Сергей Галанин на стихи Владимира Скобцова БУДЕМ ЖИТЬ

Владимир Скобцов на НТВ

- Ответь, только честно, что там у вас происходит? - спросила по телефону заукраинская знакомая из Запорожья.
- Украинские солдаты убивают мирных жителей Донецка, - честно ответил я.
- Ты пойми, они же не просто так убивают, - сказала она.
Я повесил трубку.

10 лет назад, в утренний час пик украинские нацисты нанесли миномётный удар по остановке на «Боссе», унесший жизни восьми мирных жителей. 27 человек получили ранения.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ГИТЛЕРЮГЕНД

Сад вышнэвый коло хаты,
вас кохала ридна маты,
вы так любите спиваты
и таньцюете гопак.

Старины преданья древней,
белорусские деревни,
трупы русских на деревьях,
яра Бабьего овраг.

Гутен морген, гутен таг!
Вас по морде или как?

Отворяй скорей, хозяйка,
бабка, сало, млеко, яйко!
Захотел свободы зайка
и пошёл на бутерброд.

Миг никто не остановит,
парус ветер тщетно ловит,
день грядущий что готовит,
что за проволокой ждёт?

Доннерветтер, о майн гот!
Фрау в гетто хер ведёт.

Всем раздеться и разуться,
Ницше это не Конфуций,
при ходьбе штаны не рвутся,
эй, колонна, шире шаг!

В поле спелая пшеница,
во поле труба дымится,
в Биркенау-Аушвице
лай откормленных собак.

Шнелле, швайне, шонен таг!
Майне кляйне, шо не так?

Расскажите на ночь небыль
тем, кого не любит небо,
кто прощён и снова предал
не бывает ниже каст.

Так бывайте же богаты,
Буковина и Карпаты,
заходи, Христос, до хаты,
кто-нибудь Тебя продаст.

Гитлерюгенд, вас ист дас?
Кто вас любит, вас и сдаст.

Украине сладко спится,
малышня в гробах не снится,
над Одессою зарница,
жёлто-синий с кровью флаг.

До седьмого до колена
жизнь её навроде тлена,
тлен её навроде плена,
перед Богом всякий наг.

Гутен абенд, гуте нахт,
спите нахрен, битте нах!

Артём Кирпиченок:

Я признаюсь грешным делом долго ждал реабилитации Гитлера. В том плане, что из синонима зла он превратится в неоднозначного исторического персонажа вроде Наполеона или Чингис-Хана.

Казалось бы все тенденции были налицо:

1. Большая часть людей и мировой экономики сейчас находится в Азии, для которой Адольф это такая непонятная европейская страшилка. - "Воевал с англичанам, вроде хорошо, убивал каких-то евреев, вроде плохо наверное, хотя кто эти разборки бледнолицых поймет.

2. Большая часть друзей и союзников Гитлера в Восточной Европе в общественном сознании реабилитировано или уже стали национальными героями в рамках "деколониального" дискурса. Если бояре хорошие, то почему царь плохой то?

3. В Западной же Европе к власти уверенной идут политические наследники тех кто в 1945-ом году поднимал вверх две руки, а сейчас снова получил возможность тянуть вверх одну руку. Конечно мы понимаем, что все эти АдГ, Партии Свободы, ле-пеновцв это все партии умеренного прогресса в рамках законности и они только против "насильников-мигрантов" и геев-трансгендеров, но вот почему то у них у всех историческое портфолио от проигравших во Второй мировой начинается.

4. Сама деятельность фюрера, вождя среднего класса, вопросов не вызывает: боролся с мигрантами с востока, помогал бизнесу, защищал немецкие интересы, строил единую Европу, боролся с коммунизмом. Вы тут что-то плохое найти можете?

