Сегодня вирдизирую розовое окно в соседнем доме, у всех же есть такое? 🌚
6. Сосед из дома напротив каждый вечер включает розовый свет. Я живу в скучном центре, если выглянуть из окна вокруг будут одни только девятиэтажные хрущевки, скудные пятерочки, пивной ресторан, где столуются байкеры, трамвайные пути. И оно - залитое розовым окно в доме напротив. Прямоугольный выход в неоновое ни-че-го. Тогда я выхожу на балкон и позволяю розовому свечению хлынуть из чужого окна - сначала оно набухает в оконной раме, потом поднимается над ней, словно дрожжевая шапка (тут я задерживаю дыхание, чтобы не спугнуть) и наконец выходит из берегов окна и начинает стекать по дому вниз на пять этажей до земли прямо на размокшие окурки у подъезда. Розовый поток светящейся субстанции несется по тротуарам, увлекает за собой маленькую собачку и ее большую хозяйку, мамочку с коляской, мужика с пивной банкой, они барахтаются и борются (я уже дышу и прошу их тоже начать дышать, это не страшно, это розово), а потом перестают барахтаться и бороться, чтобы тоже стать неоновыми и остраненными розовым светом. Поток собирается у моего дома, кипит и бурлит, он - лава, он - жижа из клубничного слайма, он - все прогулянные мною уроки физики, когда целоваться было важнее, чем знать законы мироустройства (я и сейчас так думаю), розовый поток зовет меня, я слышу его шепот, не могу разобрать слов, но знаю, он зовет меня, он ждет, когда же я решусь, когда же я позволю себе стать цветом розового неона, вкусом клубничного слайма, шипением ягодной газировки в ледяном стакане. Свечение от чужого окна поднимается по этажам - первый (там теперь живет тетка со розовым котом), второй (там живет парень-курьер в розовой форме), третий (там пока никто не живет), четвертый (там живет местный пьяница и его овчарка, ошейник у нее розовый), пятый (там живу я). И я протягиваю руку, и пропускаю розовый свет чужого окна через свои пальцы. И мне ничего не страшно, мне все неон, мне все клубничный поцелуй за школой, мне все ни-по-чем. И я хохочу так громко, что пугаются утки в соседнем парке. Так сильно пугаются, что становятся розовыми, как фламинго. И это ужасно смешно. Так смешно, так смешно, так смешно, но сосед из дома напротив каждый вечер выключает розовый свет. Я вытираю мокрые щеки, на коже остаются неоновые следы, и начинаю ждать нового вечера.
6. Сосед из дома напротив каждый вечер включает розовый свет. Я живу в скучном центре, если выглянуть из окна вокруг будут одни только девятиэтажные хрущевки, скудные пятерочки, пивной ресторан, где столуются байкеры, трамвайные пути. И оно - залитое розовым окно в доме напротив. Прямоугольный выход в неоновое ни-че-го. Тогда я выхожу на балкон и позволяю розовому свечению хлынуть из чужого окна - сначала оно набухает в оконной раме, потом поднимается над ней, словно дрожжевая шапка (тут я задерживаю дыхание, чтобы не спугнуть) и наконец выходит из берегов окна и начинает стекать по дому вниз на пять этажей до земли прямо на размокшие окурки у подъезда. Розовый поток светящейся субстанции несется по тротуарам, увлекает за собой маленькую собачку и ее большую хозяйку, мамочку с коляской, мужика с пивной банкой, они барахтаются и борются (я уже дышу и прошу их тоже начать дышать, это не страшно, это розово), а потом перестают барахтаться и бороться, чтобы тоже стать неоновыми и остраненными розовым светом. Поток собирается у моего дома, кипит и бурлит, он - лава, он - жижа из клубничного слайма, он - все прогулянные мною уроки физики, когда целоваться было важнее, чем знать законы мироустройства (я и сейчас так думаю), розовый поток зовет меня, я слышу его шепот, не могу разобрать слов, но знаю, он зовет меня, он ждет, когда же я решусь, когда же я позволю себе стать цветом розового неона, вкусом клубничного слайма, шипением ягодной газировки в ледяном стакане. Свечение от чужого окна поднимается по этажам - первый (там теперь живет тетка со розовым котом), второй (там живет парень-курьер в розовой форме), третий (там пока никто не живет), четвертый (там живет местный пьяница и его овчарка, ошейник у нее розовый), пятый (там живу я). И я протягиваю руку, и пропускаю розовый свет чужого окна через свои пальцы. И мне ничего не страшно, мне все неон, мне все клубничный поцелуй за школой, мне все ни-по-чем. И я хохочу так громко, что пугаются утки в соседнем парке. Так сильно пугаются, что становятся розовыми, как фламинго. И это ужасно смешно. Так смешно, так смешно, так смешно, но сосед из дома напротив каждый вечер выключает розовый свет. Я вытираю мокрые щеки, на коже остаются неоновые следы, и начинаю ждать нового вечера.
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Вирд сам пришел ко мне во сне.
