Вот то самое видео от сентября прошлого года, о котором здесь говорит Шама.

Кажется, пришло время рассказать вам историю «Звёздного штурма», с которой у нас начались все изменения.

«Звёздный штурм» - это когда высший офицерский состав отправляют руководить боевыми действиями на самую передовую. Буквально в окопы.

Мой командир (назовём его *Z, он не хочет медийности) тогда только возглавил наш батальон. Предыдущий комбат уехал в госпиталь по ранению.

Итак в один обычный день нашего *Z, майора *К и ещё несколько офицеров отправили под Клещеевку.

Почему отправили? Рассказывают по-разному. Кто-то - что комполка ссылал туда всех неугодных. И что мой командир уже успел с ним закуситься (верю легко, закуситься с кем-то ему много времени не нужно))

Кто-то - что отправил, чтобы отрезвить. Что Клещеевку пытались взять уже долго, людей погибло много, а толку ноль.

Так или иначе, они пошли выполнять задачу, потому что приказ есть приказ. И выжили. Были только лёгкие ранения.

За время, проведённое там, наблюдая штурмовые действия на расстоянии 200-500 метров, *Z окончательно для себя утвердился, что воевать так дальше нельзя. Что Клещеевку не взять прямым штурмом.

Вернувшись, они с *К договорились, что *К теперь всеми правдами и неправдами будет создавать нормальный полигон, потому что люди должны быть подготовлены.

А мой командир - внедрять прогрессивные методы ведения войны.

Так у нас появилась первая птица. Так *Z подтянул к себе Директора (человека, который 20 лет до этого развивал отечественную авиацию), и Директор создал нашу знаменитую лабораторию. Достал технику и обучил первых инженеров-мобиков паять.

Работа птичников в самом начале выглядела примерно так:

Динозавр, укрытый одеялом, потому что холодно, в горнолыжной маске, чтобы снег не залеплял глаза, сидит скрючившись над своим пультом в поле и сбрасывает на хохлов гранаты.

Тогда ребята ещё не знали, как правильно организовать позицию БПЛА, чтобы стены не глушили сигнал, поэтому работали на открытом воздухе.

А созданный *К полигон я снимала этим летом. Если коротко, такой хозяйственности и разумной организации на полигоне я до этого не видела ни разу. Инструкторы - наши бойцы, комиссованные или те, кто восстанавливается после ранения, либо просто опытные вояки, у кого закончился контракт с ЧВК.

И благодаря всему этому, собственно, мы и смогли взять Клещеевку. И потихоньку продолжаем отодвигать противника за каналом.

Такие дела.

Нужно уточнить. В поясняющем тексте к видео с бойцами я не ставила позывные командиров, потому что вроде как кому надо, все итак в курсе.

Оказалось, не все.

Командир полка, при котором появилось это видео - Ростов. Он покинул наш полк осенью 2023.

На его место назначили Разлива. Человека, который переживал за личный состав настолько, что после одной непростой операции уехал в госпиталь в предынфарктном состоянии.

Путать двух этих командиров нельзя никогда. Точка.

Теперь комментарии ⬇️

Относительно того самого видео.

Что характерно, мне его тоже присылали в личке 29 сентября. Причём на канале, ссылку на который мне скинули, оно было выложено 25 сентября текущего года. Я его раньше не видел, но, будучи в целом в курсе развития ситуации на означенном участке, сразу понял, что оно прошлогоднее. На ресурсах противника, как показало нехитрое исследование, данное видео было отмечено своевременно и публиковалось в сентябре прошлого года.

Отсюда вполне логичный вопрос, которым задаётся и сама Шама: Кому сегодня понадобилось вспомнить старое видео и начать усиленно его распространять?

Думаю, будет нелишним предположить, что распространение этого видео сейчас вполне может быть связано с некими внутренними армейскими интригами (каковые, к сожалению, регулярно имеют место) с целью вызвать нездоровый ажиотаж непосредственно вокруг 1307-го МСП, причём, как указывает Шама, в ситуации когда правда в кои-то веки уже восторжествовала.

С другой стороны, само по себе данное видео достаточно симптоматично в том смысле, что обозначенные в нём проблемы в целом ещё крайне далеки от изживания и практика необеспеченных штурмов всё так же продолжает иметь самое широкое распространение. В качестве наглядной иллюстрации отсылаю к одному из примеров с Покровского направления, описанных здесь в посте от 12 сентября.

Соответственно, данное видео вполне могло быть вброшено, так сказать, до кучи с целью нагнетания дополнительного психоза. Нюанс в том, что сама по себе проблема мясных штурмов, как я уже сказал, остаётся исключительно больной темой, и подобные вбросы объективно имеют благодатную почву для стимулирования возмущения людей, имеющих общее представление, но при этом не погружённых в детали, однако одновременно отвлекают внимание на уже неактуальные объекты.

