать можно только против Начальства и Губернатора. И с такими думами многие уходили в леса и болота, где пытались смыть позор неправильного мышления.

Бороться с Шагоблудом стало намного проще, когда Улюлюйская фабрика электроники начала производить карманные радиоприёмники, а позднее — носимые бобинные магнитофоны. Тут уже Шагоблуд не мог пробиться сквозь эстрадные напевы и отступал. Но когда садились батарейки, вновь показывал своё враждебное мурло.

Потому, если захотите в эти выходные прогуляться, то берите друзей-подруг, ответственных сопровождающих. А ежели таких нет, то заряжайте как следует гаджеты, чтобы ни одной пасквильной мысли не пришло с последними теплыми лучами солнца.

Понимающих вам выходных, улюлюйцы.

​Официальная наука может многое рассказать о часах. Мол вначале были солнечные часы, а по сути палка, воткнутая в землю. Потом изобрели клепсидры, часы водяные. А спустя века додумались и до механических.

Но никто не расскажет вам о появлении будильника.

Веснописи не сохранили точной даты их появления в Улюлюйске. Первое упоминание встречается на берестяной грамоте №486, где улюлюец Квасник пишет сестре: «Будило бысть зло и лаяй». Что означает: «Будильник был злой и облаял меня, словно животное Пес». Грамота относится к 1539 году.

Будильник очевидно был механическим, потому что улюлюйцы уже в то время строили механических холопов для осадных дел и были горазды на прочие игрушки. Но это поверхностное предположение в корне неверно. Первый будильник подарил Великому Князю Дедославу посол Варшавы Содомил. Об этом говорят как раз их поганые летописи. И относят визит к 1524 году.

Часы эти были размером с добрый шкаф и два раза в сутки показывали картинки сотворения мира и венчания на царство Дедослава. А ещё там был отдельный механизм, который позволял князю просыпаться в строго назначенное время для того, чтобы отправляться на сечу или в баню.

Подарок, точнее его пробуждающая функция, понравился боярам и они стали делать с него копии, так что через несколько лет будильники стали стоить не дороже пары сапог и многие дома обзавелись.

Но я вот копнул дальше и проследил историю Содомила. В 1529 году он собрал 100 наиболее богатых панов и организовал из них орден «Защиты отечества». На гербе они изобразили бобра с рогами. Спустя пару столетий рога исчезли, потому что художникам было лениво их рисовать, а девиз на червленой ленте перестали писать на латыни и сам он сократился до «Нет отечества без курвы».

Думаю, вы уже догадались, как впоследствии стал называться орден и чем он занимается сейчас. Повод ли это отказаться от будильника? Разумеется. Но есть альтернативный вариант от нашей Чапельной мануфактуры. Вы можете купить особый механизм в виде гусиной головы, который будет в строго назначенное время кусать вас за руку и призывать просыпаться.

Если что, мне за эту рекламу не платили, потому как назвать такой гонорар деньгами не поворачивается язык. Гранты мои гранты, где же вы.

Где-то в 1840-х (данные разнятся по годам внутри декады) решили построить в Улюлюйске башню повышенной функциональности. Разумеется, называлась она сразу Губернаторская.

Башня должна была быть высотой 100 саженей, то есть почти 200 современных метров, что в 2,5 раза выше колокольни Ивана Великого. Постройка должна была выполнять несколько функций: пожарная каланча, самая большая в мире сушилка для рыбы, дозорная башня и… И самое неожиданное — защитница от моровых поветрий.

Улюлюйские ученые давно заметили, что как только в городе появлялись признаки чумы и они били в колокол, чума сразу проходила. Ну не сразу, а через недельку. Возможно, потому что улюлюйцы массово покидали город и эпидемии некуда было распространяться. А может, потому что единственное наблюдение ученые сделали закономерностью.

Так что на вершине было решено установить Князь-Колокол, который бы отгонял всякие болезни, особенно французские.

Однако Начальство, ответственное за строительство башни, имело по Закону Божьему твёрдые пятёрки и хорошо помнило, что бывает, когда строишь слишком высокое здание. И потому всячески саботировало и оттягивало.

А вот колокол отлили и привезли на берег Улюлюйки, где и планировалось строить Губернаторскую башню. Вот только сама башня как-то не строилась, и скоро проект закрыли.

Князь колокол превратили в водолазный и с его помощью построили первый каменный арочный мост. Потом его перевезли на пороховой завод, где инженеры прятались под ним во время испытаний разных взрывчаток. Следы колокола теряются только к 1923 году. Может, его переплавили, а может, приспособили в кондитерской фабрике для варки карамели. В любом случае, послужил он порядком.

