Четверг 12/25 апреля 1918 г. Тобольск.
«Около 3 часов, проходя по коридору, я встретил плачущих слуг. Они сказали мне, что Яковлев объявил императору, что его увозят. Что происходит там? Я не смею пойти без приглашения и возвращаюсь к себе. Через минуту Татьяна Николаевна постучалась ко мне в дверь. Она, вся в слезах, пришла сказать, что ее величество желает меня видеть. Я явился к императрице. Она была одна и очень взволнована. Она мне сообщила, что Яковлев был послан из Москвы, чтобы увезти императора, и что отъезд произойдет сегодня ночью.

«Он уверяет меня, что с императором не случится ничего дурного, и, если кто-либо захочет сопровождать его, препятствий к этому не будет. Я не могу пустить императора одного.
Его хотят разлучить с семьей, как тогда... Его хотят толкнуть на что-нибудь дурное, держа его в страхе за семью... Император им необходим; они знают, что он один является представителем России... Вдвоем у нас хватит силы сопротивляться, и во время этого испытания я должна быть при нем. Но мальчик еще болен... Вдруг последует осложнение... Боже мой, какая ужасная мука! В первый раз в жизни я не знаю, как поступить. Я чувствовала себя такой твердой каждый раз, когда мне надо было решиться на что-нибудь, а теперь я ничего не чувствую. Но Бог не допустит этого отъезда, его не может быть и не должно быть... Я уверена, что в эту ночь вскроется река» …

Тогда вмешалась Татьяна Николаевна:

«Но, Мама, если Папа непременно должен ехать, так надо решиться на что-нибудь?»

Я поддержал Татьяну Николаевну, сказав, что Алексей Николаевич чувствует себя лучше и что мы будем о нем заботиться. Ее величество сильно страдала, не зная, на что решиться; она ходила по комнате, продолжала говорить, обращаясь скорее к себе, чем к нам. Наконец, она подошла ко мне и сказала:

«Да, так лучше, я поеду с государем, я доверяю вам Алексея!»

Император вышел вскоре; она подошла к нему и сказала:

«Это решено; я поеду с тобой, Мария будет сопровождать нас».

Император ответил:

«Хорошо, если ты так хочешь».

Я спустился к себе. Весь день прошел в сборах. Князь Долгорукий и доктор Боткин сопровождали их величества, также и Чемодуров (слуга императора), Анна Демидова (горничная императрицы) и Седнев (лакей великих княжон). Решено было, что 8 офицеров и солдат из нашего караула поедут с ними. Вся семья провела полдня у постели Алексея Николаевича.
Вечером, в 10½ ч., мы поднялись пить чай. Императрица сидела на диване, и две дочери были около нее. Они так плакали, что лица у них распухли. Все же каждый из нас старался скрыть свое страдание и казаться спокойным. Нам казалось, что, если кто-нибудь не выдержит и поддастся горю, то увлечет за собой и всех. Император и императрица были серьезны и задумчивы. Чувствуется, что они готовы на все жертвы, даже своей жизнью, если Господь потребует этого для спасения России. Никогда они не выражали нам столько доброты и внимания. Их большое спокойствие, их удивительная вера передались нам.
В 11 ½ часов слуги собираются в большом зале. Их величества и Мария Николаевна прощаются с ними. Император целует всех мужчин, императрица — всех женщин. Почти все плачут. Их величества удаляются; все спускаются в мою комнату. В 3½ ч. экипажи въезжают во двор. Это были отвратительные тарантасы (сибирские «кошевы»-тележки на длинных дрожинах, без рессор, все парные, кроме одной троечной). Один только был с верхом. Мы нашли на заднем дворе немного соломы и уложили ее на дно экипажей, а также положили матрас для государыни.
В 4 часа мы поднялись к их величествам, которые в это время выходили из комнаты Алексея Николаевича. Императрица и великие княжны плачут, император кажется спокойным и старается подбодрить каждого из нас; он нас целует. Императрица, простившись со мной, просит меня не спускаться, а пройти к Алексею Николаевичу.
Я отправляюсь к ребенку; он плачет в кровати. Через несколько минут мы слышим шум удаляющихся экипажей. Великие княжны, рыдая, идут к двери комнаты брата».

