«Сегодня мы празднуем торжественный Вход Господа нашего Иисуса Христа в Иерусалим. В этом торжестве есть и печальное событие: при виде Иерусалима Господь пролил слезы: когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем (Лк 19, 41)... Господь плачет не о Себе, не о предстоящих Ему тяжких страданиях, а о нераскаянности жителей иерусалимских. Его пророческому взору предносятся те ужасные бедствия, которые имеют постигнуть Иерусалим, и это вызывает слезы у Господа. Как мать проливает слезы над могилою дитяти, так Христос плачет над городом, ставшим могилой многих тысяч жителей. Как хозяин плачет над потерянным имуществом, так плачет Господь над имевшим превратиться в развалины городом…
Братия и сестры! Мы переживаем тягостнейшую войну. Страна наша превратилась в сплошной госпиталь… Всеми этими бедствиями Господь ясно зовет нас к покаянию. Что же? Стали ли мы лучше? Каемся ли? Ведь если сегодня еще день „посещения“, то завтра может быть день суда! И как тогда Господь лил слезы над нераскаянными жителями Иерусалима, так проливает Он слезы и теперь над нашей нераскаянностью.
Отец, Отец! Дай нам уразуметь то, что служит к нашему миру и спасению и в таком покаянном настроении провести хотя бы грядущие дни Страстной Седмицы. Аминь»
(Слово священномученика Владимира (Богоявленского), митрополита Киевского и Галицкого, в Неделю ваий // Киевские епархиальные ведомости. 1916. № 17, часть неофиц. С. 373–375).
Братия и сестры! Мы переживаем тягостнейшую войну. Страна наша превратилась в сплошной госпиталь… Всеми этими бедствиями Господь ясно зовет нас к покаянию. Что же? Стали ли мы лучше? Каемся ли? Ведь если сегодня еще день „посещения“, то завтра может быть день суда! И как тогда Господь лил слезы над нераскаянными жителями Иерусалима, так проливает Он слезы и теперь над нашей нераскаянностью.
Отец, Отец! Дай нам уразуметь то, что служит к нашему миру и спасению и в таком покаянном настроении провести хотя бы грядущие дни Страстной Седмицы. Аминь»
(Слово священномученика Владимира (Богоявленского), митрополита Киевского и Галицкого, в Неделю ваий // Киевские епархиальные ведомости. 1916. № 17, часть неофиц. С. 373–375).
«Мы вступаем сегодня в страстные дни Господни, во время, когда сгустилась тьма и когда поднимается заря нового света, заря вечности, постижимая только тем, кто вместе со Христом вступает в эту тьму. Это — тьма и полумрак, сумерки, где перемешалась правда и неправда, где перемешалось все, что только может быть перемешано: Вход Господень в Иерусалим, такой торжественный, исполненный такой славы, одновременно весь построен на страшном недоразумении. Жители иерусалимские встречают Спасителя Христа с торжеством и ликованием, потому что ожидают, что Он освободит Свой народ от политического гнета; и когда окажется, что Спаситель пришел освободить людей и весь мир от греха, от неправды, от отсутствия любви, от ненависти, тогда от Него отвернутся с горечью, разочарованностью, и те, кто так торжественно Его встречали, обратятся во врагов. И в течение всей недели, все время тьма, сумрак чередуются с проблесками света...
И мы должны вступить в этот сумрак. Мы должны не только со Христом, но вместе со всеми теми, кто тогда Его окружал, войти в эти дни и найти свое подлинное место в этой тьме и в этом сумраке... Шаг за шагом мы можем следить за тем, что совершается со Спасителем Христом; но одновременно мы должны себе ставить вопрос: где мы стоим, где стою я, лично? Что у меня общего с Пречистой Девой Богородицей, Которая видит, как Ее Сын идет на погибель, как сгущается вокруг Него ненависть, как кольцо окружает Его: как страх и трусость, ненависть и ложь постепенно готовят Ему смерть? И как нам не понять, что может переживать Божия Матерь перед лицом предательства Иуды, отречения Петра, бегства учеников, лжесвидетельства на Сына Ее, суда неправедного, осмеяния, избиения – и наконец, крестной смерти Спасителя Христа? Как мы на все это отзываемся? Когда мы услышали об этом в святом Евангелии, когда мы слышали весть об этом в церковной молитве и песне — с чем выходим мы из храма? Большей частью идем забыться, отдохнуть душой, отдохнуть телом, готовясь к следующей службе, или уходя вовсе в мирскую жизнь. А Страстная седмица длится изо дня в день, из часа в час, из мгновения в мгновение, — нет ей перерыва, она, как огненная река, течет, жгучим огнем попаляя все; одно сгорит, и ничего от него не останется, кроме пепла и позорного воспоминания, а другое устоит, как золото и серебро... Где мы будем тогда? Как переживем эти дни? С чем выйдем мы каждый раз из храма, и с чем встретим светлое Христово Воскресение? Оно —провозвестник нашей встречи в конце времен, нашей встречи после нашей смерти, со Христом, Который нас возлюбил до креста и Который нам поставил вопрос: А ты — отозвался ли на все, что тебе было дано знать о Божественной любви, воплощенной, распятой, воскресшей? Поставим себе вопрос о том, на кого из апостолов мы можем быть похожи? На Фому ли, который говорил своим соапостолам: Пойдем с Ним и умрем с Ним, если нужно?.. На Петра, который по страху отрекся от Него трижды? На Иуду, который Его предал? Где мы находимся в этой людской толпе? Кто мы? Поставим себе этот вопрос каждый раз, когда мы выйдем с богослужения, каждый раз, когда мы будем на него приходить: и тогда, может быть, что-нибудь проснется в нашей душе, что-нибудь дрогнет. Может быть, тогда эта Страстная седмица окажется и для нас, как в прошлом для стольких она оказывалась, началом: началом нового понимания, новых переживаний и новой жизни. Аминь»
(Митрополит Антоний (Блум). Проповедь в Вербное воскресенье. Вход Господень в Иерусалим, 1.4.1990 г.).
И мы должны вступить в этот сумрак. Мы должны не только со Христом, но вместе со всеми теми, кто тогда Его окружал, войти в эти дни и найти свое подлинное место в этой тьме и в этом сумраке... Шаг за шагом мы можем следить за тем, что совершается со Спасителем Христом; но одновременно мы должны себе ставить вопрос: где мы стоим, где стою я, лично? Что у меня общего с Пречистой Девой Богородицей, Которая видит, как Ее Сын идет на погибель, как сгущается вокруг Него ненависть, как кольцо окружает Его: как страх и трусость, ненависть и ложь постепенно готовят Ему смерть? И как нам не понять, что может переживать Божия Матерь перед лицом предательства Иуды, отречения Петра, бегства учеников, лжесвидетельства на Сына Ее, суда неправедного, осмеяния, избиения – и наконец, крестной смерти Спасителя Христа? Как мы на все это отзываемся? Когда мы услышали об этом в святом Евангелии, когда мы слышали весть об этом в церковной молитве и песне — с чем выходим мы из храма? Большей частью идем забыться, отдохнуть душой, отдохнуть телом, готовясь к следующей службе, или уходя вовсе в мирскую жизнь. А Страстная седмица длится изо дня в день, из часа в час, из мгновения в мгновение, — нет ей перерыва, она, как огненная река, течет, жгучим огнем попаляя все; одно сгорит, и ничего от него не останется, кроме пепла и позорного воспоминания, а другое устоит, как золото и серебро... Где мы будем тогда? Как переживем эти дни? С чем выйдем мы каждый раз из храма, и с чем встретим светлое Христово Воскресение? Оно —провозвестник нашей встречи в конце времен, нашей встречи после нашей смерти, со Христом, Который нас возлюбил до креста и Который нам поставил вопрос: А ты — отозвался ли на все, что тебе было дано знать о Божественной любви, воплощенной, распятой, воскресшей? Поставим себе вопрос о том, на кого из апостолов мы можем быть похожи? На Фому ли, который говорил своим соапостолам: Пойдем с Ним и умрем с Ним, если нужно?.. На Петра, который по страху отрекся от Него трижды? На Иуду, который Его предал? Где мы находимся в этой людской толпе? Кто мы? Поставим себе этот вопрос каждый раз, когда мы выйдем с богослужения, каждый раз, когда мы будем на него приходить: и тогда, может быть, что-нибудь проснется в нашей душе, что-нибудь дрогнет. Может быть, тогда эта Страстная седмица окажется и для нас, как в прошлом для стольких она оказывалась, началом: началом нового понимания, новых переживаний и новой жизни. Аминь»
(Митрополит Антоний (Блум). Проповедь в Вербное воскресенье. Вход Господень в Иерусалим, 1.4.1990 г.).