В общем, настоятельно рекомендую уточнять информацию и не перегружать ответственных товарищей из ДВКР и СК. У них, увы, и без того очень много работы.

Касательно ситуации конкретно в 1307-ом МСП и в целом в 6-ой МСД.

Сигналы из полка пошли ещё с мая прошлого года. В июле в полк с проверкой прибыла комиссия под руководством Горемыкина. Показательна фраза участвовавшего в проверке главы Гуманитарного добровольческого корпуса Эдуарда Логинова: "Кого-то будут менять, кого-то снимать, но это внутреннее дело Минобороны".

По итогам работы комиссии не то что никаких радикальных улучшений не произошло, но со сменой комполка даже стало хуже. По факту полк ещё несколько месяцев продолжал оставаться мясным (о чём, в частности, свидетельствует указанное выше сентябрьское видео), вот этого очередного комполка сняли позднее.

Командир 6-ой МСД генерал-майор Оспанов и ряд его подчинённых, отметившиеся преступными злоупотреблениями служебным положением (в особо вопиющем случае фигурировали в том числе и военнослужащие 1307-го МСП, причём данный случай произошёл незадолго до прибытия в полк комиссии Горемыкина), были задержаны сотрудниками ДВКР, насколько я понимаю, только зимой, а уголовное дело СК завёл уже в марте текущего года.

Таким образом, с одной стороны, расследования в отношении командного состава со сбором соответствующей доказательной базы и доведением до возбуждения уголовных дел в принципе проходят достаточно долго; с другой же стороны, вот это самое внутреннее дело Минобороны имеет устойчивую тенденцию оборачиваться замыливанием проблем и формальными отписками, порой с косметическими поправками, и для практической реализации информации требуется прямое участие сотрудников ДВКР и СК.

Т.е. большезвёздные функционеры Минобороны, к сожалению, продолжают упорствовать в исключительно превратном понимании защиты чести мундира и одновременно прикрытии своих собственных афедронов, поскольку расследования художеств их подчинённых могут негативно сказаться на их положении.

На этом фоне, кстати, ни разу не удивительными выглядят именно горемыкинские усилия по замыливанию расследования дела расчёта Эрнеста и Гудвина и отмазыванию Пузика с компанией.

P.S. Реализовать получается не всё, однако в любом случае имеет смысл пытаться. Например, некоторое время назад ушла в работу информация о поборах с военнослужащих в одном конкретном подразделении, переданная как раз по особому каналу. Но! Требуется весомая и детальная фактура, которую можно будет подтвердить (в т.ч. свидетельскими показаниями).

Весьма примечательны как сам рассказ о "звёздном штурме", так и видеосюжет с полигона 1307-го МСП, ссылку на который Шама даёт в этом рассказе.

Что характерно, в данном случае чёткое понимание необходимости изменения подходов к подготовке и оснащению пришло именно после того самого звёздного штурма. И это, кстати, не единственный пример.

Действительно так бывает, что личное прочувствование при общей вменяемости приводит к адекватным выводам. Нюанс в том, что так бывает далеко не всегда и не со всеми, и при ментальной броне в четыре пальца выводы имеют тенденцию сводиться к тому, что "карандашей мало, надо больше, тогда продавим, а те, что есть, - вообще трусы, паникёры и дезертиры".

Ярчайшей иллюстрацией тому является широко известный в узких кругах случай, когда в июне 2022 года генерал-полковник Жидко на участке фронта Долина-Краснополье лично командовал атакой взвода на ротный (!) укреп противника (только он, насколько я помню, был всё же командующим ВВО).

Далее, показателен сам факт инициативного создания полигона и организации должного обучения личного состава. Точно так же посредством внедрения собственной системы подготовки на своём полигоне Белый с Филатовым добились качественного профессионального роста личного состава своего штурмового отряда.

Это лишний раз подчёркивает как принципиальную необходимость качественного обучения штурмовой пехоты, так и то обстоятельство, что изначально слабую обученность приходится восполнять адекватным и инициативным командирам на местах. Там же, где таких командиров нет, функционируют мясокомбинаты.

Плюс к этому, обращаю особое внимание на тот факт, что в ходе учебно-боевых занятий на полигоне 1307-го МСП прорабатываются действия в рамках того самого разведывательно-штурмового контура, который был буквально образцово-показательно отработан у Белого с Филатовым и о котором, в частности, я рассуждал здесь, здесь и здесь на рубеже июля-августа.

Что интересно, 16 августа на канале Минобороны я внезапно пронаблюдал коротенький сюжет как раз о практической реализации такого контура. Но и здесь есть нюансы. До всеобщего распространения такой практики пока ещё не близко, а используемые для её реализации дроны всё так же продолжают поставляться в действующие части по волонтёрским линиям.

