Почти готов последний (наверное) в этом году цикл стихов. «Божий цикл» будет о духовном поиске — моём личном и нашем общем. Уже готовлюсь морально к обвинениям в богохульстве, сразу скажу, что я человек глубоко верующий, и поэтому не боюсь.

И почти закончен осенне-зимний тур, осталось всего одно выступление — в родном Петрозаводске, сегодня.
Приходите повидаться.

РАФ — ЭТО БАЗА

Немедленно отстаньте от лавандового рафа. Какому только сверхразуму пришло в голову сделать его символом всякого антироссийского и наплевательского. Идиот, с такими акулами пера и враги не нужны.

Итак, лавандовый раф.

Во-первых, это вкусно и красиво. Нельзя вкусное и красивое в медийном поле делать символом чего-то плохого и чуждого. Это странное «недоверие эстетичному» — бич наших писарей и чуть ли не главная уязвимость нашей диванной армии. Запомните, в таких вещах нужен принцип: всё хорошее — наше, всё наше — хорошее. А всё убогое и отвратительное — это пусть будет их. Никогда не иначе. Метафоры про «обман красивым» нужны тем, кто сам красивого не создать не в состоянии. Мы в состоянии.

Тем более, что раф — буквально наш. Его придумали в России и пьют сейчас во всём мире. Именно в России он впервые получил своё разнообразие вкусов, став в том числе и лавандовым. То есть, вы понимаете, да, насколько убога и бездарна эта аналогия.

Применяется она, в частности, ещё и к тем, кто якобы этот лавандовый раф пьёт. В отдельных усердных устах это чуть ли не предатели Родины. Тут даже комментировать не хочется, но, видимо, надо. Среди тех, кто пьёт раф, процент товарищей осознанных и в разной степени базированных — такой же, что и среди других любителей кофе и посетителей кофеен. То есть — довольно высокий. Это прогрессирующее большинство, здесь не должно быть иллюзий, не нужно играть в игру чужой пропаганды. То, что посетители кофеен во время войны сидят в кофейнях, я комментировать уже не буду, это совсем уже мрак (про налоги с каждой кружки и про то, что какой-нибудь Вася из кофейни, никогда не державший оружия, по мнению даже самих военных, им там — цитата — нахуй не нужóн). Кстати, о военных. Я знаю немало военных, которые с удовольствием пьют раф. И также ветеранов, которые умеют и любят его сами готовить. А то, что его, как считается, пьют т.н. релоканты в условном Закавказье — так это не раф, собственно, это — параша, просто сравните среднее качество кофеен у нас и там. Да и вообще, террористы вон тоже едят еду, ну вы поняли.

Отдельная линия нападок состоит ещё в том, что это, дескать, не мужественный, не маскулинный напиток, дескать, «для педиков». Ну, тут прочтите ещё раз то, что выше. Да и вообще интересно, где у всех этих замечательных людей вшит этот мужественнометр и как он выглядит. И как это вообще соотносится с патриотизмом. Особенно когда самый «мужественный» и строгий чёрный кофе в большинстве мест называется американо. Странно, неправда ли.

Есть ещё «поборники естественности», которые нападают в этом контексте не столько на раф, сколько на иногда сопутствующее ему «немолочное» молоко. Этим просто хочется пожелать лактозной непереносимости на одну недельку, чтобы появилось время (и место) хорошо обо всём подумать.

Короче, отстаньте от рафа.
В мире есть много богомерзкого и отвратного, чтобы делать его соответствующим символом. Например, грибное пиво. Хотя, нет, оно тоже норм, если наше. В общем, есть что-то точно. Предлагайте. Но от рафа руки прочь.

#заметки

Сегодня будет новый цикл стихов.

БОЖИЙ ЦИКЛ

1.

Мы росли на уютных задворках,
где страх и мечта
умещались в гелик,
где в пронзительном
мутном восторге
врубали быка и врубали телик,
и сквозь глыбы угрюмой застройки
гортанные ангелы нам хрипели:

да святится имя твоё,
да будет воля твоя.

2.

А потом мы стояли по стойке,
дрожа, повторяли,
что в нас не целят.
Ничего ведь, что с наших крестов
над курганом и храмом
свисает ценник.
Эти мысли гниют, как восьмёрки
во ртах работяг и дворах панелек.

и светится имя твоё,
с билбордов — воля твоя.

3.

Толпы злых, недосказанных нас —
как бездомных синиц
неземная гласность.
Кто горит — тот и Газа, и газ,
и сиротки-весны голубая глазость.
Мы бредём через мясо и грязь,
ведь у всякой беды
есть обратный адрес.

нам не видно своих,
если гаснет имя твоё.

4.

Перепробовать землю,
злаковый каждый сорт раздеть,
смехотворными зенками
вглядываясь
в первородную пустостепь.
Познавать на костях,
насколько любовь взаимна.

Вспоминать рефлекторно
высоковольтное твоё имя,
словно вздрагивать от удара
лабораторным током.

Поиграй со мной,
тот-кто-смотрит-из-наших-окон.
Постреляй со мной из ружья
в слепых серафимов.
Непроглядная стая
жалоб невыразимых.
Незавидное племя нас,
людских, настоящих.