Разнообразных вам выходных, улюлюйцы.

В субботу отмечался День коллекционера и в честь этого расскажу про семейную династию Горлиных.

Горлин старший всю жизнь возводил мосты и с каждой стройки привозил болт, на шляпке которого подписывал дату и название моста. На смертном одре он опросил о двух вещах: передать коллекцию болтов в Краеведческий музей и продолжить его начинание.

Горлин-средний пошёл работать на железную дорогу и тоже собирал болты. На каждый он вешал бирку с номером, а в общей тетради на 96 листов подробно описывал историю появления крепежа в его коллекции.

Началось с того, что друзья и коллеги знали о причуде Горлина-среднего и потому регулярно привозили ему новые коллекционные предметы. Так в тетради появились «Болт царя Монтесумы», «Болт времен “Великого рывка” Мао» и даже «Болт из американского шаттла, лично вывернутый сторонником народной демократии».

Очевидно, что подобные изыски просто подбирались на дороге или в цехах, но Горлин-средний придавал им огромное значение и аккуратно фиксировал историю каждого в искомой тетради с черной дерматиновой обложкой. К слову, болты он хранил в оцинкованном ведре, а описями прикрывал их от гаражных невзгод.

К сожалению, Горлин-средний неудачно переходил пути, поправ все правила техники безопасности, и оказался зажат буферами двух товарных вагонов. На последнем издыхании он повторил слова отца и завет сыну.

Во время торжественной передачи ведра болтов Краеведческому музею Горлин-младший сказал, что к великой своей печали не может передать в музей самый главный экспонат — болт, который его отец положил на воспитание детей. На этом торжество как-то закончилось само собой.

Специально связался со знакомым из музея и спросил, как там с болтами. Он ответил, что мостовые болты успешно работают подпорками в закромах и запасниках. А коллекция Горлова-среднего ушла на скелет Губернаторозавра и прочие реконструкции, в том числе столовой.

Так что коллекция Горлиных живёт и приносит пользу науке.

У творческого человека две беды при работе с заказчиками: размытое и слишком чёткое ТЗ. Последнее бывает крайне редко, и, разумеется, один из зафиксированных случаев произошёл в Улюлюйске во времена разгула конструктивизма.

Тогдашнее начальство решило построить первый в Новой России небоскрёб. Однако люди с ещё царским образованием заметили, что слово «небоскрёб» — это ж калька с английского skyscraper. А у нас тут всё должно быть своё и на старое непохожее. Тогда кто-то с литературной жилкой предложил слово «тучерез».

Название всем понравилось, и скоро среди архитекторов объявили конкурс на проект первого улюлюйского тучереза. Макет можно было изготовить из любого материала, хоть из картошки, а масштаб выбрать такой, на который хватит материала. Никаких больше уточнений не было, потому что уже тогда ничего не принимали с первого раза и понимали, что правки только стимулируют творческого человека.

Вот только архитектор Ульман посчитал это техническое задание идеальным, ведь надо было сделать нечто, что резало бы тучи, например перед демонстрацией. А будет это дом или механизм — вопрос второй.

Ульман тогда поправлял здоровье в деревне, так что доступ к картошке и буряку у него был, но архитектор пошёл к механизаторам и кузнецу.
Точно в срок Ульман доставил в Улюлюйск свой макет. На фоне башен и зиккуратов его проект выглядел кардинально странно.

Архитектор решил, что тучерез — это четыре пятимоторных самолёта, которые поднимают в небо конструкцию, похожую из пяти широких лезвий разной длины. По замыслу Ульмана, эта конструкция должна была взлетать по первому зову синоптиков и натурально разрезать тучи. Мнения лётчиков он, конечно, не спрашивал.

Ульман предсказуемо проиграл… Но выиграл. Буквально через неделю после конкурса проект небоскрёба свернули. А вот тучерез Ульмана оказался отличным вариантом для нарезки капусты и прочих овощей-фруктов. Идею чуть доработали, и скоро в Улюлюйске заработал единственный в мире завод-консерватор. И опять же больше всех на планете производил квашеной капусты и прочих заготовок. Заработать на них не вышло, потому что никому такое количество капусты было не нужно. Но зато улюлюйцы получили запасы на многие годы вперёд.

