#кровоедение Товарищи читатели! Отныне и повсеместно «Поребрик» возобновляет своё традиционное вещание в привычном для вас краеведческом и около-культурном формате. Преодолев все больничные неприятности, главный редактор Дмитрий потихоньку возвращается в строй. И не с пустыми руками, а с приятной новостью: в нашей семье запланировалось небольшое свадебное торжество. Находясь на отдыхе в городе Венеция, сын-Пётр с присущей ему ответственностью сделал предложение своей любимой девушке, которая вовсе не случайно оказалась с ним на тот момент в одной гондоле. Памятуя о том, что телегу следует готовить зимой, молодые запланировали свадебку на август следующего года. Новая ячейка общества будет зарегистрирована по адресу Фурштатская, 52, в знаменитом Дворце бракосочетаний.

Этот особняк, уже обросший устойчивыми романтическими коннотациями, строился по заказу весьма уважаемого человека - Константина Александровича Варгунина (1840 — 1920-е?). Купец 1-й гильдии и потомственный почётный гражданин происходил, как это водится, из ярославских крестьян, терпеливо и разумно доросших до статуса «бумажных королей». Как именно им это удалось - обсудим завтра. А сегодня - о тщетной, но горделивой попытке создания родового «гнезда» Варгуниных.

«Гнездо» заказали архитектору Александру фон Гóгену. «Бумажный король» подошёл к проекту с поистине купеческим размахом. Константину Варгунину мнилась эдакая главная семейная резиденция, она же - воплощение его ценностей и чаяний, гордость последующих поколений. При таких идеологических запросах на выходе получилась крепкая эклектика на грани китча. Римско-ионические ордера, барочная лепнина, кое-что от рококо, немного от ренессанса. Фон Гоген не удержался и под шумок ввернул во всю эту какофонию стилей капельку модерна, справедливо рассудив, что пара модных элементов уже не навредят эклектичной красоте. Гордый вензель КВ над окнами эркера, настенные дубовые панели внутри, кое-где дубовый потолок, мрамор, плафоны из разноцветного стекла и лепная голова Меркурия в гостиной как знак принадлежности владельца к купеческому сословию.

Что думал фон Гоген, запихивая всю эту мешанину под одну крышу, мы никогда не узнаем. Может, он гордился создаваемой им красотой, а, может, меркантильно радовался удачному заказу от богача, плохо разбиравшегося в архитектуре. Известно лишь, что, проектируя особняк, фон Гоген вдохновлялся старыми парижскими отелями. Тем не менее, столичное архитектурное сообщество приняло проект с восторгом, и в 1899 году красивое «гнездо» Варгуниных было готово.

А вот дальше что-то пошло не так. По одним сведениям «бумажный король» закапризничал и отказался заселяться в новое жилище. Другие источники утверждают, что промышленник всё-таки прожил в «гнезде» пару лет, но был выгнан оттуда им же придуманной вычурной роскошью.

Какое-то время в доме проживал сын Варгунина с женой, но и они долго не протянули под дубовыми потолками. В 1913-м особняк продали графу Игнатьеву, который сдавал его в аренду. Пару лет здесь квартировало испанское посольство. В 1918 году по мраморной лестнице забегали сотрудники управления Балтийской госпитальной флотилии. Они тоже не задержались во «дворце», после чего дом несколько лет пустовал и лепнина с панелями начали активно «утрачиваться».

Как только ни пытались приспособить варгунинское «гнездо» хоть к чему-то созидательному! Сюда селили беспризорников, устраивали коммуналки, располагали трудовую артель «Беднота». Дольше всех - с 1935 по 1954 - здесь продержался Ленинградский стоматологический институт. После того, как дантисты съехали, в бывшей купеческой резиденции работал Учебный комбинат жилищного управления.

И вот, наконец, в 1963 году в чью-то светлую голову забрела блестящая идея - подарить всю эту эклектичную роскошь молодожёнам. С тех пор так и повелось. Неприкаянное «гнездо» «бумажных королей» обрело, скажем так, своё предназначение. От желающих зарегистрировать здесь ячейку общества нет отбоя. В летние субботы ЗАГС пашет сверхурочно - аж до 23 ноль-ноль.

Друзья!!! Ждем вас на лекции удивительного Сергея Анатольевича Носова!
Это медицинский термин - «аура Достоевского», особый род эпилепсии, но мы, конечно, шире его понимаем. По-петербуржски...