Ну и напоследок скажу про саму Клещеевку, за которую многие месяцы шла жесточайшая рубка.

Приложенная топографическая карта самым наглядным образом показывает, что при сохранении контроля противника над прилегающими с северо-запада и запада высотами Клещеевка как таковая представляла собой практически идеальный тактический мешок.

Вопрос в данном случае никак не к действиям тех людей, которые непосредственно на земле выполняли приказы на штурмы. Вопрос именно к этим приказам. И вопрос этот концептуальный. Суть проблемы излагал в посте от 15 сентября прошлого года, как раз в разгар вот этих всех наших авральных контратак.

С тех пор наши подразделения всё так же продолжали штурмовать и Клещеевку, и Андреевку, и все прочие аналогичные локации на самых разных участках фронта.

Нас с Вжиком без согласия и ведома переводят отдельным приказом под Работино. В другую дивизию и другую армию. Не смотря на проходящее в полку расследование и статус СК. Со сдачей дел и без матбазы, собранной на свои средства.
Крайне необходимо попасть на прием к Бастрыкину и Белоусову.
Дословно: прибыть в часть, передать дела, подписать рапорт, получить предписание, убыть.

Вот такой рапорт нам сразу после произошедшего предлагали подписать. Мы отказались до окончания расследования его подписывать. Мы не мобилизованные. Мы пришли служить добровольно, по отношению от предыдущего комполка в 87 ОСП. И остались бы здесь, если бы тут навели порядки. Тем более, что создается штатное подразделение БПЛА.
Или же в любое другое подразделение в котором наши навыки и опыт могли бы служить на благо, на победу.
Но где-то наверху вершители судеб решают иначе.

‼️Товарищи, напоминаю про запрос от инженерно-сапёрного батальона 98-й воздушно-десантной дивизии.

Требуется:

- генератор дизельный 7 кВт - 3 шт.;
- генератор дизельный 5 кВт - 3 шт.;
- генератор дизельный 2 кВт - 2 шт.;
- инвертор 3 кВт - 2 шт.;
- акб 190 - 2 шт.;
- рейдовый рюкзак 40 л - 10 шт.

По предварительной оценке, общая сумма выходит где-то под миллион.

На сегодняшний день в наличии 232 тысячи с хвостиком.

Перевод по карте:
2202206723766122 (Сбер)
Наталья Юрьевна У.

Перевод по номеру телефона:
+79161610069 (Сбер)
Юлия Владимировна И.

Вспомнился случай, который произошёл в феврале 2015 года, во время Дебальцевской операции.
Командиром 1 батальона горловской 3 мотострелковой бригады НМ ДНР был "Север" (весьма успешный и уважаемый в среде ополченцев ещё первой волны командир). Батальон принимал участие в той операции и выполнял задачи на одном из участков. Так вот "Север" был единственным командиром батальона, который смог вежливо и по Уставу послать нахуй командующего группировкой.
Как обычно подразделения гнали вперёд и требовали двигаться быстрее, быстрее, быстрее. Доходило до того, что разведка шла позади колонны обеспечения. На многих участках была натуральная каша мала. Из-за чего случались внезапные выходы таких колонн на опорные пункты противника, где они сжигались. Лобовые неподготовленные штурмы пехоты так же присутствовали.
И "Севера" так же старшие командиры попытались погнать на его участке вперед. На что "Север" понимая весь пиздец происходящего и имея опыт лютого пиздореза в Донецком аэропорту 26 мая 2014 года, а так же являясь выпускником Рязанского РВДКУ, которое он в своё время окончил с отличием просто сказал - "товарищ генерал, отдайте боевое распоряжение согласно Уставу (а Устав он знал "от" и "до" на зубок) по пунктам, а не вот это Ваше "пиздуй туда, не знаю куда, возьми то, не знаю что".
От такой наглости генерал немного оторопел, но быковать не стал. В итоге рожали они это боевое распоряжение примерно сутки. За это время "Север" в батальоне определил боевые порядки, довел до каждого командира взвода замысел, участок местности на котором предстоит вести наступление и их место в бою. Наладил связь, вошёл во взаимодействие с соседями.
Двигался батальон как положено - впереди разведвзвод "Святого", далее подтягивались группы закрепа и остальные. Закреплялись, окапывались, двигались дальше. В итоге за время проведения Дебальцевской операции в батальоне было два "двести", 5 "триста" и сгоревшая в результате обстрела "Шишига" КШМка. Все поставленные перед батальоном задачи были выполнены.
Но таких комбатов как "Север" по пальцам пересчитать. Для того, чтобы быть таким как он, надо и знаний иметь как "Север" и яйца иметь. Увы, не всем это дано.
Север погиб в марте 2022 года от полученного недалеко от Волчанска ранения. Да примет Господь его храбрую душу.

