Мы спустились в великий Намче-Базар! Первый душ, начиная с 29 апреля. Ощущения непередаваемые.
Готов быть бесплатным амбассадором пива "Барасинге" — 60% успеха любой экспедиции в Непале кроется в употреблении этого напитка. Если, конечно, вы готовы платить по 1000 рублей за банку.
Ночные дзо на парковке в Тингбоче вам в утешение.
Готов быть бесплатным амбассадором пива "Барасинге" — 60% успеха любой экспедиции в Непале кроется в употреблении этого напитка. Если, конечно, вы готовы платить по 1000 рублей за банку.
Ночные дзо на парковке в Тингбоче вам в утешение.
❤19👍5🔥5
В Лукле несколько дней не было погоды — на гору спустилось облако.
Улетали с авиаполяны Сурок на вертолёте — малой авиации слава. Поймали последнюю вертушку.
Катманду, до свидания
Улетали с авиаполяны Сурок на вертолёте — малой авиации слава. Поймали последнюю вертушку.
Катманду, до свидания
❤18🔥7👍1
Иногда профессор Буравой подменяет меня на лекциях по методологии социологического исследования.
❤19
Forwarded from шпион несуществующей страны
if society is fixed, why social science?
В выходной день прочитал старый пост в блоге психиатра Скотта Александера, в котором он критикует достаточно популярный способ мыслить соотношение биологического и социального как соответственно (!) фиксированного и пластичного. Как пишет Александер, опыт осознанных интервенций в обе природы человека показывает, что отношение скорее обратное.
Александер приводит в пример знаменитую lead-crime hypothesis: ни одна социальная программа по борьбе с преступностью не оказала такого же значимого эффекта, как запрет на бензин, содержащий тетраэтиловый свинец.
В выходной день прочитал старый пост в блоге психиатра Скотта Александера, в котором он критикует достаточно популярный способ мыслить соотношение биологического и социального как соответственно (!) фиксированного и пластичного. Как пишет Александер, опыт осознанных интервенций в обе природы человека показывает, что отношение скорее обратное.
Александер приводит в пример знаменитую lead-crime hypothesis: ни одна социальная программа по борьбе с преступностью не оказала такого же значимого эффекта, как запрет на бензин, содержащий тетраэтиловый свинец.
❤7
Forwarded from шпион несуществующей страны
шпион несуществующей страны
if society is fixed, why social science? В выходной день прочитал старый пост в блоге психиатра Скотта Александера, в котором он критикует достаточно популярный способ мыслить соотношение биологического и социального как соответственно (!) фиксированного…
[продолжение поста выше]
Эта гипотеза до сих пор не получила универсального подтверждения (потому что для создания контрфакта было бы необходимо отравить свинцом пару тысяч детей и пронаблюдать за ними следующие 20 лет), хотя существует ряд исследований , подтверждающих ее. Но можно взять другой пример — ожирение, как это делает Ноа Смит у себя на сабстеке. Американцы перепробовали у себя в стране десятки, если не сотни, «социальных решений» проблемы ожирения. Ни одно из них не принесло значимых результатов: график ожирения карабкался вверх с той же скоростью. Но стоило появиться Оземпику («технологическому решению»), как график сначала перестал ползти вверх, а потом медленно пополз вниз.
Все это указывает на то, что социальная реальность может быть гораздо более жесткой, чем биологическая. Наши попытки интервенции в сферу социального (в том числе, основанные на экспертизе социальных учёных), возможно, хронически недооценивают эту жёсткость.
Эта гипотеза до сих пор не получила универсального подтверждения (потому что для создания контрфакта было бы необходимо отравить свинцом пару тысяч детей и пронаблюдать за ними следующие 20 лет), хотя существует ряд исследований , подтверждающих ее. Но можно взять другой пример — ожирение, как это делает Ноа Смит у себя на сабстеке. Американцы перепробовали у себя в стране десятки, если не сотни, «социальных решений» проблемы ожирения. Ни одно из них не принесло значимых результатов: график ожирения карабкался вверх с той же скоростью. Но стоило появиться Оземпику («технологическому решению»), как график сначала перестал ползти вверх, а потом медленно пополз вниз.
