с222

Нашел песню, которая отлично подходит для описания сообществ и тусовок:

Идёшь по улице один
Идёшь к кому-то из друзей
Заходишь в гости без причин
И просишь свежих новостей

Звонишь по телефону всем
Кого-то нет, а кто-то здесь
Для разговоров много тем
Для разговоров время есть

Просто хочешь ты знать
Где и что происходит...

Эта песня группы Кино попадает сразу в несколько точек. Во-первых, она касается общего и распределённого знания, которое есть у сообществ. Мы знаем что-то общее, но не знаем всего сразу, знание существует как сеть локальных происшествий и идентичностей: новости, темы разговоров, обсуждения, конференции, слухи, ридинги, афтепати и вечеринки.

Во-вторых, беспричинность сообществ, которую можно назвать духом легкости самой дружбы: как известно, друг это тот, с кем можно прервать беседу в любой момент. Дружба предполагает сообщество равных, тех, кто отходит от терапевтической идентичности и негативности отношений. Она включает новый опыт достоинства.

Отсюда и третий момент — то, как сообщество в 20 веке переходит от сообщества выживания, где отсутствует ценность отдельного тела (гетто, концлагерь, историческая катастрофа), к сообществу видимости и значимости. Политическое выжимание жизни из тела больше не происходит, есть отказ от публичного наслаждения насилием, меньше голой жизни, а революции досуга создают пространство для свободного времени и объединения. Об этом хорошо писала Ольга Шпарага в книге «Сообщество-после-Холокоста».

Про себя могу сказать, что с 2022 года переживаю распад сообществ, причём самых разных. Помню, как составлял список мест, куда можно пойти к друзьям. Это были квартиры, выставки, встречи в кафе, киноклубы и парки. Кто-то уехал, умер, навсегда вышел из тусовки. Меня поддерживает атомизированный опыт дружбы, возникающей вспышками общего понимания: их много, они малы, но возможно когда-нибудь мы выйдем на улицу в летний день и по-новому услышим эту музыку. По этой же теме есть лекция Бори Клюшникова — о тусовках и современном искусстве.

с223

Скоро выйдет новая книга Марка Фишера с расшифровкой его лекций. Эти лекции посвящены вопросу о том, как возможно желание за пределами капитализма. Я успел прочитать первые три лекции и могу поручиться за увлекательность книги. Например, первую лекцию Фишер начинает с демонстрации двух рекламных роликов от Apple и Levi's, которые служат введением к темам курса. Мне близок такой подход, совмещающий теорию и артефакты поп-культуры, которые говорят о симптомах времени больше, чем многие критические тексты.

В лекциях сохранены элементы дискуссии Фишера и студентов, что придаёт тексту живость и перемещает в атмосферу осеннего семестра в Голдсмитском колледже Лондона. В предисловии к книге говорится о том, как для Фишера был важен Спиноза — он первый открыл инструмент, позволяющий изгнать демона модерности — капиталистическое эго — из человеческого разума. В курсе Фишер пытается показать, что такая эмоциональная инженерия возможна и сейчас, и она приближает состояние посткапитализма.

Меня радует, что Фишера становится всё больше на русском языке. На книгу сейчас открыт предзаказ. Это можно сделать либо на сайте, либо через гугл-форму. Второй вариант подойдёт тем, кто сейчас в Петерубрге и сможет забрать книгу из шоурума Ад Маргинем. Не так давно у себя на Сигме я выкладывал переводы Фишера и упоминал его в лекции о ностальгии по 2017.

с224

Год назад я открыл для себя Notion и Obsidian. Мне показалось, что организация жизни и письма больше не будут прежними. Эти программы дают мощные технологии порядка, которые призваны упростить ведение дел и конспектов. И вот я их активно вёл где-то три месяца...

С Notion и Obsidian работает такая штука, которую обычно адресуют акторно-сетевой теории Латура. О ней часто говорят: Латур не предлагает никакой онтологии, всё что у него есть — это инфраязык, который способен просветить, как металлодетектор, любые социальные процессы.

Порядок, который даруют Notion и Obsidian, тоже инфрапорядок. Он накладывается как сетка на твои повседневные штуки, но вместе с этим не удерживает их. Ты проходишь через него снова и снова, как бы пролетаешь, но ни за что не цепляешься.

С Obsidian я снова оказался у того же корыта с бесконечными цитатами и заметками, которые теряют свой смысл, если ты их сразу же не использовал. Картотека ассоциаций в голове работает лучше, а инфрапорядок красивой паутинки лишь создаёт иллюзию, что система находится в твоей власти.