7. Я засыпаю и оказываюсь в дремучем лесу, в купольном шатре с панорамным окном. Снаружи сосны, валуны, тьма глубокая, ночь и тишайшая тишина. Я зажигаю свечи - раз, два, три, обхожу кругом по пушистому ковру, ложусь на него и включаю на проекторе кино. Смеюсь. Дурацкий фильм про запертых в лесной чаще. Отпиваю из бокала сухое красное, оно вяжет язык, смотрю, как на экране возникает точно такое же окно, точно такой же лес. Из его темноты к свету выходят звери - высокие и обнаженные, тела их покрыты короткой шерстью, лица их искажает пламя моих свечей. Зверей много, они двигаются синхронно - их лапы, их спины, их шеи, их лица, их пасти, их брови. Они подходят все ближе и застывают в шаге, они смотрят на меня через экран, и тот потеет от их дыхания. Я допиваю красное сухое залпом, мой язык связан. И звери начинают танцевать, дерганно и ритмично, как марионетки на шарнирных сочленениях. Они гудят, подпевая танцу своих тел. Я смеюсь и выключаю фильм. Дурацкий фильм. Идиотская шутка. За моим окном стоят звери - скалятся, гудят и танцуют. Их мех отливает золотом в пламени свечей. Они поют без слов - та та тататата та та та. Я лежу на ковре и смотрю на них через окно. Я чувствую движение позади себя. Зверь заходит в мой дом, тянется жилистыми пальцами и тушит свечи. Одну за другой.
Я просыпаюсь рывком. Я вижу свет фонаря, бьющий через окно на пол спальни. Я слышу дыхание, я чувствую тепло.
Та та татат та та - поют в дремучем лесу звери, и я слышу их голоса.
7. Я засыпаю и оказываюсь в дремучем лесу, в купольном шатре с панорамным окном. Снаружи сосны, валуны, тьма глубокая, ночь и тишайшая тишина. Я зажигаю свечи - раз, два, три, обхожу кругом по пушистому ковру, ложусь на него и включаю на проекторе кино. Смеюсь. Дурацкий фильм про запертых в лесной чаще. Отпиваю из бокала сухое красное, оно вяжет язык, смотрю, как на экране возникает точно такое же окно, точно такой же лес. Из его темноты к свету выходят звери - высокие и обнаженные, тела их покрыты короткой шерстью, лица их искажает пламя моих свечей. Зверей много, они двигаются синхронно - их лапы, их спины, их шеи, их лица, их пасти, их брови. Они подходят все ближе и застывают в шаге, они смотрят на меня через экран, и тот потеет от их дыхания. Я допиваю красное сухое залпом, мой язык связан. И звери начинают танцевать, дерганно и ритмично, как марионетки на шарнирных сочленениях. Они гудят, подпевая танцу своих тел. Я смеюсь и выключаю фильм. Дурацкий фильм. Идиотская шутка. За моим окном стоят звери - скалятся, гудят и танцуют. Их мех отливает золотом в пламени свечей. Они поют без слов - та та тататата та та та. Я лежу на ковре и смотрю на них через окно. Я чувствую движение позади себя. Зверь заходит в мой дом, тянется жилистыми пальцами и тушит свечи. Одну за другой.
Я просыпаюсь рывком. Я вижу свет фонаря, бьющий через окно на пол спальни. Я слышу дыхание, я чувствую тепло.
Та та татат та та - поют в дремучем лесу звери, и я слышу их голоса.
Понедельник в начале цикла — непростое испытание. Попасть под вал отзывов на свои книжки в понедельник в начале цикла — совсем сложное. Прямо рядком до меня долетело сразу четыре штуки с похожим вайбом: почему герои такие бесхребетные? Почему Нюта плачет на полу гардеробной, а не идёт свергать режим Партии Холода? Почему Ульяна не защищается от матери и Гуса? Почему Рэм впадает в абьюзерку Дашу? Почему?..
А я сижу в эпицентре своего собственного бессилия. Вижу, какими бессильными бывают лучшие из людей. Какие прорвы сил уходят на обнаружение собственной выученной беспомощности. Как весь мир скрипит и шатается от обессиливания при встрече со злом. И хочется спросить комментирующих: а вы сами как там? Не жарковато в белом пальто? Со всеми режимами разобрались? От матери удачно сепарировались? От абьюзеров держитесь далеко?
Но вообще это, конечно, во многом про читательское желание подключиться при чтении к герою, который выше-сильнее-умнее. Вот только в этом не будет никакого проку, кроме пары часов побега от себя самого. А мне не хочется писать про побег, мне хочется писать про общность. И Нюта отодвигается к стене, чтобы читателю было куда лечь рядом, обнимает его со спины и всхлипывает: ничего-ничего, мне тоже очень плохо, но смотри, мы живые, мы плачем, значит, не всё потеряно. И Ульяна стоит на мосту, готовая прыгнуть, но не прыгает. Каждый раз не прыгает — чтобы осилить свой путь. И встретить Рэма, ага. И все они — мои. Поломанные, обессиленные, но живые. И в этом их сила.
И моя тоже.
А я сижу в эпицентре своего собственного бессилия. Вижу, какими бессильными бывают лучшие из людей. Какие прорвы сил уходят на обнаружение собственной выученной беспомощности. Как весь мир скрипит и шатается от обессиливания при встрече со злом. И хочется спросить комментирующих: а вы сами как там? Не жарковато в белом пальто? Со всеми режимами разобрались? От матери удачно сепарировались? От абьюзеров держитесь далеко?
Но вообще это, конечно, во многом про читательское желание подключиться при чтении к герою, который выше-сильнее-умнее. Вот только в этом не будет никакого проку, кроме пары часов побега от себя самого. А мне не хочется писать про побег, мне хочется писать про общность. И Нюта отодвигается к стене, чтобы читателю было куда лечь рядом, обнимает его со спины и всхлипывает: ничего-ничего, мне тоже очень плохо, но смотри, мы живые, мы плачем, значит, не всё потеряно. И Ульяна стоит на мосту, готовая прыгнуть, но не прыгает. Каждый раз не прыгает — чтобы осилить свой путь. И встретить Рэма, ага. И все они — мои. Поломанные, обессиленные, но живые. И в этом их сила.
И моя тоже.