Все это указывает на то, что социальная реальность может быть гораздо более жесткой, чем биологическая. Наши попытки интервенции в сферу социального (в том числе, основанные на экспертизе социальных учёных), возможно, хронически недооценивают эту жёсткость.
www.noahpinion.blog
It's OK not to be fat
Instead of moral problems, let's think of things like obesity as technological problems.
❤6
Forwarded from шпион несуществующей страны
[продолжение постов выше]
Это напомнило мне о другой проблеме, которую когда-то поставил у себя в блоге прославленный статистик и политолог Эндрю Гелман: социальная наука ничего не производит.
Нет, серьезно: благодаря физикам, у нас есть транзистор и микропроцессор. Благодаря биологам — вакцина от коронавируса, трансплантация органов, а в скором времени, кажется, и вакцина от рака. Благодаря социальным учёным у нас есть… Ну, в основном, policy recommendations, основанные на которых интервенции в социальную реальность очень часто проваливаются.
Обоснование занятиям социальными науками, которое приводит Гелман, сводится к следующему: мы занимаемся ими не для того, чтобы произвести нечто новое, а для того, чтобы помочь отбросить старые, неэффективные и вводящие в заблуждение способы мыслить социальную реальность. Это решение глубоко симпатично мне само по себе, но оно становится гораздо более конкретизированным, если аргумент Скотта Александера действительно верен.
В таком случае, первая policy recommendation, которую имеет смысл давать социальному учёному почти в любой ситуации, должна быть пессимистичной: society is fixed, поэтому скорее всего, вы не сможете воздействовать на нее желаемым образом. Мы рекомендуем вам усилить поиски технологического решения беспокоящей вас проблемы, а до тех пор соотносить ваши попытки интервенции в социальное с его удивительной ригидностью.
По крайней мере, это было бы честно.
Это напомнило мне о другой проблеме, которую когда-то поставил у себя в блоге прославленный статистик и политолог Эндрю Гелман: социальная наука ничего не производит.
Нет, серьезно: благодаря физикам, у нас есть транзистор и микропроцессор. Благодаря биологам — вакцина от коронавируса, трансплантация органов, а в скором времени, кажется, и вакцина от рака. Благодаря социальным учёным у нас есть… Ну, в основном, policy recommendations, основанные на которых интервенции в социальную реальность очень часто проваливаются.
Обоснование занятиям социальными науками, которое приводит Гелман, сводится к следующему: мы занимаемся ими не для того, чтобы произвести нечто новое, а для того, чтобы помочь отбросить старые, неэффективные и вводящие в заблуждение способы мыслить социальную реальность. Это решение глубоко симпатично мне само по себе, но оно становится гораздо более конкретизированным, если аргумент Скотта Александера действительно верен.
В таком случае, первая policy recommendation, которую имеет смысл давать социальному учёному почти в любой ситуации, должна быть пессимистичной: society is fixed, поэтому скорее всего, вы не сможете воздействовать на нее желаемым образом. Мы рекомендуем вам усилить поиски технологического решения беспокоящей вас проблемы, а до тех пор соотносить ваши попытки интервенции в социальное с его удивительной ригидностью.
По крайней мере, это было бы честно.
❤10🤔2
Forwarded from производство отсутствия
Фото дня.
Иван Иллич на похоронах Эриха Фромма в 1980-м году в Швейцарии. В центре процессии третья жена Фромма — Аннис Фриман-Фромм; слева — профессор Борис Любан-Плоцца (?), а под руку вдову ведёт непосредственно Иллич.
С 1949 по 1965 год Фромм был профессором UNAM, а саму Мексику представитель Франкфуртской школы покинул позднее, в 1975 году, где до этого буквально соседствовал с Илличем в Куэрнаваке; в городке в 80+ километрах от столицы страны, — Мехико, — в котором в 60-70- годах базировался CIDOC — образовательное детище Иллича.
За время проживания в стране богини агавы Иван Иллич и Эрих Фромм сдружились, что, в свою очередь, приводило порой к весьма забавным ситуациям между товарищами: так, например, однажды Фромм искренне признался в сильном увлечении идеями Вильгельма Райха на протяжении нескольких месяцев, когда автору «Искусства любить» было почти под 30. Несмотря на все мировоззренческие разногласия и проблемы в общении с изобретателем оргонной камеры, спустя годы Фромм выразил в разговоре с Илличем мнение, что «Райх обладал совершенно сверхъестественной способностью убеждать людей в том, что он был единственным мужчиной на свете, который знал, каково это — по-настоящему испытывать оргазм».