Поговорим про то, как Петербург (начиная с «дома старухи-процентщицы») с этой аурой взаимодействует, рождая собственные фантазмы. Литература перемешивается с реальностью, особенно когда касается преступлений...



Лектор:

Сергей Анатольевич Носов - прозаик, поэт, драматург, автор книг «Тайная жизнь петербургских памятников», «Книга о Петербурге», «Поцелуй Раскольникова»!

#ЖЗЛ И как же так получилось, что внуку ярославского крестьянина понадобилось родовое «гнездо» с вензелями на Фурштатской?

История начиналась, можно уже сказать, банально. Крепостной пассионарий Иван Варгунин в конце 18 века был отпущен в столицу на заработки. Чем промышлял Иван в первые годы петербургской жизни - неизвестно. Но, судя по всему, промышлял целеустремлённо, так как уже при Павле I крестьянин Иван смог открыть писчебумажную лавку. И не где попало, а в Гостином дворе. Почему именно бумага, а не, скажем, телятина? Так кто ж его знает. Предположу, что малограмотный крестьянин случайно угадал с товаром, испытывая личный трепетный пиетет к продаваемой им продукции.

Бизнес-модель «купи-продай» в исполнении крепостного Варгунина оказалась чрезвычайно успешной, ибо покупал он выгодно и с умом, а продавал услужливо и честно. Дела взлетели в гору, и Иван Григорьевич, сделав «адьё» своему помещику-эксплуататору, сменил крепостное сословие на купеческое. В 1825-м Варгунин-дед вышел в 1-ю гильдию, получил потомственное почётное гражданство, а через год с чувством выполненного долга помер в окружении родных и близких.

Торговый бизнес перешёл к старшему сыну Александру, но в «лавке» ему было тесно. Родовая пассионарность требовала экспансии, и, оставив «за прилавком» брата Павла, наследник Варгунин нанялся, выражаясь современно, менеджером на казённую Ропшинскую писчебумажную фабрику.

В 1840 году уже опытный производственный управленец Александр Варгунин в соавторстве с великобританским подданным Джоном Гоббертом с нуля отстроил и оснастил бумажную фабрику на окраине Петербурга (сейчас - Октябрьская наб., 54Б). Англичанин раздобыл на родине передовое заводское оборудование, а именно - первую в России паровую машину для производства бумаги.

Через пару десятков лет уже на пяти паровых машинах фабрика выделывала до 3 миллионов фунтов бумаги всех сортов: папиросной, цветной, писчей, эстампной и особой почтовой для заграничной (sic!) переписки по 10 рублей серебром за упаковку. Огромный доход приносила бумага для игральных карт. В 1874-м фабрикант Варгунин получил разрешение на изготовление гербовой бумаги для высоких государственных нужд и перешёл в категорию официальных поставщиков Императорского двора.

Задолго до этого, еще в 1861 году, оборот фабрики достиг 1 миллиона рублей, и Александр Иванович открыл ещё одно производство на своей исторической родине - в Ярославской губернии.

К тому моменту великобританец Гобберт уже давно наблюдал сей промышленный триумф со стороны: закон об иностранцах запретил ему управлять предприятием в России. Джон продал свою долю брату Павлу (тому самому, которого оставили в «лавке») и с достоинством удалился. После смерти Александра в 1877 году писчебумажный холдинг возглавил его сын Константин (фото), будущий заказчик эклектичной резиденции на Фурштатской.

Варгунины были хорошими капиталистами и о рабочих не забывали. Строили для них жилые дома, открывали школы для детишек и дремучих взрослых. А Иван Павлович (сын брата «из лавки») даже сколотил из трудяг ансамбль балалаечников.

В общем, семейка получилась на редкость экспансивная. Внуки и правнуки ярославского мужика получали университетское образование и, помимо прочего, открывали банки, создавали страховые общества, директорствовали на химических и табачных производствах.

Что с ними стало после 1917-го - толком неизвестно. Константин вроде как смог уехать. Фабрику, разумеется, национализировали, но до 1924-го она пылилась и тихо рассыпалась ввиду отсутствия сырья и технологий. Позже производство кое-как наладили, но недавно фабрику окончательно закрыли. И теперь Никите Явейну предстоит вписать старые промышленные корпуса (объект культурного наследия) в модную жилую застройку.