Пишет Григорий Николаев:

Недавно мне попеняли на мое ироничное отношение к Гумилеву. Я даже удивился - я Гумилева обожаю, молюсь на него, стихи его знаю наизусть.

Но... Ведь сам типаж его я видел множество раз. "Где?!" - спросите вы, любитель поэзии, - "Где ты видел Гумилева в нашем гнилом мире, в этой тьме истории?!".

Я видел Гумилева на Поганище. Я видел Гумилева в подъездах, где он пил водку и играл на гитаре. Я видел Гумилева в школьнике, который нес свои книги в портфеле, украшенном обложкой альбома "Арии".

Вы оскорбились? Напрасно. Гумилев был живой, замечательный романтик... и полнейший позер, для которого "крутость" значила больше чем "красота". Послушайте эти строки:

Героиня романов Тургенева,
Вы надменны, нежны и чисты,
В вас так много безбурно-осеннего
От аллеи, где кружат листы.

Никогда ничему не поверите,
Прежде чем не сочтете, не смерите,
Никогда, никуда не пойдете,
Коль на карте путей не найдете.

И вам чужд тот безумный охотник,
Что, взойдя на нагую скалу,
В пьяном счастье, в тоске безотчетной
Прямо в солнце пускает стрелу.

Ну разве не видите вы молодого человека, романтика, мечтающего о подвигах - и он говорит это холодной и надменной девице из параллельного класса. А она хочет слушать Диму Билана, она любит розовое, она подводит глаза маминой тушью - она занимается той женской дребеденью, которая так непонятна и отвратительна мужчине, но так пленительна. И вот молодой романтик смотрит на недоступную красавицу - и говорит себе: "Она любит лишь дураков и сволочей, не понимая, кто я. Ведь я безумный охотник, пускающий в небо стрелу!". И Кипелов кивает ему с фотографии.

Или гумилевское "Ольга". Да это же ровно то, от чего вы кривитесь нынче, слушая какой-нибудь языческий металл про ярость битвы и свет Вальгаллы. Вслушайтесь:

Древних ратей воин отсталый,
К этой жизни тая вражду,
Сумасшедших сводов Валгаллы,
Славных битв и пиров я жду.

Ну это же оно, это инфантильное чувство того, что мир не понимает, прошло время героев и звона мечей, и к этой жизни нельзя не таить вражду! И там, за облаками, в Вальгалле, валькирией надо мною, Ольга, Ольга из 11Б, кружишь ты!

Гумилев гениален тем, что он уловил этот позыв, эту глуповатую, высокую мечту. А велик он тем, что сумел облечь ее в слова - и жить по этим словам. Мы говорим о человеке, который поехал в Абиссинию, отвергнутый, добыл там шкуру леопарда и мечтал придти к Ней, холодной, злой, глупой и пленительной женщине, и молча бросить ей под ноги шкуру. А затем уйти и стрелять в безумии в солнце.

Поэтому если вы увидите патлатого тощего парня с засаленными волосами - не гоните его из подъезда. Дайте ему выпить пива, посмотреть на мусоропровод и увидеть в нем Йормуганда-змея.

Ну а ложась спать, прошепчите с ним в унисон:

И умру я не на постели,
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще,

Чтоб войти не во всем открытый,
Протестантский, прибранный рай,
А туда, где разбойник и мытарь
И блудница крикнут: вставай!

Это хорошая мечта, друзья мои. И где-то, в ночной Москве, у памятника Ленину пьет "Багбир" глуповатый молодой человек... а над ним валькирией кружит Николай Гумилев.

И мир от этого успокаивается.