С Notion немного другая ситуация. Я поймал себя на мысли, что мне приходится придумывать дела, которые в целом необязательно записывать в расписание. В то же время, когда у меня было слииишком много дел, я их не записывал вообще, потому что просто не успевал и решал по мере поступления.

В общем, порядок дел и заметок, как сказал бы Бён-Чхоль Хан, это ещё один демон общества усталости, который заставляет без конца работать на несбыточный идеал оптимизации. Порядок создает ощущение основания, пытается создать онтологию, но его проницаемость не дает никаких гарантий — как и любая другая оптимизация, будь то оптимизация самих себя, работы или отношений.

с225

Я погрузился в тихую майскую жару, как писал один южный писатель. В Петербурге сейчас 27 градусов, а у меня первый год за последние пять лет, когда в начале лета не нужно сдавать никаких академических текстов. Это временное затишье ощущается пока что странно.

Но скоро выйдет моя книжка по современной философии, сегодня мне сообщили, что она уехала в типографию и на неё будет открыт предзаказ. Всеми ссылками я, конечно, тут поделюсь. Разные книжные презентации будут, скорее всего, в июле.

Ещё мы готовимся к презентации «Логоса» — номер журнала наконец-то появится в бумажном виде. Это тот самый выпуск, к которому мы собирали блок о трансформациях стыда и кринжа. В июне выпуск должен появиться в магазинах и мы о нём обязательно расскажем на какой-нибудь площадке.

Эти события разбавят надвигающуюся жару или станут её частью, растворяясь в воздухе, как писал уже другой писатель, более северный. У меня есть немного мазохистской ностальгии по процессу написания больших массивов текста. В связи с этим вспомнился список Раньери — о том, что делать с текстом.

Этот список итальянский преподаватель составил для своих студентов и напоминал о нём, когда у них возникали ступоры в написании работ. От себя могу сказать, что это далеко не универсальные советы и наблюдения, но в целом помочь они, кажется, могут.

1. Не пишите текст, как будто бы он у вас последний. Не думать об этом значит иметь возможность всё-таки завершить текст.

2. У всего в этом мире есть читатель, даже у Гегеля. Его нужно только найти — и для вашего текста.

3. Не читайте просто так. Удовольствие от чтения — это обман. Читайте, но потом сразу пишите что-нибудь.

4. Попробуйте прочитать лекцию о вашем тексте для самих себя. Ясность речи даёт ясность письма.

5. Не стремитесь к оригинальности. Нет оригинальных текстов, но есть тексты, которые меняют «традицию».

6. Возвышенное — главный враг любого текста. У каждого слова должно быть оправдание, почему оно здесь.

7. Смерти автора не было. Но с уверенностью в своем тексте можно бесстрашно сказать о чём-нибудь похожем.

с226

Телеграм-каналы как новая форма чувственности

Интересно наблюдать за тем, как меняется жанр blog fiction — в этом невероятном количестве больших и малых телеграм-каналов.

Как пишет исследовательница медиа Марина Кизина, «телеграм-канал становится новой формой искренней идентичности (термин, который ввёл Дж. Бавуэрс для обозначения мощной волны эго-документальной литературы и практик «письма нараспашку» в 00-х). Канал, в отличие от профиля в соцсетях, уходит от логики личного бренда и превращается в инстумент чувственного проговаривания: шитпощу, следовательно, существую».

Для Кизиной и других исследователей это положительный процесс, направленный на создание новой эмоциональной культуры, и его последствия пока неизвестны. Однако иногда это сравнивается с тем, о чем говорила Лин Хант, исследуя появление понятия ценности человеческой жизни. Всё начиналось с того, что новый для 18 века жанр эпистолярного романа открыл эмоциональное равенство людей — сентиментальные истории показывали, что радость, скорбь, горе и другие чувства могут испытывать все люди в независимости от класса и происхождения.

Ольга Шпарага пишет про эту идею: «благодаря новому жанру подданные стали понимать себя не как солидаризирующихся с монархом, а как солидаризирующихся друг с другом, то есть перешли из модуса тех, кто символически причиняет насилие, к сообществу тех, кто его совместно переживает. Так сформировались условия для понимания людьми друг друга как равных в страдании, в способности его переживать».

По своему опыту могу добавить, что каналы немного меняют медиа-чувствительность — или, точнее, сохраняют её. Когда-то сценарии-м начинался как личный канал с заметкам. Со временем он вырос, но дистанция говорения не появилась, и это, конечно, радует.

