Отрадно, что молодёжь, размышляя о ценностных ориентирах будущего, видит перспективы в развитии института семьи и искренне верит в любовь как связующую силу. Однако в нашу эпоху всеобщего упрощения крайне важно избегать профанирования базисных понятий, поэтому невольно задаёшься вопросом – какая именно любовь здесь имеется в виду? Ведь если в древних языках (например, в древнегреческом) для разных типов любви было своё слово, то у нас оно только одно.

Русские мыслители часто размышляли о любви, и большинство из них, пожалуй, согласилось бы с признанием её «универсальной ценностью», но при условии трактовки любви в русле евангельской традиции: не как античного эроса, а как христианского агапэ – место страстного обладания должен занять жертвенный кенозис.

Вспомним Флоренского: подлинная любовь должна быть изъята из области психологии и передана в сферу онтологии, поскольку она предполагает преодоление границ самости, выхождение из себя, «выход из эмпирического и переход в новую действительность». В этом случае любовь сможет стать не только «универсальной ценностью», но и подлинным основанием для ценностной иерархии в целом. Или, как писал Г.С. Сковорода, «родником всей жизни».