«Спаситель висел на кресте, поруганный, обнаженный, с каплями крови, которые текли из его пречистых ран... Одни злорадно насмехались над Спасителем: „Если Ты Сын Божий, сойди со креста. Других спасал, а Себя Самого не можешь спасти. Если Он Царь Иудейский пусть теперь сойдет со креста и уверуем в Него“ (Мф 27, 40–42).
Иные с презрением смотрели на поруганного Господа нашего и говорили: „Неужели это Христос, Царь Израильский?“ (Мк 15, 32 и дp.). И только друзья Спасителя — Его Пречистая Матерь, святые женщины, Иоанн Богослов — сострадали Господу. Но и у них не было никакой радости, а одна лишь скорбь. В душу их заходил ужас: а что, если в самом деле правы эти кощунники и насмешники, что все уже кончено: Спаситель умер в позоре и все Его дело погибло (Лк 24, 19–21). Что же видим ныне? — Многие и теперь говорят с насмешкой: разве есть Бог? — Если Он есть, почему Он нас не карает за наши кощунства? Другие, видя унижение служителей Христовых и угнетение его Святой Церкви, с презрением замечают: в самом деле, нет Бога: потому что если бы Он был, то Он защитил бы свою церковь и служителей Своих. Нас не соблазнят эти речи, ибо твердо знаем, что будут посрамлены все хулители распятого Спасителя. Пред крестом Христовым мы скорбим о тех муках безмерных, какие Господь ради нас вольно, Своею волею понес. Но в скорби нашей нет уныния и ужаса, как у Святых Апостолов и женщин, стоящих при кресте Спасителя. Почему же? — потому что тогда еще не было преславного воскресения Христова. А мы живем в то время, когда Спаситель после своих мук на кресте и смерти воскрес во славе, когда Спаситель после своих мук на кресте и смерти, воскрес во славе от гроба и вознесся на небо и сидит одесную Бога. Мы уже знаем, что дело Христово не погибло с Его смертью, но расцвело, и распространилась вера в Христа Спасителя от края до края. Пусть насмешники и кощунники не видят силы Божией и Его защиты верным Своим. Мы же на каждом шагу видим Божию помощь и Его всемогущество, и верим, что все премудро Господь создал, и все направляет к Своим благим целям. „Ибо кто познал ум Господень, или кто был советником Ему“ (Рим 11, 34) …
Hе один лишь крест Христов мы знаем, но знаем и Его преславное воскресение и в нем именно залог всего дела Христова. Как Спаситель после страданий и смерти воскрес в славе, так и все дело Христово никогда не погибнет, но все придет к намеченным от Бога планам. И когда будет все исполнено из предначертанного Богом, а оно все исполнится — ни одна иота или ни одна черта не пройдет, умолкнут все люди, мерящие по своему ограниченному мышлению, и познают люди величие и премудрость Божию и воскликнут со Апостолом: „О бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неиследимы пути Его!“ (Рим 11, 33). Кресту Твоему покланяемся, ВЛАДЫКА, И СВЯТОЕ ВОСКРЕСЕHИЕ ТВОЕ СЛАВИМ»
(Священномученик Онуфрий (Гагалюк). Слова и Проповеди).
Иные с презрением смотрели на поруганного Господа нашего и говорили: „Неужели это Христос, Царь Израильский?“ (Мк 15, 32 и дp.). И только друзья Спасителя — Его Пречистая Матерь, святые женщины, Иоанн Богослов — сострадали Господу. Но и у них не было никакой радости, а одна лишь скорбь. В душу их заходил ужас: а что, если в самом деле правы эти кощунники и насмешники, что все уже кончено: Спаситель умер в позоре и все Его дело погибло (Лк 24, 19–21). Что же видим ныне? — Многие и теперь говорят с насмешкой: разве есть Бог? — Если Он есть, почему Он нас не карает за наши кощунства? Другие, видя унижение служителей Христовых и угнетение его Святой Церкви, с презрением замечают: в самом деле, нет Бога: потому что если бы Он был, то Он защитил бы свою церковь и служителей Своих. Нас не соблазнят эти речи, ибо твердо знаем, что будут посрамлены все хулители распятого Спасителя. Пред крестом Христовым мы скорбим о тех муках безмерных, какие Господь ради нас вольно, Своею волею понес. Но в скорби нашей нет уныния и ужаса, как у Святых Апостолов и женщин, стоящих при кресте Спасителя. Почему же? — потому что тогда еще не было преславного воскресения Христова. А мы живем в то время, когда Спаситель после своих мук на кресте и смерти воскрес во славе, когда Спаситель после своих мук на кресте и смерти, воскрес во славе от гроба и вознесся на небо и сидит одесную Бога. Мы уже знаем, что дело Христово не погибло с Его смертью, но расцвело, и распространилась вера в Христа Спасителя от края до края. Пусть насмешники и кощунники не видят силы Божией и Его защиты верным Своим. Мы же на каждом шагу видим Божию помощь и Его всемогущество, и верим, что все премудро Господь создал, и все направляет к Своим благим целям. „Ибо кто познал ум Господень, или кто был советником Ему“ (Рим 11, 34) …
Hе один лишь крест Христов мы знаем, но знаем и Его преславное воскресение и в нем именно залог всего дела Христова. Как Спаситель после страданий и смерти воскрес в славе, так и все дело Христово никогда не погибнет, но все придет к намеченным от Бога планам. И когда будет все исполнено из предначертанного Богом, а оно все исполнится — ни одна иота или ни одна черта не пройдет, умолкнут все люди, мерящие по своему ограниченному мышлению, и познают люди величие и премудрость Божию и воскликнут со Апостолом: „О бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неиследимы пути Его!“ (Рим 11, 33). Кресту Твоему покланяемся, ВЛАДЫКА, И СВЯТОЕ ВОСКРЕСЕHИЕ ТВОЕ СЛАВИМ»
(Священномученик Онуфрий (Гагалюк). Слова и Проповеди).
«Ныне мы должны напомнить вам кое о чем и предупредить, что все мы — сокровища, купленные драгоценною кровью нашего Спасителя. Нам нужно напомнить о том, что сегодня вечером или, вернее, ночью, Господь приблизит к душам нашим Царствие Божие, приблизит как никогда.
Нынешний век — век крайней злобы, зависти, самолюбия, век бурного разлива страстей. И все это ныне в великую, святую ночь потеряет свою силу: утихнет злоба, замрет разъедающая душу зависть, исчезнет самолюбие, притупятся страсти человеческие, и сердца наши наполнятся невыразимой духовной радостью, восторгом и ликованием. И радость эта придет не оттого, что в храме будет радостно, не оттого, что много будет народа, а оттого, что Господь приблизит к нам Царство Свое, даст нам Свою благодать особенно щедрой рукою…
Да наполнятся сердца наши духовным восторгом, светлою радостью и тихим покоем в нынешнюю великую ночь. Да не остынут они, а будут горящими светильниками, ибо пасхальная ночь, как ни одна ночь, возрождает человека»
(Епископ Вениамин (Милов). Проповеди 1946–1949 гг.).