Сам же Иван Иллич в интервью Дэвиду Кейли отмечал, что все его 1960-е годы прошли под частичным влиянием Фромма. Также Кейли сообщал в своей книге, что эссе «Возрождение эпиметеевского человека» стало своего рода послесловием к диалогам Иллича с известным психологом (а также размышлениями над «Материнским правом» Бахофена). Впервые же рукопись данного текста была представлена на симпозиуме, посвящённому Фромму, который состоялся в CIDOC в 1970-е годы (первая публикация: сборник документов CIDOC за 1972-й год). Ранее, — конкретно, весной 1970-го года, — в семинарах куэрнавакского Центра принимал участие и Майкл Маккоби, студент Фромма и соавтор ряда его работ.
❗️ Однако, общение между видными интеллектуалами не было «ассиметричным»: в 1969 г. Эрих Фромм написал предисловие к первому сборнику эссе Иллича, — «Celebration of Awareness. A Call for Institutional Revolution», — в котором характеризовал мысль последнего в качестве «радикального гуманизма», связанного с не менее радикальными сомнением и вопрошанием:
В 1985 году умирает фрау Фриман-Фромм. Как указывает Дэниэл Бёрстен в книге «Наследие Эриха Фромма», Иван Иллич помог организовать и её похороны.
Иван Иллич на похоронах Эриха Фромма в 1980-м году в Швейцарии. В центре процессии третья жена Фромма — Аннис Фриман-Фромм; слева — профессор Борис Любан-Плоцца (?), а под руку вдову ведёт непосредственно Иллич.
С 1949 по 1965 год Фромм был профессором UNAM, а саму Мексику представитель Франкфуртской школы покинул позднее, в 1975 году, где до этого буквально соседствовал с Илличем в Куэрнаваке; в городке в 80+ километрах от столицы страны, — Мехико, — в котором в 60-70- годах базировался CIDOC — образовательное детище Иллича.
За время проживания в стране богини агавы Иван Иллич и Эрих Фромм сдружились, что, в свою очередь, приводило порой к весьма забавным ситуациям между товарищами: так, например, однажды Фромм искренне признался в сильном увлечении идеями Вильгельма Райха на протяжении нескольких месяцев, когда автору «Искусства любить» было почти под 30. Несмотря на все мировоззренческие разногласия и проблемы в общении с изобретателем оргонной камеры, спустя годы Фромм выразил в разговоре с Илличем мнение, что «Райх обладал совершенно сверхъестественной способностью убеждать людей в том, что он был единственным мужчиной на свете, который знал, каково это — по-настоящему испытывать оргазм».
Сам же Иван Иллич в интервью Дэвиду Кейли отмечал, что все его 1960-е годы прошли под частичным влиянием Фромма. Также Кейли сообщал в своей книге, что эссе «Возрождение эпиметеевского человека» стало своего рода послесловием к диалогам Иллича с известным психологом (а также размышлениями над «Материнским правом» Бахофена). Впервые же рукопись данного текста была представлена на симпозиуме, посвящённому Фромму, который состоялся в CIDOC в 1970-е годы (первая публикация: сборник документов CIDOC за 1972-й год). Ранее, — конкретно, весной 1970-го года, — в семинарах куэрнавакского Центра принимал участие и Майкл Маккоби, студент Фромма и соавтор ряда его работ.
Радикальный гуманизм представляет собой радикальное вопрошание, исходящее из понимания природы человека, а также из заботы о его росте и полном раскрытии. В сравнении с современным позитивистским мышлением, он [радикальный гуманизм, РГ — прим. ред.] не является «объективным», если под последним понимается теоретизирование без страстно преследуемой цели, которая побуждает и насыщает процесс мышления. Но он [РГ] чрезвычайно объективен, если под этим подразумевается, что каждый шаг в процессе мышления опирается на критически обработанные факты и, более того, если при этом формируется критическое отношение к посылкам, основанным на здравом смысле. Всё это значит, что «радикальный гуманизм» подвергает сомнению каждую идею и каждую институцию с точки зрения того, помогает ли это или препятствует способности человека на большие оживлённость и радость.
