Жизнь Вадима Полушкина была связана с образовательной сферой: в 1920-е годы он работал учителем в подмосковных школах, потом стал заведующим отдела народного образования в Шаховском и Товарковском районах. В 1936 году назначен начальником Управления детскими домами Московской области. На этой должности он проработал меньше года, в октябре 1937 его арестовали как участника «контрреволюционной троцкистской организации в системе Мособлоно». К делу приобщили докладные записки, которые Вадим получал от инспекторов детских учреждений. Они сообщали о разных происшествиях, о нехватке продовольствия, антисанитарии, описаны несколько случаев смерти детей от утопления и отравления. Из акта обследования детского дома 10-й годовщины Октября от 25 августа 1937:

В момент обследования ремонтизировалось основное здание. Дети переведены в клуб, где абсолютно не организовано спанье: дети вповалку лежат почти без постельного белья. Дети разуты, полураздеты, очень грязные. Умывание производится на речке. Большая часть не умывается, т.к. никакого контроля воспитательского не имеется. Территория д/д очень загрязненная. На берегу водохранилища находится кухня, все отбросы от которой выкидываются тут же на берег. Мусорного ящика не имеется. Питание крайне неудовлетворительное по калоражу и однообразное.

Были записки о «развале» политпросветительской работы: например, в Ивановском детском доме есть пионеры, но они не носят пионерских галстуков, а среди воспитателей детского дома им. Ленина есть лица, чуждые по социальному происхождению.

Все эти и другие факты были использованы для обвинения Вадима во вредительстве. На первом допросе он категорически отрицал свою вину, на втором начались пытки и издевательства. О том, как следователь Никитин принуждал его дать «чистосердечные признания» Вадим подробно описал в жалобе на имя Берии в 1939 году:

Допрос продолжался 48 часов беспрерывно, без питания, без отдыха. Мне было приказано стоять «смирно». При малейшей попытке несколько ослабить затекшую ногу начинались грубые окрики. Я объяснял, отвечал на вопросы, но каждое мое отрицание грубо прерывалось. Следователь Никитин еще больше наступал. Он сказал: «Доведу тебя до такого состояния, что все равно подпишешь, что я захочу. Если к утру 20.Х. не подпишешь, посажу в карцер на 15 суток. Там холод, сырость, разденем. Все время будешь стоять. На пол сесть нельзя - там вода. только кусок хлеба и вода раз сутки».

Вадим был вынужден подписать ложные обвинения, в декабре тройка НКВД приговорила его к восьми годам. Наказание отбывал в Онеглаге в Архангельской области, потом этот лагерь был объединен с Каргопольлагом. В связи с войной срок заключения был продлен еще на два года. В 1947 году Вадим вышел на свободу и уехал к жене и сыну в Тульскую область. Там он работал нормировщиком шахты. Спокойная жизнь длилась недолго, в 1949 году повторный арест и ссылка в Красноярский край.

Спустя шесть лет он написал заявление и дело его пересмотрели. В результате проверки было признано, что никакой антисоветской организации в Мособлоно не существовало. Были серьезные недостатки в работе детских домов, но они требовали внимания и исправления, а не обвинения во вредительстве.

В 1956 году Вадим Полушкин был реабилитирован.

#московскаякнигапамяти

В марте 1990 года на фасаде здания, где сейчас располагается Театр на Малой Бронной, была установлена мемориальная доска в память о режиссере и артисте Соломоне Михоэлсе. В 1920–1940-х годах по этому адресу — улица Малая Бронная, дом 4 — располагался совсем другой театр, театр ГОСЕТ. О работе Соломона Михайловича в этом театре и рассказывает надпись на мемориальной доске: «В этом здании 1922–1948 гг. работал народный артист СССР Соломон Михайлович Михоэлс, директор и художественный руководитель Государственного еврейского театра (ГОСЕТ)». Скульптор Лазарь Гадаев выбрал для бронзовой мемориальной доски с барельефом артиста необычную форму — она сделана в виде театрального занавеса.

Свое актерское образование Соломон Михоэлс (при рождении — Шлиома Михелевич Вовси) начал еще в Петрограде, в Еврейской школе студенческих искусств Алексея Михайловича Грановского. Далее же Михоэлс играл на сцене Еврейской театральной студии.

В 1920 году студия, а за ней и сам артист переезжают в Москву. Через несколько лет студия становится Московским государственным еврейским театром. Театр ездит на многочисленные гастроли, в том числе в Германию, Францию, Бельгию и другие страны. В 1928 году руководитель Театра Грановский решает не возвращаться в СССР после зарубежных гастролей, и вскоре художественным руководителем ГОСЕТа становится сам Михоэлс.