Нынешний век — век крайней злобы, зависти, самолюбия, век бурного разлива страстей. И все это ныне в великую, святую ночь потеряет свою силу: утихнет злоба, замрет разъедающая душу зависть, исчезнет самолюбие, притупятся страсти человеческие, и сердца наши наполнятся невыразимой духовной радостью, восторгом и ликованием. И радость эта придет не оттого, что в храме будет радостно, не оттого, что много будет народа, а оттого, что Господь приблизит к нам Царство Свое, даст нам Свою благодать особенно щедрой рукою…
Да наполнятся сердца наши духовным восторгом, светлою радостью и тихим покоем в нынешнюю великую ночь. Да не остынут они, а будут горящими светильниками, ибо пасхальная ночь, как ни одна ночь, возрождает человека»
(Епископ Вениамин (Милов). Проповеди 1946–1949 гг.).
«Христос Воскресе! В Светлый праздник Воскресения Господа Нашего Иисуса Христа, когда небо и земля едиными устами славословят Воскресшего, долгом почитаю приветствовать Вас всерадостным приветом Ангелов-благовестников, святых мироносиц и самих Апостолов Христовых:
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Нет праздника радостнее Христова Воскресения: нет радости сладостнее для нашего сердца, как радость о Господе; посему от всего сердца молитвенно желаю, да радость о Воскресшем преисполняет всегда сердце Ваше, да благословение Его приосеняет все добрые начинания Ваши, да будет всякое дело Ваше во славу Его и Вам во спасение!..»
(Пасхальное поздравление святителя Афанасия (Сахарова). Светлое Христово Воскресение 1962 года)
ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!
Нет праздника радостнее Христова Воскресения: нет радости сладостнее для нашего сердца, как радость о Господе; посему от всего сердца молитвенно желаю, да радость о Воскресшем преисполняет всегда сердце Ваше, да благословение Его приосеняет все добрые начинания Ваши, да будет всякое дело Ваше во славу Его и Вам во спасение!..»
(Пасхальное поздравление святителя Афанасия (Сахарова). Светлое Христово Воскресение 1962 года)
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Христос Воскресе!
Из Пасхального послания священномученика Онуфрия (Гагалюка) православным пастырям и мирянам Одесской епархии. 1925 г.
Из Пасхального послания священномученика Онуфрия (Гагалюка) православным пастырям и мирянам Одесской епархии. 1925 г.
«Христос воскресе, Христос воскресе, Христос воскресе... Солнце правды взошло над миром, исчезни же мрак. Исчезни все, что может омрачать нашу жизнь. Исчезните вы, мрачные представители неправды и насилия, исчезните враги истины, исчезни сама смерть со своим ядовитым жалом, исчезните все слуги зла. Христос воскрес, да расточатся врази Его. Ныне вся исполнишася света, бытие наше исполнено глубокого смысла, сердце радостно трепещет новою жизнью, и радости нашей никто не может отнять у нас. Христос врагов победил, восторжествовал над всеми силами зла над всем, что может омрачить нашу жизнь лишить нас радости, мира, веры, покоя, Христос смерть попрал.
Потеря рая и блаженства рая, проклятие и спасение, смерть и бессмертие, время и вечность, земля и небо, как все это давно и неразрывно сочеталось с воскресением Христа.
Возведи очи твои и виждь: лучезарное солнце взошло, и нет цветочка, не обратившегося к Нему, нет росинки, не отразившей Его, нет существа, не встрепенувшегося навстречу Ему, нет на земле христианского сердца, не озарившегося радостью воскресения.
Сердце трепещет этою радостью и, мнится, везде находит отзвук, и все люди и небо, и воздух, земля и море, все твари — все звучит победным хором, все вторит нашей радости, все трепещет предчувствием новой лучшей блаженнейшей жизни.
Отдадимся же этой исключительной и единственной радости, обнимающей все, отдадимся ей беззаветно, без меры, без опасенья, и сколько бы мы ни радовались, источник ее будет бить неистощимым ключом, и самой вечности не исчерпать его. Христос воскресе, Христос воскресе, Христос воскресе»
(Священномученик Иоанн (Поммер). Русская Пасха. 1928 г.).
Потеря рая и блаженства рая, проклятие и спасение, смерть и бессмертие, время и вечность, земля и небо, как все это давно и неразрывно сочеталось с воскресением Христа.
Возведи очи твои и виждь: лучезарное солнце взошло, и нет цветочка, не обратившегося к Нему, нет росинки, не отразившей Его, нет существа, не встрепенувшегося навстречу Ему, нет на земле христианского сердца, не озарившегося радостью воскресения.
Сердце трепещет этою радостью и, мнится, везде находит отзвук, и все люди и небо, и воздух, земля и море, все твари — все звучит победным хором, все вторит нашей радости, все трепещет предчувствием новой лучшей блаженнейшей жизни.
Отдадимся же этой исключительной и единственной радости, обнимающей все, отдадимся ей беззаветно, без меры, без опасенья, и сколько бы мы ни радовались, источник ее будет бить неистощимым ключом, и самой вечности не исчерпать его. Христос воскресе, Христос воскресе, Христос воскресе»
(Священномученик Иоанн (Поммер). Русская Пасха. 1928 г.).
«Свет Воскресения да разгонит все тучки, которые сейчас создают у тебя грустное, скорбное настроение...
Христос воскресе... Радуйтеся и веселитеся не только праведные, но и грешники.
Божие милосердие безмерно и нет греха, побеждающего Божие человеколюбие. Никогда не надо терять надежды и унывать. Упал — скорей вставай, согрешил — скорей кайся и старайся больше не повторять того же греха...»
(из Пасхального поздравления 1962 г. святителя Афанасия (Сахарова))
Христос воскресе... Радуйтеся и веселитеся не только праведные, но и грешники.
Божие милосердие безмерно и нет греха, побеждающего Божие человеколюбие. Никогда не надо терять надежды и унывать. Упал — скорей вставай, согрешил — скорей кайся и старайся больше не повторять того же греха...»
(из Пасхального поздравления 1962 г. святителя Афанасия (Сахарова))
«Немного прожито, но много пережито. Всего лишь два года я епископ, но... из этих двух лет я провел шесть месяцев в узах... Я хотел немного коснуться того настроения душевного, которое я испытал в темницах городов: Елисаветграда, Одессы, Кривого Рога, Екатеринослава и, наконец, Харькова. Прежде всего должен сказать, что мне не было сделано ни малейшего снисхождения ввиду высокого моего сана. Меня водили под конвоем пешком по улицам много раз, ездил я и в этапном вагоне поезда за решетками. Сидел я среди воров и убийц. И эта атмосфера меня не только не возмущала, но даже умиляла. Я вспоминал свои грехи вольные и невольные и радовался, что Господь дал мне пить чашу страданий за мои согрешения.
Когда меня водили с позором по улицам, я был очень спокоен душой; никакого стыда я не испытывал. А что до отношения ко мне соузников-арестантов, то никто не тронул меня и пальцем. Ко мне арестанты относились с добрым чувством.
Я сидел в одной камере с налетчиками, их было десять человек. Все они были вызваны на суд, и их приговорили к расстрелу. Нас разделили: меня и других поместили в одну камеру, а налетчиков — в другую. И вот, когда приговоренные к смерти шли на расстрел по коридору, под усиленным конвоем, они умудрились бросить мне записку в окошко моей камеры, и я сумел поднять и прочесть ее (как раз стоял около окошка в коридор). Что же я прочел в записке? Имена приговоренных к расстрелу, моих прежних соузников, и просьбу — молиться за них... Меня это чрезвычайно растрогало и умилило... Этот момент был одним из радостнейших моментов моей жизни... Их всех расстреляли. Я молился о них при их расстреле, происходившем в нескольких шагах от моей камеры в гараже, через двор от нашего помещения. И теперь я вспоминаю о своих соузниках-арестантах... Помяни, Господи, души рабов Твоих, убиенных: Василия, Иоанна, Михаила и иже с ними, как помиловал Ты обратившегося к Тебе разбойника на кресте...»