Источник: Пьер Жильяр «Трагическая судьба русской Царской Семьи». Ревель, 1921. С. 38-40.

🔸Подписаться на канал🔸

Если П. Жильяр пишет о том, что творилось в эти трагические часы за стенами губернаторского дома, то дочь лейб-медика Е.С. Боткина Татьяна (1898-1986) нарисовала картину отъезда их величеств, как она его видела из окна своей комнаты в Корниловском доме, по другую сторону улицы. Вот ее рассказ: «В эту ночь я решила не ложиться и часто смотрела на ярко освещенные окна губернаторского дома, в которых, казалось мне, появлялась иногда тень моего отца, но я боялась открывать штору и очень явно наблюдать за происходящим, чтобы не навлечь неудовольствие охраны. Часа в два ночи пришли солдаты за последними вещами и чемоданом моего отца. Около этого же времени на улице послышался непрестанный скрип полозьев, топот верховых и запряженных лошадей. Это были ямщики и конные из отряда Яковлева. Накануне собирали лучших ямщиков и сани со всего города и еле-еле нашли крытый возок для ее величества. На рассвете я потушила огонь. Губернаторский дом и казармы были ярко освещены. За заборами загородки вереницей стояли сани и возок, ожидая, чтобы им открыли ворота. На улице то и дело появлялись то Дуцман, то Кобылинский или кто-нибудь из солдат охраны. Наконец, один взвод вышел из ворот Корниловскаго дома и,
построившись на улице, ушел куда-то в сторону почтового пути.
Изредка являлись какие-то незнакомые солдаты верхом, очевидно, из отряда Яковлева. Наконец ворота загородки открылись, и ямщики, один за другим, стали подъезжать к крыльцу. Во дворе стало оживленно, появились фигуры слуг и солдат, тащившие вещи. Среди них выделялась высокая фигура старого камердинера его величества Чемодурова, уже готового к отъезду. Несколько раз из дому выходил мой отец, в заячьем тулупчике князя Долгорукова, так как в его доху закутали ее величество и Марию Николаевну, у которых не было ничего, кроме легких шубок. Наконец на крыльце появились их величества, великие княжны и вся свита. Было часов пять утра, и на рассвете бледного весеннего дня всех можно было хорошо видеть. Комиссар Яковлев шел около государя и что-то почтительно говорил ему, часто прикладывая руку к папахе. Стали садиться, укутываться. Вот тронулись. Поезд выехал из противоположных от меня ворот загородки и загнул мимо забора, прямо на меня, чтобы затем под моими окнами повернуть налево по главной улице. В первых двух санях сидели 4 солдата с винтовками, затем государь и Яковлев. Его величество сидел справа, в защитной фуражке и солдатской шинели. Он повернулся, разговаривая с Яковлевым, и я, как сейчас, помню его доброе лицо с бодрой улыбкой. Дальше были опять сани с солдатами, державшими между колен винтовки, потом возок, в глубине которого виднелась фигура государыни и красивое, тоже улыбающееся такой же ободряющей улыбкой, как у государя, личико великой княжны Марии Николаевны, потом опять солдаты, потом сани с моим отцом и князем Долгоруковым. Мой отец заметил меня и, обернувшись, несколько раз благословил. Потом опять солдаты, Демидова с Матвеевым, Чемодуров с солдатами, опять солдаты и верховые вокруг. Все это со страшной быстротой промелькнуло передо мной и завернуло за угол. Я посмотрела в сторону губернаторского дома. Там на крыльце стояли три фигуры в серых костюмах и долго смотрели вдаль, потом повернулись и медленно, одна за другой, вошли в дом».

13 апреля их величества были увезены из Тобольска. Лейб-медик Е.С. Боткин их сопровождал. Т.Е. Боткина рассказывает об отъезде отца следующее: «О докторах не было никаких распоряжений, но еще в самом начале, услыхав, что их величества едут, мой отец объявил, что он поедет с ними.

„А как же ваши дети?"