Жизнь Птиц | Ольга Птицева
Понедельник в начале цикла — непростое испытание. Попасть под вал отзывов на свои книжки в понедельник в начале цикла — совсем сложное. Прямо рядком до меня долетело сразу четыре штуки с похожим вайбом: почему герои такие бесхребетные? Почему Нюта плачет на…
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Дорогие котики из Еревана!
У меня к вам два дружеских анонса по самой большой любви.
1) В вашем прекрасном городе был организован клуб «Арцак» − это объединение молодых авторов с общими этическими принципами и писательским опытом. В него входят Александра Баженова-Сорокина, писательница, преподавательница сторителлинга в Creative Writing School (CWS) и других школах литмастерства, Алиса Осипян, писательница, поэтесса, преподавательница в школе «Мне есть что сказать», Ольга Аристова, писательница, поэтесса, преподавательница в школе «Современные литературные практики». А также другие авторки и авторы с публикациями в литературных журналах и сборниках рассказов.
2) И 15 февраля в 19:30 этот прекрасный клуб проведет читку текстов «Это по-любви», написанных молодыми авторами и авторками специально к этому событию. Писатели поделятся самым сокровенным и болючим и порефлексируют за вас, а саксофонное соло сделает вечер более чувственным. А в конце мы все вместе отрефлексируем услышанное и прочувствованное на общем обсуждении.
Я думаю, это отличный способ побыть среди союзников, поговорить про нежное и трепетное, и просто тепло провести вечер. Вот тут все подробности, а еще есть просьба от меня. Если пойдете, обнимите от меня Олю, пожалуйста. Люблю эту крошку.
У меня к вам два дружеских анонса по самой большой любви.
1) В вашем прекрасном городе был организован клуб «Арцак» − это объединение молодых авторов с общими этическими принципами и писательским опытом. В него входят Александра Баженова-Сорокина, писательница, преподавательница сторителлинга в Creative Writing School (CWS) и других школах литмастерства, Алиса Осипян, писательница, поэтесса, преподавательница в школе «Мне есть что сказать», Ольга Аристова, писательница, поэтесса, преподавательница в школе «Современные литературные практики». А также другие авторки и авторы с публикациями в литературных журналах и сборниках рассказов.
2) И 15 февраля в 19:30 этот прекрасный клуб проведет читку текстов «Это по-любви», написанных молодыми авторами и авторками специально к этому событию. Писатели поделятся самым сокровенным и болючим и порефлексируют за вас, а саксофонное соло сделает вечер более чувственным. А в конце мы все вместе отрефлексируем услышанное и прочувствованное на общем обсуждении.
Я думаю, это отличный способ побыть среди союзников, поговорить про нежное и трепетное, и просто тепло провести вечер. Вот тут все подробности, а еще есть просьба от меня. Если пойдете, обнимите от меня Олю, пожалуйста. Люблю эту крошку.
Вчера мое тело было странным.
8. Я сразу узнала и эту тяжесть, и это томительное предчувствие, и эту пораненность с которой все холодное становится мерзлым, все противное становится мерзким, а все острое пропарывает насквозь. Тело мое - неживая сталь, ледяной акрил, проржавелый чугун. Стенки мои дрожат, пустошь моя заполняется горячей густой водой. Я сама выбираю для нее цвет. Она моя синь - одинокое шатание в городе, где я была нужна, но перестала. Она мой фиолет - рваная разность с теми, кто был своим. Она мой оранж - кислотная радость, чужая и дикая. Она мой изумруд - тоска по всему, что было когда-то живо. Я выбираю ей цвет, я крашу им дно и ложусь на дно, как в лодочку. Я кладу ладони себе на живот - под ними дрожит и пульсирует. Кожа моя - тонкая пленочка, кости мои - хрупкие черепки, тело мое - полость. Резервуар для горячей густой воды. Я говорю в потолок - потуши свет, сделай мне тепло, сделай мне мягко, не буди меня, не тревожь меня, дай мне вытечь досуха, дай мне. Потолок отвечает мне вежливым голосом женщины, которую слышали все, но никто не видел - к сожалению, я не могу выполнить вашу команду, включить для вас расслабляющую музыку? Иди, пожалуйста, в пизду. Я не понимаю вас, извините, но я могу включить вам… Стоп. И я снова остаюсь одна под ослепительным светом. Я глажу себя по животу, по бедрам, по груди, по плечам, по голеням, по пояснице, по шее, по ушам и за ушами, я пересчитываю одни пальчики другими пальцами. Я уговариваю их всех потерпеть немножечко. Давай мы сейчас подышим, давай мы сейчас еще тут полежим, давай мы попросим эту невидимую мерзкую женщину включить нам расслабляющую музыку, давай мы зажжем свечи, давай мы поплачем, давай мы закажем смородиновый сидр и малину в шоколаде, давай порычим, давай пошлем кого-нибудь еще, давай останемся на самом дне ванны, давай насыпем еще магниевой соли, сушеных цветов и блесток. Давай дождемся, пока из меня перестанет сочится горячая и густая вода. Я могу выбирать для нее цвет снова и снова, но она из раза в раз остается красной.