с227

В последнее время часто думаю о том, почему у любви и отношений появляется всё больше слов для описания: ситуэйшеншип, созависимые отношения, делюжншип, романтическая прекарность, ONS. А вот у дружбы... Разных слов для описания по-прежнему мало. Понятно, что есть друзья по работе, по переписке и так далее. Но! Дружба работает сложнее: её настройки и модусы общения, они очень разнообразны. Друг — это со-законник. Есть общий негласный закон для нескольких друзей. Так рождается сообщество. Про любовь написано очень много как часть истории эмоций, а культура дружбы забыта. Однако есть ощущение, что если мы разберемся как дружить, любить станет понятнее.

Мне всегда казалось, что твой возлюбленный или возлюбленная — это в первую очередь твой лучший друг. Не родственник, а именно претендент — постоянный заявитель на то, чтобы быть вместе. Есть некоторая истина дружбы, дружба является её совместным поиском. Об этом писал, например, Делёз: «Дружество призвано примирять целостность сущности с соперничеством претендентов». Любовники-лучшие-друзья. У них своя микро-культура общения: открытость, ты рассказываешь, что хочешь. Возможность рассказать всё. У друзей другая ответственность, верность общему событию дружбы. Но новый исследовательский язык для этого ещё находится в разработке.

с228

История рейвов в России началась с вечерники на тему космоса — Gagarin Party. Это был первый масштабный рейв на 3000 человек, Советскому Союзу отстаивалось совсем немного — буквально пара недель. Тема космоса мне кажется здесь очень символичной. Это настоящая хонтология, философия призраков. Космос — один из главных концептов будущего, который был в СССР. Это темпоральный режим, который определял движение времени вперед: будущее как проект.

Но хонтология — это утрата будущего, ностальгия о том, когда это будущее ещё было представимо. И вот оно как будто наступает, но наступает как призрак самого себя — рейв, музыка, стиль, множество освободишихся тел, которые сносят настройки прежнего времени.

В одной из своих лекций Алла Митрофанова говорила, что историческая катастрофа протанцовывает себя через тела участников. А у Беньямина есть мысль, что «наша жизнь – это мышца, у которой достаточно силы, чтобы сжать все историческое время».

Но время может распадаться, утрачиваться. Поэтому Бен-Чхоль Хан, например, цитирует и Пруста, и Беньямина, и пишет: утрата времени происходит как утрата мышечной массы.

Будущее — это некоторое напряжение. То, что заставляет двигаться. Рейв является напряжением всех мышц, которые выталкивают тебя не в космическое будущее, а в кромешное настоящее. Мышцы расправляются, и время, как известно, выходит из сустава.

c229

Небо становится терапевтическим

Небо ушло от внимания философии после 1830 года — тогда перестали производить глобусы неба, которые раньше всегда шли в паре к земным. Созвездия и образы астрологии оказались забыты. Об этом здорово пишет Петер Слотердайк в «Сферах»:

Поэтому богатства человеческой сущности более не расточались на воображаемые высоты. С установлением всеобщей грамотности созвездия были преданы забвению; начертанные на небе иероглифы уже не находили читателей, и Рак, Дева, Стрелец продолжали влачить жалкое существование лишь в субкультурах, одержимых страстью к астрологии.

Но сейчас эта пограничная, мистическая культура возвращается — уже не в качестве философского взгляда вверх, а как обращение к себе, в котором часто имеется терапевтический эффект. Узнать типаж, угадать судьбу, понять, что происходит внутри. Астрология дает инструменты психологического узнавания — во сколько часов ты родился? Так вот кто ты такой, все понятно!

Это интересно, что небо в итоге оказалось не трансцендентальным отчуждением философии, а личным трипом для угадывания себя и других. Тоже взгляд наверх, который потом все-таки возвращается на землю, чтобы мы обсудили это с друзьями.

с230

Летом есть время читать философские тексты, которые давно откладывались. Вот мой небольшой список того, что сейчас — в относительно теплые дни — читается хорошо.

1. Бён-Чхоль Хан. Кризис повествования. Это небольшое эссе в виде отдельной книги, где Хан обращается к Беньямину и пытается понять, почему мы перестали рассказывать истории. Вообще Хан парадоксальный для меня автор — мне нравятся те кейсы и цитаты, которые он приводит, но... выводы, которые он из них делает, мне совсем не близки. Для Хана, например, истории (как личный рассказ, посиделки у костра или на кухне) переживают кризис, вместо историй теперь сторисы в соцсетях. Ну сторисы и сторисы, то же самое, например, было с газетами, потом с радио, но истории мы всё равно рассказываем. В общем, книжку стоит читать ради интересных разборов Беньямина и наблюдений о связи теории, любви и нашего умения рассказывать. Читается быстро и легко.