...начало выше

И вот, триьямпампам. Жанром, придуманным для толстых офисных трудоголиков, оказался рогалик. Серьезно, Hades или Hand of Fate, или ФТЛ - это то, что прям под такое ТЗ и сделано. Работе не мешает, не требует часами копаться в себе. Один забег в Hades длится 30-40 минут, за это время ты успеваешь сломать зловещие планы титана Кроноса и компьютерную мышь. При этом есть сквозной сюжет, который делает осмысленным новый забег. Но ты уже что-то прошел, и какую-то часть истории тебе докинули, и чувство удовлетворения уже есть. То же самое в "ХандЕ": игра составлена из 20+ маленьких историй (и еще нескольких десятков совсем маленьких), и вот, ты прошел одну за часик, и нет ощущения, что куда же ты, вон еще мир вокруг. В ФТЛ нет сквозной истории, там этот часик - это просто все прохождение, причем такое залихватское, что не надо никакого "Дом-2 в перерывах", как в условной "Масс Эффект": все само воображается. Это немножко неинтуитивно, потому что получается, что "Европа" - это для молодых гиков, а развеселое рубилово "Хадеса" для взрослых основательных старперов - но, блин, это правда.

По большому счету, моим личным геймерским счастьем будет "Невервинтер Найтс" на новом уровне: чтобы классическая РПГ составлялась из кучи отдельных небольших историй, как из ваншотов ДнД. Если интересно - ты ввязываешься, а нет - вон тебе альтернативный рассказ с другим настроением. И полной свободой играться с редактором. В идеале - чтоб какой-то общий квест был, но по дороге к нему чтоб можно было ходить вообще не теми дорогами, что другие. Скажем, для финального босса надо собрать десять каких-то макгаффинов, а у тебя пятьдесят вариантов, как их добыть, причем каждая история проходится за час, и каждая полностью самостоятельна. Считайте это ТЗ от начинающего стареть офисного хамстера. А я пойду, еще раз Прометею печень выклюю.

Нового "Ведьмака" на польском выкатят 1 декабря. Посвящен он будет молодости Геральта. И знаете, что, паны-братья. Не хочу каркать, но процентов 80, что выйдет на сей раз не очень.

Сапковский ухитрился породить историю, которая зажила своей жизнью, уже полностью отвязанной от его личности и даже от книг. Это так-то огромный успех, но похоже, он сам воспринял это крайне болезненно. "Ведьмак" книжный был цельным единым романом, законченным, там уже не надо было ничего говорить, у него был прекрасный плохой хороший финал с отсылками сразу к Артуриане, "Мастеру и Маргарите", за душу берущий, и все узлы были развязаны, и про всех персонажей уже было все сказано, включая второстепенных. Ну ей-Богу, главные герои получают все по серьгам, но и, скажем, про Трисс уже нечего сказать после "градобития", или про Ярре после финальной встречи с разбитыми партизанами, персонажи сделаны, история закончена.

Но дальше случилась серия игр. И если первые две части выглядели как обычный неплохой побочный продукт, то третья выстрелила из всех стволов и перешибла книги по популярности. Причем авторы фактически перерассказывали многие истории из книг своими словами, и получалось не хуже. Линия Сианны, допустим, это совершенно прозрачная фантазия на тему одной из новелл первых книг, и там, где в оригинале рассказ, тут целое представление с кандибобером. Причем там авторы изощрялись, гуляли на все, и именно с точки зрения рассказывания истории они использовали фишки, уникальные именно для игр как рода искусства; скажем, та часть, которая происходит в Белом Саду, содержит несколько отдельных внутренних историй, которые рассказывает сама локация - в первую очередь про семейную драму прежнего сеньора, обитателя тех вот руин, где сейчас гарнизон нильфов стоит. Ну, это ладно, это лирика уже, а не лирика состоит в том, что Сапковский себя чувствовал как человек, у которого его мир просто угнали. И это не вопрос только денег, дядька и так миллионер. А вопрос, что его главное детище живет без него.

И на этом месте наш автор просто попытался доказать, видимо, самому себе в первую очередь, что книги еще на первом месте, а он сам еще рысак. А запала-то уже было не так чтоб много, и это показал уже "Вечный свет", который подсдал по сравнению с "Божьими воинами" (а я искренне думаю, что "гуситская" трилогия - это пик пана Анджея), а "Змея" уже прозвенела, что да, вам не показалось, сдал. А "Сезон гроз" получился... черт, получился фанфик на себя же. Да, он не какой-то совсем отстой, это такая твердая "четверка", все-таки автор профессионал, но если бы не имя на обложке, его бы просто не заметили, он был бы очередным проходнячком для пляжей и электричек. И все бы аплодировали, если бы молодой лопоухий фантаст такое написал как стилизацию, и попеняли бы, что иногда выглядит как дешманский хоррор, а иногда как новеллизация компьютерной игры, но сказали бы, что у этого молодого талантливого парня есть перспективы. Но это написал тот же самый автор. И тут уже стало понятно, что телегу надо распрягать, потому что этот колокол звонит по тебе, и в его перезвонах звучит слово "исписался".