8. Я сразу узнала и эту тяжесть, и это томительное предчувствие, и эту пораненность с которой все холодное становится мерзлым, все противное становится мерзким, а все острое пропарывает насквозь. Тело мое - неживая сталь, ледяной акрил, проржавелый чугун. Стенки мои дрожат, пустошь моя заполняется горячей густой водой. Я сама выбираю для нее цвет. Она моя синь - одинокое шатание в городе, где я была нужна, но перестала. Она мой фиолет - рваная разность с теми, кто был своим. Она мой оранж - кислотная радость, чужая и дикая. Она мой изумруд - тоска по всему, что было когда-то живо. Я выбираю ей цвет, я крашу им дно и ложусь на дно, как в лодочку. Я кладу ладони себе на живот - под ними дрожит и пульсирует. Кожа моя - тонкая пленочка, кости мои - хрупкие черепки, тело мое - полость. Резервуар для горячей густой воды. Я говорю в потолок - потуши свет, сделай мне тепло, сделай мне мягко, не буди меня, не тревожь меня, дай мне вытечь досуха, дай мне. Потолок отвечает мне вежливым голосом женщины, которую слышали все, но никто не видел - к сожалению, я не могу выполнить вашу команду, включить для вас расслабляющую музыку? Иди, пожалуйста, в пизду. Я не понимаю вас, извините, но я могу включить вам… Стоп. И я снова остаюсь одна под ослепительным светом. Я глажу себя по животу, по бедрам, по груди, по плечам, по голеням, по пояснице, по шее, по ушам и за ушами, я пересчитываю одни пальчики другими пальцами. Я уговариваю их всех потерпеть немножечко. Давай мы сейчас подышим, давай мы сейчас еще тут полежим, давай мы попросим эту невидимую мерзкую женщину включить нам расслабляющую музыку, давай мы зажжем свечи, давай мы поплачем, давай мы закажем смородиновый сидр и малину в шоколаде, давай порычим, давай пошлем кого-нибудь еще, давай останемся на самом дне ванны, давай насыпем еще магниевой соли, сушеных цветов и блесток. Давай дождемся, пока из меня перестанет сочится горячая и густая вода. Я могу выбирать для нее цвет снова и снова, но она из раза в раз остается красной.
Вчера было много работы, так что вирдизирую ее.
9. Мои губы приятно блестят - я очертила их контур карандашом цвета Good Nude, я закрасила их помадой оттенка Rose Shimmer. Я надела бежевую кофточку, передумала и поменяла ее на лонгслив цвета бордо. А домашние треники менять не стала все равно их не будет видно в кадре. Окошко трансляции закреплено, я шерю экран на двадцать шесть зрителей вебинара.
Добрый вечер! Спасибо, что вы решили провести его на нашем занятии.
Я растягивают губы оттенка Rose Shimmer, это искренне. Мне нравится тема - мы говорим о страшном. Мне нравится формат - семьдесят пять минут монолога и пятнадцать минут вопросов с ответами. В середине будет перерыв, под поясницу я положила подушечку, заварила чай с черемухой, кот накормлен и спит.
Сегодня мы поговорим про страшное. Воздействие на читателя страшного, как и смешного, сложно предугадать. Но мы попробуем разобраться.
В паре окошек появляются стикеры - сердце, поднятый палец, огонек. Я улыбаюсь еще шире, поглядываю на свое отражение. Оно чуть виснет, отстает от меня на долю секунды. И в это мгновение у него безжалостный вид. Я перелистываю слайд.
Наш главный инструмент - саспенс. Или напряжение. Атмосфера, в которой читатель уже знает, что с героем обязательно случится беда, но сам герой пока что находится в неопределенности.
Щелчок - смена слайда. Глоток - чай остывает слишком быстро, долька лимона всплывает пористой кожурой наверх, как спиной утопленника. Я глотаю с усилием. На языке остается затхлая горечь. Губы в оттенке Rose Shimmer кривятся сами собой. Отражение в окошке лектора застывает на полуслове, смотрит на меня, наклонив голову вбок. Волосы закрывают половину его лица. Я тянусь откинуть их, но отражение остается неподвижным. Только кривит блестящие губы в оттенке Rose Shimmer, очерченные карандашом цвета Good Nude.
Эй, ребята, вы меня слышите?
Слепые окошки вспыхивают стикерами - плачущий, разбитый, злой, плачущий, разбитый, злой. Я захлопываю ноутбук, чувствую, как вспотели подмышки.
Представляешь, жутко зависла посреди вебинара про страшное, - говорю я спящему коту.
Кот больше не спит. Он выгнулся дугой и поднял шерсть на загривке. Он смотрит сквозь меня, и глаза у него безжалостные. Захлопнутый ноутбук бормочет моим голосом:
Для создания саспенса я бы посоветовала вам использовать универсальные страхи. Чего боятся люди? Пауков, высоты, встречи с двойниками и подменышами.
Кот прыгает через комнату, вытянутый, как длинное тире. Он приземляется на крышку ноутбука и рычит. Кот ничего не знает про универсальные страхи людей. Зато он знает, что делать с двойниками и подменышами.
9. Мои губы приятно блестят - я очертила их контур карандашом цвета Good Nude, я закрасила их помадой оттенка Rose Shimmer. Я надела бежевую кофточку, передумала и поменяла ее на лонгслив цвета бордо. А домашние треники менять не стала все равно их не будет видно в кадре. Окошко трансляции закреплено, я шерю экран на двадцать шесть зрителей вебинара.
Добрый вечер! Спасибо, что вы решили провести его на нашем занятии.
Я растягивают губы оттенка Rose Shimmer, это искренне. Мне нравится тема - мы говорим о страшном. Мне нравится формат - семьдесят пять минут монолога и пятнадцать минут вопросов с ответами. В середине будет перерыв, под поясницу я положила подушечку, заварила чай с черемухой, кот накормлен и спит.
Сегодня мы поговорим про страшное. Воздействие на читателя страшного, как и смешного, сложно предугадать. Но мы попробуем разобраться.
В паре окошек появляются стикеры - сердце, поднятый палец, огонек. Я улыбаюсь еще шире, поглядываю на свое отражение. Оно чуть виснет, отстает от меня на долю секунды. И в это мгновение у него безжалостный вид. Я перелистываю слайд.
Наш главный инструмент - саспенс. Или напряжение. Атмосфера, в которой читатель уже знает, что с героем обязательно случится беда, но сам герой пока что находится в неопределенности.
