Носов пересказывает "Илиаду" и "Одиссею".

В феврале 2017-го мне случилось побывать в Донецке. Меня поразила сцена, которую несколько раз в этот день наблюдал на улице: женщины – горячо, неформально – поздравляли друг друга с праздником. Мы как-то больше привыкли воспринимать этот день в гендерном измерении...
А вот еще женский образ, по-ленинградски. Памятник женщинам-бойцам МПВО.

От издательства. Приглашение на 1 марта.
https://www.tgoop.com/limbuspress/11

Отличная новость!
Возобновился сайт Нацбеста. (По крайней мере, сейчас обнаружил.).
Там в Архиве (2008 - 2022) на семьсот книг примерно превеликое множество рецензий, а каким четырехзначным числом измеряется, сказать затрудняюсь. И все - авторские, "без экивоков". Степень непринужденности некоторых притчей во языцех была... Но все проходит... Был, был "литературный процесс".

Борису Валентиновичу Аверину исполнилось бы 82.

...А я «Август» Пастернака вспоминал. Аверин на днях рассказывал, как кто-то из детишек сказал: «Странное дело, стихотворение про смерть, а такое светлое…» И отвечено было умному дитяте: «Потому что это не про смерть, а бессмертие».

(Из записей 2009 г.)

Стихи в "Знамени". Первое - древнее, остальные моложе. https://znamlit.ru/publication.php?id=8983

На канале "Культура" у Сергея Шаргунова в "Открытой книге" https://smotrim.ru/brand/63635

Стихи прежних лет в журнале "Плавучий мост" https://www.plavmost.org/?p=20296

С Лениным общепризнанным, с В. И., связано одно из самых, на мой взгляд, удивительных петербургских совпадений.
В общем виде его отметил первым А. М. Шарымов в «Предыстории Санкт-Петербурга». Перечитывая новгородские окладные Писцовые книги – самые ранние из дошедших до нас, он обратил внимание на одну персону, выделяющуюся фамилией из короткого списка непашенных крестьян, обитавших на Васильевском острове за два века до основания города: «Гаврило Логинов, Юхно Онфимов, Гришка Феофилактов, Куземка Ленин…»
Да, действительно, мимо трудно пройти.
Небольшое поселение в окладной книге обозначено так: «Рыбные тони Александровские и Олферовские», и находилось оно согласно допетровским шведским картам аккурат у Тучкова моста, если придерживаться нынешних ориентиров.
«Таким образом, − отмечает Шарымов, − уже в 1500 г. на территории будущего Санкт-Петербурга жил человек с фамилией, которой город станет именоваться четыре с четвертью века спустя – и будет носить ее в течение почти семи десятилетий».
Прекрасно. На этом можно было бы поставить точку.
Только совпадение, отмеченное Шарымовым, окажется еще выразительнее, когда мы учтем первый известный адрес Ленина в городе на Неве.
Так вот, двадцатилетний Владимир Ульянов, будущий Ленин, весной 1891 года посетил будущий Ленинград с определенной целью − сдать экзамены в Петербургском университете, а жить ему, много это илимало, сорок два дня случилось – внимание! − на Тучкова набережной, дом 12 (или по-современному – на набережной Макарова, дом 20), аккурат рядом с Тучковым мостом!
Если посмотреть на шведскую карту 1640 года, трудно отделаться от ощущения, что один из дворов изображенных на ней того допетровского поселения тютелька в тютельку совпадает с этим петербургским адресом, − уж не точно ли на этом месте, и в самом деле, жил далекий предшественник нашего Ильича – Кузьма Ленин?
Почему Владимир Ульянов остановился именно здесь? Почему его потянуло на места эти, на давно (и всеми) забытые «Рыбные тони»? В принципе, это понятно: университет сравнительно недалеко и Академия наук с ее прекрасной библиотекой. Но возможно (раз говорим о совпадениях), притягивал его неизъяснимым образом еще и другой адрес – в ста всего шагах отсюда (Тучков переулок, 20), на квартире товарища, был четыре года назад арестован брат Александр, а дальше дело известное – следствие, суд, казнь. Эта та самая квартира, где еще раньше на тайной сходке обсудили детали убийства царя и Александр Ульянов показал себя идеологом предприятия. Знал об этом месте Владимир Ульянов или нет, но он каждый день проходил мимо этого дома.
До «Ленина» еще далеко, а присмотришься − места уже сплошь «ленинские». Вот и до общежития Высших женских курсов всего десять минут ходьбы, а там живет младшая сестра Ольга, бестужевка.
И хотя сдал молодой Владимир Ильич все экзамены с высшим баллом («весьма удовлетворительно»), что-то было роковое в том «здесь и сейчас» для семьи Ульяновых. Ольга к нему приходила, он – к ней; была жива-здорова и вдруг бац! − отвез на Фонтанку, в Александровскую больницу: брюшной тиф. Точно так же четыре года назад увезли отсюда, с Васильевского, старшего брата в казенной карете – безвозвратно и так же на смерть. И еще одно жутковатое совпадение: умерла она 8 мая – в четвертую годовщину казни брата, день в день.
На другой день – 9 мая −Владимир Ульянов съехал отсюда.
Так что вот. Кузьма Ленин, «Рыбные тони»… Чем он занимался здесь, во владениях новгородских бояр, еще не уступленных шведам?.. Судя по всему, рыболовством… Допустим, допустим.
Владимир Ульянов, у которого все еще впереди, будущий Ленин («всегда молодой»), озаботился тут при свете лампы «формами зависимости холопов в княжествах Древней Руси», римским правом и прочим, и прочим…
Разница есть, − и все же: два Ленина в одном месте, пускай и разделенные четырьмя веками, не слишком ли много?
Из "Книги о Петербурге" (глава "Петербургские совпадения"), 2020