В 1985 году умирает фрау Фриман-Фромм. Как указывает Дэниэл Бёрстен в книге «Наследие Эриха Фромма», Иван Иллич помог организовать и её похороны.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
👍11❤4
В этом году магистерский курс по методологии социологических исследований в Шанинке состоял из двух частей. Первую, которая была посвящена философии науки и разбору базовых теоретических текстов, читал Степан Козлов, добрейший. Вторую, где рассказ шел о чуть более приземленных вещах, а именно о том, как собирать исследования руками, читал я.
Есть несколько проблем, связанных с тем, как говорить об исследованиях с практической точки зрения, а уж тем более -- как этому обучать. Основных проблем, как мне кажется, две: 1) ремесленный характер исследовательской работы и 2) догматичность, с которой обычно об этой работе говорят.
Ремесленность предполагает, что научиться делать исследования по учебникам и лекциям нельзя; их просто надо идти и делать. Догматика, с которой мы сталкиваемся, когда читаем учебники или слушаем некоторых так называемых коллег, напротив, опирается на представление о том, будто бы существуют единственно правильные методические рецепты, а следовательно -- их можно без особых проблем воспроизвести, однажды почерпнув из "пособий", наслушавшись "докторов наук", а также "пройдя практику". Первая установка, которая связана с методическим воображением, обычно приводит к тому, что люди углубляются в теорию и критику метода; вторая, догматическая, -- к разговорам об исследовательской этике.
Чтобы обойти проблему догматики, я предложил слушателям сезона 2024-2025 релятивизировать исследовательские методики. Показать относительность и изменчивость конкретных исследовательских практик можно как минимум двумя путями.
Первый заключается в их историко-институциональном анализе. Тут все довольно просто: чтобы продемонстрировать, что нет такой вещи как единственно правильный способ ведения, например, глубинного интервью, достаточно разобрать условия, которые вообще привели к его появлению в качестве легитимного социологического инструмента. Если это сделать, то окажется, что позавчера про него прекрасно знали, но оно было никому не нужно вообще, вчера оно резко понадобилось (скажем, в середине ХХ века, когда потребовалось разговорить пособников нацистов в послевоенной Германии в рамках исследования природы тоталитарных режимов), сегодня уже как-то прижилось и все с ним хорошо, а, главное, что завтра -- чем чорт не шутит -- может быть опять все станут к нему равнодушны. Цель -- показать конкретные исторические и институциональные (например, контекст задач Минобороны США, которые решал Мёртон, для чего понадобилось изобрести "фокусированное интервью") условия, которые приводят к появлению того или иного метода. Будут другие задачи -- появятся новые методики или будут изменены старые. И на самом деле это происходит постоянно, прямо сейчас. Поэтому никакого одного правильного способа делать что-либо нет ("на ваших фокус-группах нет групповой динамики, все исследование коту под хвост, аааааа!!!!11"), а есть прагматика, под которую метод подстраивается.
Второй способ релятивизации метода связан с введением понятия фреймворка. Я не знаю, использует ли его в этом смысле кто-то еще, но мне кажется, что этим словом вполне можно обозначить замкнутые пространства методических операций. Таким фреймворком будет, например, обоснованная теория или автоэтнография. Далее делается простой ход: а давайте подумаем, вот выборка в обоснованной теории -- это то же самое, что выборка в "стандартном" качественном исследовании, как его описывают в гайдбуках? Нет? А интервью в автоэтнографической практике -- это что вообще? А наблюдение в мультимодальных исследованиях? А анализ данных в партисипаторных проектах? Методика мутирует всякий раз, когда мы погружаем ее в очередной фреймворк.
Такой подход, конечно, не решает проблему трансляции ремесленного знания (или "метиса" по Скотту). Тем не менее, есть надежда, что именно релятивизация метода поможет развитию того типа воображения, которое необходимо, по Миллсу, для того, чтобы исследователь вернулся из поля (которое непременно будет очень некомфортным, в этом весь его смысл) с самым главным -- собственной методологией.
Есть несколько проблем, связанных с тем, как говорить об исследованиях с практической точки зрения, а уж тем более -- как этому обучать. Основных проблем, как мне кажется, две: 1) ремесленный характер исследовательской работы и 2) догматичность, с которой обычно об этой работе говорят.