Ульману за это выдали премию и предложили перейти в Главное архитектурное бюро. Но тот отказался и устроился на завод-консерватор простым сторожем. Творческие причуды не понять.

Сегодняшний Калиостро не заслуживает рубрики ЖЗУ, но пусть будет в назидание прочим.

Где-то в начале нулевых в Улюлюйск приехал неприметный гражданин с двумя чемоданами. В одном была смена белья, а в другом — книги. Прямо с вокзала он отправился в ведомство капитан-урядника, где представился Виктором Петровым и заявил, что его преследует Моссад.

Виктор рассказал, что проходил лечение недалеко на курортах Мертвого моря и подслушал через стенку разговор двух моссадовцев, которые обсуждали, как можно проникнуть в Мавзолей и взять в заложники тело Ленина. Петров в этот момент неудачно кашлянул, и уже через секунду через стену полетели пули. Одна из них разбила стакан, который Виктор использовал для прослушки.

Петров выпрыгнул из окна и с помощью арабской диаспоры смог скрыться, добраться до родного Конькова и уже оттуда с малыми пожитками сбежать в Улюлюйск.

Пока люди капитан-урядника проверяли информацию, Петрова для его же безопасности отправили в СИЗО. Там шпион поневоле жил без режима, с удовольствием ел местные изыски, спал и читал книги из чемодана.

Скоро камеру пришлось освободить, и Петров нашел квартиру. Там к нему потянулись противоположные личности: у одних были бороды лопатой, а другие так и не сдали партбилет. На их подношениях Петров поправился, стал писать обличительные статьи и рассказывать о своём побеге. С каждым разом подробностей прибавлялось, и даже появилась дочка одного торговца хумусом.

Петров начал приобретать общественный и телесный вес, пошил костюм и стал давать советы по устройству санаториев. И особенно хорошо ему давались описания клумб и методы ухода за деревьями.

Это и смутило одного из сотрудников капитан-урядника. Неизвестный герой начал копать, сделал запросы куда надо и спустя месяцы выяснил, что настоящее имя Виктора Петрова — Петр Викторов. И его действительно ищет Моссад. Только не настоящий, а ФГУП «МосСад», который занимался в столице озеленением бульваров и прочих туристических мест. А сам беглец — простой бухгалтер, который успешно и банально проворовался.

В этот раз Петр-Виктор уехал в СИЗО уже на полноценный режим. Правда, учитывая его опыт, в колонии ему разрешили сколотить бригаду озеленителей, которая до сих пор работает и украшает не столь отдалённые уголки Улюлюйского края.

Выходных вам без приключений, улюлюйцы.

В 1894 году в Улюлюйске вскрыли немецкого шпиона, которым оказался Людвик Гольбенштах. Между прусским порядком и улюлюйской вольницей он сделал очевидный выбор, и в наших краях его стали звать Львом Гольбиным.

Тут я сделаю небольшое отступление. Ведомство капитан-урядника всегда работало хорошо и знало, кто тут шпион, а кто просто несознательный. И потому разведчиков и осведомителей иностранных держав заставляли внести свои данные в специальный реестр. Тех, кто отказывался, отправляли по месту рождения или в Зурбаганские степи. А вот Гольбин отказался, потому и получил предписание покинуть Улюлюйский край в три дня. Он справился за два.

По старой традиции имущество уехавших отдавали сиротским приютам, домам презрения и в кухаркины гимназии. Но тут Управление железных дорог вспомнило, что им нужно новое разворотное кольцо и перекрасить паровозы. По их расчётам, если продавать имущество Людвика, денег бы не хватило. И тогда железнодорожное начальство предложило устроить лотерею. Комиссия по имуществу не возражала.

Лотерея прошла с бешеным успехом. Денег выручили столько, что смогли построить аж два кольца, покрасить паровозы тремя слоями краски и ещё осталось на дюжину табакерок с драгоценными камнями.

Правда Комиссия по имуществу возмутилась, ведь денег-то просили на куда меньшие проекты. Ну не снимать же краску с паровозов! Не разбирать кольцо!
Решение оказалось соломоновым.

Управление железных дорог обязалось на разницу в доходах перевозить строителей новых городов за свой счёт… Но опять же бухгалтерские расчёты показали, что отправить можно только один состав. И этим составом в Зурбаганские степи отправилось Начальство железных дорог. Вместе с семьями.

Экономические веснописи показали, что эта экспедиция в итоге повысила благосостояние в отдалённых краях, и даже стали говорить, что сосланные вытянули счастливый билет. Но при этом как-то хитро, по-авгурному улыбались.

