#доходныедома Дабы усугубить и без того жалкое зрелище вчерашнего «Макдака» для Барби и построить композицию на безжалостном контрасте предлагаю сегодня ознакомиться с качественной башней для Рапунцель, созданной в 1911 году гражданским инженером Дмитрием Уструговым. Если бы не сказочная башня-эркер в комплекте с щипцами и рядами узких тройных окон, дом выглядел бы тяжёлым и «чемоданистым». А так он как бы воспаряет на углу Большого пр. ПС (дом 69) и Ординарной улицы, демонстрируя пешеходам весь отделочный модерн-комплект тех лет: зелёную плитку, штукатурку, облицовочный камень и преисполненные достоинства лепные декоры. Что касается последних, то их по модерн-понятиям можно назвать даже скудными. Но дому это только на пользу и свидетельствует о благоразумии и чувстве такта инженера Устругова. Растительно-совиные барельефы превратили бы этот изящный зáмок в громоздкий китч. А так всё ушло в линии, пропорции и симметрию, удачно маскирующие тяжеловесность постройки.

Доходы от зáмка получал Иван Фёдорович Алюшинский, зажиточный горожанин и почётный гражданин. То есть, человек, принадлежавший к особому сословию между «уже не купцами» и «ещё не дворянами». Алюшинский председательствовал в «Петроградском обществе взаимного кредита», директорствовал в парочке заводов, а в свободное время охотно занимался строительными подрядами. К 1912 году за почётным гражданином числилось минимум семь доходных домов, располагавшихся, в основном, на уже модной Петроградской стороне.

Алюшинскому так понравился зáмок с башней, что в 1913-м он занял в этом доме весь третий этаж, и любезно пригласил брата Александра с семьёй к совместному проживанию.

Ничего выдающегося или же скандального в истории дома не случалось. Разве что перед самой революцией здесь пару лет пожил некто Вермишев, революционер, поэт и драматург, зверски убитый белогвардейцами в 1919 году. Только вряд ли враги революции умучали драматурга по указанному адресу, так что неприкаянный призрак Вермишева по ночам в башне не стонет. А вот что мне понравилось, так это открытие в доме Алюшинского дешёвой столовой «городского попечительства для интеллигентных лиц», в которой можно было получить «вполне доброкачественный обед из двух блюд за 55 копеек» (см. фото).

В советские десятилетия дом-зáмок счастливым образом не попадал «под горячую руку» жилищно-коммунальным активистам, поэтому внутри в парадных лестницах много что сохранилось - лепнина, метлахская плитка и фрагменты витражей. Последний целый витраж безвозвратно «утратился» при установке навесного лифта со двора. Безумно жалко все эти сказочные хрупкие витражи, пережившие революцию с блокадой, но «утратившиеся» при социалистических капремонтах и последующих нуворишских преобразованиях.

#бытописание В наш век изобилия и комфорта (тьфу-тьфу, не сглазить бы) принять ванну и выпить чашечку кофе может практически любой горожанин: от пижона-дизайнера или профессора до слесаря или любого другого честного труженика. Ну пусть не ванну, но худо-бедно душ уже доступен всем обитателям городских общежитий и заковыристых коммуналок. Жилищно-строительный прогресс лишил повседневные омовения элитарности, превратив их в унылую будничную рутину. А ведь как красиво и изысканно всё начиналось!

Первые ванны, появившиеся во дворцах петербургской знати в 18 веке, являлись прямыми западноевропейскими заимствованиями и воспринимались как редкостные диковины. Подобное завистливое восхищение вызывали, разве что, видеомагнитофоны в позднем СССР. Те первые ванны делались или из мрамора, или из зелёной меди. А вот Елизавета Петровна, дама чувствительная и склонная к сентиментальности, заказала себе хрустальную ванну, вкладываемую в медную.

Но всё это были лишь штучные гигиенические экзерсисы. Только при Николае I ванны стали обязательным предметом дворцового быта. Обратите внимание - «ванны», но не «ванные». Из ложных соображений тогдашнего этикета мытьё туловища в домашних условиях считалось не вполне комильфо, поэтому дизайнеры дворцовых интерьеров наловчились хитро маскировать помывочные, например, под библиотеки. Вот представьте: посередине комнаты стол (сукно, чернильницы и пр.), а под откидной столешницей обнаруживалась непосредственно ванна. Через дверь-обманку в книжных стеллажах, как в Хогвартсе, можно было пройти в душевую. В петергофском Фермерском дворце ванну вмонтировали в пол, а сверху задвинули диваном. Душ часто маскировали под люстру, что ввиду отсутствия электричества было, в общем-то, приемлемо. То есть, граждане благородных кровей всеми способами старались скрыть своё знакомство с азами гигиены.

Лишь в последней четверти 19 века ванны добрались до квартир рядовых петербуржцев. Добрались, но не очень-то распространились. В 1890 году на тысячу 1-комнатных квартир приходилась одна ванна. В 2-комнатных жилищах пропорция выглядела оптимистичнее: 1 ванна на 300 квартир. Далее частотность ванн увеличивалась пропорционально количеству комнат. 70% барских апартаментов имели свои помывочные помещения. Заметьте: не 100%! Оно и понятно - все эти приспособления для ванн и ванных стоили огромных денег, не говоря уже о том, что и сама вода доставалась далеко не бесплатно.

Состоятельные петербуржцы плескались в изделиях из мрамора или фаянса, квартиросъёмщики попроще - в жестяных. Площадь ванной комнаты обычно составляла что-то около 8 квадратов. И обязательно с окном, чтобы не нагонять избыточного пара и неприятной духоты.

Но к каким бы сословиям не относились омываемые горожане, и в какие бы ванны они не погружали свои тела, перед процедурой внутрь обязательно стелили простыню, так как соприкосновение голой попы хоть с мрамором, хоть с жестью считалось негигиеничным.

Поначалу воду для мытья грели на плите в вёдрах или баках. В самом конце 19 века в петербургских ванных комнатах стали появляться дровяные водонагреватели, своим устройством напоминавшие гигантские самовары. Иногда рядом ставили бак с холодной водой. Из обоих резервуаров вода поступала в ванну, где смешивалась до нужной температуры «протосмесителями» - деревянными или металлическими лопатками с дырками.

Лишённые индивидуальных удобств квартиросъёмщики могли воспользоваться внутридомовыми общественными ваннами. Вот уж куда без простыни лучше было не соваться. Но и в этом жанре доступность гигиенических процедур оставляла желать лучшего: общественные ванны имелись лишь в 5% домовладений.

Короче говоря, столичные жители в 19 веке мылись кое-как. Кстати. Кто-нибудь помнит хоть одно упоминание ванны или бани у Достоевского? Я - нет. Все герои Фёдора Михайловича бегали по городу и «разрешали мысль», а гигиена тела табуировалась так же тщательно, как, например, мочеиспускание. Кабы не сказать чего похуже.