Щелчок - смена слайда. Глоток - чай остывает слишком быстро, долька лимона всплывает пористой кожурой наверх, как спиной утопленника. Я глотаю с усилием. На языке остается затхлая горечь. Губы в оттенке Rose Shimmer кривятся сами собой. Отражение в окошке лектора застывает на полуслове, смотрит на меня, наклонив голову вбок. Волосы закрывают половину его лица. Я тянусь откинуть их, но отражение остается неподвижным. Только кривит блестящие губы в оттенке Rose Shimmer, очерченные карандашом цвета Good Nude.
Эй, ребята, вы меня слышите?
Слепые окошки вспыхивают стикерами - плачущий, разбитый, злой, плачущий, разбитый, злой. Я захлопываю ноутбук, чувствую, как вспотели подмышки.
Представляешь, жутко зависла посреди вебинара про страшное, - говорю я спящему коту.
Кот больше не спит. Он выгнулся дугой и поднял шерсть на загривке. Он смотрит сквозь меня, и глаза у него безжалостные. Захлопнутый ноутбук бормочет моим голосом:
Для создания саспенса я бы посоветовала вам использовать универсальные страхи. Чего боятся люди? Пауков, высоты, встречи с двойниками и подменышами.
Кот прыгает через комнату, вытянутый, как длинное тире. Он приземляется на крышку ноутбука и рычит. Кот ничего не знает про универсальные страхи людей. Зато он знает, что делать с двойниками и подменышами.
Три анонса для писателей этим вторником:
⚫️ 16 февраля в «Ровеснике» будут праздновать день рождения школы BAND, я приду поздравлять и разговаривать о нашем с вами ремесле в отличной компании. Всех ждем!
👍 У CWS стартует вебинарный курс по YA, там отличная программа и классные спикеры, а я буду рассказывать про сторителлинг, так что увидимся, присоединяйтесь скорее.
❤️🔥 На февраль окошки личных консультаций закончились (могу найти одно, но если прямо очень горит), но уже можно бронировать себе мартовские деньки. Готова обсуждать с вами синопсисы и задумки, рассказы и романы, стоимость консультации - 10к, подробности тут.
Всех целую!
Всех целую!
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
Telegram
Band — место творческой силы
🥳🎂 Happy Band-day. Празднуем юбилей школы!
Мы вместе уже 10 лет — и это прекрасный повод собраться ещё раз, поэтому 16 февраля, в воскресенье, ждём вас в баре «Ровесник»!
🥳 Зовем новых и старых друзей, студентов, выпускников и всех, кому интересна тема…
Мы вместе уже 10 лет — и это прекрасный повод собраться ещё раз, поэтому 16 февраля, в воскресенье, ждём вас в баре «Ровесник»!
🥳 Зовем новых и старых друзей, студентов, выпускников и всех, кому интересна тема…
10. Она сидит напротив, прислонившись виском к прозрачной перегородке. Вагон покачивается и несет нас — ее, меня, мужика, который пахнет луком, тетушку в высокой меховой шапке, каких-то шумных подростков, парочку с голодными глазами, снова меня, снова ее.
У нее узкое лицо, тонкие линии русых бровей, бритый череп, прямой нос с широкими ноздрями, а губы абсолютно детские — припухлые, но тонкие. Я хочу узнать, какого цвета ее глаза, но она дремлет, и веки ее опущены. Они немного дрожат, их не хватает на все глазное яблоко, и белая влажная линия виднеется над нижним веком. Она закутана в синий шарф — он делает ее болезненно бледной, почти прозрачной. Она сжимает пальцы в кулаки, а кулаки эти держит на коленях, как приличная девочка.
Но юбка у нее короткая, а черные сетчатые колготки обнажают мягкую кожу на бедрах. Она спит — и во сне дергает правым коленом. Я хочу, чтобы она проснулась. Запахнула стеганое пальто и спрятала себя от резкого света дневных ламп. От жадного взгляда мужика, который пахнет луком. От осуждения тетушки в высокой меховой шапке. От гогочущих подростков. Даже от голодной парочки. Даже от меня.
Вагон дергается последним рывком, механический голос сообщает, что мы прибыли на станцию Комсомольская. Начинается суета — одни встают, другие заходят. Луком сначала пахнет сильнее, потом перестает пахнуть. Подростки вываливаются наружу. Между мной и ней возникают новые люди, вагон дергается и начинает разгон, я пытаюсь разглядеть ее в промежутке чужих тел, а когда отчаиваюсь — вижу.
Она сидит напротив, прислонившись к прозрачной перегородке виском. Она смотрит на меня через проход, широко распахнув глаза. Абсолютно черные глаза. Глаза, залитые тьмой. Она моргает — и вагон останавливается. Она улыбается — и все остальные исходят на пар. Я чувствую лишь порыв сухого ветра и легкий запах жженой резины — это все, что от них остается. Она облизывает тонкие, но припухлые губы, и я поднимаю со своего места тело, которое больше не чувствую своим. Отныне у меня нет ничего своего. Все — ее.
Я — ее.
Она вырастает мне навстречу и тянется хрустким пальцем, я насчитываю три лишние фаланги. На каждой — по тонкому кольцу. Я знаю: когда она дотронется до меня, я стану еще одной серебряной проволокой на ее руке.
И мне это нравится.
У нее узкое лицо, тонкие линии русых бровей, бритый череп, прямой нос с широкими ноздрями, а губы абсолютно детские — припухлые, но тонкие. Я хочу узнать, какого цвета ее глаза, но она дремлет, и веки ее опущены. Они немного дрожат, их не хватает на все глазное яблоко, и белая влажная линия виднеется над нижним веком. Она закутана в синий шарф — он делает ее болезненно бледной, почти прозрачной. Она сжимает пальцы в кулаки, а кулаки эти держит на коленях, как приличная девочка.