Предвкушая вопросы читателей «Нектор, где контент по средам?», отвечаю.

Волею судеб мне удалось тряхнуть стариной и установить на ЭВМ игру «Русы против ящеров». Не могу устоять перед соблазном прикоснуться к этому куску шедевра.

Но очень надеюсь, что к пятнице она мне надоест и я снова вернусь к самому правдивому источнику новостей о будущем.

Учителей в Улюлюйске всегда привечали так, что даже выделили им отдельную слободу. Но ещё интересней, что был проект введения единой учительской формы.

Мысль эта появилась в районе 1955 года, когда Оттепель уже дышала всей грудью, так что любая идея могла получить свой горшок, а то и грядку. Вот только архивы не сохранили автора той светлой идеи. Осталась только суть.

Вот у нас есть офицеры, милиционеры, послы, прокуроры и прочие государевы люди. И у всех есть форма. А вот учителей обделили. Понятно, что лучшее детям, потому вот вам галстуки с передниками, но учителя…

Форма предлагалась воистину прекрасная. Она должна была быть тёмно-коричневой, цвета школьной доски. Для мужчин полагались брюки и китель, а женщинам — юбка до колен и жакет с погонами. Вот погоны и были самым главным украшением.

Учителя начальных классов должны были получить оранжевые погоны с четырьмя черными полосками, которые символизировали начальные классы. Профильные учителя получали погоны с одной широкой полоской и эмблемой предмета. Так, географы могли бы носить глобус, физики — молнию, учителя русского и литературы — перо с чернильницей и так далее. А тем, кто вёл классное руководство, полагался позолоченный шнур через левое плечо.

Тот светлый ум даже придумал отдельные наградные указки за выслуги лет. За три года — деревянная, а после 10 лет выслуги уже разные инкрустации камнями ювелирной ценности.

К великому сожалению, идея не нашла понимания, и учителям пришлось носить что угодно, кроме строгой формы, благодаря которой они могли бы получать приоритетное место в билетных кассах и подписках на газеты-журналы.

Но история циклична, а веснописи из прошлого рассказывают будущее. Так что будем ждать инициативы. Всё-таки по образованию я тоже учитель и с гордостью бы носил погоны с гусем в венке из хмеля.

Вдохновительных вам выходных, улюлюйцы.

Звенит осень и Небесный Губернатор щедро разлил акварель по миру. И потому немного канадско-ботанических веснописей.

В Улюлюйске никогда не было развито всякое противление Начальству. Максимум спорили, стоит величать Губернатора Солнцем Улюлюйска или Началом края.

Потому всякие истории про бунты и забастовки особенно тщательно фиксировались моими предшественниками. И вот на днях столкнулся с историей про замятню в Улюлюйском симфоническом оркестре, что работал при нашей филармонии. Впрочем, оркестр до сих пор работает, но люди там уже другие.

Случилось всё во время гастролей, когда промозглым ноябрьским вечером контрабасист, тубист и литаврист долго не могли заселиться и мешали скрипачам и флейтистам как можно скорей отправиться отдыхать и читать Толстого. Возможно, будь дело в июле, всё могло бы пойти иначе, но в ноябре все устают как-то особенно быстро.

В ходе перепалки перешли на личности, и кто-то из альтов заявил, что литавристы за весь концерт могут два раза стукнуть, а получают наравне со всеми. Тубисту досталось за то, что кроме «пу-пу» он ничего не может и опять же получает как все. Контрабасисту в целом влетело за то же самое, но ещё припомнили заигрывание с джазом.

В ходе ссоры обвиняемые пообещали, что ноги их больше не будет в этом серпентарии и что они уходят, но не быстро, ведь инструменты большие. И действительно! На следующий день они не явились на концерт, в гостинице их никто не видел с утра, а милиция отказалась вызывать специальную собаку для поисков, потому что сутки ещё не прошли.

К моменту, когда настало время садиться на поезд и отправляться дальше, трое так и не явились, так что оркестр уехал без них.

Как оказалось, музыканты-отступники решили не отступать от своих заявлений и тем же вечером вместо чтения Толстого, купили билеты обратно до Улюлюйска и ранним утром отправились домой. Там они написали заявления об уходе и на скорую руку сколотили ансамбль, с которым начали выступать в ресторане «Океан». Там им уже никто не предъявлял за доходы. А ещё ансамбль побаивались, потому что годы ношения контрабаса и прочих литавр сделали музыкантов людьми из стали. И это они несколько раз доказывали, когда разнимали драки посетителей.

