с днем расстрела чикатило святого валентина🩷💜

с днём дня

Лисы обсуждают сложный чемпионат и трудности в игре.

Ваймак: — ну, ладно, как говорится, с проблемой надо переспать

Эндрю: *многозначительно смотрит на Нила*

Просто забавно
Вы были в Диснейленде? А может хотите там побывать?

why bro look so mad

Принесла вам немного эксклюзива – пов Аарона из #алиса_ау (аж в двух постах, в одном не уместилось). Читайте внимательно – между строк спрятались чужие секреты, ловите их за хвосты, а то сбегут и еще долго не покажут носа


Аарон смутно помнит, как все было раньше. Раньше – это давно. Больше Аарон ничего про “раньше” не знает. Потому что время здесь течет так, как заблагорассудится.

Раньше Аарон почти ненавидел Эндрю. Истекал этой ненавистью, как слезами, в неравных пропорциях мешал ее с любовью – братской, а, значит, безусловной. За то, что иногда Эндрю хотел быть здесь, а Аарон не мог ему отказать. За то, что иногда Эндрю был там, а Аарон здесь, и никогда наоборот. За то, что Аарон вообще здесь оказался. За то, что Эндрю оказался здесь тоже. А больше всего за то, что ушел.

Раньше Аарон почти ненавидел Нила, который приносил в основном неприятности, а единственной приятностью оказывалось то, что неприятности наконец заончились. За то, что Нил спелся с Эндрю, а Эндрю – с Нилом. За то, что они отняли друг друга у Аарона и даже не заметили этого. Аарон ревновал Эндрю, потому что тому был интереснее Нил, и завидовал Нилу за то, что он оказался таким интересным. Аарон почти ненавидел Нила, когда Эндрю ушел, но оставил ключ, который Нил ревностно таскал под рубашками и грел на груди, словно какой-то чародей вынул его сердце, обратил в этот ключ, и теперь Нил умрет, если его лишится. Аарон однажды решился спросить, от чего он. Нил сказал просто: “от чужих секретов”. И Аарон почти возненавидел его за то, что секреты Эндрю доверил именно ему.

Раньше Аарон ненавидел Кевина. Без почти. Ненавидел до боли, тупой и зудящей. Ненавидел за то, что Кевин видел его насквозь и не стеснялся ковырять когтями в кровоточащих ранах.

Когда Аарон впервые проводил Эндрю обратно в тот мир, а в груди зияла почти осязаемая дыра, Кевин за его спиной спросил:

– Каково это, Аарон, в конце концов стать всего лишь его отражением?

Аарон был ребенком, но ненавидел Кевина по-взрослому. Он замахнулся для удара, но когда развернулся, Кевин уже исчез.

Ненависть эта пылала в груди долгие месяцы. Вплоть до той ночи, когда Эндрю не ушел, как тогда казалось, навсегда.

Это была худшая ночь для каждого из них. Для Аарона и Нила потому, что ушел Эндрю. Для Кевина потому, что погиб Бармаглот.

Кевин боялся его. Боялся едва ли не до смерти, ненавидел тоже. Но, наверное, и любил. Отчасти они были почти такими же братьями, как Аарон и Эндрю.

Пока Нил пытался окончательно сойти с ума и сел за новую шляпу, Кевин и Аарон скорбели. По разным существам и еще по более разным смертям, но одинаково сильно.

Аарон не спал. Знал, что Кевин не спал тоже. И пусть Аарон ненавидел его, пусть не всегда понимал, бессонная компания была приятна.

Но, в отличие от Аарона, Кевин не уснул и на вторую ночь.

На третью Аарон впервые рассказал ему сказку. Из того мира.

За это время – пять лет, если верить Эндрю – изменилось многое.

А Аарон по прежнему рассказывает Кевину глупые детские сказки, когда тот не может уснуть.

Сегодня, Аарон знает, ему снова придется вспоминать эти глупые, почти забытые детские истории. И все равно вряд ли Кевин уснет. Не после того, как видел кости Бармаглота.

Аарон смотрит на свое отражение, не мигая. Всего секунду назад там был Эндрю. Когда теперь он вернется?

– Ты скучал по нему? – доносится из-за спины голос Кевина.

Аарон даже не оборачивается – толку, если никого там не увидит.

– Не знаю, имею ли на это право, – отвечает он и ехидно добавляет, – я ведь всего лишь его отражение.

– Это не так. И никогда не было. Сам знаешь.

Аарон все же не выдерживает – оборачивается. И, к его удивлению, Кевин там. Вполне себе видимый. На его лице тенями лежит усталость, а на губах нет извечной улыбки.

Аарон не отвечает ничего – обессиленно роняет голову на чужое плечо, руки Кевина ласково обнимает его за плечи, а пальцы зарываются в волосы и гладят по голове. Осторожно, как и всегда, чтобы не поцарапать острыми кошачьими когтями.

– Шляпник, должно быть, умирает от тоски, – шепчет Кевин.

Аарон фыркает.

– И что он сделает? Сошьет плачущую шляпу?

– Не будь к нему жесток. Вряд ли он скучал меньше твоего. Давай составим ему компанию, не то зачахнет до возвращения Эндрю и исцелить его сможет лишь поцелуй истинной любви.

Аарон нехотя отрывается от плеча Кевина, но тут же переплетает с ним пальцы.

– Только никакого вина, Чешир! – предупреждает он строго.

– Что ты, Аарон, этим вечером я пьян лишь тобой.

Аарон закатывает глаза, а Кевин улыбается. И пусть в его распоряжении целый ворох опасных зубастых улыбок, эта, мягкая и не обнажающая клыки, всегда предназначена только для него одного.

Раньше Аарон ненавидел Кевина. Правда ненавидел. До боли, тупой и зудящей. А сейчас все совсем, совсем иначе.

#алиса_ау