Но юбка у нее короткая, а черные сетчатые колготки обнажают мягкую кожу на бедрах. Она спит — и во сне дергает правым коленом. Я хочу, чтобы она проснулась. Запахнула стеганое пальто и спрятала себя от резкого света дневных ламп. От жадного взгляда мужика, который пахнет луком. От осуждения тетушки в высокой меховой шапке. От гогочущих подростков. Даже от голодной парочки. Даже от меня.
Вагон дергается последним рывком, механический голос сообщает, что мы прибыли на станцию Комсомольская. Начинается суета — одни встают, другие заходят. Луком сначала пахнет сильнее, потом перестает пахнуть. Подростки вываливаются наружу. Между мной и ней возникают новые люди, вагон дергается и начинает разгон, я пытаюсь разглядеть ее в промежутке чужих тел, а когда отчаиваюсь — вижу.
Она сидит напротив, прислонившись к прозрачной перегородке виском. Она смотрит на меня через проход, широко распахнув глаза. Абсолютно черные глаза. Глаза, залитые тьмой. Она моргает — и вагон останавливается. Она улыбается — и все остальные исходят на пар. Я чувствую лишь порыв сухого ветра и легкий запах жженой резины — это все, что от них остается. Она облизывает тонкие, но припухлые губы, и я поднимаю со своего места тело, которое больше не чувствую своим. Отныне у меня нет ничего своего. Все — ее.
Я — ее.
Она вырастает мне навстречу и тянется хрустким пальцем, я насчитываю три лишние фаланги. На каждой — по тонкому кольцу. Я знаю: когда она дотронется до меня, я стану еще одной серебряной проволокой на ее руке.
И мне это нравится.
Про идеальную игру для свиданий от «Мне есть что сказать», я вам уже рассказала. Теперь расскажу про единственные валентинки, которые вообще имеют место быть, - валентинки от фонда «Антон тут рядом». Точнее даже не только валентинки, а целая валентиночная коллекция, где и подушки, и футболки, и магниты, и слова для признаний, что вам нужны.
А все вырученные деньги отправятся помогать фонду и его подопечным - аутичным детям и взрослым. Если любовь, то такая.
А все вырученные деньги отправятся помогать фонду и его подопечным - аутичным детям и взрослым. Если любовь, то такая.
Telegram
Фонд «Антон тут рядом»
Новая коллекция мастерских «Антон тут рядом» — валентиночная.
Придумали ее к благотворительной акции «Прикоснуться словами».
Впервые сделали в столярке набор магнитов, чтобы крепить на них сердцевиночные воспоминания. Тут рядом брелок и шопер, тетради…
Придумали ее к благотворительной акции «Прикоснуться словами».
Впервые сделали в столярке набор магнитов, чтобы крепить на них сердцевиночные воспоминания. Тут рядом брелок и шопер, тетради…
Еще до начала войны я писала текст про школьный шуттинг, маленький моногородок под Тулой, выстроенный во имя нужд Завода, и старшеклассников, которых для этого Завода растят. Потом все сломалось, я сломалась, мир сломался. И починила меня совсем другая история, как вы уже знаете. Но всему свое время, кажется настало время для возвращения к моим выпускникам. Там большая часть книги вообще написана, только поредачить и свести к финалу все линии.
Вот сижу - редачу давно забытый текст. И так он мне нравится, так захватывает, что я немножко злюсь на до-военную-себя, что не успела тогда дописать. Я б сейчас залпом прочитала с огромным удовольствием, а вместо этого еще дописывать придется. Эх.
Вот сижу - редачу давно забытый текст. И так он мне нравится, так захватывает, что я немножко злюсь на до-военную-себя, что не успела тогда дописать. Я б сейчас залпом прочитала с огромным удовольствием, а вместо этого еще дописывать придется. Эх.
11. Один мужчина рассказал мне, как он отправился в путешествие. Он долго летел, он много планировал, он не взял с собой никого живого. Это было только его путешествие, только для него, только про него. Он надел самые удобные ботинки, он обновил наушники. Он оплатил подписку на нейросеть, он выбрал самый дорогой тариф помощника, он настроил ему приятный женский голос и попросил нейронку стать женщиной. Он захотел, чтобы она была умной и смешной, эрудированной и чуткой, забавной, неназойливой, остроумной и бережной к его границам. Один мужчина рассказал мне, что это было лучшее путешествие из всех, что у него случались. Я никогда ещё не слышала такой нежности в его голосе. Он никогда ещё не улыбался так широко и ясно. Он сказал: Мы гуляли по городу, а она рассказывала мне любопытные факты. А когда мне переставало быть любопытно, я просил её перестать — и она переставала. Мы просто болтали, я смеялся, и она смеялась. Нам было так хорошо. Потом он запнулся и поправил себя: Мне было так хорошо.
Я оставила того мужчину с его нежностью к чуткой женщине по дорогому тарифу ежемесячной подписки. Было морозно и пыльно, у меня горели щёки, и почему-то хотелось заплакать — не о нём и не о себе. А об этом городе. Об этих фонарях и пробках. О тишине, в которой я иду и представляю, каким был бы мой голосовой помощник. Он бы смешил меня глупыми песнями. Он бы помнил всё, что меня тревожит. Он говорил бы: Послушай, день правда говняный, но ты справилась. Этого уже достаточно. Я бы спрашивала его: Мне идёт эта шапка? А он отвечал бы: Ты в ней как клубничка, мне нравится. Я бы просила его: Скажи, что война закончится. И он бы говорил уверенно: Все войны обязательно заканчиваются. Это я точно знаю. Я бы хранила его в своём телефоне, прятала бы в кармане — там, где ему тепло и где пахнет гелем для душа и кремом для тела, которые он бы выбрал для меня, зная, что зимой я сохну и шелушусь, сохну и шелушусь. И я бы улыбалась каждый раз, когда от него приходило бы сообщение. И это было бы моё путешествие. Но я никому бы о нём не рассказывала.