Ремесленность предполагает, что научиться делать исследования по учебникам и лекциям нельзя; их просто надо идти и делать. Догматика, с которой мы сталкиваемся, когда читаем учебники или слушаем некоторых так называемых коллег, напротив, опирается на представление о том, будто бы существуют единственно правильные методические рецепты, а следовательно -- их можно без особых проблем воспроизвести, однажды почерпнув из "пособий", наслушавшись "докторов наук", а также "пройдя практику". Первая установка, которая связана с методическим воображением, обычно приводит к тому, что люди углубляются в теорию и критику метода; вторая, догматическая, -- к разговорам об исследовательской этике.
Чтобы обойти проблему догматики, я предложил слушателям сезона 2024-2025 релятивизировать исследовательские методики. Показать относительность и изменчивость конкретных исследовательских практик можно как минимум двумя путями.
Первый заключается в их историко-институциональном анализе. Тут все довольно просто: чтобы продемонстрировать, что нет такой вещи как единственно правильный способ ведения, например, глубинного интервью, достаточно разобрать условия, которые вообще привели к его появлению в качестве легитимного социологического инструмента. Если это сделать, то окажется, что позавчера про него прекрасно знали, но оно было никому не нужно вообще, вчера оно резко понадобилось (скажем, в середине ХХ века, когда потребовалось разговорить пособников нацистов в послевоенной Германии в рамках исследования природы тоталитарных режимов), сегодня уже как-то прижилось и все с ним хорошо, а, главное, что завтра -- чем чорт не шутит -- может быть опять все станут к нему равнодушны. Цель -- показать конкретные исторические и институциональные (например, контекст задач Минобороны США, которые решал Мёртон, для чего понадобилось изобрести "фокусированное интервью") условия, которые приводят к появлению того или иного метода. Будут другие задачи -- появятся новые методики или будут изменены старые. И на самом деле это происходит постоянно, прямо сейчас. Поэтому никакого одного правильного способа делать что-либо нет ("на ваших фокус-группах нет групповой динамики, все исследование коту под хвост, аааааа!!!!11"), а есть прагматика, под которую метод подстраивается.
Второй способ релятивизации метода связан с введением понятия фреймворка. Я не знаю, использует ли его в этом смысле кто-то еще, но мне кажется, что этим словом вполне можно обозначить замкнутые пространства методических операций. Таким фреймворком будет, например, обоснованная теория или автоэтнография. Далее делается простой ход: а давайте подумаем, вот выборка в обоснованной теории -- это то же самое, что выборка в "стандартном" качественном исследовании, как его описывают в гайдбуках? Нет? А интервью в автоэтнографической практике -- это что вообще? А наблюдение в мультимодальных исследованиях? А анализ данных в партисипаторных проектах? Методика мутирует всякий раз, когда мы погружаем ее в очередной фреймворк.
Такой подход, конечно, не решает проблему трансляции ремесленного знания (или "метиса" по Скотту). Тем не менее, есть надежда, что именно релятивизация метода поможет развитию того типа воображения, которое необходимо, по Миллсу, для того, чтобы исследователь вернулся из поля (которое непременно будет очень некомфортным, в этом весь его смысл) с самым главным -- собственной методологией.
❤20👍9
На первом фото изображено моё специальное лицо для вопросов из аудитории. На втором — лицо Бэнфилда.
Помимо прочего, слушали захватывающий рассказ от специалиста по медицинской безопасности клиники "Три сестры".
Разработка и внедрение стандартов безопасности, построенных по модели JCI, базируется на протоколах сбора данных, которые, в свою очередь, основаны на анализе огромного количества ошибок, которые фиксируются в течение десятков лет в клиниках по всему миру.
И все равно, конечно, в каждом случае эти протоколы приходится адаптировать под конкретную среду, чтобы обеспечить валидность собираемой информации.
Все, кто занимается разработкой дизайнов сложных прикладных исследований, должны прийти в восторг, я считаю, и броситься читать соответствующие книжки.
Помимо прочего, слушали захватывающий рассказ от специалиста по медицинской безопасности клиники "Три сестры".