Как-то с Борисом Валентиновичем Авериным говорили о возможности ядерной войны (лет десять назад). Он так сказал:
- Я знаю, что атомная война неизбежна, но верю, что до этого не дойдет.

Рассказ читаю ("Эксцесс. Рассказ декламатора") на "Радио России" в передаче "Дар слова".
Собственно, сам текст с 7.04, до того разговор о всяком. https://www.rtr.spb.ru/radio_ru/First_Person/news_detail_v.asp?id=45033

В "Пролиткульте" рассказ "Полтора кролика". https://prolitcult.ru/nosov-poltora-krolika

Мальчикам поступление в школу давалось труднее – они должны были выдержать особое испытание: научиться застегивать пуговицы на ширинке школьных брюк. А петельки были узкие. А пуговицы были большие для таких петелек и плотно пришитые. И все это было спрятано куда-то глубоко влево, куда не просунуть пальцы. И надо было изворачиваться как-то так обеими руками, чтобы большой палец правой руки подпирал пуговицу с одной стороны, тогда как указательный встречал с другой стороны, а пальцы левой руки были бы заняты петелькой. Это мука была – научиться застегивать и расстегивать. Зеркало не помогало. Пальцы болели от долгих безрезультатных упражнений. Мальчики тогда завидовали девочкам – у них все просто. А если ты левша? Страшно представить.
Мы выдержали это. Мы научились.
Можно было поступать в школу.
Родителям на вступительном собрании объяснили требования, а также дали рекомендации, – к последним относились, например, предложения по части цветов: школа нуждалась в озеленении и приход с комнатными растениями приветствовался. Я, мамой ведомый, шел с горшочком из которого рос, мне объяснили, папирус. Трава эта не отличалась ни красотой, ни изяществом, но, по ассоциациям с Древним Египтом, имела прямое отношение к образованию. О значении папируса в истории цивилизации я кое-что знал.
За плечами у меня был красный ранец. Считалось, что портфель способствует искривлению позвоночника.
Линейки не помню. Память меня обнаруживает сразу в классе, где мы сидим попарно – мальчик-девочка – за настоящими партами, похожими на кентавров (в смысле – скошенный стол и скамья представляют единое целое).
Вера Александровна обучает нас нехитрым правилам поведения: как вставать перед уроком (репетируем классом), как складывать руки на парте – одна на другую, как поступать, если хочется выйти – руку поднять вот так, а не так.
Далее мы будем знакомиться. Вера Александровна будет читать по списку фамилии, а каждый из нас, услышав свою, должен встать и сказать: «Я!» Так и происходит. Вера Александровна говорит: «Архипов». Архипов встает и говорит: «Я!» Вера Александровна говорит: «Баранова». Баранова встает и говорит: «Я!»
Я готовлюсь. Я мысленно встаю и говорю себе: «Я!» Я жду, своей приближающейся очереди.
И вот прозвучала моя фамилия.
− А? Что?
И все засмеялись. ©
А я покраснел и совсем растерялся. Как так случиться могло? Я же знал, я готовился!
После знакомства Вера Александровна некоторых пересадила. Я оказался рядом с Машей Татевосовой, самой собранной из нас. Ее черные волосы завивались. Ей мое соседство не очень понравилось.
Первый урок продолжался. Вера Александровна распределяла среди нас общественные поручения. Их оказалось так много, что хватило на всех.
Мне досталось не очень важное (хотя дома меня уверяли в обратном) – я стал ответственным за полив цветов на третьем подоконнике.
Мой папирус, между тем, стоял на втором, и я некоторое время размышлял, как поступить лучше: переставить ли папирус к себе на третий – взамен, допустим, вон того столетника, или попросить, если это возможно, поменяться обязанностями с поливальщиком на втором подоконнике. Но потом я решил, что папирус уже не мой, а общий, и успокоился.
Звонок с урока был очень громким. По коридору нам надлежало ходить парами, но как-то это сразу не задалось. Многие пошли в туалет. Он был светлый, просторный. Один мальчик показывал всем гоночную машинку, которую принес из дома – маленькую, пластмассовую. Он пустил ее съехать в писсуаре, как с горки. Я этого не одобрил. Другой, помню, заплакал – он хотел домой.

Из книги «Построение квадрата на шестом уроке» (2016)

Что касается меня, прочту, наверное, сцены из "Страшилок обыкновенных". Прошу быть морально готовыми.