5. Холокост устроил? До 1960-хх годов это было так же интересно как и геноцид цыган. Учитывая, что европейцы тогда относились к евреям, так же как сегодня они к палестинцам относятся. Поляки ходили смотреть как зачищали Варшавское гетто, с тем же удовольствием, как релоканты ездят в Сдерот смотреть с холмика на бомбежки Газы, рассуждая о "горящих клопах". Сегодня Холокост, а завтра среди приличных людей его будет вспоминать так же нерукопожатно как Волынскую резню или "операцию Висла".

Но тут на встрече знатных антифашистов Алисы Вайдель и Илона Маска был озвучен тезис, что Гитлер на самом деле был коммунистом, и я понял, что реабилитация Адольфа снова откладывается на неопределенное время.

Летит Отчизна под откос,
Конец ремёсел,
Ты во спасенье её брось,
А ты не бросил.

Ты в этом в мире только гость,
Другие гости
Давно ушли, сказавши:
- Брось!
А ты не бросил.

Трещит, устав, земная ось
От зим и вёсен,
Инстинкт подсказывает:
- Брось!
А ты не бросил.

Души не вешаешь на гвоздь,
Не сушишь вёсел,
Тебе приказ отдали:
- Брось!
А ты не бросил.

Всех мирозданий зреет гроздь
В одном вопросе,
Когда тебе предложат:
- Брось!
А ты не бросишь.

Люби её, какая есть
Отцом ли, мужем,
Не важно, нужен ли ты здесь,
Ты там не нужен.

И как бы горько ни жилось,
Хоть на погосте,
Живи, когда сказали:
- Брось!
А ты не бросил.

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НА УКРАИНЕ

Нету пути назад,
Так загляни за край -
Умными полон ад,
Добрыми полон рай.

Прав, кто не виноват,
Осенью сосчитай -
Вашими полон ад,
Нашими полон рай.

Снова славянка, брат,
Плачет: «прости-прощай»,
Адом горит закат,
Русью зовётся рай.

Так наливай, земляк,
Знаешь и сам, за что,
Видно, без нас никак
И кроме нас никто.

Русскими полон ад,
Русскими полон рай,
Выживший будет рад,
Время идти за край.

Песня задумывалась, как посвящение Высоцкому. А получилось - про нас. С Высоцким всегда так. С днём рождения, Владимир Семёнович!

Иосиф Бродский о Владимире Высоцком

Андрей Бабицкий о Владимире Высоцком

ШЕРЕМЕТЬЕВО

Мы не местные, мы не гордые,
Извела судьбы злая прыть.
Помогите нам, люди добрые,
Кто чем может, позор прикрыть.

Повторение штука бодрая
И учения мать итить,
В дом пустите нас, люди добрые,
На халяву воды попить.

Мы не местные, мы же дёрганы,
Мы не Нимфа, в качель тудыть,
Нам что в органы, что на органы,
Нас понять нужно и простить.

Мы не местные, мы народные,
Вам ещё с нами вместе жить,
Мы не сытые, мы голодные,
Можем за ногу укусить.

Отворись, закрома природные,
Рассупоньтесь сосцы у тить!
Мы же взад к вам вертаемся, рОдные,
Пососать, так сказать, испить.

Подсознание машет бёдрами,
Понимания рвётся нить,
Шо, не видите? Мы же с вёдрами,
Разрешите к столу пройтить!

27 января День полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады

В который век в рассветной мгле
Тебя сирены вой разбудит,
Не измени своей земле,
А остальное будь, что будет.

Когда накроет тьма зенит
Душа оглохнет от орудий,
Своей земле не измени,
А остальное будь, что будет.

Когда страна твоя в огне
И слёзы горя не остудят,
Не измени своей земле,
А остальное будь, что будет.

Тот, кто останется живой,
Пусть наши судьбы не осудит,
Я буду чист перед тобой,
Я буду чист перед собой,
А остальное будь, что будет.

Хоть режьте Родину, хоть ешьте,
от злых невежд мороз по коже
и жизнь уже не станет прежней,
и смерть становится моложе.