В 1942 году Михоэлс становится председателем Еврейского антифашистского комитета — организации, которая состояла из представителей еврейской интеллигенции и деятелей культуры СССР. Задачами ЕАК было формирование благоприятного имиджа СССР в союзных странах, организация кампаний по сбору средств на нужды Красной армии, содействие открытию Второго фронта. Для этого Михоэлс во время войны ездил в многочисленные зарубежные поездки.

В ночь с 12 на 13 января 1948 года Михоэлс был убит в Минске. Смерть была замаскирована под дорожную аварию, его и театроведа Владимира Голубова как будто бы сбил насмерть грузовик. Позже из показаний арестованного Министра госбезопасности СССР Виктора Абакумова выяснилось, что убит Михоэлс был сотрудниками МГБ СССР по прямому указанию Сталина. Тем не менее, уголовное дело об убийстве артиста не было возбуждено. Вскоре после гибели Михоэлса Еврейский антифашистский комитет был распущен, а в 1949 закрыт и театр ГОСЕТ. В эти же годы, в 1948 и 1949 году были арестованы и другие члены президиума Комитета, а также люди, участвующие в работе ЕАК. В мае-июле 1952 года прошел закрытый судебный процесс по «делу ЕАК». По приговору Военной коллегии Верховного Суда из 15 подсудимых было расстреляно 13. Прах расстрелянных был захоронен на Новом Донском кладбище, в общей могиле № 3. На этом же кладбище был похоронен и сам Михоэлс.

Подробнее о памятниках жертвам и пострадавшим от советского террора в Москве oskolki.memo.ru

#осколки

Бывший офицер царской армии Евстафий Белозорчик был арестован в 1931 году. Кроме сокрытия социального происхождения ему поставили в вину переписку «с сосланными в концлагерь лицами». Два таких письма были вложены в дело. Они написаны заключенным Петром Фурсом, тоже бывшим офицером и сосуживцем Евстафия. В первом письме от апреля 1930 года он сообщает, что находится в поселке Пинюг Пермского края: «Зимой здесь лесозаготовка, а весной начнется постройка ж.д. от станции Пинюг на Усть-Сысольск». И дйствительно, годы 1930-1931 - это время самого активного строительства железнодорожной трассы Пинюг-Сыктывкар, которое велось силами заключенных УСевЛОН ОГПУ.

В другом письме Петр благодарит Евстафия и его жену за поддержку и рассказывает подробнее об условиях жизни в лагере:

Дорогой Евстафий Яковлевич! Несколько дней назад получил ваше письмо. Ещё раз приношу вам и Ольге Ф. сердечную благодарность за всегдашние участие и внимание. Редко теперь встретишь таких людей. Особенно бывают хороши все друзья и родные до черного дня. У нас здесь есть свои лавки (ларьки), где кое-что можно купить, но мне пока ничего не нужно, если в крайнем случае мне что-либо понадобится, то я воспользуюсь Вашей добротой и дружбой и обращусь к Вам.

Кормят сносно, лучше, чем в Бутырках, дают 400 г. хлеба, рабочим 800, утром какую либо кашу, вечером суп или щи и в последнее время даже с мясом (солонина) и картофелью, - с голоду во всяком случае не умрешь. Живем в лесу в деревянных бараках - раньше было немного тесновато, но теперь для канцеляристов [автор работает в отделе учета и статистики] дали отдельный барак и у каждого свой топчан. В общем жизнь похожа на военную лагерную.

Вот климат неважный у нас, только сейчас начинают зеленеть березки, а перед первым маем все было покрыто снегом почти на 1/2 аршина. Растительность исключительно ель и сосна и изредка березки. Местность болотистая. Вода в особенности против Московской очень скверная, желтая, пахнет болотом и торфом.

Относительно мягким лагерный режим был недолго. По данным исследователей, уже во второй половине 1930-х годов условия изменились - отменили пятидневку, ухудшилось питание. Всего за годы строительства от голода и болезней погибло не менее 5500 человек. Смог ли выжить Пётр, нам неизвестно.

Дорога так и не была завершена, строительство было признанно технически необоснованным. В лесах и болотах до сих можно увидеть следы недостроенной трассы, наши коллеги из Коми Мемориала изучают их и делятся подробностями экспедиций в телеграмм-канале Километр 260.

Евстафий Белозорчик, который хранил письма своего друга, был осужден на три года высылки в Восточно-Сибирский край. Работал в Иркутске на особом строительстве при ОГПУ. В Москву вернулся в 1942 году, занимал должность управляющего техснабом Центроспецстроя, где характеризовался как «честный и энергичный человек». По указу, принятому в «бериевскую оттепель», с него была даже снята судимость - было учтено, что после отбытия срока высылки он десять лет занимался общественно-полезным трудом. Полностью реабилитирован Евстафий Белозорчик был в 1993 году.

#московскаякнигапамяти