— спросила ее величество, зная наши отношения и те ужасные беспокойства, которые мой отец переживал всегда в разлуке с нами. На это мой отец ответил, что на первом месте для него всегда стоят интересы их величеств. Ее величество до слез была этим тронута, и особенно сердечно благодарила»

Источник: Татьяна Евгеньевна Мельник - Боткина
«Воспоминания о Царской Семье» С. 57-58

🔸Подписаться на канал🔸

1 мая 1918 г. началось массовое уничтожение памятников Российской Империи на территории советского государства, согласно декрета «О снятии памятников царям и их слугам» от 12 апреля 1918 года.

Первой жертвой большевистского вандализма стало низвержение 1 мая 1918 года памятника-креста, исполненного по проекту В.М. Васнецова и воздвигнутого в Кремле на месте убийства Великого Князя Сергея Александровича.
Комендант Кремля П.Д. Мальков вспоминал:
«Когда я подошёл, Ильич приветливо поздоровался со мной, поздравил с праздником, а потом внезапно шутливо погрозил пальцем:
– Хорошо, батенька, всё хорошо, а вот это безобразие так и не убрали. Это не хорошо, – и указал на памятник.
Я сокрушённо вздохнул:
– Правильно, – говорю, – Владимир Ильич, не убрал, не успел, рабочих рук не хватило.
– Ишь ты, нашёл причину! Так говорите, рабочих рук не хватило? Ну, для этого дела рабочие руки найдутся хоть сейчас. Как, товарищи? – обратился Ильич к окружающим. Со всех сторон его поддержали дружные голоса.
– Видите? А вы говорите, рабочих рук нет. Ну-ка, пока есть время до демонстрации, тащите верёвки.
Я мигом сбегал в комендатуру и принёс верёвки. Владимир Ильич ловко сделал петлю и накинул на памятник. Взялись за дело все, и вскоре памятник был опутан верёвками со всех сторон.
– А ну, дружно! – задорно командовал Владимир Ильич.
Ленин, Свердлов, Аванесов, Смидович, другие члены ВЦИК и Совнаркома и сотрудники немногочисленного правительственного аппарата впряглись в верёвки, налегли, дёрнули, и памятник рухнул на булыжник.
– Долой его с глаз, на свалку! – продолжал распоряжаться Владимир Ильич.
Десятки рук подхватили верёвки, и памятник загремел по булыжнику к Тайницкому саду. Владимир Ильич вообще терпеть не мог памятников царям, великим князьям, всяким прославленным при царе генералам».
---------—

Поэтому, наверное, не случайно, что вторым, того же 1 мая 1918 года, по личному указанию Ленина, был снесен памятник прославленному Белому Генералу, герою Освободительной войны 1877-1878 гг. М.Д. Скобелеву. Как и многие памятники Империи, он был сооружен на средства от всенародной подписки. На тот момент это была единственная в Москве конная статуя, уникальная в инженерном плане: скульптура имела всего две опоры — задние ноги лошади. Равным ей в инженерном решении был только памятник Императору Николаю I на Исаакиевской площади Санкт-Петербурга работы О. Монферрана и барона П.К. Клодта.
Все бронзовые фигуры и барельефы и даже фонари, окружавшие памятник, были распилены, разбиты на части и отправлены на переплавку. А вот с гранитным постаментом пришлось повозиться, он не поддавался никаким инструментам, и тогда решено было его взорвать, но полностью постамент удалось разрушить только с пятой попытки. Далее началось безжалостное выкорчевывание имени Скобелева из русской истории. В соответствие с новыми установками марксистско-ленинской идеологии советские историки объявили генерала поработителем и угнетателем трудящихся масс братского востока.

На месте памятника в том же 1918 году был воздвигнут монумент советской конституции, в 1919 году дополненный статуей Свободы и просуществовавший до 1941 года, а в 1954 году был установлен памятник Юрию Долгорукому.

Имя Скобелева осталось под запретом даже во время Великой-Отечественной войны, когда из небытия были возвращены имена Суворова и Кутузова.

#русскаяистория

Подпишитесь на Сынов Монархии ☺️