(из письма священномученика Онуфрия (Гагалюка), архиепископа Курского и Обоянского, 1925 г.).
С днем памяти священномученика Онуфрия!
Священномучениче Онуфрие, моли Бога о нас!
Когда меня водили с позором по улицам, я был очень спокоен душой; никакого стыда я не испытывал. А что до отношения ко мне соузников-арестантов, то никто не тронул меня и пальцем. Ко мне арестанты относились с добрым чувством.
Я сидел в одной камере с налетчиками, их было десять человек. Все они были вызваны на суд, и их приговорили к расстрелу. Нас разделили: меня и других поместили в одну камеру, а налетчиков — в другую. И вот, когда приговоренные к смерти шли на расстрел по коридору, под усиленным конвоем, они умудрились бросить мне записку в окошко моей камеры, и я сумел поднять и прочесть ее (как раз стоял около окошка в коридор). Что же я прочел в записке? Имена приговоренных к расстрелу, моих прежних соузников, и просьбу — молиться за них... Меня это чрезвычайно растрогало и умилило... Этот момент был одним из радостнейших моментов моей жизни... Их всех расстреляли. Я молился о них при их расстреле, происходившем в нескольких шагах от моей камеры в гараже, через двор от нашего помещения. И теперь я вспоминаю о своих соузниках-арестантах... Помяни, Господи, души рабов Твоих, убиенных: Василия, Иоанна, Михаила и иже с ними, как помиловал Ты обратившегося к Тебе разбойника на кресте...»
(из письма священномученика Онуфрия (Гагалюка), архиепископа Курского и Обоянского, 1925 г.).
С днем памяти священномученика Онуфрия!
Священномучениче Онуфрие, моли Бога о нас!
«Всю ночь и весь день завывала буря, да еще с севера. Конечно, сидим дома. Я пишу, намазавши руки вазелином. Скрипнула дверь, входят два солдата — один грустный, другой прямо плачет: „Батюшка! Мы к вам. Получили письма — умерли наши отцы; отслужите панихиду“. Как говорится, одно горе не бывает: ведет за собой другое. Воюют, дай Бог это смиренно вытерпеть, а тут еще смерть близких. За последние дни у нас все смерти и смерти: ротмистр Бодиско, брат чиновника, отец моего Михаила и вот родители этих солдат. „Ну пойдемте, — говорю, — восплачемся пред Господом, сотворившим нас, но и среди воздыханий не забудем сказать: «Благословен еси Господи, научи мя оправданием Твоим»“. Присоединился Михайло грустный, со слезами, и мы пошли сначала на огород, где всегда служил, но там нет возможности стоять: холодно. Вернулись на свой бивак, и, приютившись между конюшней и скирдой чумизы, отслужил я панихиду. Пел почти я один: мой певец и богомольцы все время, стоя на коленях, плакали. Да, много набралось уже пережитых картин, так что, когда вспомнишь их, слеза прошибает, вероятно, не изгладятся они из памяти до гроба. Вот когда я понял вполне, как чудно, невыразимо чудно содержание священной Псалтири и как утешительно! Святые писатели как будто видят нашу жизнь и дают каждый раз нашей немощи советы относительно того, какие чувствования и молитвы должны мы вознести Господу по поводу переживаемого нами. А содержание нашего богослужения? Только здесь многие познали его и перечувствовали. От нескольких лиц уже слышал я: „Какие дивные молитвы! Как прекрасно! Неужели и всегда они читаются и поются?” Конечно, всегда, но раньше душа не тем была занята: заботы и забавы мира сего поглощали всю жизнь, все внимание, не до молитв тогда было. А теперь горе образумило и всему научило: и вере, и молитве, и вниманию. Слава Богу за все!»
(из дневниковых записей преподобномученика Сергия (Сребрянского), в годы Русско-Японской войны — полкового священника в Маньчжурии. 21 ноября 1904 г.).
(из дневниковых записей преподобномученика Сергия (Сребрянского), в годы Русско-Японской войны — полкового священника в Маньчжурии. 21 ноября 1904 г.).
«И будет в последние дни, говорит Господь, излию от Духа Моего на всякую плоть (Иоил 2, 28; Деян 2, 17)…
До того времени, как вселился в сердце человека Дух Святой, для него не было никакой радости в том, чтобы любить людей, жить с ними в мире, стараться во всем помогать им, прощать им обиды, терпеть от них всякие неприятности, все это казалось человеку весьма трудным, и он испытывал только скорбь, а не радость, когда приходилось ему поступать по христианской любви к людям. Когда же прикоснется к сердцу благодать Святого Духа, оно как будто совсем изменяется, как бы дается человеку „сердце новое, и дух новый“ (Иез 36, 26), человек тогда бывает исполнен какой-то особенной радости, он чувствует сильное желание поступить во всем так, как заповедовал Господь Иисус Христос в Евангелии, не смотрит ни на какие обиды и готов сделать всякое добро людям, какое только может. Вот когда человек бывает таким, тогда и исполняются над ним слова пророка Иоиля: „Излию от Духа Моего на всякую плоть“ в последние дни (Иоил 2, 28), — эти слова начали исполняться со дня сошествия Святого Духа на апостолов в день Пятидесятницы и продолжают исполняться доселе на всех нас. Ибо как некогда, во дни столпотворения вавилонского, люди вследствие нечестия и ненависти друг ко другу разделились между собой и Господь смешал языки их, так и ныне, когда сошел Дух Святой в виде огненных языков, Он „в соединение вся призва“, так что люди, говорившие на разных языках, стали понимать апостолов, а у верующих в Господа Иисуса Христа „было одно сердце и одна душа“ (Деян 4, 32).
Но, братие, чтобы Дух Святой, излившийся на нас, не оставил нас вскоре, будем стараться сделать душу свою достойным обиталищем для Него. Мы, по словам одной церковной песни… „плавающие в молве житейских попечений, с кораблем потопляемые грехами и к душепагубному зверю, то есть диаволу, низвергаемые“, будем чаще из этой смертоносной глубины своих грехов и всяких суетных забот житейских обращать взор свой ко Христу, Спасителю нашему, и Он, как Иону из чрева китова, будет всегда изводить нас из этой глубины. Постоянная молитва ко Христу, Спасителю нашему, и к подателю жизни Духу Святому научит нас путям Господним, и мы, очищаемые „огнедохновенного Духа росою“, будем всегда ходить во свете закона Господня»
(Священномученик Фаддей (Успенский). Из проповеди 1902 г.).
До того времени, как вселился в сердце человека Дух Святой, для него не было никакой радости в том, чтобы любить людей, жить с ними в мире, стараться во всем помогать им, прощать им обиды, терпеть от них всякие неприятности, все это казалось человеку весьма трудным, и он испытывал только скорбь, а не радость, когда приходилось ему поступать по христианской любви к людям. Когда же прикоснется к сердцу благодать Святого Духа, оно как будто совсем изменяется, как бы дается человеку „сердце новое, и дух новый“ (Иез 36, 26), человек тогда бывает исполнен какой-то особенной радости, он чувствует сильное желание поступить во всем так, как заповедовал Господь Иисус Христос в Евангелии, не смотрит ни на какие обиды и готов сделать всякое добро людям, какое только может. Вот когда человек бывает таким, тогда и исполняются над ним слова пророка Иоиля: „Излию от Духа Моего на всякую плоть“ в последние дни (Иоил 2, 28), — эти слова начали исполняться со дня сошествия Святого Духа на апостолов в день Пятидесятницы и продолжают исполняться доселе на всех нас. Ибо как некогда, во дни столпотворения вавилонского, люди вследствие нечестия и ненависти друг ко другу разделились между собой и Господь смешал языки их, так и ныне, когда сошел Дух Святой в виде огненных языков, Он „в соединение вся призва“, так что люди, говорившие на разных языках, стали понимать апостолов, а у верующих в Господа Иисуса Христа „было одно сердце и одна душа“ (Деян 4, 32).
