Мнения сторон. 2001 г.
Блестящий фильм венгерского режиссера Иштвана Сабо с гениальной игрой Кейтеля, Скарсгарда и Олега Табакова. Он о суде над любимой дирижёром Гитлера Фуртвенглере.
Фильм о том насколько культура причастна и ответственна за становление нацизма. Можно ли обвинять художника за то, что он играет перед нацистами, а не сбегает в знак протеста? Очень рекомендую.
Оставляя за скобками фильм, скажем, что это часть старого, но актуального вопроса как немецкая нация Гете, Шиллера совершила такие преступления.
А ответ прост. Его сформулировал Джон Фаулз в «Волхве», о нации нельзя судить по ее гениям. И тем более по ней нельзя судить по культуре.
Культура принадлежит не массам , а тем немногим кого нация считает своими врагами. Эту мысль выразил Ленин, сказав, что интеллигенция де не мозг, а говно нации.
А врагами они становятся потому что авторитаризм во всей его пошлости не может овладеть этим социальным слоем. Поэтому никогда не стоит смешивать культуру и диктатуру. Ее там нет.
Блестящий фильм венгерского режиссера Иштвана Сабо с гениальной игрой Кейтеля, Скарсгарда и Олега Табакова. Он о суде над любимой дирижёром Гитлера Фуртвенглере.
Фильм о том насколько культура причастна и ответственна за становление нацизма. Можно ли обвинять художника за то, что он играет перед нацистами, а не сбегает в знак протеста? Очень рекомендую.
Оставляя за скобками фильм, скажем, что это часть старого, но актуального вопроса как немецкая нация Гете, Шиллера совершила такие преступления.
А ответ прост. Его сформулировал Джон Фаулз в «Волхве», о нации нельзя судить по ее гениям. И тем более по ней нельзя судить по культуре.
Культура принадлежит не массам , а тем немногим кого нация считает своими врагами. Эту мысль выразил Ленин, сказав, что интеллигенция де не мозг, а говно нации.
А врагами они становятся потому что авторитаризм во всей его пошлости не может овладеть этим социальным слоем. Поэтому никогда не стоит смешивать культуру и диктатуру. Ее там нет.
Третий всадник апокалипсиса.
Дуглас Смит написал, а Издательство CORPUS выпустило очень интересную книжку «Американская миссия», рассказывающая о том, как гуманитарная акция Штатов помогла спасти огромное число голодающих в Поволжье в 1921 - 1923 г.г.
В этой истории сначала удивляет истерическая политизация акта гуманизма. Американский сенат возражал против миссии, считая безумием спасать красную угрозу революции. А большевики не хотели принимать миссию, считая политическим самоубийством принимать помощь от капиталистов. Для них как фанатиков репутация и идея была важнее реальной жизни.
После долгих переговоров миссию допустили, установив ей строгий регламент, в т.ч. в части работы с советскими гражданами. В ходе сталинских репрессий через 15 лет этих граждан, разумеется, наказали за их работу на иностранцев.
Но самое ужасающее в книге это страницы с текстом и фотографиями (книга 18+ и продается в пленке) с описанием каннибализма в Пугачевском уезде Самарской губернии. Американцев удивляло, что абсолютно вменяемые люди поедали друг друга, ссылаясь на вынужденные обстоятельства, не оставившие им выбора.
Более того, эти люди готовили прошения к власти, требуя легализовать каннибализм. Наверняка, сегодня бы такая воля большинства была бы удовлетворена. Ведь у большинства давно нет никаких цивилизационных барьеров.
А телеканнибализм убедил бы в том, что на Руси исконно поедали людей. Сразу бы появились кулинарные шоу как готовить сосиску в тесте. Жена бы, конечно, страдала, что папеньку пустили на ужин, но такие обстоятельства, что не нужно думать о сиюминутном и личном.
Но политика все же завершила миссию. Американское правительство распорядилось заканчивать работу, узнав, что советское правительство готовит на экспорт зерно, рассчитывая направить вырученные деньги на индустриализацию. Проблема голодающих по-прежнему была на последнем месте. Впоследствии, Сталин так и сделал.
Этот эпизод как и другие, когда России Штаты помогали пережит голод в 1891 и 1992 г. не любят вспоминать. Видимо, мешает пресловутая гордость, предпочитающая видеть в помощи акт унижения ликующего врага. Но даже это история показывает, что гуманизм сильнее.
