«Дорогой Алексей Николаевич, поздравляю Вас с Новым годом, с новым счастьем; дай бог Вам здоровья, хорошего сна, отличного аппетита, побольше денег, поменьше чужих рукописей. Желаю, чтобы, проснувшись в одно прекрасное утро и заглянув к себе под подушку, Вы нашли там бумажник с 200 000 руб. и чтобы всех Ваших кредиторов посадили в Петропавловскую крепость. <...>
Кажется, мой «Иванов» пойдет в Александринке в бенефис Федорова-Юрковского, со Стрепетовой и Савиной. Вы как-то предлагали мне напечатать «Иванова» в «Северном вестнике»... Что ж? С большим нашим удовольствием. Я с Вас очень дешево возьму, так дешево, что Вы удивитесь. <...>
Надеюсь, ради вдовы моей и детей Вы сжалитесь над бедным «Ивановым» и не забракуете его в Комитете. Я еще не женат, но пьесы пишу исключительно для вдовы, так как рано или поздно не миную общей участи и женюсь», — писал Антон Чехов Алексею Плещееву в 1888 году.
🔺Антон и Михаил Чеховы в Мелихове на ступеньках флигеля, 1895 год
Кажется, мой «Иванов» пойдет в Александринке в бенефис Федорова-Юрковского, со Стрепетовой и Савиной. Вы как-то предлагали мне напечатать «Иванова» в «Северном вестнике»... Что ж? С большим нашим удовольствием. Я с Вас очень дешево возьму, так дешево, что Вы удивитесь. <...>
Надеюсь, ради вдовы моей и детей Вы сжалитесь над бедным «Ивановым» и не забракуете его в Комитете. Я еще не женат, но пьесы пишу исключительно для вдовы, так как рано или поздно не миную общей участи и женюсь», — писал Антон Чехов Алексею Плещееву в 1888 году.
🔺Антон и Михаил Чеховы в Мелихове на ступеньках флигеля, 1895 год
Как самый язвительный критик XIX века Осип Сенковский ругал никчёмные книги? Вспоминаем нашу подборку цитат из его убийственных рецензий.
По традиции в начале января вспоминаем наш спецпроект о детском чтении. Книги, события и иллюстрации!
Чехов — автор, пожалуй, самых известных и изобретательных новогодних писем и поздравлений. Чего он желал друзьям и родственникам? Жирных индюков и маленького живота, женихов с усами, смеяться тремя октавами ниже, увидеть во сне Вельзевула, чтобы кредиторов посадили в Петропавловскую крепость. А вот что Чехов писал о самой традиции поздравлять друг друга с праздниками.
«С новым годом, с новым счастьем, с новым несчастьем, с новыми козлами, с новым яичным мылом, с новыми секретарями консисторий и с новым прошлогодним снегом! Чем бессмысленнее поздравление, тем оно традиционнее и наиболее походит на поздравления, приносимые и принимаемые млекопитающими в первый день нового года. Ибо за какими острожными решетками и под какими кроватями скрывается смысл наших новогодних поздравлений «с новым годом, с новым счастьем, с новой невестой»? Где сей смысл? Никакого нет нового счастья, никаких новых несчастий... Все старо, все надоело и ждать нечего. Ну, что, например, можно ожидать нового для Москвы от нового, 1884 года?
Москва будет находиться под 55°46′ широты и 35°20′ долготы. Средняя температура года не превысит, как и прежде, 3,9 по Цельсию. Летом вода будет теплая, зимою холодная. Воду возить будут по-прежнему водовозы, а не чиновники и не классные дамы. Произойдут выборы первого кандидата на должность городского головы, причем все мы получим по одному голосу. <...> Канальи и останутся канальями, барышники останутся барышниками... Кто брал взятки, тот и в этом году не будет против «благодарности». Невесты и останутся невестами — женихов по-прежнему и с собаками не сыщешь. Где же тут «новое»?
🔻Ольга Книппер-Чехова и Антон Чехов. 1901 год
«С новым годом, с новым счастьем, с новым несчастьем, с новыми козлами, с новым яичным мылом, с новыми секретарями консисторий и с новым прошлогодним снегом! Чем бессмысленнее поздравление, тем оно традиционнее и наиболее походит на поздравления, приносимые и принимаемые млекопитающими в первый день нового года. Ибо за какими острожными решетками и под какими кроватями скрывается смысл наших новогодних поздравлений «с новым годом, с новым счастьем, с новой невестой»? Где сей смысл? Никакого нет нового счастья, никаких новых несчастий... Все старо, все надоело и ждать нечего. Ну, что, например, можно ожидать нового для Москвы от нового, 1884 года?
Москва будет находиться под 55°46′ широты и 35°20′ долготы. Средняя температура года не превысит, как и прежде, 3,9 по Цельсию. Летом вода будет теплая, зимою холодная. Воду возить будут по-прежнему водовозы, а не чиновники и не классные дамы. Произойдут выборы первого кандидата на должность городского головы, причем все мы получим по одному голосу. <...> Канальи и останутся канальями, барышники останутся барышниками... Кто брал взятки, тот и в этом году не будет против «благодарности». Невесты и останутся невестами — женихов по-прежнему и с собаками не сыщешь. Где же тут «новое»?