Но, братие, чтобы Дух Святой, излившийся на нас, не оставил нас вскоре, будем стараться сделать душу свою достойным обиталищем для Него. Мы, по словам одной церковной песни… „плавающие в молве житейских попечений, с кораблем потопляемые грехами и к душепагубному зверю, то есть диаволу, низвергаемые“, будем чаще из этой смертоносной глубины своих грехов и всяких суетных забот житейских обращать взор свой ко Христу, Спасителю нашему, и Он, как Иону из чрева китова, будет всегда изводить нас из этой глубины. Постоянная молитва ко Христу, Спасителю нашему, и к подателю жизни Духу Святому научит нас путям Господним, и мы, очищаемые „огнедохновенного Духа росою“, будем всегда ходить во свете закона Господня»
(Священномученик Фаддей (Успенский). Из проповеди 1902 г.).
«Сообщаю вам о себе, что я жив и здрав. Пока все благополучно. Я все более и более убеждаюсь, что скорбию, в полном смысле этого слова, приходится признать не то, что нас постигает скорбное по внешности, а то, что мы испытываем и переживаем по душе. Если на душе мирно и спокойно, то и все внешнее легко переживается. И я должен благодарить Господа Бога, что доселе мир душевный меня не покидает. Скорбно мне за вас, но сознание, что все совершается по воле Божией, утешает меня и в этом. Мы все в руках Божиих — и вы, и я… За все слава Богу. Всех вас помню и молюсь о всех. Прошу прощения у всех, кому я остался что-либо должен или деньгами, или вещами, или неисполненными обещаниями. Простите Бога ради»
(Преподобномученик Никон (Беляев). Из письма 1929 г., Соловки).
(Преподобномученик Никон (Беляев). Из письма 1929 г., Соловки).
Священномученик Петр Петриков родился 19 января 1903 г. в городе Можайске Московской губ.
Осенью 1920 г. очень хотел поступить на медицинский факультет университета; помешала главным образом болезнь отца. В 1921 г. Петр подал прошение наркому Семашко о зачислении его на медицинский факультет без экзаменов, в виде исключения. В прошении Петр писал о себе: «Творчески-вдохновенный, порывный, сознаю я и чувствую близость цельности душевной, так сказать; начинает формироваться и строго очерчиваться личность моя. Источники вечной юности и радости открываются во мне...». Петр Семашко поддержал юношу, и Петр был принят на медицинский факультет Московского университета. Учась на втором курсе, он переутомился от занятий и тяжело заболел. Лечение продолжалось около двух лет. За эти годы в его душе произошел переворот. Источники вечной юности и радости, существование которых он предчувствовал раньше, нашел он теперь во Христе.
В это время Петр познакомился со старцем Нектарием Оптинским, духовным сыном которого стал, сблизился с кругом молодых людей, и среди них — с Андреем Эльбсоном. В июне 1925 г. епископ Можайский Борис (Рукин) рукоположил Петра в сан диакона, и в том же году Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Крутицкий Петр (Полянский) рукоположил его во священника.
В Москве отец Петр поначалу не имел прихода и служил иногда в храмах, где служили знакомые ему священники. В марте 1931 года он был определен в храм Николы в Кленниках, известный долгим подвижническим служением в нем протоиерея Алексия Мечева, но прослужил здесь лишь до 14 апреля того же года. В этот день отец Петр был арестован в числе пятидесяти священнослужителей, монахов и мирян и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.
5 июня 1931 г. Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило отца Петра к трем годам заключения в концлагерь, и он был отправлен в Мариинские лагеря. В сентябре 1931 г. по ходатайству духовной дочери священник был освобожден. После освобождения поселился в городе Муроме и здесь в мае 1932 г. снова был арестован. На вопросы следователя отец Петр отвечал: «…Всегда исполнял все касавшиеся меня законоположения, — не знаю ни одного случая нарушения мною таковых. Пользуюсь свободой верить во что мне угодно, по основному закону страны — конституции. Во всем происшедшем в стране вижу пути Промысла Божьего, всегда ведущего нас во благое, дарующего всегда нам полезное. Церковь — „не от мира сего“. Мои интересы — интересы чисто духовные: получение благодати и приобретение совершенств, которыми обладает Бог, в Которого верю. Вопросами политики никогда не занимался и в политических вопросах не разбираюсь. Власти подчиняюсь по совести и готов пожертвовать для нее всем, чем только могу, если это будет нужно. Только верой в Бога не могу пожертвовать никому, если когда-либо будут этого требовать». В августе 1932 г. за недостатком следственного материала следствие было прекращено.
После освобождения отец Петр жил до лета 1936 г. в Муроме, а затем уехал на родину в Можайск, куда вслед за ним приехала его духовная дочь и где посещали его знакомые священники и родные. Здесь отец Петр снял комнату, устроил в ней домовую церковь и до самого ареста, по образу древних, служил литургию, как служили в домах христиан во время гонений от язычников.
Летом 1937 года возобновились массовые аресты верующих и духовенства, среди них — 10 апреля 1937 г. — отец Петр. На большую часть вопросов следователя отец Петр отзывался незнанием и плохой памятью. Отца Петра обвинили в том, что он будто бы «являлся участником контрреволюционной церковнонелегальной организации, являлся руководителем Можайского филиала, организовывал тайную домовую церковь у себя на квартире, где периодически собирались его единомышленники из города Москвы и из других мест». 26 сентября 1937 г. отец Петр был приговорен к расстрелу. Расстрелян на следующий день и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Прославлен Юбилейным Архиерейским Собором 20.8.2000 г.
(Из жития, составленного архимандритом Дамаскиным (Орловским)).
Осенью 1920 г. очень хотел поступить на медицинский факультет университета; помешала главным образом болезнь отца. В 1921 г. Петр подал прошение наркому Семашко о зачислении его на медицинский факультет без экзаменов, в виде исключения. В прошении Петр писал о себе: «Творчески-вдохновенный, порывный, сознаю я и чувствую близость цельности душевной, так сказать; начинает формироваться и строго очерчиваться личность моя. Источники вечной юности и радости открываются во мне...». Петр Семашко поддержал юношу, и Петр был принят на медицинский факультет Московского университета. Учась на втором курсе, он переутомился от занятий и тяжело заболел. Лечение продолжалось около двух лет. За эти годы в его душе произошел переворот. Источники вечной юности и радости, существование которых он предчувствовал раньше, нашел он теперь во Христе.
В это время Петр познакомился со старцем Нектарием Оптинским, духовным сыном которого стал, сблизился с кругом молодых людей, и среди них — с Андреем Эльбсоном. В июне 1925 г. епископ Можайский Борис (Рукин) рукоположил Петра в сан диакона, и в том же году Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Крутицкий Петр (Полянский) рукоположил его во священника.
В Москве отец Петр поначалу не имел прихода и служил иногда в храмах, где служили знакомые ему священники. В марте 1931 года он был определен в храм Николы в Кленниках, известный долгим подвижническим служением в нем протоиерея Алексия Мечева, но прослужил здесь лишь до 14 апреля того же года. В этот день отец Петр был арестован в числе пятидесяти священнослужителей, монахов и мирян и заключен в Бутырскую тюрьму в Москве.