2. Петер Слотердайк. Сферы: глобусы. Этот текст я ещё не дочитал, но точно могу его посоветовать: тут есть и точные размышления о земле и географии, и попытки нового взгляда на темы скорби, призраков, прощания с любимыми. Текст Слотердайка мне кажется таким классически философским в хорошем смысле: современный magnum opus. В одной из глав он предлагает концепцию, согласно которой, главный механизм культуры — это стремление пережить прощание с близким. Слотердайк так и говорит: Я начинается с разлуки. Короче, книга на всё лето.

3. Харальд Йенер. Волчье время. Германия и немцы: 1945–1955. Наиболее поразившая меня книга из списка, тут я и смеялся, и плакал, и много думал. В первую очередь о том, что может делать человек в ситуации тотального поражения и окружающей разрухи. Вообще как пересобирается мышление после диктатуры и тотальной идеологии. Книжка, конечно, не совсем философская, но как важный рассказ о прошлом, которое что-то говорит о будущем — вполне хороший вариант для размышлений. Моя любимая глава — о любви: какой может быть любовь в послевоенное время, когда героизм — главный враг чувств.

с231

В современном дискурсе вокруг любви есть две заметных траектории. Первая — это поиск, когда субъект предпринимает смелое решение все-таки выйти на рынок отношений и что-то рассказать о себе, познакомиться. Вторая — это разлука, когда приходится сталкиваться с радикальным отсутствием, брошенностью и скорбеть по лучшим временам. Между двумя этими траекториями и происходит то, что называется любовью и отношениями — взаимными, опасными, прагматичными или негативными.

Интересно, что для двух этих траекторий есть отдельные проекты (каналы), которые как бы говорят: мы две стороны одной медали, без риска не может быть любви, а любви не может быть без возможной печали. Это, собственно, тиндер для академиков, который (вполне успешно, как мне кажется!) пытается пересобрать механизмы эмоционального рынка и по-новому настроить самодизайн тех, кто ищет свою любовь (или научного руководителя).

И для второй траектории разлуки — брошенка стадис, где собраны самые разные высказывания о брейкапах, тяжелых расставаниях и нелюбви. Важно, что в оба эти канала может написать каждый. Благодаря этому, я думаю, формируется особая парадоксальная любовная речь, которую можно разглядеть с двух сторон. Как люди говорят о себе в момент поиска и как говорят в ситуации, когда закончен не только поиск, но и всё, ради чего он происходил. Фрагменты речи влюбленного и разлюбленного соседствуют и порой граница между ними становится тоньше.

Каким языком пишет человек, который хочет рассказать о себе важные вещи, чтобы найти тех, кто на него похож? И как складывается речь в ситуации травматичной любовной утраты? Есть ощущение, что это всё шире, чем обстановка в «обществе негативных отношений» Евы Иллуз. Как будто в этом концепте есть что-то игрушечное: мы в детском магазинчике, где нужно выбрать наилучшее развлечение. Но современный любовный субъект ищет по-настоящему, а не просто выбирает, и так же по-настоящему расстается, а не просто «оптимизирует» то, что не приносит ему радости.

с232

Недавно узнал слово рюкзачел. Вы наверняка знаете, кто это. Есть всегда такой друг или одноклассник, который везде ходит с рюкзаком, даже если там ничего нет. Если даже туда нечего положить. Просто рюкзак за спиной, везде. Так вот, первым рюкзачелом был Людвиг Витгенштейн. На фото как раз его рюкзак, который он всюду таскал — всегда и во все путешествия. Зебальд приводит слова сестры Витгенштейна:

Везде и повсюду был с ним его рюкзак, о котором сестра Маргарита как-то раз напишет брату, что она любит сей предмет не менее нежно, чем его самого, — он сопровождает философа во всех его путешествиях, даже через Атлантику, на пароходе «Квин Мэри», и далее от Нью-Йорка до самой Итаки.

