Бесподобные по вкусу и красоте зефирные букеты. Отличный подарок. Этого кондитера от Бога я хорошо знаю. Подписывайтесь! https://www.tgoop.com/+EtyOQTlNVJ1iMDQy

АД НЕ ВСЕГДА ТАКОЙ, КАК НА ФРЕСКАХ СТРАШНОГО СУДА.

Ад часто может выглядеть очень ярко: это могут быть пёстрые шоу, фестивали извращенцев. Ад приходит в дорогой шмотке, в стендапе, где ухохатываются над тем, что свято и дорого для многих.

Костер ада может начинаться с костра «Дома-2», с телеколдуньи, со сплетен о суррогатных детях бесполых знаменитостей, с пожаренного ради лайков шашлыка на вечном огне, с испражнения на могилу в стриме, с блогера, врущего о Церкви и её священниках.

Мы это слушали, мы в этом жили, мы это смотрели, мы это кликали, мы этому аплодировали. А того, кто мог выйти и прямо сказать нам, вроде отца Дмитрия Смирнова: «Ты в аду, сынок», — мы высмеивали, забалтывали, теснили в маргиналы.

После 70-летия советского духовного морока нас стало пугать слово «идеология». И каждого, кто говорил, что «без идеи, без цели своего существования, без своего большого сформулированного проекта Россия не сможет, погибнет — это особенность русского сознания», мы так же забалтывали. И по-прежнему стыдливо меняли тему, когда нам показывали на Церковь как, может, на главный ключ к пониманию себя и России.

Мы не хотели грузиться. Нам было весело. Нам было смешно. И это был ад. Начало ада.

Потому что ад начинается не с мучений, а с бессмыслицы.

БОРИС КОРЧЕВНИКОВ - ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР ТЕЛЕКАНАЛА «СПАС»

… на втором этаже располагалось и наше жилье. Мы никогда не скучали, потому что в двух комнатах жили родители, бабушка, Оля, Таня и я. Мои старшие сестры всегда придумывали какие-нибудь игры. А когда папы с мамой не было дома, Оля что-нибудь читала вслух для бабушки и мы слушали, пристраиваясь рядом с ее кроватью.
… Летний ветер парусом надувал рубашки, размахивая на бегу проволочными шпагами, мы с друзьями превращались в «черных тюльпанов». Детское предощущение большой жизни, интересных встреч, чудесных открытий – это и было настоящим счастьем, которого мы ждали в неведомом будущем. Но приходила ночь, а вместе с ней приходил «он».
Иногда это происходило перед рассветом, но чаще всего глубокой ночью. Я просыпался и не мог пошевелить ни одной клеткой тела. Оцепенение сопровождалось жутким страхом, кто-то неведомый и враждебный неумолимо приближался. Рядом в комнате спали сестры и бабушка, а я не мог ни крикнуть и даже двинуть взглядом. Страх наплывал усиливающейся волной, окутывал густым ужасом. Сначала отпускало кончики пальцев ног, я шевелил ими с нарастающей скоростью, но «он» подступал все ближе и каждый раз, казалось – не успею. Наконец, двигалась целая голень, и тут же отпускало все тело…
Приподнявшись на локте, видел сопящих сестер, похрапывающую бабушку, темную дверь в коридор и снова засыпал. Все прекратилось только после Крещения…

…В молитвенном воздевании рук есть что-то ветхозаветное, древнее, исконное. Это легко понять, произнося одну и ту же молитву с обращенными к небу дланями или стоя «смирно». Может быть, поэтому Исаак Сирин советовал чаще воздевать руки в домашней молитве. Хотя, конечно, все мы разные и такие вещи каждый воспринимает по-своему.
На Литургии во время пения «Херувимской» простирающий руки священник погружается в древние видения пророков Исаии и Иезекииля. Мы призываемся хотя бы на время забыть земную суету и принять Спасителя, грядущего в окружении Херувимов, как Царя, сопровождаемого почетными копьеносцами. В эти мгновения закрываешь глаза и, кажется, что если встроишься в эту торжественную процессию, то больше никогда и ничего не захочешь.

Воздевая руки перед преложением Даров, особым образом чувствуешь, что Храм – это Корабль. Предстоятель, стоя на капитанском мостике, молит Христа о сошествии Духа Святаго на всю общину. В такие минуты мы несемся на Корабле над шумящим городом, как по морю житейскому, все дальше и дальше к блаженным берегам…