Вопрос о так называемом украинском языке следует рассматривать одновременно с точки зрения языкознания и политики.

С точки зрения языкознания исторически подтверждаемым существованием обладают лишь южные наречия (диалекты) русского языка, и здесь сказать по существу более нечего. Как максимум, специалисты могут подискутировать о границах изоглосс и их исторической подвижности. Заявления о существовании полноценного самостоятельного национального и даже мирового языка, отличного от русского, на территории южных областей Российской Империи и СССР – это то самое намеренное снятие и упразднение различия между доксой и эпистемой (между мнением и знанием), о зловещей роли которого в контексте современности уже отдельно упоминалось в цикле о «Нетривиальных тактиках транс-лобби».

С точки зрения политики скоропостижное превращение некоторого наречия в отдельный самостоятельный язык по типу «из тыквы в карету» - это отнюдь не специфически украинский феномен: подобные процессы и по сей день безостановочно лихорадят всю пост-военную Европу. Это связано с тем, что пост-военная история Европы, увы, это история оккупации и культуроцида, на практике организованных прежде всего как насаждение неофеодализма. В этом контексте «внезапно» выросшие там и сям новые «национально-лингвистические» идентичности обеспечивают более-менее быстрое и малозатратное иссечение из нормативно-правового поля того или иного европейского государства целых территорий и групп населения, тут же подпадающих под парагосударственное корпоративное управление оккупантов, которые быстро и оперативно осуществляют полную деиндустриализацию этих территорий. Надеюсь, что реальная история пост-военной Европы когда-нибудь будет написана, и что это как-то поможет народам этой части Евразии наконец-то выйти из состояния «ужаса без конца».

Так вот, огромную роль в этом процессе насаждения неофеодализма играют пиджины – искусственно создаваемые на основе того или иного исторически существовавшего или ныне существующего языкового диалекта упрощённые средства коммуникации, которые объявляются национальными «языками» иссекаемых территорий. Для и в интересах кого создаются пиджины, кто использует их в качестве средств коммуникации? – Те, кто претендует на роль новой туземной элиты иссекаемых территорий, на роль корпоративных управленцев среднего звена и, в целом, на некое привилегированное положение в социальной структуре нового территориального образования. Пиджин используется для взаимного опознавания этих людей или групп, для определения «своих» и «чужих», тех, кому «можно» и кому «нельзя», никакой другой роли у него нет и быть не может.

Очень важным моментом в этом процессе является присвоение пиджину особого кодового названия, его идентификация (в украинском случае, как мы знаем, для этого служит слово «мова»), а характерное для любого пиджина изначальное отсутствие какой-либо устойчивой и жёстко нормированной грамматики выдаётся за аутентичность, народность, естественность, за сам факт бытия новоявленного «языка». Исключительная бедность словарного запаса любого пиджина «компенсируется» за счёт налепливания на взятую за основу лексику какого-либо языка или языкового диалекта определённых морфологических элементов (чаще всего – приставок и суффиксов), служащих пиджин-маркерами. Другим способом пополнения словарного состава пиджина служит системное искажение норм правописания и произношения того языка, который (или региональный диалект которого) взят за основу для создания пиджина. Синтаксис, разумеется, в пиджине не может не быть целиком заимствованным, но и тут обычно стараются слепить небольшой набор пиджин-маркеров, состоящих из служебных частей речи – предлогов, союзов и частиц. Использование пиджин-маркеров в речи становится обязательным политическим ритуалом выказывания лояльности.

Пиджин по определению не является родным языком ни для одного из языковых и/или диалектальных сообществ, которым он навязывается. Точно так же пиджин не может быть ни языком литературы, ни языком науки, ни языком искусства, ни языком СМИ, какие бы деньги в это ни вбухивали и сколько бы коррумпированных дармоедов на «мовной» ниве ни прикармливали, результат один – полное банкротство.

Очень важным моментом в политтехнологической работе с пиджинами является скрытое насаждение идеи о том, что термин «диалект»/«наречие» изначально является уничижительным, указывает на общую отсталость и неполноценность и используется с целью осмеяния и унижения. То есть, нейтральный научный термин намеренно нагружается уничижительными коннотациями, становясь таким образом эмоционально перегруженным. За счёт этого у людей, которым навязывается пиджин, формируется агрессивное отношение к самому факту существования наречий того или иного языка. Простая констатация этого факта воспринимается как нападение, как триггер, спусковой крючок для «ответной» агрессии. Страх, страх и ещё раз страх быть уличённым в политической нелояльности руководит этой агрессией. Конечная цель данного процесса – самообособление, самоисключение, замыкание на себе «пиджинизированной» группы людей. Что с этими людьми потом делают, мы сейчас наблюдаем воочию, и, увы, помочь им нельзя.

...объявить мир непознаваемым, а человека - неспособным познавать разумно, необходимо для того, чтобы снять и упразднить столь необходимое для науки и образования строгое различение между доксой и эпистемой, то есть, между мнением и знанием. Не упразднив этого различия, невозможно утверждать абсолютную независимость и правообладание на уровне конкретного индивида. Кроме того, невозможно покончить с идеей системы образования, фундамент и цель которой заключается в научении понятийному мышлению.

...образование и здравоохранение, медицина – это сферы, контролируя которые, можно контролировать большинство населения напрямую и в обход государства. Также это сферы, осуществление неформального контроля за которыми обходится наиболее дёшево – нужно только внести и закрепить в качестве неписанного закона принципиальное неразличение между доксой и эпистемой.

Применение и институционализация намеренного смешивания доксы и эпистемы открывает дорогу ещё одному важному событию в укреплении позиций новой светской религии, а именно: смешиванию понятий действительного, возможного и энтелехии. Я думаю, что мы смело можем определить эту операцию как суть мужского религиозного мышления вообще. Формулировать это можно примерно так: «Если ты не можешь безусловно доказать, что несуществующее невозможно, значит, оно существует здесь и сейчас, причем в том виде, в котором я объявляю его существование». Утверждающий нечто (вообще не важно, что) здесь всегда прав, а отрицающий или сомневающийся должен привести доказательства.

Теракт в Красногорске ещё раз убедительно подтвердил, насколько правильными были решения, принятые Президентом РФ в феврале 2022 года. 2 мая в Одессе, 9 мая в
Мариуполе, 22 марта в Красногорске – это символы, контуры той чудовищной резни, которая обрушилась бы на сотни тысяч, если не больше, гражданских, если бы Россия тогда «дотерпела» и позволила разжаться во всю мощь сжатой на границах ЛНР и ДНР натовской военной пружине. Сотни гектаров кладбищенской земли на территории б/УССР, засеянных сегодня жёлто-синими флагами, наглядно показывают всем, кто желал бы видеть, чтó происходит с обычными людьми – деревенской беднотой, малограмотными работягами – когда потенциал националистической агрессии, не найдя себе выхода вовне, обрушивается внутрь заражённого ею общества.