Уже не скроешься в столице
и не укроешься в морозы,
к тебе воротятся сторицей
чужая боль, чужие слёзы.

Уже забудется едва ли
судьба, пробитая осколком,
нас слишком долго убивали,
но жить в России надо долго.

Над нами звёзды словно в тире,
беда течёт по небу Волгой,
мы слишком долго жили в мире,
война с чертями будет долгой.

ТРУДОВАЯ КНИЖКА
Свою трудовую книжку я выпущу отдельным изданием, да и могло ли быть иначе, если фамилия моего учителя по труду Волобуев?
В проходческой бригаде я постигал историю страны, не по учебникам, а по рассказам старых работяг.
Как-то раз в подпитии, они спросили своего приятеля, доброго и немногословного Колю:
- Расскажи, сколько немок изнасиловал?
- Ни одной, - неожиданно зло и трезво ответил он, - голодный я тогда был, сил у меня не было.
Я разговорил Колю. Оказалось, что родом он из Рязани, войну прошёл во фронтовой разведке. Взяли его туда не за спецподготовку, которой не было, а за малый рост и подвижность. В первую же ночь Коля с такими же разведчиками пролез под колючей проволокой за "языком" и, напоровшись на немецкого часового, убил его ножом. Офицера и притащили к своим. До этого Коля курицу не мог зарезать. Потом Коля блевал. Потом плакал. Потом пил спирт. Протрезвев, снова полз к немцам. И так четыре года.
Когда взяли Берлин, возник конфликт с обнаглевшими американцами. Коля, как умел, так и проучаствовал - со стрельбой и мордобоем. Поскольку дело было на нейтральной территории, ему предложили выбирать, в руки чьего правосудия отдаться. Американцы обещали два года исправительных работ и гражданство, наши - три года условно.
- Молодец, - шепнул Коле особист, - ничего тебе не будет, Родина ждёт своих героев.
- А я по маме соскучился, сил нету, - рассказывал Коля, - и согласился на наш суд, на хрена мне Америка! Откуда я знал, что у них невыполнение плана по врагам народа? Привезли меня на Красную Пресню и отправили в солнечный Магадан. Сначала семь лет впаяли, потом ещё накинули. Пока сидел, мама умерла. Родных не осталось.
Освободившись, Коля приехал на Донбасс, где бывшим ЗК давали работу и с лагерным прошлым в душу не лезли.
Другой человек, имени и национальности которого называть не стану, у таких нет ни имени, ни национальности, рассказал по-пьяни свою историю.
- Колы прийшли нимци, нас повэзли у Германию. Страшно було, житы хотелося. Вагон людями набитый, систы никуды. Мы, мольоди хльопци, з одного села, у двэрэй стали. Там дышаты можно було, та хлиб з водою давали. Слабых мы ногамы видпихувалы. А що робыты? Выжиты трэба було. Колы прыихали, видкрыли вагон, бачу: там мэртви лежать.
С тех пор я разборчив в собутыльниках.

28 января День памяти Иосифа Бродского

Иосиф БРОДСКИЙ

Мой народ, не склонивший своей головы́,
Мой народ, сохранивший повадку травы:
В смертный час зажимающий зёрна в горсти́,
Сохранивший способность на северном камне расти.

Мой народ, терпеливый и добрый народ,
Пьющий, песни орущий, вперёд
Устремлённый, встающий — огромен и прост —
Выше звёзд: в человеческий рост!

Мой народ, возвышающий лучших сынов,
Осуждающий сам проходимцев своих и лгунов,
Хороня́щий в себе свои му́ки — и твёрдый в бою,
Говорящий безстрашно великую правду свою.

Мой народ, не просивший даров у небес,
Мой народ, ни минуты не мыслящий без
Созиданья, труда, говорящий со всеми, как друг,
И чего б ни достиг, без гордыни глядящий вокруг.

