Верховный суд некоторое время назад опубликовал определение, посвящённое теме взыскания убытков.

На первый взгляд при прочтении текста создаётся впечатление, что история банальна: директор продал актив общества (автомобили) за бесценок другому обществу, которое принадлежало этому же самому директору. Однако внимательное прочтение судебных актов по этому делу, равно как и самого определения, все же способно вызвать некоторые вопросы и замечания.

1. Да, я знаю, что это занудно, но все же не устану говорить, что от ВС ждут правовых позиций, а не просто справедливого разрешения дела.

Здесь мы в очередной раз видим, что дело пересмотрено Верховным судом как апелляцией, судьи ВС внимательно разбирают и рассказывают, что, оказывается, проданные автомобили стоили на самом деле дёшево, а вот заключение, которое говорило об обратном, - неверное, что продажа была не выкупным лизингом, а просто продажей, обсуждают бизнес-модель таксопарков после прихода яндекс-такси, и стоило или нет все же продолжать сдавать машины в аренду... Вообщем, все то, что обсуждали суды внизу; однако ВС показалось, что надо было оценивать убыточность по-другому.

Читая это, ловишь себя на мысли - слава Богу, что у нас так мало интересных неразрешенных вопросов, что у ВС есть силы и время заниматься переоценкой обстоятельств.

Правда ли все то, что написано в определении в части оценки обстоятельств, можно сказать, когда ты читал материалы дела, слушал стороны, задал им все вопросы и выслушал ответы, а по судебным актам - непонятно. Не берусь давать свою оценку.

Ну а главное, все это - удар по правовой определённости. Дело смотрится в трех инстанциях, но куда им без оценки со стороны ВС. Забавно, что ВАС и ВС десятки лет муштруют кассации, чтобы те не занимались переоценкой, но в итоге высший суд все это игнорирует в собственной практике.

Все жду, когда введут по образцу имперской России ещё челобитную на самый верх. Ибо справедливость - она штука такая, только наверху могут разобраться.

2. По ходу ВС формулирует позицию о том, что в случае совершения сделки с конфликтом интересов, такая сделка предполагается совершенной в убыток. Делает это ВС почему-то со ссылкой на п. 3 ст. 182 ГК, который неприменим к хозяйственным обществам, о чем прямо написано в п. 121 постановления Пленума ВС РФ N 25, на который сама тройка и ссылается, хотя вроде и вспоминает, что это прямо написано в правилах о сделках с заинтересованностью. И на том спасибо.

Сомнение моё заключается в том, что презумпция ущерба хороша для целей оспаривания, потому что это условие для признания сделки недействительной.

Какова ценность этого утверждения для взыскания убытков? Кажется, она стремится к нулю. Нам все равно не избежать обсуждения вопросов о причинно-следственной связи, и о том, насколько условия сделки соответствуют рыночным, потому что нам надо посчитать размер убытка.

Именно поэтому в Пленуме N 62 совершение сделки с конфликтом интересов презюмировало нарушение обязанности действовать добросовестно. Все остальное надо доказывать.

3. В определении есть доля воды: сначала подряд цитируются все нормы из ГК и закона об ООО о том, что директор должен действовать добросовестно и разумно, затем еще полстраницы рассуждений о том, что директор должен использовать полномочия в интересах общества, а не своём личном, и все в таком духе.

Это не в первый раз, когда ВС заполняет страницы цитатами и водой, вспомним дело "Маракуйя" (писал о нем здесь), где градус графоманства был максимально высок. Здесь хотя бы ошибок нет.

Впрочем, это, конечно, мелочь. Главное, что ВС разобрался в бизнес-модели таксопарков, и мы вместе с ним. Будет о чем поговорить с таксистами теперь😁

Зашёл в Молли Гвинз впервые за пять лет и, конечно, попал на прямую трансляцию Испании против Германии. Кажется, выбор за кого болеть очевиден, у немцев скучная догматическая игра 😅

Опубликована запись интервью или, лучше сказать, беседы Олега Зайцева и Романа Бевзенко. Многие из озвученных Олегом мыслей и оценок происходящего мне хорошо знакомы и близки в силу того, что мы долгое время вместе работали в Управлении частного права ВАС.

Однако в споре Олега и Романа о целесообразности абстрактных разъяснений в настоящее время мне ближе позиция Романа - о том, что они уже утратили свою функцию создания каркаса для частного права и в остальном сейчас несут больше вреда. Начиная с сомнительной легитимности высшего суда в правотворчестве в тех случаях, где нет конкретного кейса (в конце концов, этих людей никто не выбирал для формирования правил жизни социума), и заканчивая отсутствием нормальной публичной процедуры обсуждения текстов. Напомню, что сейчас ВС готовит такие разъяснения полностью кулуарно.

Речь ни в коем случае не про нафталиновую позицию, что суд не может создавать право. Об этом уже даже на русском языке есть немало хороших текстов, показывающих что это имманентная функция суда. Вопрос скорее в ограничении формы и пределов этого правотворчества. И абстрактное правотворчество наперёд - это выход за пределы полномочий суда.

