Новый выпуск подкаста «Облако речи». Руслан Комадей говорит с Анатолием Рясовым* — о сборнике «Незаживающий рай», о театре абсурда и языковой драматургии, об ироничности Казакова, его издательской судьбе и соотнесении с каноном, а также о том, почему в казаковском мире одни и те же события происходят заново, но немного по-другому.

*Анатолий Рясов — писатель, звукорежиссер, исследователь. Составитель сборника «Незаживающий рай» Владимира Казакова, вышедшего совместными усилиями издательств «Носорог» и Jaromir Hladik Press.

Время очень рваное и не получается далеко понять хоть какую-нибудь мысль, но вчера несколько откровений пришло: 1) воспоминания агентны, точнее каждое может быть агентно по-своему – одни прячутся, одни выпячиваются, третьи притворяются четвертыми; 2) память – это структура «материнского» типа, она может принимать в себя на равных правах те воспоминания и образы, которые «не родные», фантомные. Скажем, похожую песню или фасон куртки.

*
Когда я готовлюсь к смерти
то готов нести ответственность за каждую запятую
потому что жарю на масле растительном
потому что не знаю как выглядит пыточная

когда я гадаю на курицах
и в лицо мне светит фонарь света
я протыкаю лопатой лицо
и дела мои сразу состоят из трухи

когда я поедаю стихи
то делаю это только ради красивого слова «смерть»
или вон той улицы
или апчхи
минералки Ессентуки
чтобы освежить горло
то есть освежевать

надоело вздыхать о смерти
все эти мысли нарочны а не условны
поэтому их взорвали на остановке
чтобы дать пожизненную жизнь а не условную

Из итальянских режиссеров последних двадцати лет особо люблю Луку Гуаданьино. Его фильмы — это часто римейки или экранизации, существуют на краях предзаданных жанров, но, чуя жанровую специфику, размазывают эти границы. Что важно – размазывают лишь местами, приблизительно, не переходя в упоение памятью жанра. Так жуткий мистический хоррор «Суспирия» все равно приглушается берлинским выстроенным реалистическим существованием. Адюльтеры в «Большом всплеске» как будто ожидаемые и желанные, но видимые и предъявленные — унылы; скрытые — скрыты. Детективное развязано до какой-то легкости. В «Целиком и полностью», вампирском ромкоме, жуткое только там (почти), где мы не хотели бы его увидеть – в изувеченной матери, живущей внутри больничной системы контроля. Жанры барахлят. В этом есть наслаждение дефективностью.

Так и Дэниэл Крейг в «Квире» — это наслаждение жалостливостью развалин мачизма, удовольствие от сценарных перетяжек и искривленных скоростей событий. Прикрепил фрагмент из него — тут и коллаборатор Берроуза Кобейн звучит, и ночной Танжер, и петушиные бои, разделяющие будущих любовников.

Гуаданьино – жанровый первертень.

***
В прозрачной растворяемся неделе
не выключаем поутру огни
отхлынуло от городской возни
не ходят время разве еле еле
Непомнящий покой в плавучем теле
бывает ночь не разделяя дни
протяжную мечту июнь ожни
всё в жизни будто бы и в самом деле
Взогретый воздух потечёт с низов
на розыски луны по млечной мгле
доносит чей-то бесполезный зов
Сонетная постелена солома
мы издавна блуждаем по земле
себя самих впервые видим дома

Ильязд

Анна Таршис, из 24-го «Номера». Справа — комментарий Евгения Арбенева.

Лагерь под Челябинском, 7 лет

Мне рассказывают историю про девочку, которая слишком часто мыло руки. Мы стоим в перелеске, под большими деревьями, рассказывает высокий вожатый. Она сначала нервничала, и они стали чесаться. Потом врач ей сказал, что руки должны быть чистыми. Она помыла, но посчитала, что еще нужно. И несколько раз повторила. Снова к врачу — он то же говорит: очень важно, чтобы бактерии не размножались на руках! Девочка забеспокоилась и стала мыть руки еще чаще и чаще, и они все покрылись у нее волдырями и кровь шла.

Лагерь под Челябинском, 7 лет

Я часто хожу в библиотеку, в ней много интересного, в ней светло, широкая стойка, за которой библиотекарша. Самая популярная книга — это страшилки Успенского. Эту книгу я прошу дать почитать в палату, но говорят, это такая популярная книга, что другие тоже хотят, не дадим, читай здесь. И я читаю там. Рассказы страшные, особенно пугает про красные глаза, что появляются из стены, про старую руку, которая душит, все вместе мы учим про гроб на колёсиках, она меня пугает, я повторяю ее часто. А у красных глаз, которые, может быть, и зеленые, как будто похожи на мамины, есть еще и продолжение.

#мненавсегда10лет