@notes_veterans

Если кто не видел вот это сообщение на канале "Когда запели пушки" от 2 октября, рекомендую ознакомиться.

Исходя из того, о чём в силу некоторой причастности имею представление, могу прокомментировать данное сообщение следующим образом.

Представленная информация более чем на 90% отражает фактическую ситуацию, за исключением некоторых нюансов, не особо влияющих на общую картину.

В части же данных оценочных суждений отмечу два момента.

Весьма интересен озвученный прогноз по Пузику. Вполне допускаю, что за этим прогнозом стоит циничный реализм, учитывающий наши внутренние армейские реалии.

При этом также есть основания предполагать, что в данном случае мы имеем некий проброс, аналогичный тем, что делал Коц, для зондирования настроений неравнодушной общественности.

Данный прогноз в определённой степени выглядит как предложение воспринять простое снятие Пузика с командирской должности (без попадания под военно-следственные действия с возбуждением уголовного дела и получением срока) как достижимый максимум.

Коц ведь, как мы понимаем, далеко не от балды делал эти свои пробросы. За ними вполне явственно просматриваются уши очередной горемыкинской проверки, точно так же, как и прочие горемыкинские проверки, призванной сгладить все острые углы, дабы о них не изорвалась "честь" изгаженных мундиров, и путём административно-медийного давления направить действия военно-следственных органов в "нужном" направлении.

Далее, руководить теперь уже официально создаваемой в полку службой БПЛА поставлен человек с боевым опытом, но при этом действительно совершенно некомпетентный в вопросах теории и практики применения БПЛА и вообще не владеющий материальной частью.

Что же касается "людей, не соответствующих уровню погибших Эрнеста и Гудвина", то, объективно говоря, для полковой службы БПЛА требуются просто хорошие операторы, инженеры и взрывотехники, а вот уровень Эрнеста и Гудвина был определённо на несколько ступеней выше. Это уровень серьёзного аналитического, инженерно-технического и военно-методического центра.

Что показательно, перевод команды Эрнеста и Гудвина в такую структуру обсуждался, причём ещё в августе, но командование полка понаставило все возможные палки в колёса.

При этом командование полка никак не способствовало реализации данных, которые в течение месяца работы с "Альбатросом" добывал расчёт дальней разведки Эрнеста.

И вот здесь необходимо подчеркнуть вовлечённость в процесс Олега Владимирова (Ветра), который поступил в полк в апреле на рядовую должность и путями старательного втирания в доверие и всяческого умасливания умудрился за три месяца выбиться в заместители комполка, и которого есть достаточно веские основания подозревать в действиях в качестве агента вражеского влияния.

Как я уже говорил выше, дело расчёта Эрнеста и Гудвина действительно ярчайшим образом обозначило практически весь комплекс проблем внутри и вокруг нашей действующей армии. Но при всём этом в данном конкретном случае имеет смысл акцентировать внимание на целенаправленном уничтожении расчёта высокопрофессиональных специалистов, которые должны были влиться в ядро нового перспективного воинского формирования, как прямом пособничестве противнику.

Предлагаю вашему вниманию весьма познавательный рассказ человека с земли. Итак...

Наш сапёрный полк был спешно сформирован осенью-зимой 22-го. На полигон, где он формировался, спешно нагнали много людей, по большей части мотострелков и разведчиков (даже немного артиллеристов и танкистов), по разным причинам не поехавших на фронт со своими частями, и объявили им: "Теперь вы сапёры". Людей, проходивших срочную службу в инженерных войсках, было очень мало. Подготовка сапёрному делу на полигоне оказалась аховой, можно сказать, никакой. Провели мы там три недели, по конец декабря. На фронт [куда-то под Бахмут] убывали по частям.

Роты батальона разместились на одной из полос незавершённой оборонительной линии. Задача была закончить постройку, а местами и переделать укрытия и траншеи, чем мы вяло и занимались до конца весны. Иногда были задачи собственно сапёрные: поиск мин вблизи своих позиций, установка минных полей и управляемых фугасов/мин в тылу.

В мае 23-го, когда начался укровский контрнаступ, нас стали привлекать к задачам на ЛБС и вблизи неё. Минировали противотанковыми и противопехотными минами опасные направления сначала перед [неразборчиво], а после её потери и продвижения укров - за ней. В общем, какой-то боевой опыт мы получили, но небольшой и специфический.

В мае этого года, когда наше наступление на Харьковском направлении уже прочно увязло, пришло распоряжение спешно сформировать от полка сводный батальон из разных подразделений и убыть в Белгородскую область. От моей роты назначалась команда в полтора десятка человек. Собирались торопливо, за половину дня.