Нам может не нравиться влияние лоббистов при законодательном процессе или уровень знаний обсуждающих, но не надо забывать, что речь идет о создании правил для этого общества, а игнорировать социум нельзя.

Именно это продемонстрировала, кстати, реформа ГК, которую, как известно, хотели написать в стиле начала 90-х, - группой экспертов-мудрецов, но ничего не вышло, потому что в отличие от начала 90-х, где никакого сформировавшегося общества не было, да и роль формальных правил как регулятора жизни прямо скажем была невысока, в конце нулевых-начале 2010-х гг. уже присутствовали группы консолидированных интересов, которые довольно скептически встретили логику "Мы лучше знаем, что вам нужно".

Формулирование позиций при рассмотрении конкретных кейсов, напротив, позволяет суду развивать право, но не заходить на территорию законодателя, поскольку нюансы обстоятельств, существенные перемены в обществе (вспомним, например, что в США позиция ВС по абортам поменялась уже два раза за последние 100 лет - и это нормально), могут привести суд к иной позиции.

Позиция суда по конкретным делам не воспринимается как высеченная в камне, и этим она хороша. Так и развивается право, десятки кейсов высшего суда на протяжении 10-20-30 лет уже позволяют законодателю приступить к формированию позиции в законе на благодатной почве, а не как сейчас - на основе непонятно кем озвученных проблем, непонятно кем написанных проектов, с содержанием, которое обсудили на разных уровнях десяток-другой чиновников.

Кажется, в российском правопорядке вырисовываются очертания нового старого способа разрешения корпоративных конфликтов. Имею в виду привлечение авторитетного медиатора, так сказать🍿

А если серьёзно, то, конечно, с нетерпением жду, как этот конфликт будет смотреться по российскому праву. Собственно, все рассуждения о необходимости правовой определённости в вопросах принадлежности акций (долей), приобретённых во время брака, становятся более понятными, когда спор касается вполне осязаемых миллиардов.

На этом фоне вспоминается невнятная позиция ВС в отношении статуса супругов участников в ООО, где он то ли решил изменить практику, где супруг до момента раздела совместного имущества не участник, то ли нет. Все более очевидно, что раз суды не могут сформировать здесь однозначную практику, то пора бы уже высказаться и законодателю.

https://www.rbc.ru/business/24/07/2024/66a0a82f9a7947e94bd3a459?from=from_main_1

Участвую сейчас в приёмных экзаменах в магистратуру ВШЭ по направлению частное право. В этот раз не поступают выпускники бакалавриата самой ВШЭ, поскольку из-за перехода на пятилетнюю программу образовался "пропуск" в один год (те, кто в этом году закончили четвёртый курс, должны проучиться ещё один год).

С одной стороны, это плохо, потому что студенты нашего бакалавриата, (по крайней мере, частно-правовой специализации), по моему глубокому убеждению, сейчас вполне себе способны конкурировать с выпускниками бакалавриата МГУ. Поэтому их отсутствие среди поступающих неизбежно снижает качество набора в магистратуру.

С другой стороны, это уникальный шанс увидеть, чего стоит магистратура условного "большого вуза" без абитуриентов из числа собственных выпускников бакалавриата.

Так, большинство поступающих - все равно выпускники крупных московских вузов - МГУ, МГЮА, РАП и РПА. Критически мало людей из непрофильных московских вузов и регионов.

У меня есть несколько гипотез, почему.

1) Озвученные ВУЗы банально дают много выпускников бакалавриата, из юрфака МГУ ежегодно выпускается, кажется, больше 800 человек. Из МГЮА, наверное, примерно столько же. Даже очень крупный региональный юрфак едва ли даёт больше 100-120 человек в год;

2) финансовые издержки проживания в Москве останавливают региональных студентов от попыток поступить и учиться в столице;

3) типичная болезнь России - малая мобильность - касается и этого аспекта жизни. Философия "где родился, там и..." выражается и в нежелании попытать счастья в магистратуре большого московского ВУЗа;

4) малая стоимость знаний как таковых, бóльшее формальное значение диплома об окончании магистратуры;

5) разрыв в знаниях выпускников бакалавриата юрфаков региональных вузов и ведущих московских вузов не позволяет полноценно конкурировать за места. Речь разумеется о среднем уровне, понятно, что крутые ребята могут появиться даже в глубинке и несмотря на слабый бакалавриат пробиться дальше, но это всегда единичные исключения. Впрочем, это бы объясняло, почему региональные выпускники не могут поступить, но не то, почему не поступают.

А вообще, удивительно, широка страна, но как же мало людей приезжает с ее просторов...

Друзья, в начале этого года уже писал о том, что в серии 'Societas' вышел сборник статей, посвящённый крупным сделкам и сделкам с заинтересованностью.

С любезного разрешения издательства выкладываю мою статью из этого сборника, посвященную институту крупных сделок.