Но остановиться пан Анджей уже не мог. Потому что тут стояли на кону не деньги, а самоуважение. А сейчас и он не помолодел, и жанр на месте не стоит.

Но я просто хочу верить, что те 20% шансов, что выйдет как в лучшие времена, еще есть.

Мне очень сильно не нравится "Трудно быть богом". Настолько не нравится, что я бы сказал, это очень хорошо написанная очень плохая книга. В первую очередь, понятно, из-за главного героя. Румата и вообще земляне - напыщенные высокоморальные болваны в белых плащах, которые предельно примитивно воображают себе общество, в котором работают, на секундочку, резидентами разведки; в результате чего они все и Румата в частности блестяще проваливаются как профессионалы и личности. Беда Руматы не в том, что он неотмирно морален, а в том, что он оглушительно глуп, причем этот эффект не задумывался, но он дурак ровно в рамках текста. Это не богом быть трудно, это профнепригодным трудно быть.

Но я внезапно вот чего подумал. "Трудно быть богом" - это ведь внезапно... отличная деконструкция супергероики. Супергероика в СССР была забанена на философском уровне: идея человека с принципиально недостижимыми для других возможностями - это для такого эгалитарного общества принципиальное табу. "Супермен" в буквальном переводе "сверхчеловек", а последних сверхчеловеков мы в 45-м в "Тиграх" сожгли. Но Румата - безусловно именно супергерой, обладатель уникальных возможностей организма и соответствующего набора гаджетов. При этом, в чем, собственно, деконструкция - дурак-то он дурак, да не тупее стандартного комиксового человека-суриката или там человека-бабуина. Только все это при искоренении зла само по себе совершенно недостаточно, потому что ты можешь отвести в тюрьму банду, но не искоренишь источник появления банд; ты можешь надрать задницу мракобесу, но не можешь надрать ее мракобесию, ты можешь отрубить голову тирану, но текущее общество в текущем виде просто сначала свалится в анархию, а потом пересоберется во главе с новым тираном. И в итоге Румата обнаруживает, что не добился ничего, не спас толком никого, зато от него шарахаются дома, потому что руки в крови. И вот при всех недостатках персонажа, этот итог получился трезвым и честным, и Стругацкие демонтировали главную черту жанра, понятия о нем не имея и не собираясь этого делать.

Отдельно забавно, что судя по "Комментариям к пройденному", авторы ничего такого как раз не думали. Они без всяких экивоков и второго слоя написали про судьбу интеллигенции в тоталитарном обществе. То есть, они не задумывали Румату таким, не закладывали все вот это выше, оно само получилось так. Тут уверуешь в писательское шаманство - книга оказалась умнее автора. Самое интересное - то, что не хотел говорить автор, а все равно сказалось.

Кстати, говоря о Гомере

Гомер эпичен и пафосен. Ахилл исторгает меч из влагалища и поражает троянца; Диомед тычет копьем богов; Аякс буянит и рубит стадо баранов. Троя горит, а крики убиваемых рвутся к небесам.

Так вот, над этим посмеивались еще сами греки.

Есть прекрасная поэма “Батрахомиомахия” или “Война мышей и лягушек”. Ее приписывали самому Гомеру, но вроде все таки писал не он. Неизвестный автор просто взял все ударные части у слепошарого и вдоволь поиздевался.

Дело начинается с того, что мышонок и царский сын Крохобор, сын Хлебогрыза, славного духом, встречает на болоте лягушачьего царя Вздуломорду. Тот случайно убивает Крохобора, и два народа идут на войну. А дальше начинается то, ради чего и стоит все это читать.

Следуют долгие описания вооружения сторон. Мыши вздевают шлема из орехов, берут в руки иглы (ведь всякою медью владеет Арес!), а лягушки затачивают листья осоки. Боги издали наблюдают за подготовкой и бояться вмешаться.