Дуглас Смит написал, а Издательство CORPUS выпустило очень интересную книжку «Американская миссия», рассказывающая о том, как гуманитарная акция Штатов помогла спасти огромное число голодающих в Поволжье в 1921 - 1923 г.г.
В этой истории сначала удивляет истерическая политизация акта гуманизма. Американский сенат возражал против миссии, считая безумием спасать красную угрозу революции. А большевики не хотели принимать миссию, считая политическим самоубийством принимать помощь от капиталистов. Для них как фанатиков репутация и идея была важнее реальной жизни.
После долгих переговоров миссию допустили, установив ей строгий регламент, в т.ч. в части работы с советскими гражданами. В ходе сталинских репрессий через 15 лет этих граждан, разумеется, наказали за их работу на иностранцев.
Но самое ужасающее в книге это страницы с текстом и фотографиями (книга 18+ и продается в пленке) с описанием каннибализма в Пугачевском уезде Самарской губернии. Американцев удивляло, что абсолютно вменяемые люди поедали друг друга, ссылаясь на вынужденные обстоятельства, не оставившие им выбора.
Более того, эти люди готовили прошения к власти, требуя легализовать каннибализм. Наверняка, сегодня бы такая воля большинства была бы удовлетворена. Ведь у большинства давно нет никаких цивилизационных барьеров.
А телеканнибализм убедил бы в том, что на Руси исконно поедали людей. Сразу бы появились кулинарные шоу как готовить сосиску в тесте. Жена бы, конечно, страдала, что папеньку пустили на ужин, но такие обстоятельства, что не нужно думать о сиюминутном и личном.
Но политика все же завершила миссию. Американское правительство распорядилось заканчивать работу, узнав, что советское правительство готовит на экспорт зерно, рассчитывая направить вырученные деньги на индустриализацию. Проблема голодающих по-прежнему была на последнем месте. Впоследствии, Сталин так и сделал.
Этот эпизод как и другие, когда России Штаты помогали пережит голод в 1891 и 1992 г. не любят вспоминать. Видимо, мешает пресловутая гордость, предпочитающая видеть в помощи акт унижения ликующего врага. Но даже это история показывает, что гуманизм сильнее.
На фоне сегодняшних новостей о прекращении переговоров России и Японии хочу отрекламировать весьма достойную и короткую книжку Фрака Якоба «Русско-японская война»
Она вышла в Издательстве «Современная западная русистика».
Автор утверждает, что победа в этой войне Японии, изменила ход истории, развеяв миф о непобедимом «русском катке».
Япония добивалась от России переговоров по вопросу разделения сфер влияния в Маньчжурии, но Россия игнорировала японского посла.
И вот прошло «Кровавое воскресенье», в ходе которого «русский военный каток» раскатал безоружную толпу рабочих, а через месяц 8 февраля японский посол вручает ноту о разрыве дипломатических отношений, т.е. начале войны.
Петербург встречает весть о войне с восторгом, подкидывая шапки и крича, что сейчас иконами закидает ж…ых ма..ак. А потом Порт-Артур и Цусима. Позорное поражение. Оказалось, что «каток» не так страшен и побеждать он может только безоружных манифестантов.
А затем Первая русская революция и т.д.
Она вышла в Издательстве «Современная западная русистика».
Автор утверждает, что победа в этой войне Японии, изменила ход истории, развеяв миф о непобедимом «русском катке».
Япония добивалась от России переговоров по вопросу разделения сфер влияния в Маньчжурии, но Россия игнорировала японского посла.
И вот прошло «Кровавое воскресенье», в ходе которого «русский военный каток» раскатал безоружную толпу рабочих, а через месяц 8 февраля японский посол вручает ноту о разрыве дипломатических отношений, т.е. начале войны.
Петербург встречает весть о войне с восторгом, подкидывая шапки и крича, что сейчас иконами закидает ж…ых ма..ак. А потом Порт-Артур и Цусима. Позорное поражение. Оказалось, что «каток» не так страшен и побеждать он может только безоружных манифестантов.
А затем Первая русская революция и т.д.
Чумные ночи.
Это моё первое знакомство с Орханом Памуком. И пишет он также магически завораживающе как Маркес и Водолазкин.
«Чумные ночи» раньше бы назвали роман-эпопея, ведь он описывает огромную эпоху, показывающую как распадалась Османская империя, как идеалисты-патриоты строили национальное государство, в котором потом побеждала диктатура или религиозный фундаментализм. Но век их был недорог ибо также как любая чума они проходят.