5 июня 1931 г. Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило отца Петра к трем годам заключения в концлагерь, и он был отправлен в Мариинские лагеря. В сентябре 1931 г. по ходатайству духовной дочери священник был освобожден. После освобождения поселился в городе Муроме и здесь в мае 1932 г. снова был арестован. На вопросы следователя отец Петр отвечал: «…Всегда исполнял все касавшиеся меня законоположения, — не знаю ни одного случая нарушения мною таковых. Пользуюсь свободой верить во что мне угодно, по основному закону страны — конституции. Во всем происшедшем в стране вижу пути Промысла Божьего, всегда ведущего нас во благое, дарующего всегда нам полезное. Церковь — „не от мира сего“. Мои интересы — интересы чисто духовные: получение благодати и приобретение совершенств, которыми обладает Бог, в Которого верю. Вопросами политики никогда не занимался и в политических вопросах не разбираюсь. Власти подчиняюсь по совести и готов пожертвовать для нее всем, чем только могу, если это будет нужно. Только верой в Бога не могу пожертвовать никому, если когда-либо будут этого требовать». В августе 1932 г. за недостатком следственного материала следствие было прекращено.
После освобождения отец Петр жил до лета 1936 г. в Муроме, а затем уехал на родину в Можайск, куда вслед за ним приехала его духовная дочь и где посещали его знакомые священники и родные. Здесь отец Петр снял комнату, устроил в ней домовую церковь и до самого ареста, по образу древних, служил литургию, как служили в домах христиан во время гонений от язычников.
Летом 1937 года возобновились массовые аресты верующих и духовенства, среди них — 10 апреля 1937 г. — отец Петр. На большую часть вопросов следователя отец Петр отзывался незнанием и плохой памятью. Отца Петра обвинили в том, что он будто бы «являлся участником контрреволюционной церковнонелегальной организации, являлся руководителем Можайского филиала, организовывал тайную домовую церковь у себя на квартире, где периодически собирались его единомышленники из города Москвы и из других мест». 26 сентября 1937 г. отец Петр был приговорен к расстрелу. Расстрелян на следующий день и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Прославлен Юбилейным Архиерейским Собором 20.8.2000 г.
(Из жития, составленного архимандритом Дамаскиным (Орловским)).
В 1921–1922 гг., во время Гражданской войны, был массовый голод, известный как голод в Поволжье, — в связи с тем, что регионы Южного Урала и Поволжья пострадали более всего.
«Весной 1922 г. стали очевидны для всех размеры нового бедствия и епископ Петр (Зверев) решил, не ожидая разрешения властей светских, ни каких-либо распоряжений от властей церковных, оказать посильную помощь голодающему населению.
31 марта 1922 г. епископ Петр обратился к тверской пастве с посланием, которое было разослано по всем приходам и монастырям епархии. В это трудное время владыка стал служить каждый день как священник, утром и вечером. Бывало, что кто-нибудь из прихожан, видя, что архиерей терпит нужду, отрезал от своего скудного пайка в сто граммов хлеба половину и, завернув в чистую бумагу, подавал владыке. Епископ Петр не отказывался: благодарил, улыбался и брал кусочек в пятьдесят граммов — зачастую это и была его еда за весь день. Начинал он служить в девять часов утра, а заканчивал в четвертом часу дня. Каждый день он обращался к людям с проповедью о том, чтобы они помогли голодающим. Случалось, прихожане, слушая епископа, плакали и отдавали свое последнее.
Он сам отдал в пользу голодающих все сколько-нибудь ценные вещи из храма. Некоторые упрекали его за это. Он тогда говорил: "У нас они стоят так. Они лишние. Они не нужны. У нас, значит, они будут стоять, а там люди умирают от голода".
В одной из проповедей владыка сказал: "У одного мальчика умер папа. Затем умерла мама. Соседи снесли маму на кладбище, а мальчик шел за гробом. И когда все ушли, он остался. Сидел на могилке и плакал. И послал письмо Господу, где написал: "Господи! Господи! Что же Ты не приходишь, ведь мама сказала, что Ты придешь, а Ты не приходишь. Я жду-жду Тебя, а Ты не приходишь". И вот сидел он на могилке у мамы, плакал и говорил: "Мама, ты слышишь, я послал Господу письмо, а Он не приходит". Так он сидел и плакал и, наконец, уснул.
Вскоре пришел один человек, разбудил мальчика и спросил его, почему он здесь спит. И мальчик ему все рассказал.
"Так вот, — сказал человек, — Господь послал меня к тебе". И он взял мальчика к себе и воспитал его.
Вот видите, как надо просить Господа и как детская молитва доходит до Господа"»
(из жизнеописания, составленного архимандритом Дамаскином (Орловским)).
С днем памяти священномученика Петра Воронежского!
Священномучениче Петре, моли Бога о нас!
«Весной 1922 г. стали очевидны для всех размеры нового бедствия и епископ Петр (Зверев) решил, не ожидая разрешения властей светских, ни каких-либо распоряжений от властей церковных, оказать посильную помощь голодающему населению.
31 марта 1922 г. епископ Петр обратился к тверской пастве с посланием, которое было разослано по всем приходам и монастырям епархии. В это трудное время владыка стал служить каждый день как священник, утром и вечером. Бывало, что кто-нибудь из прихожан, видя, что архиерей терпит нужду, отрезал от своего скудного пайка в сто граммов хлеба половину и, завернув в чистую бумагу, подавал владыке. Епископ Петр не отказывался: благодарил, улыбался и брал кусочек в пятьдесят граммов — зачастую это и была его еда за весь день. Начинал он служить в девять часов утра, а заканчивал в четвертом часу дня. Каждый день он обращался к людям с проповедью о том, чтобы они помогли голодающим. Случалось, прихожане, слушая епископа, плакали и отдавали свое последнее.
Он сам отдал в пользу голодающих все сколько-нибудь ценные вещи из храма. Некоторые упрекали его за это. Он тогда говорил: "У нас они стоят так. Они лишние. Они не нужны. У нас, значит, они будут стоять, а там люди умирают от голода".
В одной из проповедей владыка сказал: "У одного мальчика умер папа. Затем умерла мама. Соседи снесли маму на кладбище, а мальчик шел за гробом. И когда все ушли, он остался. Сидел на могилке и плакал. И послал письмо Господу, где написал: "Господи! Господи! Что же Ты не приходишь, ведь мама сказала, что Ты придешь, а Ты не приходишь. Я жду-жду Тебя, а Ты не приходишь". И вот сидел он на могилке у мамы, плакал и говорил: "Мама, ты слышишь, я послал Господу письмо, а Он не приходит". Так он сидел и плакал и, наконец, уснул.
Вскоре пришел один человек, разбудил мальчика и спросил его, почему он здесь спит. И мальчик ему все рассказал.
"Так вот, — сказал человек, — Господь послал меня к тебе". И он взял мальчика к себе и воспитал его.
Вот видите, как надо просить Господа и как детская молитва доходит до Господа"»
(из жизнеописания, составленного архимандритом Дамаскином (Орловским)).
С днем памяти священномученика Петра Воронежского!
Священномучениче Петре, моли Бога о нас!
Кончина священномученика Андроника (Никольского)
«Я пока на свободе, но, вероятно, скоро буду арестован, — писал архиепископ Андроник Патриарху Тихону 11 мая 1918 г. — Признаки полной анархии. На случай ареста оставлю распоряжение о закрытии всех градо-Пермских церквей».
В ночь на 17 июня вооруженный отряд чекистов ворвался в архиерейский дом. Бодрствовавший архиепископ Андроник вместе с 2 священниками был арестован. Ночью и днем 17 июня Андроник находился под стражей в помещении милиции в Мотовилихе. Узнав об аресте, верующие стали собираться перед зданием милиции, требуя освобождения архипастыря. Были арестованы 2 женщины, остальных разогнали. 19 июня находился в камере Пермской ЧК. В первом часу ночи 20 июня владыку вывели из камеры, повезли по Сибирскому тракту, на 5-й версте свернули в лес. Проехав около 100 сажен, остановили лошадей и велели копать могилу. По немощи святитель копал медленно, палачи ему помогали; когда закончили, приказали лечь в землю. Перед смертью архиепископу Андронику разрешили помолиться. Он молился около 10 минут, затем сказал: «Я готов». Святитель был закопан в землю живым, расстрелян сквозь слой земли. На Архиерейском Соборе РПЦ 2000 г. внесен в Собор новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.