А потом начинается резня, невероятно комичная из-за смешения дурацких имен и настоящего хардкора.

Первым Квакун Сластолиза - тот в первых рядах подвизался -
Метким копьем поражает в самую печень по чреву:
Навзничь упал он, и нежная шерстка его запылилась.
С грохотом страшным скатился, доспехи на нем зазвенели.

Хардкорность все растет.

Меток удар был, под самую печень копье угодило.
Он на Капустника, по побережью бежавшего, яро
Ринулся, но, не смутившись, тот сам обратил его в бегство.
В воду злосчастный упал и живой уж не выплыл, багровой
Кровью окрасил болото, и, вздутый, с кишками наружу,
Долго еще труп героя у берега горестно бился.

Незатейливое греческое чувство смешного обостряется с каждой строкой.

Соня Болотный убил знаменитого Землеподкопа
[А Водорад поразил беспощадно царя Лизопята,]
Тяжким булыжником череп ему раскроив. Размягченный
Из носу мозг его вытек, и кровью земля обагрилась.

Битва длится и длится, пока сами Олимпийцы не вмешиваются в конфликт и не кладут конец скорой войне.

Поэма не очень длинная, но очень напряженная. В ней есть что-то от пьяного гона в дружеской компании, что-то от детских фантазий о животных. И очень много от страшненького юмора греков, нации пиратов и наемников.

Потратьте вечерок.

Григорий Николаев

"Корабль рабов" автора Редикера

Книга посвящена "треугольной торговле", когда из Англии в Африку шли корабли, снаряженные котлами, ружьями, порохом, топорами и прочими полезными товарами, все это выменивалось на рабов у берегов Африки, негров везли в Америку и сбывали там, загружались сахаром, табаком и т.п. колониальными товарами, везли это все в Европу, продавали там с прибытком - и шли на новый заход. Редикер сосредоточен, собственно, на той части, которая про рабов.

Самый пока любопытный момент для меня лично - это то, что для экипажей работорговых кораблей путешествие выглядело так, как будто они заперты в фильме "Зеленый слоник" на год. Смертность среди команд была выше, чем среди рабов. Статистически матрос делал 1-2 рейса, капитан 2-3. Из-за болезней, плохой воды, плохого питания и несчастных случаев потери в типичном рейсе составляли процентов двадцать команды, причем значительная часть матросов, формально переживших плавание, приходила в пункт назначения в состоянии чихни-упадет, и тихо помирала от приобретенных на борту инфекций. Причем к концу плавания негров старались откормить и сделать всех румяней и чернее, потому что за здорового негра платили лучше; а вот матросов наоборот третировали, потому что на обратном пути из Америки их надо не так много, и пусть лучше побольше их свалит самостоятельно, а в идеале вообще помрет дорогой, потому что так платить меньше. В итоге бывали случаи, когда плавание завершали наскоро обученные негры, потому что штатная команда буквально на ногах не стояла по большей части. При этом матросы кроме обычных морских обязанностей, к примеру, выносили бочки с негритянскою фекалией, потому что лишний раз расковывать самих рабов не хотели. Кстати, от морской болезни многие негры лежали еще и заблеванные, а бочки часто роняли - или сами негры, или матросы; не говоря о ситуациях, когда на борту начиналась дизентерия; это все тоже убирали матросики.

Все это сопровождалось адским садизмом со стороны капитана и офицеров, поскольку вся работа капитана была завязана на насилие и подчинение. Людей дубасили и пороли непрерывно, а поскольку от алкоголя и вседозволенности командование попросту двигалось кукушкой, все это регулярно вырождалось в полную вакханалию. Одним из главных доводов сторонников рабства была апелляция к разуму, дескать, все же заинтересованы в том, чтобы все прошло чики-чики; на практике невольничий корабль регулярно был концентратом безумия. В итоге системная борьба с рабством началась фактически с борьбы за права матросов. В принципе, часть матросов составляли настолько отпетые гуроны, что никакие другие средства и не работали. Статус матроса был невысок, но на невольничьи суда шли совсем уж от непрухи, ну, или человека обманывали: да, платили прилично (по крайней мере, в теории), но шанс мучительно помереть был совсем уж диким по сравнению с каким-нибудь каботажником. Дезертировать кто-то пытался постоянно, даже прямо у берегов Африки к неграм. Вот для капитана и офицеров плавание реально было прибыльным, и через 2-3 рейса можно было сойти на берег и заделаться инвестором в такое же дивное дело.