А с коллегами по оркестру они, к слову, больше не общались и филармонию обходили стороной почти до конца жизни.

В 1867 году Джеймс Максвелл придумал мысленный эксперимент с демоном, который разделял холодные и горячие молекулы, а потом собирал их в разных частях одного сосуда.

Красивый эксперимент возбудил улюлюйского чиновника Картогина, который протирал портки в цензурном ведомстве. Как человек мог заскучать от чтения чужих писем, оставлю за скобками, но очевидно, что Картогин стремился к большой литературе. А для этого нужно быть богатым или хотя бы со свободным временем на работе, где полно бесплатных чернил и бумаги.

Чиновник начал думать, как можно создать своего «демона Картогина», который мог бы сам отделять крамолу от плевел, выносить заключения и ставить визы.

Поскольку Картогин увлекался физикой (а иначе откуда он узнал про демона), он решил классифицировать все виды крамолы, выделить ключевые признаки того, что можно пропустить, и оформить всё это красивой таблицей.

На эту работу чиновник потратил около года и ещё одну пару протертых штанов, но всё-таки смог на длинном куске обоев описать признаки и заключения. Оставалась одна проблема — где взять демона, которого придётся учить?

И тут судьба подкинула племянника Гришу, который приехал в Улюлюйск, чтобы стать инженером. Картогин приютил племянника у себя и предложил ему небольшую подработку. Тайком чиновник выносил с работы документы, а Гриша за ночь с помощью хитрой таблицы ставил заключения. Сам же Картогин весь день писал роман о приключениях простого чиновника, которого злой колдун отправил в Камелот.

Ещё год тандем Картогин-Гриша выполнял обязанности, пока факт выноса документов не был обнаружен ревизорской проверкой. Но когда ревизор узнал про таблицу, он забрал Картогина в Петербург, где он начал стряпать новых демонов, но уже с другим чином и окладом.

Что же касается романа, то его нашёл Гриша и присвоил себе. Даже заработал какие-то неплохие рубли, а позже был признан первым футуристом Улюлюйска. Но инженером оказался посредственным, потому что мост над Алюлюйкой, который он спроектировал, чинили раз в три года, как по расписанию.

В мае 1983 года планеристы ДОСААФ обнаружили на окраине Улюлюйска немалых размеров холм. Был ли он в прошлом году, никто не помнил, но на всякий случай обеспокоились, ведь любое изменение ландшафта резко меняет карты Генштаба.

Со второго захода планеристы смогли сесть у холма, и оказалось, что это обыкновенный муравейник, пусть и титанических размеров. На том бы всё и закончилось на радость биологам, но кто-то из Начальства возбудился. Ведь Ербохомохель потратил немало денег на выведение голубей и кошек, которые шпионили за рубежами Улюлюйска. Быть может, и муравьи были особенные? Где гарантия, что они не будут идти в сторону Ербохомохля, выстраиваться там цепочкой согласно азбуке Морзе и передавать тайные сообщения о том, сколько картошки съели сегодня пограничники.

Тогда решили снарядить разведчика. Добровольцем вызвался лейтенант Горьков. Он рассказал, что с детства любил живность и может найти с ней общий язык. В КБ им. Петрика для него пошили специальный скафандр, который должен был защитить от укусов и заодно выдавать каждые 15 минут кусочки сахара.

На планере ДОСААФ Горькова забросили в муравейник, и он погрузился туда с головой. Буквально. За считанные минуты лейтенанта поглотила муравьиная стихия, и его начальник со вздохом отправился писать рапорт о выбытии сотрудника.

Скоро к муравейнику подъехал экскаватор, чтобы раскопать холм и достать тело Горькова. Но как только машина приблизилась к муравейнику, он раздвинулся напополам, и оттуда вышел лейтенант, весь облепленный ветками, жучками и личинками. Всё, что он успел сказать: «Не трогай своих», после чего потерял сознание.

Уже в больнице Горьков рассказал, что дни, которые он провёл в муравейнике, были крайне продуктивными. Он стал муравьиным королём и смог договориться с женой о сотрудничестве, а также быстром предупреждении о набегах диверсантов Ербохомохля. Платить надо было немного — мешок сахара в год. Потом Горьков попросил перевести его на службу поближе к семье, то есть муравейнику.

Комиссия обследовала лейтенанта и не нашла у него признаков умопомешательства. А там и его Начальство запустило перевод с присвоением внеочередного звания капитана.