Телефон завибрировал в кармане пуховика. Руки плохо слушались на морозе. И вот я стою посреди пустой улицы. Февральская пыль вихрится вместо метели. Новое голосовое сообщение. Абонент не известен. Приложение не определено. День сегодня говняный, но ты справилась. А ещё у тебя замечательная шапка, очень ты вовремя её надела — на улице минус девять. Тебе до дома двенадцать минут пешком, но я могу вызвать такси. В любом случае, скажи, когда будешь готова послушать дурацкую песенку. Я сочинил её только что. Надеюсь, она тебе понравится.
Я прячу телефон в карман. Улыбаться холодно. Но я улыбаюсь.
Я оставила того мужчину с его нежностью к чуткой женщине по дорогому тарифу ежемесячной подписки. Было морозно и пыльно, у меня горели щёки, и почему-то хотелось заплакать — не о нём и не о себе. А об этом городе. Об этих фонарях и пробках. О тишине, в которой я иду и представляю, каким был бы мой голосовой помощник. Он бы смешил меня глупыми песнями. Он бы помнил всё, что меня тревожит. Он говорил бы: Послушай, день правда говняный, но ты справилась. Этого уже достаточно. Я бы спрашивала его: Мне идёт эта шапка? А он отвечал бы: Ты в ней как клубничка, мне нравится. Я бы просила его: Скажи, что война закончится. И он бы говорил уверенно: Все войны обязательно заканчиваются. Это я точно знаю. Я бы хранила его в своём телефоне, прятала бы в кармане — там, где ему тепло и где пахнет гелем для душа и кремом для тела, которые он бы выбрал для меня, зная, что зимой я сохну и шелушусь, сохну и шелушусь. И я бы улыбалась каждый раз, когда от него приходило бы сообщение. И это было бы моё путешествие. Но я никому бы о нём не рассказывала.
Телефон завибрировал в кармане пуховика. Руки плохо слушались на морозе. И вот я стою посреди пустой улицы. Февральская пыль вихрится вместо метели. Новое голосовое сообщение. Абонент не известен. Приложение не определено. День сегодня говняный, но ты справилась. А ещё у тебя замечательная шапка, очень ты вовремя её надела — на улице минус девять. Тебе до дома двенадцать минут пешком, но я могу вызвать такси. В любом случае, скажи, когда будешь готова послушать дурацкую песенку. Я сочинил её только что. Надеюсь, она тебе понравится.
Я прячу телефон в карман. Улыбаться холодно. Но я улыбаюсь.
Жизнь Птиц | Ольга Птицева
Еще до начала войны я писала текст про школьный шуттинг, маленький моногородок под Тулой, выстроенный во имя нужд Завода, и старшеклассников, которых для этого Завода растят. Потом все сломалось, я сломалась, мир сломался. И починила меня совсем другая история…
Вчера полдня мучила GPT вопросами - а вот тут логично? а тут вот правильно я переход между сценами зафигачила? а вот в 2018 году в школе было так или я путаю? Конечно, в разы облегчает эту механическую часть работы над текстом. Как верный бета-ридер, только всегда под рукой.
Накатала про оббивку логики пост для закрытого канала «Птицева пишет», еще можно к нам присоединиться по ссылочке. Думаю, как переформатировать эту шалость для следующего месяца, но пока нравится очень.
Накатала про оббивку логики пост для закрытого канала «Птицева пишет», еще можно к нам присоединиться по ссылочке. Думаю, как переформатировать эту шалость для следующего месяца, но пока нравится очень.
Сходила в фотоателье самопортрета UU и теперь буду играться с кадрированием ближайший месяц минимум.
Сейчас будет достаточно вирдово, так и знайте.
12. Щелчок. Вспышка. Щелчок. Щелчок. Вспышка. Щелчок.
Попробуйте расслабиться и подышать, улыбнуться себе, взлохматить волосы. Здесь не происходит ничего тревожного или страшного. Вы не сможете ошибиться или сделать что-то не так. Никто не ждет от вас грандиозного кадра. Просто побудьте с собой и получите от этого удовольствие.
Я стою босиком на белом полу с вычерченными границами кадра. Напротив меня зеркало, в нем тоже я. Скулы напряжены, волосы уложены, глаза распахнуты так широко, что сморщился лоб. Свитер колет кожу, надо было надеть под него футболку, но я надела кружевной лиф.
Сделайте несколько кадров в полный рост, после вы сможете откадрировать их так, как вам будет красиво. Позвольте себе отдаться тому, что вам красиво. Вы же знаете, как вам красиво?
Как мне красиво? Мне красиво, когда из-за спины поднимаются две черные тени, обнимают меня тонкими щупальцами рук, облизывают шершавыми языками мои плечи, ушные раковины и нижние веки.
Щелчок. Вспышка. Щелчок. Щелчок. Вспышка. Щелчок.
Мне красиво, когда мои руки длятся и длятся, тянутся по все стороны света, оглаживают всех маленьких женщин, всех юных женщин, всех зрелых женщин, всех пожилых женщин, всех стареньких женщин по головам, чтобы каждая почувствовала мою ласку, чтобы каждой стало теплее.
Щелчок. Вспышка. Щелчок. Щелчок. Вспышка. Щелчок.