🔻Ольга Книппер-Чехова и Антон Чехов. 1901 год
Мы продолжаем чествовать последние 200 лет русской поэзии: по субботам в этой рубрике — одно короткое стихотворение. Сегодня — 1837 год и стихотворение Петра Ершова.
Автор «Конька-Горбунка», кроме главного своего произведения, оставил не очень большое — и не такое впечатляющее наследие. «Шатёр природы» — стихотворение-каталог, и оно очень напоминает написанное годом ранее стихотворение Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива…». Как и Лермонтов, Ершов представляет растения, цветущие и плодоносящие в разные месяцы: перед нами не конкретная картина, а развёрнутая иллюстрация природного богатства. Образ шатра, который объединяет всё это, — совершенно ершовский: вспомните златошвейный шатёр Царь-девицы, в котором она вкушала яства, приготовленные для неё Иваном! Природа у Ершова — великолепный пир, податель которого — Солнце (а не Бог, видением Которого заканчивается стихотворение Лермонтова). Можно спорить, более это мифологическая картина, более научная — или всё-таки Ершов, у которого в «Коньке-Горбунке» фигурировали персонифицированные Солнце и Месяц, делает Солнце аллегорией создателя.
Автор «Конька-Горбунка», кроме главного своего произведения, оставил не очень большое — и не такое впечатляющее наследие. «Шатёр природы» — стихотворение-каталог, и оно очень напоминает написанное годом ранее стихотворение Лермонтова «Когда волнуется желтеющая нива…». Как и Лермонтов, Ершов представляет растения, цветущие и плодоносящие в разные месяцы: перед нами не конкретная картина, а развёрнутая иллюстрация природного богатства. Образ шатра, который объединяет всё это, — совершенно ершовский: вспомните златошвейный шатёр Царь-девицы, в котором она вкушала яства, приготовленные для неё Иваном! Природа у Ершова — великолепный пир, податель которого — Солнце (а не Бог, видением Которого заканчивается стихотворение Лермонтова). Можно спорить, более это мифологическая картина, более научная — или всё-таки Ершов, у которого в «Коньке-Горбунке» фигурировали персонифицированные Солнце и Месяц, делает Солнце аллегорией создателя.
Особенный, рождественский выпуск «Литры» — подкаста для учеников и учителей, для тех, кто любит читать и тех, кто любит рассказывать о чтении! Все ведущие нашего подкаста — Светлана Красовская, Оксана Смирнова, Марина Павлова, Евгения Абелюк и Надежда Шапиро — говорят о рождественском духе в литературе и читают рождественские стихи и сказки. Стихотворения Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака, Елены Пудовкиной и Иосифа Бродского, сказка Ульриха Хуба о последней овце — вещи, объединённые ощущением чуда. Поздравляем всех наших слушателей!
Apple Podcasts: https://lnnk.in/bcp7
CastBox: https://lnnk.in/eCnt
Яндекс.Музыка: https://lnnk.in/illw
Mave: https://lnnk.in/eRmR
Apple Podcasts: https://lnnk.in/bcp7
CastBox: https://lnnk.in/eCnt
Яндекс.Музыка: https://lnnk.in/illw
Mave: https://lnnk.in/eRmR
Поэма о греческих повстанцах, пьеса о Христе и роман «Русский Пелам» — каких произведений Пушкин нам не оставил?
Из чего состоит поэзия Д. А. Пригова? Подробный гид по мотивам и темам концептуалиста
Скончался о. Стефан, в миру Станислав Красовицкий, — один из поэтов советского андеграунда, в 1950-е входивший в «группу Черткова». О значении стихов Красовицкого для всей неподцензурной поэзии 1950–60-х мы писали в одной из наших недавних лекций.
ТОРЖЕСТВО
Мотаются белые ноги
с коленками наперевес.
Предутренние дороги,
песочной земли разрез.
Я вижу зеленые флаги,
наколотые на кору,
обрывки консервной бумаги
и поезд в далеком бору.
Кричит надоедливый поезд.
Камнями кидают в него.
И смотрит в осеннюю прорезь
соперник меня самого.
Кружатся янтарные окна.
Песчинкой разносится весть.
А он, надоедливо потный,
мечтает на лавочку сесть.
Ах, как по-разумному если б,
чтоб загодя все решено!
И так остается на кресле
кастрюльное это пятно.
ШВЕДСКИЙ ТУПИК
Парад не виден в Шведском тупике.
А то, что видно, — все необычайно.
То человек повешен на крюке,
Овеянный какой-то смелой тайной.
То, забивая бесконечный гол
В ворота, что стоят на перекрестке,
По вечерам играют здесь в футбол
Какие-то огромные подростки.
Зимой же залит маленький каток.