В одном из писем 5 мая 1918 г. священномученик Андроник писал:
«Может быть, меня и на свете не будет, но не покидает меня надежда и уверенность, что Россия воскреснет со своим возвращением к Богу. Ободряйте всех, примиряйте озлобленных с жизнью, вливайте в них начала светлой жизни по Евангелию Христа. Наше дело — собирать стадо Христово, организовать живые церковно-народные силы по приходам, чтобы разочаровавшиеся во всяких партиях люди здесь, в Церкви и среди верующих, нашли живую пристань и добрый покой. Воскреснет душа народная — воскреснет и тело ее — наша здоровая государственность. Да помогает Вам Господь. Простите и молитесь о призывающем Божие благословение грешном архиепископе Андронике»
(Из жития, составленного архим. Дамаскиным (Орловским)).
«Я пока на свободе, но, вероятно, скоро буду арестован, — писал архиепископ Андроник Патриарху Тихону 11 мая 1918 г. — Признаки полной анархии. На случай ареста оставлю распоряжение о закрытии всех градо-Пермских церквей».
В ночь на 17 июня вооруженный отряд чекистов ворвался в архиерейский дом. Бодрствовавший архиепископ Андроник вместе с 2 священниками был арестован. Ночью и днем 17 июня Андроник находился под стражей в помещении милиции в Мотовилихе. Узнав об аресте, верующие стали собираться перед зданием милиции, требуя освобождения архипастыря. Были арестованы 2 женщины, остальных разогнали. 19 июня находился в камере Пермской ЧК. В первом часу ночи 20 июня владыку вывели из камеры, повезли по Сибирскому тракту, на 5-й версте свернули в лес. Проехав около 100 сажен, остановили лошадей и велели копать могилу. По немощи святитель копал медленно, палачи ему помогали; когда закончили, приказали лечь в землю. Перед смертью архиепископу Андронику разрешили помолиться. Он молился около 10 минут, затем сказал: «Я готов». Святитель был закопан в землю живым, расстрелян сквозь слой земли. На Архиерейском Соборе РПЦ 2000 г. внесен в Собор новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.
В одном из писем 5 мая 1918 г. священномученик Андроник писал:
«Может быть, меня и на свете не будет, но не покидает меня надежда и уверенность, что Россия воскреснет со своим возвращением к Богу. Ободряйте всех, примиряйте озлобленных с жизнью, вливайте в них начала светлой жизни по Евангелию Христа. Наше дело — собирать стадо Христово, организовать живые церковно-народные силы по приходам, чтобы разочаровавшиеся во всяких партиях люди здесь, в Церкви и среди верующих, нашли живую пристань и добрый покой. Воскреснет душа народная — воскреснет и тело ее — наша здоровая государственность. Да помогает Вам Господь. Простите и молитесь о призывающем Божие благословение грешном архиепископе Андронике»
(Из жития, составленного архим. Дамаскиным (Орловским)).
10 ноября 1922 года в камере Владимирской тюрьмы, где чудесным образом сошлись архиереи, священники и миряне, почитатели праздника Всех Русских святых, в том числе епископ Афанасий (Сахаров), в первый раз была совершена служба Всем Русским святым. 1 марта 1923 года в 121-й одиночной камере Таганской тюрьмы владыка Афанасий освятил антиминс во имя Всех святых в земле Российской просиявших и переносил его с собою, из одного места заключения в другое, всегда имея с собою походную церковь во имя Всех Русских святых. В письмах он нередко так и называл день их памяти — «престольный праздник моего храма».
В 1934 году владыка совершал эту службу в тайном храме своего друга, иеромонаха Иеракса (Бочарова) в подмосковных Лосинках. Во время всенощной был освящен привезенный им с собой образ, написанный Марией Николаевной Соколовой (впоследствии монахиня Иулиания) по пространному точному описанию владыки.
В 1953-м году владыка Афанасий завершил свою многолетнюю работу над службой Всем Русским святым. В 1954-м году его келейная икона Всех Русских святых, написанная Марией Николаевной Соколовой, побывала на первом престольном празднике в Троице-Сергиевой лавре, в храме в честь этого праздника. По этому поводу владыка Афанасий писал Марии Николаевне:
«…Я был очень утешен тем, что написанная Вами икона Всех русских святых, первая в этом роде, была на первом храмовом празднике в первом постоянном храме Всех русских святых, созданном в дорогой для всех русских людей Троице-Сергиевой лавре. Я даже сожалею, что тогда не пришла мне мысль о том, чтобы эту святую икону оставить там в качестве храмовой навсегда. Думаю, что там есть уже такая икона, и Вашей же рукой написанная. Но хотелось бы там оставить „первописанную“, а не копию. Может, это и устроится? Я очень люблю эту святую икону и дорожу ей, но с радостью уступил бы ее для родной лавры.
Только я хотел бы, чтобы на обороте иконы была записана ее история, примерно в таком виде: „Сей святый образ Всех святых, в Земле Русской просиявших, первый в такой (композиции), по благословению и указанию Преосвященного Афанасия, епископа Ковровского, написан в граде Москве иконописцем Марией Николаевной Соколовой, в лето от сотворения мира 7442-е, от Рождества же по плоти Бога Слова 1934-е, в январе–мае месяцах. Освящен сей образ Преосвященным Афанасием после малой вечерни под неделю Всех святых, в Земле Русской просиявших, 27 мая – июня того же года при служении в домовом храме иеромонаха Троице-Сергиевой лавры Иеракса в селении Лосино-Островской Московской области, при участии хора Московского Святителя Николая, что в Кленниках, церкви“.
Об этой надписи должны знать очень немногие, и после ее написания обратную сторону иконы надо будет обтянуть какой-либо материей».
«Икона Всех русских святых, написанная Марией Николаевной, имеет еще и особую историю. Как только открылось в Москве метро, владыка Афанасий с этой иконой проехал от „Сокольников“ до „Парка культуры“. И говорил: „Это метро освящено мною иконой Всех русских святых. Я проезжал с этой иконой и прочитал все молитвы на освящение этого метро“», — вспоминает келейница владыки Н. С. Фиолетова.
(По материалам О. И. Хайловой и О. В. Косик)
В 1934 году владыка совершал эту службу в тайном храме своего друга, иеромонаха Иеракса (Бочарова) в подмосковных Лосинках. Во время всенощной был освящен привезенный им с собой образ, написанный Марией Николаевной Соколовой (впоследствии монахиня Иулиания) по пространному точному описанию владыки.
В 1953-м году владыка Афанасий завершил свою многолетнюю работу над службой Всем Русским святым. В 1954-м году его келейная икона Всех Русских святых, написанная Марией Николаевной Соколовой, побывала на первом престольном празднике в Троице-Сергиевой лавре, в храме в честь этого праздника. По этому поводу владыка Афанасий писал Марии Николаевне:
«…Я был очень утешен тем, что написанная Вами икона Всех русских святых, первая в этом роде, была на первом храмовом празднике в первом постоянном храме Всех русских святых, созданном в дорогой для всех русских людей Троице-Сергиевой лавре. Я даже сожалею, что тогда не пришла мне мысль о том, чтобы эту святую икону оставить там в качестве храмовой навсегда. Думаю, что там есть уже такая икона, и Вашей же рукой написанная. Но хотелось бы там оставить „первописанную“, а не копию. Может, это и устроится? Я очень люблю эту святую икону и дорожу ей, но с радостью уступил бы ее для родной лавры.