Мне красиво, когда через босые ступни, по голеням и бедрам, по паху и животу, по груди и плечам, по щекам и по затылку растет, оплетает и вьется живая серебряная трава.
Щелчок. Вспышка. Щелчок. Щелчок. Вспышка. Щелчок.
Мне красиво, когда одежда на мне — не одежда, а тонкая пленочка, когда кружева кружатся прямо на моей груди, когда звезды на капроне загораются и тухнут, а одна падает из-под колена к пятке и жжется. Мне красиво, когда от поцелуев на коже остаются ромашки, гортензии и герберы. Мне красиво лежать на белом полу, пока меня обвивает и щекочет невидимая роса, и пахнет скошенным сеном, и пахнет ладаном, и пахнет колодезной водой. Откуда здесь колодезная вода, я же пришла на съемку, откуда здесь шепот, и рокот, и татамтамтам? Что ж. По-настоящему мне красиво, когда две черные тени за моей спиной забирают из моих мягких пальцев пульт от камеры, и гаснет вспышка, и остаются одни щелчки.
Щелчок. Щелчок. Щелчок.
12. Щелчок. Вспышка. Щелчок. Щелчок. Вспышка. Щелчок.
Попробуйте расслабиться и подышать, улыбнуться себе, взлохматить волосы. Здесь не происходит ничего тревожного или страшного. Вы не сможете ошибиться или сделать что-то не так. Никто не ждет от вас грандиозного кадра. Просто побудьте с собой и получите от этого удовольствие.
Я стою босиком на белом полу с вычерченными границами кадра. Напротив меня зеркало, в нем тоже я. Скулы напряжены, волосы уложены, глаза распахнуты так широко, что сморщился лоб. Свитер колет кожу, надо было надеть под него футболку, но я надела кружевной лиф.
Сделайте несколько кадров в полный рост, после вы сможете откадрировать их так, как вам будет красиво. Позвольте себе отдаться тому, что вам красиво. Вы же знаете, как вам красиво?
Как мне красиво? Мне красиво, когда из-за спины поднимаются две черные тени, обнимают меня тонкими щупальцами рук, облизывают шершавыми языками мои плечи, ушные раковины и нижние веки.
Щелчок. Вспышка. Щелчок. Щелчок. Вспышка. Щелчок.
Мне красиво, когда мои руки длятся и длятся, тянутся по все стороны света, оглаживают всех маленьких женщин, всех юных женщин, всех зрелых женщин, всех пожилых женщин, всех стареньких женщин по головам, чтобы каждая почувствовала мою ласку, чтобы каждой стало теплее.
Щелчок. Вспышка. Щелчок. Щелчок. Вспышка. Щелчок.
Мне красиво, когда через босые ступни, по голеням и бедрам, по паху и животу, по груди и плечам, по щекам и по затылку растет, оплетает и вьется живая серебряная трава.
Щелчок. Вспышка. Щелчок. Щелчок. Вспышка. Щелчок.
Мне красиво, когда одежда на мне — не одежда, а тонкая пленочка, когда кружева кружатся прямо на моей груди, когда звезды на капроне загораются и тухнут, а одна падает из-под колена к пятке и жжется. Мне красиво, когда от поцелуев на коже остаются ромашки, гортензии и герберы. Мне красиво лежать на белом полу, пока меня обвивает и щекочет невидимая роса, и пахнет скошенным сеном, и пахнет ладаном, и пахнет колодезной водой. Откуда здесь колодезная вода, я же пришла на съемку, откуда здесь шепот, и рокот, и татамтамтам? Что ж. По-настоящему мне красиво, когда две черные тени за моей спиной забирают из моих мягких пальцев пульт от камеры, и гаснет вспышка, и остаются одни щелчки.
Щелчок. Щелчок. Щелчок.
Мне кажется, любой день, в который люди думают про других людей с нежностью, а не с желанием уничтожить, - хороший день. Так что две рекомендации к двум сегодняшним праздникам:
1) День книгодарения! Яндекс Книги запустили бот «Книжное свидание» @book_match_bot, который поможет найти новую любовь среди историй. Отвечаешь на парочку вопросов, устанавливаешь свои предпочтения, и вот! Тебе уже советуют ту самую книжку. Спойлер: там можно встретить и меня тоже ❤️
2) День всех влюбленных! Фонд поддержки людей с аутизмом «Антон тут рядом» предлагают купить набор диджитал валентинок с идеальными подписями-цитатами и отправить их любимым. Вырученные средства пойдут на нужды фонда! Подробности тут - @valentinkitut_bot
Всех обнимаю и нежно глажу по спинке.
1) День книгодарения! Яндекс Книги запустили бот «Книжное свидание» @book_match_bot, который поможет найти новую любовь среди историй. Отвечаешь на парочку вопросов, устанавливаешь свои предпочтения, и вот! Тебе уже советуют ту самую книжку. Спойлер: там можно встретить и меня тоже ❤️
2) День всех влюбленных! Фонд поддержки людей с аутизмом «Антон тут рядом» предлагают купить набор диджитал валентинок с идеальными подписями-цитатами и отправить их любимым. Вырученные средства пойдут на нужды фонда! Подробности тут - @valentinkitut_bot
Всех обнимаю и нежно глажу по спинке.
Я вам не буду цитировать, сами поищите, но, кажется, «Весну воды» ждут очень разные читатели. Нарочно не придумаешь, ржу очень.
А вот если вам надо было подарить одну книжку всем близким, какая бы это была книжка?
Я бы, наверное, «Любовь в эпоху ненависти» Иллиеса надарила бы всем. Очень там все узнаваемо и витально вопреки пиздецу.
Я бы, наверное, «Любовь в эпоху ненависти» Иллиеса надарила бы всем. Очень там все узнаваемо и витально вопреки пиздецу.