О будущих задачах не было известно ничего. То ли минирование, то ли разминирование, то ли ещё что. То ли на неделю, то ли на две. Вещей с собой мы взяли немного, ожидая короткой командировки. Нам выдали десяток древних миноискателей, причём некоторые из них даже не были комплектными. На всю команду была лишь пара современных металлоискателей, купленных людьми за свои деньги.

Выехали колонной утром и вечером того же дня прибыли в пригород Белгорода, где и разместились. В расположении оказалась сборная солянка из нескольких подразделений. Роты, а точнее их команды, придавались различным пехотным частям.

Некоторые команды в первые дни не получили задач и отдыхали, другие же сразу включились в работу: на границе, вблизи неё на территории уже Харьковской области, даже в [неразборчиво]. В общем и целом, мы занимались прикрытием границы и свежезанятых рубежей. Сценарий работы был привычным: получаем задачу, ночью небольшая группа выезжает на передний край, работаем, пока есть возможность, и эвакуируемся обратно. На нашем прежнем участке мы так и делали постановки мин.

В первые дни, пока мы осваивались, нам всё казалось сравнительно сносным: к месту постановок передвигались пешком по довольно густым лесополосам, где сидела наша пехота, быстро отрабатывали, ставя от десятка до полусотни мин, и сваливали на место ожидания эвакуации.

Наша артиллерия работала очень активно, из-за чего уровень противодействия укров был, скажем так, приемлемым.

Чаще всего мы минировали позиции в направлении от [неразборчиво] на нашей стороне к [неразборчиво] Харьковской области. Взаимодействовали с десантной бригадой. Помимо этого нас привлекали к постановке малозаметных препятствий.

Однако чем дольше мы работали, тем хуже становилась обстановка.

Наша артиллерия по каким-то причинам сильно снизила активность: от канонады ночь напролёт деградировала к залпам отдельными миномётами. В некоторые дни наш огонь усиливался, но в целом всё было безрадостно.

Увеличилось количество дронов противника, небо перестало быть нашим. Я видел, как наши бойцы применяли много дронов - и для разведки, и ФПВ. Но украинских становилось всё больше и летали они всё дальше.

Поначалу относительно безопасной считалась местность от "ноля" (т.е. от места выгрузки припасов и групп, наиболее близком к ЛБС) и глубже в тыл. Но уже через месяц дроны-разведчики врага даже в этом районе отслеживали позиции наших артиллеристов и били по ним комбинированно: ФПВ и миномётами.

Продолжение ниже ⬇️

Путей подвоза припасов, пополнений и эвакуации было немного (по крайней мере, там, где бывали мы), и скоро все они стали известны противнику. Соответственно, за дорогами, колеями и местами погрузки/выгрузки установили наблюдение и начали часто их обстреливать.

Десантники и пехота ходили к ЛБС и обратно одними и теми же маршрутами, по одним и тем же лесополосам. Укры обстреливали их миномётами 82 и 120 мм, били по полосам днём ФПВ, а по ночам кошмарили сбросами с обычных дронов.

Вдобавок, дороги стали минироваться сбросами с "Яг", как правило, минами серии ПТМ с пресловутыми "джониками" в качестве датчика цели.

Лесополосы постепенно выкашивались, становились более редкими и хуже обеспечивали укрытие. Под конец командировки укры стали выжигать лесополосы и поля с сухой травой для уничтожения минных полей (об этом сообщали сослуживцы из других рот, с других участков работы).

Командам других рот нашего батальона, похоже, доставались более тяжёлые и более опасные задачи: минирование и (в меньшей степени) разминирование поблизости от позиций врага, попытки охоты за "Ягами" ночью, задания в самом [неразборчиво]. К тому же, им, в отличие от нас, реже давали отдохнуть день-два между выходами на задания, люди порой по две недели подряд ездили на задания без отдыха.

У нас же трудности начались, когда мы, примерно через месяц после прибытия, начали плотнее работать с [номер неразборчив] десантной бригадой. Если я верно понимаю услышанное в кулуарах от офицеров, то [некий старший начальник] положил на бессмысленных задачах всех своих сапёров и начал тянуться к приданным подразделениям.

От сапёров из десанта требовали выполнения всех поставленных (немалых по объёмам) задач под угрозой отправить в пехоту штурмовиками. К тому моменту от сапёрной роты бригады уже остались рожки да ножки, поэтому неудивительно, что десантники принялись давить на команды, которые им придавались в помощь, так же, как давило на них сверху старшее начальство. "Делай больше, ещё больше! Меньше отдыхай и не ищи оправданий сложностям! Задача должна быть выполнена во что бы то ни стало!"