с233

Читаю сейчас книгу Алена Гидара о том, как рилсы (и другие короткие видео) произвели революцию в культуре залипания. Гидар описывает переход от статичных смешных картинок к бесконечным роликам с постоянной кульминацией. Я и сам почувствовал это на себе: помню, как раньше очень часто была усталость от мемов и одинаковых шаблонов, которые работали по принципу «это должно быть по сути смешно, даже если в целом это совсем несмешно». Но с рилсами всё иначе. Гидар отмечает три момента, благодаря которым случился этот тотальный перехват внимания:

1. Бесконечность шаблонов (не только тренды, но и отрывки из фильмов, скетчи, старые видео, и всё не длиннее минуты);

2. Индивидуальный подбор (мощные алгоритмы рекомендаций и гигантские переписки с друзьями, состоящие из одних рилсов и фраз «мыыы»);

3. Музыкальная и видео кульминация, и ее постоянство.

У Гидара есть небольшая история залипания, хотя большая часть книги, конечно, посвящена современности. Например, он говорит, что раньше залипание чаще всего было связано с насилием, алкоголем и религиозным опытом. Как и Хейзинна, он отмечает, что люди Средневековья жили в хаосе естественного и неестественного насилия, и легко залипали в нём.

Но потом инструментов залипания становится всё больше. Кибернетика зависимости обновляется. Формат коротких вертикальных видео совпал с логикой рынка и проник в само воображение: там можно увидеть то, что раньше ты даже не мог представить. Точнее, не мог представить, что есть такая зона реальности, которую можно вот так легко показать за 30 секунд. Залипание — антоним медитации и сна. В их случае мы имеем дело с некоторой пустотой, тогда как залипание — это всегда переполненность.

Из опыта: вот недавно увидел рилс о том, как придумали шоколад Бабаевский. Меня удивило, что примерно что-то такое я и представлял, и каждый раз смеялся вообще что существует такой продукт. А про это уже и ролик есть. Он оказался быстрее моего воображения, и поэтому я залил.

с234

Прошел месяц после публикации моей книжки. За это время она успела попасть в топ продаж Фаланстера, закончиться и снова появиться в Подписных изданиях, и так и не доехать до меня в виде авторских экземпляров.

Многие мои опасения по поводу книги, к счастью, не подтвердились. Сейчас мне кажется, что она попала к нужному читателю, и это не может не радовать. Единственное, мне часто приходится отвечать на вопрос, что это за название такое — «В чем истина?».

Но в этом есть доля иронии: собственно, что-что, а истина, кажется, волнует современную философию далеко не в первую очередь. Если, конечно, не брать Бадью и пару других авторов.

В общем, надеюсь «В чем истина?» продолжит свой книжный путь в том же ритме. И я ещё не раз поблагодарю читателей. На данный момент все ссылки, где можно почитать о книге и заказать её, собраны вот здесь, а самый недорогой вариант — на диких ягодках.

с235

Если не брать школьные триггеры по поводу дня знаний и неиронично поздравлять с началом сентября, то я бы сказал так: желаю вам в этом году уговорить своего научного руководителя поучаствовать в вашем авангардном блэк-металл проекте. Именно это гласит один из комментариев, оставленный под «песней» Делеза, записанной с Ришаром Пина на его музыку. Это очень крутая композиция с интересным текстом из Ницше. А вообще если говорить про союз Делеза и Пина...

Когда Делез читал лекции в Венсене, на его занятия ходили самые разные люди: историки философии, математики, художники, музыканты. Одним из его самых преданных слушателей оказался Ришар Пина, композитор, который первым во Франции стал использовать в рок-музыке аналоговый синтезатор.

Они стали друзьями. Ришар Пина сыграл большую роль в работе с архивом Делеза, создав сайт с текстами философа. Делез много беседовал с Пина о музыковедении и делился идеями своих курсов. Сам Пина будет говорить о работе с Делезом так:

Если взять последние страницы главы о ритурнели в «Тысяче плато», видно, что ему удалось на четырех страницах выразить то, что хотел бы написать любой музыкант, пытавшийся теоретически осмыслить музыку. В этом и состоит его гений.

с236

Вчера было 11 сентября. Этот день занимает важное место среди символов современности. С терактом 9/11 закончился короткий 20 век и заодно вернулась история, которую незадолго до этого похоронил Фукуяма, решив, что мир либеральной демократии окончательно установился (сейчас мы знаем еще один день, когда история вернулась).

11 сентября долго было моей римской империей, которая началась с подросткового удивления от фильма «Жутко громко и запредельно близко». Потом этот интерес угас, но когда я стал заниматься современной философией 9/11 переодически всплывал: от мемов о том, что «мы не были рождены в мир, в котором нам суждено было вырасти» до текстов по типу статьи Бодрийяра «Дух терроризма».