Только я хотел бы, чтобы на обороте иконы была записана ее история, примерно в таком виде: „Сей святый образ Всех святых, в Земле Русской просиявших, первый в такой (композиции), по благословению и указанию Преосвященного Афанасия, епископа Ковровского, написан в граде Москве иконописцем Марией Николаевной Соколовой, в лето от сотворения мира 7442-е, от Рождества же по плоти Бога Слова 1934-е, в январе–мае месяцах. Освящен сей образ Преосвященным Афанасием после малой вечерни под неделю Всех святых, в Земле Русской просиявших, 27 мая – июня того же года при служении в домовом храме иеромонаха Троице-Сергиевой лавры Иеракса в селении Лосино-Островской Московской области, при участии хора Московского Святителя Николая, что в Кленниках, церкви“.
Об этой надписи должны знать очень немногие, и после ее написания обратную сторону иконы надо будет обтянуть какой-либо материей».
«Икона Всех русских святых, написанная Марией Николаевной, имеет еще и особую историю. Как только открылось в Москве метро, владыка Афанасий с этой иконой проехал от „Сокольников“ до „Парка культуры“. И говорил: „Это метро освящено мною иконой Всех русских святых. Я проезжал с этой иконой и прочитал все молитвы на освящение этого метро“», — вспоминает келейница владыки Н. С. Фиолетова.
(По материалам О. И. Хайловой и О. В. Косик)
«Ты ненавидишь врага? Ты глуп. Почему? Потому что, когда враг тебя гонит, ты еще сам себя внутренне гонишь, ибо скажи, не гонение ли, не самое ли жестокое гонение — мучить себя ненавистью к врагу? Люби врага, и ты будешь премудр. О, если бы ты знал, какое торжество, какое блаженство — любить врага и делать ему добро! Так Сын Божий, так Бог во Св. Троице восторжествовал и торжествует Своею любовью над неблагодарным и злонравным родом человеческим; так святые Божии торжествовали над врагами своими, любя их и делая им добро. Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками... если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его, то тем более, примирившись, спасемся жизнью Его [Рим. 5, 8, 10]»
(Св. праведный Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе).
(Св. праведный Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе).
«Дорогая моя многоскорбная Нина! А я ведь вас позову к подвигу — идти дальше за Христом, идти по водам, одной верой преодолевая скорбные обстоятельства жизни своей. Уже многому научило вас страдание, многое приоткрыло из сокровенных тайн духовной жизни, а сколько их еще впереди, но цена их страдание.
А вам, дорогая Нина, говорю не от себя, но от святых отцов:
„Что успокаивает в лютые времена душевного бедствия, когда всякая помощь человеческая или бессильна, или невозможна? Успокаивает одно сознание себя рабом и созданием Божиим; одно это сознание имеет такую силу, что едва скажет человек молитвенно Богу от всего сердца „да свершится надо мною, Господь мой, воля Твоя“, как и утихает волнение сердечное от слов этих, произнесенных искренне, самые тяжкие скорби лишаются преобладания над человеком“.
Это вам на те дни, когда мгла застилает небо над головой и Господь, мнится, оставил создание Свое»
(Архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Из письма Н. А. Павловой).
А вам, дорогая Нина, говорю не от себя, но от святых отцов:
„Что успокаивает в лютые времена душевного бедствия, когда всякая помощь человеческая или бессильна, или невозможна? Успокаивает одно сознание себя рабом и созданием Божиим; одно это сознание имеет такую силу, что едва скажет человек молитвенно Богу от всего сердца „да свершится надо мною, Господь мой, воля Твоя“, как и утихает волнение сердечное от слов этих, произнесенных искренне, самые тяжкие скорби лишаются преобладания над человеком“.
Это вам на те дни, когда мгла застилает небо над головой и Господь, мнится, оставил создание Свое»
(Архимандрит Иоанн (Крестьянкин). Из письма Н. А. Павловой).
Из воспоминаний писателя Олега Волкова о своем знакомстве со святителем Виктором (Островидовым) в Соловецком концлагере
«Проводить меня пришел из кремля Вятский епископ Виктор. Мы прохаживались с ним невдалеке от причала. Дорога тянулась вдоль моря. Было тихо, пустынно. За пеленою ровных, тонких облаков угадывалось яркое северное солнце. Преосвященный рассказывал, как некогда ездил сюда с родителями на богомолье из своей лесной деревеньки. В недлинном подряснике, стянутом широким монашеским поясом, и подобранными под теплую скуфью волосами, отец Виктор походил на великорусских крестьян со старинных иллюстраций. Простонародное, с крупными чертами лицо, кудловатая борода, окающий говор — пожалуй, и не догадаешься о его высоком сане. От народа же была и речь преосвященного — прямая, далекая свойственной духовенству мягкости выражений. Умнейший этот человек даже чуть подчеркивал свою слитность с крестьянством.
— Ты, сынок, вот тут с год потолкался, повидал все, в храме бок о бок с нами стоял. И должен все это сердцем запомнить. Понять, почему сюда власти попов да монахов согнали. Отчего это мир на них ополчился? Да нелюба ему правда Господня стала, вот дело в чем! Светлый лик Христовой Церкви — помеха, с нею темные да злые дела неспособно делать. Вот ты, сынок, об этом свете, об этой правде, что затаптывают, почаще вспоминай, чтобы самому от нее не отстать. Поглядывай в нашу сторону, в полунощный край небушка, не забывай, что тут хоть туго да жутко, а духу легко... Ведь верно?
Преосвященный старался укрепить во мне мужество перед новыми возможными испытаниями...
...Обновляющее, очищающее душу воздействие соловецкой святыни... теперь овладело мною крепко. Именно тогда я полнее всего ощутил и уразумел значение веры»
(Волков О. Погружение во тьму. М., 1989. С. 99).
С днем памяти святителя Виктора (Островидова), епископа Глазовского, исповедника!
«Проводить меня пришел из кремля Вятский епископ Виктор. Мы прохаживались с ним невдалеке от причала. Дорога тянулась вдоль моря. Было тихо, пустынно. За пеленою ровных, тонких облаков угадывалось яркое северное солнце. Преосвященный рассказывал, как некогда ездил сюда с родителями на богомолье из своей лесной деревеньки. В недлинном подряснике, стянутом широким монашеским поясом, и подобранными под теплую скуфью волосами, отец Виктор походил на великорусских крестьян со старинных иллюстраций. Простонародное, с крупными чертами лицо, кудловатая борода, окающий говор — пожалуй, и не догадаешься о его высоком сане. От народа же была и речь преосвященного — прямая, далекая свойственной духовенству мягкости выражений. Умнейший этот человек даже чуть подчеркивал свою слитность с крестьянством.
— Ты, сынок, вот тут с год потолкался, повидал все, в храме бок о бок с нами стоял. И должен все это сердцем запомнить. Понять, почему сюда власти попов да монахов согнали. Отчего это мир на них ополчился? Да нелюба ему правда Господня стала, вот дело в чем! Светлый лик Христовой Церкви — помеха, с нею темные да злые дела неспособно делать. Вот ты, сынок, об этом свете, об этой правде, что затаптывают, почаще вспоминай, чтобы самому от нее не отстать. Поглядывай в нашу сторону, в полунощный край небушка, не забывай, что тут хоть туго да жутко, а духу легко... Ведь верно?
Преосвященный старался укрепить во мне мужество перед новыми возможными испытаниями...
...Обновляющее, очищающее душу воздействие соловецкой святыни... теперь овладело мною крепко. Именно тогда я полнее всего ощутил и уразумел значение веры»
(Волков О. Погружение во тьму. М., 1989. С. 99).
С днем памяти святителя Виктора (Островидова), епископа Глазовского, исповедника!