Из-за нервозности и нависшей над ними угрозы, десантники отказывались принимать любые аргументы относительно сложности или невыполнимости каких-то задач. Более того, сознательно вводили в заблуждение, говоря об обстановке в местах постановки мин. "Хохлов рядом нет, дроны летают наши, не бойтесь." Нормативы и сроки выполнения задач как будто брались с потолка, без оглядки на реалии. При этом рядовые десантники на позициях говорили об обстановке прямо противоположное.

Мы должны были выставлять минные поля в два-три ряда перед лесополосами, где стоят наши. Казалось бы, дело привычное: притащили мины в несколько рейсов, сделали схрон, а затем "по серости" быстро отработали и убрались восвояси. Но тут оказалось, что мины надо ставить не вблизи от посадок, как мы всегда делали раньше, а в нескольких десятках метров. И это было бы принципиально возможно, если бы не активность БПЛА врага.

Обычные дроны стабильно пролетали каждые 10-15 минут, а с наступлением светлого времени к ним прибавлялись и ФПВ. При этом высоко, так что не увидеть и не услышать, почти всегда висело "крыло" или разведывательный коптер, об этом нас предупреждали "старожилы" на позициях.

Возможно, часть дронов были нашими, но откуда нам знать, взаимодействия ведь нет. Относительно недалеко от "ноля" сидели наши дроноводы, но внятной беседы у нас с ними не получилось.

Первое время нам везло и мы успели заминировать примерно половину длинной полосы за несколько дней. А затем нас срисовали, обстреляли миномётами и пытались достать с дрона сбросом. После этого пытались ставить мины ближе к лесополосе, но, узнав об этом, десантники жёстко настояли на том, чтобы поставить их заново, дальше в поле. В один из дней группа подверглась длительному миномётному обстрелу, который пришлось пережидать больше двух часов, сидя всем вместе в крохотном окопчике примерно полтора на полтора метра. С большим трудом, сильно отставая от графика, задачу по большей части удалось выполнить.

Продолжение ниже ⬇️

Помимо нас, собственно сапёров, в расположении находились подразделения экскаваторщиков одного из полков. Им приходилось особенно трудно. Их задачи заключались в отрывке траншей и котлованов для укрытия пехоты рядом с лесополосами, довольно близко от ЛБС.

Работать приходилось под наблюдением врага. По их словам, получалось максимум полчаса, обычно и того меньше. Экскаваторы подвергались обстрелам миномётами и артиллерией, атакам ФПВ. Машины старались прикрывать, но всё равно нередко водители и операторы ковшей успевали выскочить из машин за считанные секунды перед ударом дрона или прилётом кассетного снаряда. Почти за месяц было потеряно большинство машин. Благо, несколько было только повреждено и смогли сами уехать в тыл или были эвакуированы.

Иногда сапёры работали вместе с  экскаваторщиками, проверяли места для отрывки укрытий на наличие мин или неразорвавшихся снарядов. В целом всё прошло благополучно, хотя  нервно: отрыли котлованы под блиндажи. Один раз очень вовремя уехали: минут через пятнадцать укры подняли дроны (они сами выложили видео) и сожгли подбитый ранее экскаватор, стоявший недалеко от места, где проводилась работа. Некоторые группы несколько раз ездили ставить МЗП перед местом работы экскаваторов и тоже наблюдали частые обстрелы и прилёты дронов.

Одной команде была поставлена задача разминирования местности. Они расчищали тропы для прохода штурмовиков, т.е. работали на ЛБС. Один раз даже вступили в стрелковый бой, успешно, на их счастье.

Идиотизм ситуации в том, что до этого их батальон не занимался разминированием и лишь немного - минированием в тылу. Людям выдали новейшие приборы поиска: ИМП-3, "Коршун", ППО-2, но никто не позаботился обучить их работе с ними. В итоге им пришлось просить других сапёров хоть с каким-то опытом работы с миноискателями (мягко говоря, тоже неспециалистов) объяснить им порядок работы с приборами. Это при том, что вообще никто в расположении "Коршуном" и ППО никогда не работал. Худо-бедно, с помощью опытных коллег, советам из ТГ-канала "Одна нога здесь, другая там", удалось выяснить принципы работы, найти инструкции в электронном виде, узнать о специфических недостатках и найти видео на Ютуб-канале "Ратное дело".  Насколько успешно бойцы батальона работали с приборами, увы, узнать не смогли.

Группы других подразделений помимо минирования, пытались помогать пехоте в борьбе с дронами, в том числе с "Ягами" ночью. По их словам, получалось не очень успешно. В частности, якобы дроны типа "Яга" бронировались снизу, отчего даже из пулемётов с тепловизорами их не могли сбить. На мой взгляд, скорее пулемётчики недостаточно точно и кучно стреляли, но проверить это не было возможности. Вдобавок как раз появилась тактика сопровождения "Яги" парой камикадзе.