Разработка и внедрение стандартов безопасности, построенных по модели JCI, базируется на протоколах сбора данных, которые, в свою очередь, основаны на анализе огромного количества ошибок, которые фиксируются в течение десятков лет в клиниках по всему миру.
И все равно, конечно, в каждом случае эти протоколы приходится адаптировать под конкретную среду, чтобы обеспечить валидность собираемой информации.
Все, кто занимается разработкой дизайнов сложных прикладных исследований, должны прийти в восторг, я считаю, и броситься читать соответствующие книжки.
❤17
14 июля 2024 года на саммите G7 Папа Франциск произнес речь под названием "Восхитительный и грозный инструмент", посвященную, разумеется, искусственному интеллекту. Говоря о рисках бесконтрольного развития ИИ, Франциск предостерегал, что такое развитие может придать сил "одноразовой культуре" (“throwaway culture”) и ослабить "культуру встречи" (“culture of encounter”).
Про "культуру встречи" я раньше, в темноте своей, ничего не знал, поэтому стал искать тексты. Оказалось, что это центральное понятие в богословии Папы Франциска -- его полная разработка содержится в энциклике "Fratelli Tutti", опубликованной Святым Престолом 3 октября 2020 года*.
Пока я читал эти и связанные с ними тексты (вплоть до коммюнике субкоманданте Маркоса, который писал в 1996 году о том, что "мы ищем мира, в котором уживается множество миров"), не покидало ощущение, что, когда Франциск работал над своими сочинениями, рядом с ним невидимо предстоял Иван Иллич -- совпадения даже в терминологии у них иногда прямые.
Конечно, Франциск нигде на него не ссылается, но давайте серьезно: социальная дружба, сама концепция "культуры встречи", критика технологий, рассуждения об иллюзорности коммуникации, вообще -- риторика, близкая по духу к теологии освобождения (появление которой, как утверждает Тодд Хартч, инспирировал интриган Иллич) -- все это мы уже кое-где видели.
Ну, так и оказалось. Умные люди с 2015 года пишут об этих перекличках. Спустя десять лет, в 2024 году, публицисты не постеснялись заявить даже о "втором пришествии Ивана Иллича" -- в связи с развитием социальной философии Франциска, конечно.
В общем, если вы думаете, что мы тут, ковыряясь в каких-то нелепых текстах, ерундой занимаемся, -- то вы нас плохо знаете.
*Нищие братья издали перевод "Fratelli Tutti" на русском и теперь продают его за бешеные деньги на ОЗОНе. Надо к ним в книжную лавку в Шмитовском проезде зайти, может там без наценок брошюрка.
Про "культуру встречи" я раньше, в темноте своей, ничего не знал, поэтому стал искать тексты. Оказалось, что это центральное понятие в богословии Папы Франциска -- его полная разработка содержится в энциклике "Fratelli Tutti", опубликованной Святым Престолом 3 октября 2020 года*.
Пока я читал эти и связанные с ними тексты (вплоть до коммюнике субкоманданте Маркоса, который писал в 1996 году о том, что "мы ищем мира, в котором уживается множество миров"), не покидало ощущение, что, когда Франциск работал над своими сочинениями, рядом с ним невидимо предстоял Иван Иллич -- совпадения даже в терминологии у них иногда прямые.
Конечно, Франциск нигде на него не ссылается, но давайте серьезно: социальная дружба, сама концепция "культуры встречи", критика технологий, рассуждения об иллюзорности коммуникации, вообще -- риторика, близкая по духу к теологии освобождения (появление которой, как утверждает Тодд Хартч, инспирировал интриган Иллич) -- все это мы уже кое-где видели.
Ну, так и оказалось. Умные люди с 2015 года пишут об этих перекличках. Спустя десять лет, в 2024 году, публицисты не постеснялись заявить даже о "втором пришествии Ивана Иллича" -- в связи с развитием социальной философии Франциска, конечно.
В общем, если вы думаете, что мы тут, ковыряясь в каких-то нелепых текстах, ерундой занимаемся, -- то вы нас плохо знаете.
*Нищие братья издали перевод "Fratelli Tutti" на русском и теперь продают его за бешеные деньги на ОЗОНе. Надо к ним в книжную лавку в Шмитовском проезде зайти, может там без наценок брошюрка.
🔥11❤10