Прочла «Даша строит кенотаф» Даши Митякиной — кроссжанровый текст, где автофикшн превращается в детектив, а потом вновь трансформируется в автофикшн. Эта структура — не только эксперимент феминистского письма, который осмысляет отношения детектива и женского опыта, но и личное признание в любви.

Даша обходится с детективами нежно — как с частью своего детства, как с приметой времени. Рассказывая про взросление в районах, где орудовали ОПГ, про болезнь и смерть бабушки — ярой почитательницы детективного жанра, Даша создает пространство для такой работы с горем, которая концентрируется не на потере, а на общем прошлом.

В пространстве детектива Даша и бабушка снова встречаются, и зазор между реальным и воображаемым позволяет яснее увидеть, как много всего в их отношениях сохранилось, несмотря на смерть.

Кстати, именно во время разговора с Дашей я смогла найти детский детектив, за которым охотилась много лет — по совпадению, свойственному жанру, в тот раз я наконец так сформулировала гугл-запрос, что давно забытое название наконец всплыло. Возможно, это тоже заслуга незримой Доры Помидоровой, усталой девочки-детектива?

Так уж вышло, что в последнее время я читаю книги о переживании утраты близкого человека. Дарья Митякина в своём романе «Даша делает кенотаф» пишет о смерти бабушки. Которую хорошо знала, любила, и эта любовь выпрастывается из небольшого романа, выходит за рамки привычных жанров и становится чем-то большим, чем просто литература.

Даша сделала кенотаф и очень сильный роман о работе горя, при том что работа это - не всегда о боли наизнос, она может быть разной, собранной из воспоминаний о человеке, который не так давно дышал жизнью, смеялся, читал детективы и обожал внучку.

В первой автофикшенной части романа Дарья расставляет по местам основные данные своей истории. Рассказывает о бабушке и её смерти, рассказывает о том, как переехала в её квартиру и искала повсюду призрака этой бабушки, которая только недавно была здесь, мылась, ела, жила. Очень трепетное отношение к родственнице, которое трогает читателя своей лиричностью. Здесь мы узнаем больше про историю самой Дарьи Митякиной и её семьи. Здесь как раз и появляются детективы…

Донцова, Маринина, Полякова - пёстрые обложки их романов никогда не считались настоящей литературой. В этой части начинается кроссжанровость романа Митякиной - автофикшн сменяется эссеистикой о значении женской литературы для общества. На страницах упомянуто множество имён другие авторок, чьи книги неустанно вносишь в свой список на лайвлиб. Бабушка Дарьи читала женские детективы, считаемые общественностью бессмысленной беллетристикой. Её стеснялись, за неё стыдили, но её всё равно читали из-под полы и по-своему любили.

Во второй части роман делает неожиданный поворот и сам становится женским детективом, увлекающим читателя вглубь ироничного сюжета. Начинающая детективка Дора Помидорова выросла вместе с бабушкой, которая любила романы Агаты Адовой о расследованиях самой Агаты Адовой. Правда, однажды Агата пропадает с радаров, и Доре приходится окунуться в новое расследование, чтобы разгадать загадку пожилой писательницы. Модернистский прием литературы в литературе, в которой идёт речь тоже о литературе удачно выходит у Митякиной, нагромождая историю на истории. В сюжетных поворотах кроется много психологизма, и не удивительно, что в конечном пути, Дора сама приходит к кабинету психотерапевта.

Третья часть, закругляющая роман, - пособие для начинающих писателей автофикшна, которые пишут о смерти и боли. Писать сложно и почти невозможно, не писать - невозможно тоже. Тоска от потери преобразовывается в механизм литературного отпевания, в котором реальные люди врастают в фигуры выдуманных персонажей. Где проходит граница реальности в какой-то момент становится непонятно. Да и нужно ли её понимать?

«Даша делает кенотаф» персональная панихида не только бабушке Дарьи, но и всем нашим бабушкам, замкнутом в своём собственном мире из милицейских сериалов, беллетристики на дешёвой бумаге, накопительстве ненужных вещей, баек о седом прошлом, и этот мир постепенно растворяется в быстром течении времени. Но мне нравится иногда ненадолго в него возвращаться.