Все сложности накладывались на усталость и напряжение. Людей не меняли, как мы того ожидали. Менялись командиры сводного батальона: они руководили по месяцу, после чего сменяли друг друга, а ротные, взводные и рядовой состав - нет.

Мы привыкли работать на БЗ сменами, по 10-14 дней, после чего менялись для отдыха. И хотя нередко получалось работать посменно, двумя-тремя группами, да и отдыхать могли "цивилизованно", в городской инфраструктуре со всеми её возможностями, бессрочное ожидание было тяжело воспринимать. Почти до последних дней командировки мы не знали, сколько ещё здесь пробудем и как долго протянем целыми.

Другим командам приходилось ещё сложнее: они часто работали с минимальным отдыхом, почти без смены и на более опасных заданиях. Результатом стали более высокие потери и расшатанные нервы.

Пьянствовали часто и много. Кому-то хватало ума в свои день-два-три отдыха уехать в город, снять квартиру и керосинить там, но многие пили прямо в расположении, глупо попадались и претерпевали от этого. Некоторые, уйдя в загул, по несколько дней скрывались, не желая ехать в очередной раз на БЗ. Командиры пойманных алкоголиков и ухилянтов сажали в зиндан на сутки-двое, но помогало это слабо и ненадолго. Вдобавок, мы чаще начали собачиться между собой по незначительным поводам.

Продолжение ниже ⬇️

Белгород часто подвергался обстрелам - сирены тревоги звучали почти каждый день, нередко по несколько раз. Часто мы видели перехваты вражеских боеприпасов нашей ПВО. Иногда слышали звуки прилётов. В сводки же попадали лишь самые крупные обстрелы. Горожане нам много рассказывали об атаках, видели мы и их следы.

Мне несколько раз довелось побывать в одном близлежащих городов. Один раз, примерно за час до моего приезда, жилой район был обстрелян кассетными снарядами. Я увидел магазин, возле которого стояли росгвардейцы и объясняли людям, что проход здесь закрыт. Видел несработавшие суббоеприпасы, накрытые коробками из под фруктов (видимо, из того самого магазина) с надписью маркером "Осторожно, кассетник!"; множество белых пластиковых деталей, прокалывающихся внутри снаряда между рядами суббоеприпасов; выбоины в асфальте от сработавших - прямо перед жилым домом; испуганных и растерянных мирных жителей, передававших друг другу в руки особенно крупный осколок корпуса суббоеприпаса. Мы разговорились и оказалось, что они мало знают о кассетниках. Пришлось объяснять им, как такие снаряды работают, как узнавать их по звуку прилёта и как пытаться укрыться от раскрывающегося снаряда. Никто из ответственных за гражданскую оборону не объяснял этим людям, в каких случаях и как надо действовать.

Довелось несколько раз видеть последствия ударов ФПВ-камикадзе по автомобилям мирных жителей, при мне медики "скорой" оказывали помощь пострадавшим.

Отдельно по связи. Связь была плохая или очень плохая. Мы пользовались "Азартами", что выдали нам десантники - для связи с ними и с эвакуацией. Работали они через раз. Порой приходилось раз десять сказать "Не прошло", прежде чем можно было что-то разобрать. Когда мы связывались (уже на территории России) с нашими старшими или с водителями на эвакуации, то пользовались мобильным. Иначе можно было и не докричаться.

О тактике применительно к местным условиям. Рядом с теми лесополосами, в которых мы и другие команды работали и через которые шли к ЛБС люди, пополнялись припасы и проводилась эвакуация раненых, находится крупный лесной массив. В нём были позиции укров. По рассказам, в лесу росли крупные дубы и клёны, т.е. в силу размеров и прочности деревьев этот массив обеспечивал хорошее укрытие и манёвр силами для врагов. Из него они контролировали окрестные лесополосы, вели наблюдение, размещали там расчёты БПЛА и миномёты.

В беседах в курилке мы нередко говорили, что лучше было бы занять этот лес, тем более, что он подходит почти к самой границе, выбить из него укров, пусть даже с трудными боями, и уже самим там крепко окопаться и держать местность вокруг под своим контролем. Удивлялись, почему это не было сделано. Один из моих коллег, с которым я общался уже после командировки, сообщил, что в начале боёв на направлении наши пытались зайти в этот массив, но штурмовая группа не вернулась, и больше таких попыток командованием не предпринималось. Можно ли назвать это правильным решением, я не знаю.