Самих негров теоретически старались довезти в целом виде и здоровыми. На практике капитаны пытались напихать побольше народу в ограниченный объем. Причем далеко не все корабли были как-то специально приспособлены для перевозки рабов (в первую очередь это касается вентиляции). Чаще всего работа сводилась к отдельным отсекам для женщин, мужчин и детей (как правило, старались набирать в пропорции около 2/3 мужчины, около трети - остальные) и строительству наверху баррикады с ружьями и пушками, нацеленными на собственную палубу на случай бунта. При этом как минимум мужчин сковывали по двое за руки и за ноги. Это вызывало страшные неудобства при попытке, например, сходить в бочку, к тому же, кандалы от движения и качки стремительно начинали причинять дикие страдания, а там и раны, а там и инфекцию заносило. Иногда человек просыпался утром, а его товарищ, к которому он прикован, уже помер.

(продолжение ниже)

(начало выше)

Когда же люди начинали болеть (а они регулярно начинали болеть, например, дизентерией), корабль становился ну совсем скверным местом. При этом рабы покупались в Африке маленькими партиями, часто поодиночке, и из-за этого загрузка шла долго - многие проводили в трюме месяцы - с редкими перерывами, когда всех выгоняли на палубы и заставляли плясать, чтобы проветриться. Неповиновение каралось свирепыми избиениями, впрочем, избивали и просто так, прикола ради. Одного негра мордовали по причине, которая вчуже выглядит чуть ли не комично: беднягу один владелец переименовал в Майкла, другой в Джейкоба. Джейкобом парню быть даже понравилось, но следующий хозяин назвал его Густавом Васой и месил при попытке настоять, что он Джейкоб.

Сексуальное насилие было вообще обычным делом; капитан и офицеры, а иногда и матросы яростно трахали негритянок, причем описываются какие-то вообще мерзотные истории - изнасилования девятилетних девочек, беременных и т.д. Некоторые негритянки, правда, наоборот с охотой шли в плавучие гаремы, потому что статус резко повышался, и по крайней мере, один моряк мог защитить от других, особенно если речь шла о капитане. Кстати, образ "черной распутницы", которая только и ждет белого матросца, использовался для агитации поступающих матросами на работорговые суда. Так сказать, ожидание-реальность.

На этом фоне наиболее массовым убеждением негров было то, что их везут, чтобы сожрать. Никаких других идей по поводу этого плавучего концлагеря у них возникнуть и не могло. От этого бунты бывали повсеместным явлением, причем самоубиться для рабов было в принципе нормальным результатом. Обязательным элементом оснастки корабля были противопрыжковые сети, чтоб негр не прыгнул за борт. В воде были толпы акул, но невольники все равно прыгали, пытаясь если не удрать на берег, то хоть утопиться. В некоторых случаях им удавалось прорваться с чем-нибудь горящим к крюйт-камере, и тогда от корабля оставалось Николас-Иэн-Хантер-Ульпиан-Якоб. Один капитан пытался играть добренького и спокойно ходил тусить с рабами, которых он вез на продажу; кончилось тем, что во время обеда его затащили в толпу и буквально заковыряли до смерти ложками. Другим вариантом было самоумориться голодом - на этот случай на кораблях был арсенал всяких средств, от обычных плетей до расширителя рта, через который негра закармливали силой. Бывали случаи, когда корабль удавалось угнать и даже привести обратно к берегу - это если бунтовали приморские негры, которые кое-как умели в управление кораблем. Бывало, что для этого специально оставляли в живых часть команды. Кстати, негры часто вполне себе умели обращаться с оружием - описан случай, когда капитан и матросики пытались спастись вплавь, но мятежные максимки их просто перестреляли из захваченных на борту мушкетов.