Интересно, описано как народ сопротивлялся карантинным мерам. Книга была написана до пандемии, но кажется что она стала для него сценарием. И тут ничего удивительного ведь люди не особо меняются. Меняются только слова и их смысл.
Так Памук пишет, что слово «патриот» современного образца служит лишь для повышения самооценки людей, одобряющих всё, что делает государство, думающих как бы подольстится к властьимущим, не имея смелости критиковать правительство. Во времена Командующего Камиля патриотами называли тех, кто со знаменем и пулеметов восставали против колонизаторов.
Это моё первое знакомство с Орханом Памуком. И пишет он также магически завораживающе как Маркес и Водолазкин.
«Чумные ночи» раньше бы назвали роман-эпопея, ведь он описывает огромную эпоху, показывающую как распадалась Османская империя, как идеалисты-патриоты строили национальное государство, в котором потом побеждала диктатура или религиозный фундаментализм. Но век их был недорог ибо также как любая чума они проходят.
Интересно, описано как народ сопротивлялся карантинным мерам. Книга была написана до пандемии, но кажется что она стала для него сценарием. И тут ничего удивительного ведь люди не особо меняются. Меняются только слова и их смысл.
Так Памук пишет, что слово «патриот» современного образца служит лишь для повышения самооценки людей, одобряющих всё, что делает государство, думающих как бы подольстится к властьимущим, не имея смелости критиковать правительство. Во времена Командующего Камиля патриотами называли тех, кто со знаменем и пулеметов восставали против колонизаторов.
Банальность зла.
Благодаря уютному «Сапсану» наконец добрался до «Эйхмана в Иерусалиме» Ханны Арендт. Она объясняет, что такие архитекторы Холокоста как Эйхман были не чудовищами, как их представляли суды, а обычными, исполнительными и покорными людьми, которые лишь исполняли приказы. Без прусской покорности вообще едва ли случился Гитлеризм. Эйхман сам себя считал жертвой обмана власти.
Но это был лишь комфортный самообман. Арендт про это пишет, что практика самообмана в Рейхе была до такой степени всеобъемлющей, почти превратившейся в моральную предпосылку выживания, что даже теперь, когда большинство специфических деталей его лжи уже забыты, порою трудно не думать, что лицемерие стало составной частью немецкого национального характера.
Во время войны самой убедительной ложью, которую проглотил весь немецкий народ, был лозунг: «Битва за судьбу немецкой нации» (Der Schicksalskampf des deutschen Volkes). Этот лозунг сочинил то ли Гитлер, то ли Геббельс, и были в нем три облегчавшие самообман составляющие: он предполагал, во-первых, что война - это вовсе не война, во-вторых, что развязали ее судьба, рок, а не сама Германия, и, в-третьих, это вопрос жизни или смерти для немцев, которые должны полностью уничтожить своих врагов, а то враги полностью уничтожат их самих.
Благодаря уютному «Сапсану» наконец добрался до «Эйхмана в Иерусалиме» Ханны Арендт. Она объясняет, что такие архитекторы Холокоста как Эйхман были не чудовищами, как их представляли суды, а обычными, исполнительными и покорными людьми, которые лишь исполняли приказы. Без прусской покорности вообще едва ли случился Гитлеризм. Эйхман сам себя считал жертвой обмана власти.
Но это был лишь комфортный самообман. Арендт про это пишет, что практика самообмана в Рейхе была до такой степени всеобъемлющей, почти превратившейся в моральную предпосылку выживания, что даже теперь, когда большинство специфических деталей его лжи уже забыты, порою трудно не думать, что лицемерие стало составной частью немецкого национального характера.
Во время войны самой убедительной ложью, которую проглотил весь немецкий народ, был лозунг: «Битва за судьбу немецкой нации» (Der Schicksalskampf des deutschen Volkes). Этот лозунг сочинил то ли Гитлер, то ли Геббельс, и были в нем три облегчавшие самообман составляющие: он предполагал, во-первых, что война - это вовсе не война, во-вторых, что развязали ее судьба, рок, а не сама Германия, и, в-третьих, это вопрос жизни или смерти для немцев, которые должны полностью уничтожить своих врагов, а то враги полностью уничтожат их самих.
Земля, одержимая демонами.
Книга Моники Блэк описывает интересный феномен мистической рационализации действительности. На примере послевоенной Германии она показывает, что в ряде немецких земель стали популярны колдуны-целители.
