Из полевого дневника. Разговор с кочегаром о поиске работы и медицине:
"Кто здесь, пенсионеры будут жить? Пенсионерам больницы надо!
А молодой о больнице не думает, так работы нет!
Народ ненужный стал. Дают на рождение [материнский капитал], выходят в роддоме, дак всё равно половина переумират в таких деревнях! Лучше бы больницы построили нормальные".
В Сёло ни одна женщина не жаловалась на роддом. В России очень пекутся о статистике рождаемости. Из Архангельска пришлют санрейс, в больницу положат, выходят любого новорожденного. Во время "режима самоизоляции" в Лешуконском даже отказывались направлять на аборт. Больница закрыта — рожай. Но как только мать выпишется из роддома и уедет в деревню, она будто никому уже не нужна.
Не статистикой рождаемости надо поднимать демографию, а заботой о тех, кто ещё жив. О тех, кто не спился, не покончил с собой, не умер недобследнованным.
"Кто здесь, пенсионеры будут жить? Пенсионерам больницы надо!
А молодой о больнице не думает, так работы нет!
Народ ненужный стал. Дают на рождение [материнский капитал], выходят в роддоме, дак всё равно половина переумират в таких деревнях! Лучше бы больницы построили нормальные".
В Сёло ни одна женщина не жаловалась на роддом. В России очень пекутся о статистике рождаемости. Из Архангельска пришлют санрейс, в больницу положат, выходят любого новорожденного. Во время "режима самоизоляции" в Лешуконском даже отказывались направлять на аборт. Больница закрыта — рожай. Но как только мать выпишется из роддома и уедет в деревню, она будто никому уже не нужна.
Не статистикой рождаемости надо поднимать демографию, а заботой о тех, кто ещё жив. О тех, кто не спился, не покончил с собой, не умер недобследнованным.
Ковид добрался до Сёла теперь в полную силу. Заболели и мои хозяева.
"Привет! Мы сидим дома на карантине, у Андрея подтвердили коронавирус, температура держится семь дней, голова болит, лекарств нет, аптека закрыта. Так что как хочешь выживай. У [дочки] Наташи температура поднялась до тридцати девяти, начали пить антибиотики. Я терплю, на меня таблеток не хватает, заказала [с машиной из города], завтра привезут, надеюсь. А так — ложись и помирай. [В Сёло] Заболевших коронавирусом пятьдесят человек, а лечиться нечем, все в шоке".
Как я понял, лекарства начали пропадать с полок в сельских аптеках с 1 июля 2020 года, когда ввели систему контроля товарооборота «Честный знак». На каждом этапе производства и транспортировки должен быть отсканирован QR код, что не везде можно реализовать.
Если кто-то подробнее знает, что происходит с "честным знаком" и лекарствами — пишите в комментариях.
"Привет! Мы сидим дома на карантине, у Андрея подтвердили коронавирус, температура держится семь дней, голова болит, лекарств нет, аптека закрыта. Так что как хочешь выживай. У [дочки] Наташи температура поднялась до тридцати девяти, начали пить антибиотики. Я терплю, на меня таблеток не хватает, заказала [с машиной из города], завтра привезут, надеюсь. А так — ложись и помирай. [В Сёло] Заболевших коронавирусом пятьдесят человек, а лечиться нечем, все в шоке".
Как я понял, лекарства начали пропадать с полок в сельских аптеках с 1 июля 2020 года, когда ввели систему контроля товарооборота «Честный знак». На каждом этапе производства и транспортировки должен быть отсканирован QR код, что не везде можно реализовать.
Если кто-то подробнее знает, что происходит с "честным знаком" и лекарствами — пишите в комментариях.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
"Нас забыли" — характерная жалоба всех удалённых деревень России.
И одновременно эта удалённость от государева ока была причиной расселения по этим глухим рекам беглых новгородцев, опальных старообрядцев. Да и сейчас здесь остаются те, кто любит тишину и таёжные развлечения
И одновременно эта удалённость от государева ока была причиной расселения по этим глухим рекам беглых новгородцев, опальных старообрядцев. Да и сейчас здесь остаются те, кто любит тишину и таёжные развлечения
Так интересно разглядывать фотографии незнакомой деревни и гадать: вот это длинное здание с непаханным полем, скорее всего, административное. А перед ним с большим крыльцом и без ограды — магазин. Вон и продавщица в фиолетовом переднике на пороге.
Вот огорожена детская площадка, а вот серый, неказистый памятник, у которого проводят митинг 9 мая.
Тут вспахано поле, убрана картошка — значит, кто-то живёт.
Тут новая цветная крыша — наверное, зажиточный хозяин. А тут новая крыша только у половины дома — наверное, его делят две семьи.
Маленькие двускатные домики с трубами — бани.
А без трубы — это либо амбары, либо баньки по-черному.
Вот огорожена детская площадка, а вот серый, неказистый памятник, у которого проводят митинг 9 мая.
Тут вспахано поле, убрана картошка — значит, кто-то живёт.
Тут новая цветная крыша — наверное, зажиточный хозяин. А тут новая крыша только у половины дома — наверное, его делят две семьи.
Маленькие двускатные домики с трубами — бани.
А без трубы — это либо амбары, либо баньки по-черному.
Районная газета опубликовала фото от читателя. Какая хорошая композиция, не могу не поделиться!
Маленькая деревушка, но заборчики стойкие, топится банька, старинный колодец-журавль рабочий, ухоженный.
И главное — это фото сделал местный житель, с большой любовью. Скорее всего, он здесь родился, но живёт в городе. Для деревенских бытовые постройки — это фон, а не предмет для любования.
Маленькая деревушка, но заборчики стойкие, топится банька, старинный колодец-журавль рабочий, ухоженный.
И главное — это фото сделал местный житель, с большой любовью. Скорее всего, он здесь родился, но живёт в городе. Для деревенских бытовые постройки — это фон, а не предмет для любования.
Forwarded from AnthropoLOGS
Кажется, единственный в своем роде этнографический музей деревенского советского быта - дом, где Довлатов снимал комнату, работая в Пушкинском заповеднике экскурсоводом. Хозяин крепко пил, поэтому дом 1912 года претерпел минимальные инновации и улучшения.
И никакого лоска национальных музеев и собраний изб на открытом воздухе!
И никакого лоска национальных музеев и собраний изб на открытом воздухе!
Стол, кровать и тумбочка. Гагарин и Мао Цзэдун глядят с отходящих обоев. Ещё красноречивее те вещи, которых мы не видим: пропитые с похмелья соседям или проезжавшим мимо "торгашам". На этом фоне бензопила смотрится чужеродно и в то же время так же бесхозно, как весь дом.
Это скорее музей деревенского пьянства, чем советской избы. Чтобы музеефицировать трагедию российской деревни XX-XXI вв. надо иметь хорошее воображение и большое мужество.
Обычно такие дома либо сгорают в пьяном угаре, либо их разбирают на дрова после смерти хозяев. Если в деревне осталось непьющие родственники, они приводят дом в порядок и сдают каким-нибудь заезжим электрикам или этнографам.
Это скорее музей деревенского пьянства, чем советской избы. Чтобы музеефицировать трагедию российской деревни XX-XXI вв. надо иметь хорошее воображение и большое мужество.
Обычно такие дома либо сгорают в пьяном угаре, либо их разбирают на дрова после смерти хозяев. Если в деревне осталось непьющие родственники, они приводят дом в порядок и сдают каким-нибудь заезжим электрикам или этнографам.