Фотография мальчика на фоне башен-близнецов хорошо передает настроение: «терроризм не событие, а скорее, отсутствие события, принимающее форму вызова, направленного внутрь». Это взрыв некой пустоты, которая говорит о небезопасности повседневного мира. Это мир не чрезвычайного положения, которое, как известно, объявляет суверен, но он страшнее.

Мейясу в «Дилемме призрака» пишет об ужасных смертях: «их смерти не свидетельствуют ни о каком смысле и ничего не завершают». Во многом это может быть следствием взрыва убивающего отсутствия, у которого нет внешней справедливости. С этим взрывом заканчивается «забастовка событий» (Бодрийяр) и начинается возвращение в пустыню реального (Жижек).

След 9/11 затрагивает и тех, кто не наблюдал это в прямом эфире, но все равно оказался в одном таймлайне. Неслучайно «Эйфория» начинается со слов главной героини: я родилась спустя три дня после 11 сентября. Эти придает сериалу «поколенческий» эффект: пришло время чудовищ, когда старое умирает, а новое еще не рождено. И тут уже приходится быть современником, заглядывать в темноту времени, как говорил Агамбен.

Если интересно почитать чуть больше об этом, то есть:

1. Статья Бодрийяра «Дух терроризма»
2. Сборная статья «Apocalypse now. Философия после 11 сентября»
3. Текст Жижека «Добро пожаловать в пустыню реального»

с237

Теплый сентябрь принес много теплых событий: мы с Лизой поженились, а на этой неделе поедем в Москву. За этот приезд успею (наконец!) провести презентацию своей книжки «В чем истина?». Приходите в эту субботу в Книжный в клубе в 16:00, нужно только зарегестрироваться. Поговорю о книжке, конечно, но больше о связи современной философии и популярной культуры и о том, как становится возможен формат «быстрого объяснения».

А еще дополнительный вопрос

Я сейчас активно читаю двух авторов — Слотердайка и Бен-Чхоль Хана. Оба интересны и у обоих есть тезисы, с которыми хочется поспорить. И появилась такая идея: записать небольшой, но обстоятельный курс лекций об одном из них. Например, разобрать все эссе Бен-Чхоль Хана и то, что вокруг них. Или разобрать по главам «Макросферологию» Слотердайка. Я бы сделал дополнительный канал с лекциями и символической платой за вход. Все лекции были бы доступны в записи + со всеми материалами по теме. Только теперь надо выбрать.

• Вот здесь краткий план по Хану. 

• А здесь по Слотердайку. 

И опрос для голосования ↓

с238

Рилсы, рейв и сообщество

Недавно наткнулся на обсуждение, как говорится, программной статьи Бори Клюшникова «Синтетическое сообщество». Главный тезис текста в том, что мы перешли от звуковых (шумных) форм рефлексии к тихим речевым тактикам, говорению, обсуждению и тектсам. Вместо шума — речь и письмо.

У этого есть свои последствия: речь часто не слышно, она не переходит к действию. Шум — это движение, танец, динамика, витализм, он не переключается на режим «mute». Политически шум сильнее текста. В связи с этим в статье предлагается альтернатива.

Это возвращение искусства (и не только) к музыкальному и шумовому выражению. Так мы можем получить сообщество, которое образуется не вокруг артикулированных посланий-лозунгов, а вокруг чувственного опыта. Боря Клюшников приводит примеры: в частности, синтетическое сообщество производит рейв-культура.

Сейчас у нас стало больше примеров. Шум и музыка много где оказались впереди текста. Самое очевидное тут — переход контента соцсетей от текстовых постов с картинками к коротким видео, клипам и рилсам.

Именно рилсы стали идеальным форматом репрезентации аффектов. Их можно назвать шумом эмоций – с помощью музыки и короткого видеоряда они получают емкое выражение. Вот умиление, крутость, страх, раздражение, ненависть.

Часто это не те чувства, которые мы привыкли испытывать в жизни. Рилсы не просто веселят нас, а отправляют жить в мире кульминаций, где 10 секунд смешного сменяются 10 секундами печали или жалости (кто-то забирает котенка из приюта).

Это апгрейд синтетического сообщества: шум стал личным делом, а лучшие моменты любимых хитов не нужно ждать. Сообщество (условная пересылка друзьям видео из ленты) строится вокруг быстрого обмена шумом. Маленький домашний эмоциональный рейв, где уже не тело, а психика дрожит и танцует.