В небо вытянем руки, господи.
Скинь нам мячик.

5.

Когда тебя нет,
всё становится веществом
и качеством.
Признаком, списком,
где всё упорядоченно и чисто.
Когда тебя нет —
это словно уходит алгебра,
оставляя числа.
Словно из нас уходит война —
в тридесятый раз
обожравшись падали, налегке.
И получается просто так,
что одни стреляли, другие падали,
хе-хе-хе.
Так уходит любовь,
но остаётся раздета
и на хардкор быстра
та самая дева, которая тебе нра.

В поддатливом море,
в проруби гóвнами —
томный флот Ноя.
Когда тебя нет, остаётся только
всё остальное.

6.

Счёт на сто лет
в банке.
Кровь на стене
в банке.
Плоть на столе
в банке.
Слово во мне —
в банке.

Словно в дыму
party.
Соль на полу
в хате.
Снова моргнул.
Лето.
Солнце в плену
света.

7.

Геройские дети, брошенные отцом,
ищущие отца.
Широкие реки
кровные без конца.

Пролежни тридцати трёх лет
Ильи Муромцá.

Возраст христовый,
падающие оковы.
На волю, на волю,
жаворонки и совы.

Имя господне,
хочешь, упоминай всуе —
имя господне только
не упоминай в сое.

8.

В последнее время
в храмах по воскресеньям
я вижу не бабушек-птичек,
не старушоночек —
а молодых парней и юных девиц,
одетых красиво, дорого и со вкусом.
У них всё в порядке
в том, что мы называем жизнью.
Но есть вопросы,
и им никто не может ответить.
Ни государство, ни капитал,
ни лидеры мнений,
ни даже этот высокопалубный
краш-священник.

Никто не посмеет,
никто не имеет права ответить
на эти вопросы,
заданные детьми
страстных девяностых
и безыдейных растерянных нулевых.

Я, одетый красиво,
дорого и со вкусом,
стою в своём храме
вечного ноября.

Зажигать города,
разговоры и революции,
как юность с утра,
как свечку у алтаря.

(2024)
#стихи

А это — одна из моих любимых фотографий, вообще в принципе из всех. Сделана (конечно же) случайно, где-то под Самарой в 2022 году.

Есть в ней что-то волшебное. Время растворено в солнечном луче. Это мы с Дмитрием Воденниковым, едва распознаваемые, готовимся сесть в автобус «Дети» и отправиться по самарской грунтовке во вневременной Артек.

С днём рождения, Дмитрий Борисович. Ваш текст — это чудо, другого объяснения его существованию нет.

ТУР ОКОНЧЕН

Будет много сантиметров и сентиментов.
10 городов, 11 выступлений и почти 11000 км пути.

Города — разные и самобытные. Везде — своя поэзия, свои поэты, свой язык. Вологда окунула меня в воспоминания, Ярославль привёл в чувство, Белгород напомнил о настоящей любви, Воронеж чуть не свёл с ума и ещё раз напомнил о любви, Казань свела-таки с ума и подарила большие стихи, Самара удивила и сбила с ног, Екатеринбург очаровал и оставил след, Москва дважды посмотрела строго, но Петербург как всегда спас, а Петрозаводск вернул домой.

Люди на вечерах — всех разновидностей. Полупрозрачные девы и мужчины в форме, юноши и бабушки, панки и бизнес-леди, хипстеры и нормисы, нацболы и феминистки, вольные бродяги и преподаватели вузов. И поэты — поэты везде и всюду, разного толка и слога, разных возрастов и мировоззрений. Пожалуй, ещё никогда люди на вечерах не были настолько разными — этим я горжусь и буду бравировать при каждом удобном случае, так и знайте.

Спецгости — отдельная тема.
Трогательный Илья Жуков. Тонкий Владимир Котлов. Волшебная Диана Давлетбердина. Высокоточный Павел Мицкевич. Вдумчивый Василь Сафаргалеев. Самарские поэты (про вас нужен отдельный пост, вы, черти, снесли мне голову). Храбрый Александр Савицких. Честная Аксана Халвицкая. Многоголосый Михаил Поздняков. Очаровательная Вика Радисева. Звонкий Поляк Сергеев. Одна на весь русский язык Агнесса. Глядящая в будущее Лиза Фиртич. Творящая реальность Диана Никифорова.
Послушайте меня, дурака. Никто из вас не похож ни на кого из вас. Делить с вами бесконечную поэзию — моё счастье.

Особые благодарности.
Миша Поздняков — без тебя бы всего этого не было, а с тобой будет ещё многим большее.
Ник Веденяпин — мой друг, мой духовный брат, мой маленький учитель, человек с камерой, человек с каторгой, человек из вечной юности и вечного ноября, мы с тобой ещё всем покажем во всех смыслах этого слова, спасибо, спасибо.

Документальный фильм о туре (и в целом о современной поэзии) выйдет в следующем году. В нём же и увидимся с вами снова.

Всем спасибо.
Это было красиво.