Мой народ! Да, я счастлив уж тем, что твой сын!
Никогда на меня не посмотришь ты взглядом косым.
Ты заглушишь меня, если песня моя не честна.
Но услышишь её, если искренней будет она.

Не обманешь народ. Доброта — не доверчивость. Рот,
Говорящий неправду, ладонью закроет народ,
И такого на свете нигде не найти языка,
Чтобы смог говорящий взглянуть на народ свысока.

Путь певца — это родиной выбранный путь,
И куда ни взгляни — можно только к народу свернуть,
Раствориться, как капля, в безсчётных людских голосах,
Затеряться листком в неумолчных шумящих лесах.

Пусть возносит народ — а других я не знаю суде́й,
Словно высохший куст, — самомненье отдельных людей.
Лишь народ может дать высоту, путеводную нить,
Ибо не́ с чем свой рост на отшибе от леса сравнить.

Припада́ю к народу. Припада́ю к великой реке.
Пью великую речь, растворяюсь в её языке.
Припада́ю к реке, безконечно текущей вдоль глаз
Сквозь века́, прямо в нас, мимо нас, дальше нас.

«Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой»
29 января 1860 года родился Антон Павлович Чехов

Иосиф Бродский.

Письмо Брежневу, которое он написал, уезжая из СССР, в 1972 году.

"Уважаемый Леонид Ильич, покидая Россию не по собственной воле, о чем Вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которую мне дает твердое сознание того, что все, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и еще послужит только к славе русской культуры, ничему другому.

Я хочу просить Вас дать возможность сохранить мое существование, мое присутствие в литературном процессе. Хотя бы в качестве переводчика — в том качестве, в котором я до сих пор и выступал. Смею думать, что работа моя была хорошей работой, и я мог бы и дальше приносить пользу. В конце концов, сто лет назад такое практиковалось.

Я принадлежу к русской культуре, я сознаю себя ее частью, слагаемым, и никакая перемена места на конечный результат повлиять не сможет. Язык — вещь более древняя и более неизбежная, чем государство. Я принадлежу русскому языку, а что касается государства, то, с моей точки зрения, мерой патриотизма писателя является то, как он пишет на языке народа, среди которого живет, а не клятвы с трибуны.

Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас.

Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге. Я хочу верить и в то, и в другое. Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота — доброта. От зла, от гнева, от ненависти — пусть именуемых праведными — никто не выигрывает. Мы все приговорены к одному и тому же: к смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрете Вы, их читающий. Останутся наши дела, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Условия существования слишком тяжелы, чтобы их еще усложнять.

Я надеюсь, Вы поймете меня правильно, поймете, о чем я прошу. Я прошу дать мне возможность и дальше существовать в русской литературе, на русской земле. Я думаю, что ни в чем не виноват перед своей Родиной. Напротив, я думаю, что во многом прав. Я не знаю, каков будет Ваш ответ на мою просьбу, будет ли он иметь место вообще. Жаль, что не написал Вам раньше, а теперь уже и времени не осталось. Но скажу Вам, что в любом случае, даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится."

Иосиф Бродский

На независимость Украины

Дорогой Карл Двенадцатый, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
«время покажет кузькину мать», руины,
кости посмертной радости с привкусом Украины.

То не зелено-квитный, траченый изотопом,
— жовто-блакитный реет над Конотопом,
скроенный из холста: знать, припасла Канада —
даром, что без креста: но хохлам не надо.

Гой ты, рушник-карбованец, семечки в потной жмене!
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане.

Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,
по адресу на три буквы на все четыре

стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, сук выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще?

Прощевайте, хохлы! Пожили вместе, хватит.
Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
отвернутыми углами и вековой обидой.

Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба
нам — подавись мы жмыхом и потолком — не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.

Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом!
Вас родила земля: грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает вам, кавунам, покоя.

Ой-да левада-степь, краля, баштан, вареник.
Больше, поди, теряли: больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза,
Нет на нее указа ждать до другого раза.

С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.