Связи на борту завязывались зачастую очень крепкие, чувство товарищества по несчастью у черных было развитым. Правда, с нюансами: многие народы реально ненавидели друг друга, вплоть до того, что во время бунта одной группы другая не присоединялась и чуть ли не мешала. При этом у каждого народа была своя репутация среди торговцев, и некоторые пользовались такой, что их старались не покупать сверх определенного предела, иначе они находили способ расковаться и пытались организованно учинить гамакуку команде.

Негров покупали у других негров в приморских зонах. При этом захватить человека могли сильно в глубине континента и раза три перепродать по дороге к побережью. Работорговля как таковая была и без белых, но корабли из Европы поставили процесс с таким размахом, что существовали народы, где, например, все местное "уголовное законодательство" предусматривало, по сути, только продажу правонарушителя в рабы, а главной отраслью народного хозяйства становились набеги на соседей. Иногда таким манером захватывалось все племя разом. За рабов платили не только бусами, но и, к примеру, ружьями с порохом и пулями. Торговали и в специально приспособленных портах с укреплениями и какой ни есть инфраструктурой, и просто "с колес", когда корабль шел вдоль берега, постреливая из пушек холостыми, ожидая, что кто-нибудь придет и рабов притащит. Работорговцы, кстати, почти всегда были англичанами, их на этом поприще трудилось больше, чем всех остальных вместе взятых.

Публикация про "Трудно быть богом" зашла народу прям не ожидал как, причем в комментах пошли обсуждения просто как речь о реальных людях и организациях. Реально, "Полдень" - это наш советский "Властелин колец", авторы померли давно, СССР исчез тридцать лет как, а людям до сих пор интересно, фаны написали массу продолжений разного уровня, включая вполне профессиональные. Причем вообще во все стороны. И бодрые фантазии на тему того, о чем Стругацкие писать не стали, типа "Весь этот джакч" Лазарчука и М. Успенского (вторая часть, которую Лазарчук писал уже когда Успенский помер, и она чрезмерно чернушна и не так хороша, а вот первая просто огнище!), и какая-то левая резьба - скажем, Переслегин написал серию предисловий к серии "Миры братьев Стругацких", так вот, у него получилась очень симпатичная попытка подбить внутреннюю хронологию "Полудня", и одновременно сделать что-то оригинальное. Он чего сделал - эти предисловия написаны от лица некоего землянина-прогрессора, который сидит резидентом на Гиганде (планета из "Парня из Преисподней"), и там на досуге размышляет об исторических путях человечества за XX-XXIII века, а книги цикла "Полудня" - это как бы исторические романы, написанные изнутри того мира. Блин, но это правда очень атмосферно и оригинально; если читали самих Стругацких, попробуйте нагуглить "Бриллиантовые дороги" и последующие предисловия Переслегина.

Вот просто зацените небольшой списочек, причем там большая часть авторов - так или иначе профессионалы.

Короче, реально братья смогли в литературную франшизу, которая в состоянии "резиновая бомба продолжает прыгать" дожила до 2020-х годов, причем не благодаря экранизациям и игроизациям, как это обычно бывает, а вопреки им; все экранизации находятся в диапазоне от "Ну, ок, но это не Стругацкие" до "Какой пиндец, выключите, я сойду", а игры - в лучшем случае "ну, вечерок погонять", а чаще всего тоже "Вырубай эту хрень". В общем, получилась чисто литературная вселенная. Зато живая по сей день. Кончилось все пока что эпических масштабов деконструкцией авторства К. Крылова "Факап", но про него вообще, наверное, надо отдельно.

Но вообще, это у меня затянулось предисловие, а что я сказать-то хотел...

Вообще, я тут говорю "детские", "не детские", и подумал, что темы, которые обычно обозначают как взрослые, они не взрослые, а подростковые. Поэтому Крапивин, который соблюдал все возрастные табу, написал, допустим, "Мальчика со шпагой" по-взрослому, а например, не знаю, Вэнс намного более детский, несмотря на все оргии демонов с рабынями. Томушто взрослые темы - это не сиськи и расчлененка, а ответственность и психологическая зрелость, ага.