Тяжесть поражения и денацификация, возлагающая коллективную вину, заставляла немцев считать, что Гитлер и нацизм были проявлением колдовства, одурманившего народ. Нацизм стал восприниматься как болезнь.
Болезни, кстати, всегда воспринимались людьми не только как физиологический процесс, но и как следствие нарушения моральных предписаний. Быть исцеленным означало не только восстановить физическую силу или мобильность, но и очиститься и освободиться от оков греха – с предостережением, что не следует больше совершать проступков.
Поэтому в стране стали очень популярны целители-колдуны вроде Бруно Гренинга, которые помогали преодолеть моральный кризис и освободится от вины.
Кризисы и разочарование в рациональных институтах всегда были благотворной почвой для таких целителей. Вспомните, на какое время пришел пик популярности Кашпировского и Чумака.
Мистика и колдовское лечение было очень удобно для оправдания токсичных истин, о которых также предпочитали просто молчать, делая вид, что ничего не было.
Как это выглядело описал Философ Ханс Йонас молодым человеком бежал в 1933 г. из нацистской Германии в Палестину, где вступил в Еврейскую бригаду. Его мать осталась в Мёнхенгладбахе, родном городе семейства, в Рейнской демилитаризованной зоне. Она была убита в Аушвице. Вернувшись в 1945 г., Йонас посетил родной дом на Моцартштрассе, поговорил с новым владельцем. «Как ваша мать?» – спросил тот. Йонас ответил, что ее убили. «Убили? Кому понадобилось убивать ее? – засомневался мужчина. – Никто не поступил бы так со старушкой». «Ее убили в Аушвице», – сказал ему Йонас. «Нет, не может быть, – ответил домовладелец. – Бросьте! Нельзя же верить любому слуху!» Он обнял Йонаса: «То, что вы рассказываете об убийствах и газовых камерах, – это лишь отвратительные россказни». Затем мужчина заметил, что Йонас смотрит на красивое бюро, принадлежавшее его отцу: «Хотите его? Хотите его забрать?» Йонас был возмущен. Он ответил «нет» и быстро ушел.
Книга Моники Блэк описывает интересный феномен мистической рационализации действительности. На примере послевоенной Германии она показывает, что в ряде немецких земель стали популярны колдуны-целители.
Тяжесть поражения и денацификация, возлагающая коллективную вину, заставляла немцев считать, что Гитлер и нацизм были проявлением колдовства, одурманившего народ. Нацизм стал восприниматься как болезнь.
Болезни, кстати, всегда воспринимались людьми не только как физиологический процесс, но и как следствие нарушения моральных предписаний. Быть исцеленным означало не только восстановить физическую силу или мобильность, но и очиститься и освободиться от оков греха – с предостережением, что не следует больше совершать проступков.
Поэтому в стране стали очень популярны целители-колдуны вроде Бруно Гренинга, которые помогали преодолеть моральный кризис и освободится от вины.
Кризисы и разочарование в рациональных институтах всегда были благотворной почвой для таких целителей. Вспомните, на какое время пришел пик популярности Кашпировского и Чумака.
Мистика и колдовское лечение было очень удобно для оправдания токсичных истин, о которых также предпочитали просто молчать, делая вид, что ничего не было.
Как это выглядело описал Философ Ханс Йонас молодым человеком бежал в 1933 г. из нацистской Германии в Палестину, где вступил в Еврейскую бригаду. Его мать осталась в Мёнхенгладбахе, родном городе семейства, в Рейнской демилитаризованной зоне. Она была убита в Аушвице. Вернувшись в 1945 г., Йонас посетил родной дом на Моцартштрассе, поговорил с новым владельцем. «Как ваша мать?» – спросил тот. Йонас ответил, что ее убили. «Убили? Кому понадобилось убивать ее? – засомневался мужчина. – Никто не поступил бы так со старушкой». «Ее убили в Аушвице», – сказал ему Йонас. «Нет, не может быть, – ответил домовладелец. – Бросьте! Нельзя же верить любому слуху!» Он обнял Йонаса: «То, что вы рассказываете об убийствах и газовых камерах, – это лишь отвратительные россказни». Затем мужчина заметил, что Йонас смотрит на красивое бюро, принадлежавшее его отцу: «Хотите его? Хотите его забрать?» Йонас был возмущен. Он ответил «нет» и быстро ушел.