И каждый может наблюдать бесплатно,
Как тусклый лёд
Виденья женских ног
Ломает непристойно,
Многократно.
Снежинки же здесь больше раза в два
Людей обычных,
И больших и малых,
И кажется, что ваша голова
Так тяжела среди домов усталых,
Что хочется взглянуть в последний раз
На небо в нише, белое, немое.
Как хорошо, что уж не режет глаз
Ненужное вам небо голубое.
ТОРЖЕСТВО
Мотаются белые ноги
с коленками наперевес.
Предутренние дороги,
песочной земли разрез.
Я вижу зеленые флаги,
наколотые на кору,
обрывки консервной бумаги
и поезд в далеком бору.
Кричит надоедливый поезд.
Камнями кидают в него.
И смотрит в осеннюю прорезь
соперник меня самого.
Кружатся янтарные окна.
Песчинкой разносится весть.
А он, надоедливо потный,
мечтает на лавочку сесть.
Ах, как по-разумному если б,
чтоб загодя все решено!
И так остается на кресле
кастрюльное это пятно.
ШВЕДСКИЙ ТУПИК
Парад не виден в Шведском тупике.
А то, что видно, — все необычайно.
То человек повешен на крюке,
Овеянный какой-то смелой тайной.
То, забивая бесконечный гол
В ворота, что стоят на перекрестке,
По вечерам играют здесь в футбол
Какие-то огромные подростки.
Зимой же залит маленький каток.
И каждый может наблюдать бесплатно,
Как тусклый лёд
Виденья женских ног
Ломает непристойно,
Многократно.
Снежинки же здесь больше раза в два
Людей обычных,
И больших и малых,
И кажется, что ваша голова
Так тяжела среди домов усталых,
Что хочется взглянуть в последний раз
На небо в нише, белое, немое.
Как хорошо, что уж не режет глаз
Ненужное вам небо голубое.
Мы продолжаем чествовать последние 200 лет русской поэзии: по субботам в этой рубрике — одно короткое стихотворение. Сегодня — 1839 год и стихотворение Евдокии Ростопчиной.
Одна из самых известных русских поэтесс XIX века, Ростопчина славилась в первую очередь любовной лирикой; её гражданская поэзия была оценена только спустя век после написания. «Падучую звезду» можно прочитать в свете типичного романтического тропа — желания вырваться на волю, совершить дерзкий побег, уподобившись творениям природы. Но этому прочтению совсем не противоречит другое: не о желании ли вырваться из навязанных социальных рамок пишет Ростопчина? Не о мечте ли ускользнуть от предписанной женской судьбы? От устойчивого образа дамы, пишущей о любви, потому что о чём же ещё ей писать? Отчасти такому «феминистскому» толкованию противоречат другие строки Ростопчиной — о том, что женщине приличествует знать своё место и быть притягательной в своей скромности, в том числе и как поэту: «Но только я люблю, чтоб лучших снов своих / Певица робкая вполне не выдавала… <…> Да, женская душа должна в тени светиться, / Как в урне мраморной лампады скрытой луч, / Как в сумерки луна сквозь оболочку туч, / И, согревая жизнь, незримая, теплиться». Это было написано через год после «Падучей звезды» — но, может статься, в 1839-м Евдокия Ростопчина всё-таки выдала один из своих «лучших снов».
Перевод французского эпиграфа: «Когда падает звезда, нужно успеть сказать ей свое заветнее желание, и тогда это желание непременно исполнится! — Народное поверье». Стихотворение было несколько раз положено на музыку — в том числе Антоном Рубинштейном и Александром Варламовым.
Одна из самых известных русских поэтесс XIX века, Ростопчина славилась в первую очередь любовной лирикой; её гражданская поэзия была оценена только спустя век после написания. «Падучую звезду» можно прочитать в свете типичного романтического тропа — желания вырваться на волю, совершить дерзкий побег, уподобившись творениям природы. Но этому прочтению совсем не противоречит другое: не о желании ли вырваться из навязанных социальных рамок пишет Ростопчина? Не о мечте ли ускользнуть от предписанной женской судьбы? От устойчивого образа дамы, пишущей о любви, потому что о чём же ещё ей писать? Отчасти такому «феминистскому» толкованию противоречат другие строки Ростопчиной — о том, что женщине приличествует знать своё место и быть притягательной в своей скромности, в том числе и как поэту: «Но только я люблю, чтоб лучших снов своих / Певица робкая вполне не выдавала… <…> Да, женская душа должна в тени светиться, / Как в урне мраморной лампады скрытой луч, / Как в сумерки луна сквозь оболочку туч, / И, согревая жизнь, незримая, теплиться». Это было написано через год после «Падучей звезды» — но, может статься, в 1839-м Евдокия Ростопчина всё-таки выдала один из своих «лучших снов».
Перевод французского эпиграфа: «Когда падает звезда, нужно успеть сказать ей свое заветнее желание, и тогда это желание непременно исполнится! — Народное поверье». Стихотворение было несколько раз положено на музыку — в том числе Антоном Рубинштейном и Александром Варламовым.