И до 1991 года муравьи не атаковали Улюлюйск. Тогда начались проблемы с сахаром, и полковнику Горькову пришлось искать способы восстановить контакты между Губернатором и новой королевой. Но эти подробности уже мало относятся к веснописям и проходят под рубрикой «Бытовуха».

Принесли мне тут полистать «Улюй Бардо», очень интересную книгу, которой пользовались для погребальных ритуалов представители буддистов-мальтузианцев. И у них были крайне интересные взгляды.

Одним простым советским днём где-то в 1896 году в Улюлюйске впервые зафиксировали их бдения, и ведомство капитан-урядника для профилактики всех арестовало, чтобы выяснять, не затеяли они там крамолу или революцию. Однако дотошное изучение священных текстов показало, что ничего опасного нет, а есть даже немного государственного. Да и вообще, зурбаганцам разрешили молиться небу и каменюкам в степи.

В чем же были взгляды буддистов-мальтузианцев? Они считали, что мир злых духов постоянно пополняется после смерти плохих людей. И скоро количество злых духов станет таким огромным, что придётся им выходить в наш тварный мир, и ничем хорошим это не закончится. Стало быть, надо при жизни творить хорошее и тем растворять в загробном мире количество плохого добрыми духами.

Также они верили, что человек нужно будет на том свете предстать перед Загробным Губернатором и отчитаться по всем страшным грехам. А мелкие будут прощены. Список таких грехов как раз и перечислен в «Улюй Бардо», наравне с гимнами и описаниями Канцелярии, где надо будет подписать Отходной лист и окончательно войти в мир духов на ПМЖ.

И вот некоторые позиции из это списка кораблей грехов я и выписал себе на всякий случай:
— Не хулил Губернатора
— Следовал за Начальством по Указу и сердцем
— По мытому не ходил
— Не блудил и не касался жука-оборотня
— Не смешивал красное и белое до перемены блюд
— Не принимал ложь за правду, а зло за добро
— Не воровал гвоздя или костыля
— Не пил чернил
— Не прислонялся (вот это я не особо понял)
— Не работал под напряжением
— Не кормил толпу женой (тоже не очень ясно)
— Не загибал страниц книг
— Не осуждал без чтения

И ещё страницы две подобных «не». Но в любом случае советы полезные и пригодятся в обычной жизни каждого улюлюйца.

В былые времена князь Медополк решил посвататься к дочери ромейского императора. Отчего-то Медополк посчитал, что так сможет претендовать на ромейский престол, веснописи не сохранили. Возможно, сказался удар копьём по голове, который однажды случился на тихой охоте за околицей Улюлюйска.

Князь, правда, не знал, что ромейские императоры суть ставленники олигархата, так что женитьба на дочери не даёт никакой пользы. Но желание застило разум, и Медополк поехал свататься.

В Ромее ему понравилось мало что. Уж больно город походил на Улюлюйск, да ещё многоэтажки-инсулы пытались упасть на княжью голову. Но зато понравилось ему, Медополку, именование ромейских детей. Традиция у них была простая: вместо имён давать порядковые номера. Так и жили Примусы, Секундусы, Трисы и прочие Квартусы.

Удивительно, но Медополку отдали в жены третью дочь императора Септуму и пообещали в случае чего прислать легион на помощь, кровиночка всё-таки.

Тут надо сказать, что Медополк и Септума друг другу понравились довольно быстро, но до свадьбы демографию Улюлюйска решили не поднимать. А уж после пышной церемонии началось. Первач, Вторичка, Тритий и другие разнополые отпрыски регулярно выносились для показа народу на высокое княжеское крыльцо.

Но слишком счастливая история, не находите? Медополк решил сводить сына Первушу на первую тихую охоту. Но, помня о случае с копьём, решил оставить его дома. В итоге он был больно погрызен рысью, и скоро уже его выносили на крыльцо на показ. Но уже в домовине.

Септиме предложили остаться в Улюлюйске на полном обеспечении и даже сватали нового князя Квасодара. Но княжна отказалась и со всеми детьми и приданым вернулась к отцу и оливкам. Правда, к тому моменту её отца принудительно отправили на пенсию смотрителем за Немецией.

Потомки Медополка и Септимы потом вернулись в Улюлюйск и поступили на службу к Квасодару. Особенно хорошо им почему-то удавались дорожные и фортификационные работы, а также строительство водопроводов.

Выходных вам без рысей, улюлюйцы.