По госпиталям. Наши раненые и заболевшие попадали в местный белгородский военный госпиталь [номер неразборчив]. Кто-то оставался там до выписки, кого-то эвакуировали дальше. Я понимаю, что на местные госпиталя легла тяжёлая нагрузка и они старались как можно быстрее переправить раненых дальше, в другие госпиталя в глубине страны.

Но судя по отзывам тех, кто прошёл через данный госпиталь, отношение там трудно назвать иначе как скотским: раны не обрабатывались, часто даже не меняли повязки, наложенные сразу после ранения самими бойцами. Всё это спихивалось на работников госпиталей в глубоком тылу, а везти раненых до них могли и сутки, и больше. Врачи нередко отказывали в просьбе извлечь из ранок осколки, дале если они буквально выглядывали наружу.

Плюс к этому, по общению с другими мобилизованными, кто серьёзно болеет или подорвал здоровье на СВО, получается, что добиться нормального лечения болезней и небоевых травм крайне проблематично. Демобилизоваться по комиссованию вообще почти невозможно, причём именно для нас, мобиков. Нужны какие-то совсем уж сильные травмы или заболевания.

Продолжение ниже ⬇️

Выводы

Я наблюдал те же самые ошибки, которые видел в прошлом году [где-то под Бахмутом], как будто по этим граблям раньше уже не гуляли. А вместе с ними, ещё и много ошибок новых.

1. Плохая и неустойчивая радиосвязь между подразделениями и внутри них. В этот раз отчасти пехоту и десантников выручали терминалы Старлинк и Телеграмм.

2. Отсутствие нормального взаимодействия между подразделениями и частями. Например, артиллеристы медленно реагировали на заявки пехоты, порой вообще отказывались стрелять. Как мне рассказал один из десантников: вижу блиндаж, откуда противник запускает дроны. Даю наводку миномётчикам, в ответ слышу: "это не наш сектор работы". В другой раз он был свидетелем боя между нашим спецназом и украми. По нашим стала работать "полька" из соседней лесополосы. Десантники попытались дать целеуказание, что вылилось в сорокаминутный радиообмен: артиллеристы трижды или четырежды переспрашивает координаты; несколько раз говорили "вот сейчас, через пять малых"; в конце концов отработали шестью снарядами "Града", упавшими в полукилометре от цели. Всё это время миномёт продолжал вести стрельбу по нашим.

3. Низкая в целом интенсивность работы артиллерии после начального этапа. В последние дни в какой-то мере выручали утренние авиаудары ФАБами, фугасными и кассетными. После них обычно с полчаса укры молчали.

4. Полное превосходство в воздухе БПЛА противника. Причём нельзя сказать, что наши дроноводы летали мало. Много. Но вражеских дронов всё равно было больше. Какой-то целенаправленной борьбы с ними, похоже, не велось. Где-то, на некоторых позициях, стояли установки РЭБ, у части бойцов были антидроновые ружья. Насколько они были эффективны, судить не могу. Но к концу командировки дроны укров спокойно летали даже над теми позициями и маршрутами, которые ранее считались достаточно далёкими и безопасными. Лишь раз я услышал стрельбу из какой-то зенитной установки или техники. Похоже, боролись с высотным разведчиком. Может и сбили, но всё равно скоро прилетели три ФПВ подряд и ударили где-то рядом. Подразделению экскаваторщиков после потери нескольких машин привезли несколько новеньких самозарядных ружей, то ли три, то ли пять. И несколько пачек патронов к ним. Насколько я понимаю, учебных стрельб с экскаваторщиками никто не проводил, а порядок обращения с ружьями (сборка-разборка, заряжание и чистка) пришлось постигать по советам бывалых и роликам с Ютуба.

5. На ПТМ, сбрасываемых ночью "Ягами", подорвалось несколько автомобилей, они стали серьёзным фактором риска и повлияли на интенсивность снабжения и эвакуации. При этом какого-то подобия ИРД организовано не было: мины на дорогах и несработавшие сбросы с дронов уничтожали сами десантники или пограничники - на свой страх и риск, так как никто им не объяснял, что и как делать, они часто обращались за советом к нам.

6. Активность дронов и малое количество путей и точек снабжения привели к тому, что грузовые автомобили практически не ездили даже до "ноля", слишком заметно и опасно. Вся логистика осуществлялась на внедорожниках, пикапах, "буханках", квадроциклах и мотоциклах. При этом после дождей грунтовые колеи вдоль лесополос раскисали так, что те же "буханки" не могли по ним проехать. Даже ББМ не без труда проезжали через это месиво грязи.

7. После первых успехов в Харьковской области наши увязли в боях, позиции стали подвергаться регулярным обстрелам и атакам. Довелось слышать, что некоторые наши опорные пункты на ЛБС были взяты украми.

Окончание ниже ⬇️