На мой взгляд, в российском праве до сих пор отсутствует чёткая концепция этого явления за пределами буквы закона. В рамках этой статьи я попытался выйти за границы исключительно текстуального анализа действующего закона и поразмышлял о том, откуда этот институт взялся и для чего нужен.

Иными словами, как я часто спрашиваю у своих студентов, - можно ли представить мир без норм о том или ином институте, в данном случае, о крупных сделках?😅 Мой ответ - нет. Они могут носить какое угодно название, но все известные мне правопорядки в итоге выработали правила о том, что сделки, изменяющие цель деятельности компании, или делающие её достижение невозможной, требуют одобрения участников компании.

Предлагаемая квалификация позволит более чётко понять, в каком направлении двигаться дальше в реформах регулирования крупных сделок (например, к отказу от количественного критерия) и в развитии судебной практики (к отказу от попыток расширения вменения знания третьим лицам о том, что сделка крупная), а также решить многие практические кейсы (толкование качественного критерия крупной сделки, квалификация обеспечительных сделок как крупных и многое другое).

Скачать статью можно здесь.

Внезапно по итогам голосования студентов ВШЭ в 2024 году оказался в списке лучших преподавателей. Моему удивлению нет конца, но и очень приятно, чего уж там 😅

Хотя, честно скажу, оценивание преподавателей - это один из аспектов ВШЭ, который вызывает у меня смешанные чувства.

С одной стороны, я прекрасно понимаю, чего хотели достичь создатели этой системы (сюда входит и система оценки преподавателя студентами по окончанию курса, так называемый СОП, и голосование за лучших преподавателей по итогам учебного года) - это попытка получить объективные данные о качестве преподавания в том или ином случае, с одной стороны, и дать некую обратную связь для самого преподавателя - с другой.

В то же время уже говорил и готов повторить, что популярность среди студентов - это не то, чего должен добиваться преподаватель, поскольку рано или поздно это приводит к нетребовательности - болезни, разъедающей российское юридическое (про другое не могу судить) образование. Зато свою прямую цель повышения уровня преподавания эта система как раз не достигает - ни разу не слышал, чтобы преподавателя уволили за низкое качество преподавания, на которое пожаловались студенты путем низкой оценки.

И в том, что это не работает так, как задумано, нет ничего удивительного.

Мне кажется, что далеко не всегда студенты могут оценить качество материала, который им преподают, поскольку они ещё не являются сформированными экспертами в соответствующей сфере. И потому человек, с увлечением пересказывающий им закон, учебник и собственный разной степени хитрости опыт, и тот, кто старается дать что-то больше, будут выглядеть примерно одинаково.

Еще важно учитывать, что опять-таки не всем студентам важно качественное содержание курса, и на то может быть много причин: на этапе обучения не все понимают, что от них будут требовать на работе; не всем интересен тот конкретный предмет, который ведёт преподаватель; личная нетребовательность к уровню собственных познаний.

При таких условиях акцент в оценке качестве преподавания со стороны студентов неизбежно смещен в пользу внешних факторов (поведенческие факторы, личная харизма, та самая требовательность и т.п.). Насколько полезна для университета оценка таких, я бы сказал, soft skills преподавателя, - вопрос спорный, мне кажется, не особо.

Если же говорить о каких-то из ряда вон выходящих случаев злоупотребления со стороны преподавателя, то, кажется, для этого не нужно никакого оценивания и голосования, достаточно возможности пожаловаться.

Навсегда в моей памяти...

P.S. это я сфоткал коврик для мышки в мой первый рабочий день в Управлении частного права в 2010 г.😅

Раз уж мы начали про тему крупных сделок, нельзя промолчать про свежее дело Верховного суда на эту тему.

Фабула там - чисто 90-ые.

Итак, было три участника общества, которое производит химпродукцию. В какой-то момент времени на одного из участников заводят уголовное дело, он сидит, в это время его общество продаёт права на товарные знаки и промышленные образцы, затем завершает деятельность фактически, а потом и юридически - ликвидируется после банкротства. Выйдя на волю, тот самый участник немедленно подаёт иски об оспаривании сделок по отчуждению товарных знаков и промышленных образцов.

В процессе рассмотрения дела он ссылается на то, что сделки были крупными, на нарушение уставных ограничений (сделки на такую сумму требовали согласия всех участников), подделку подписей на договорах, мнимость первоначального отчуждения, потому что права на товарные знаки и промышленные образцы были проданы через номинала в пользу конечного приобретателя - общества, где участником и руководителем был один из участников общества-отчуждателя, а также его жена, по совместительству дочь третьего участника.

Суды ему отказывают, ссылаясь на то, что факт подделки подписи не доказан, сделки не крупные, уставные ограничения не действовали, мнимости тоже нет, повлиять на одобрение сделки он не мог, срок давности пропущен. А в завершение всего этого суды подчёркивают, что общества уже нет.

ВС, напротив, соглашается с истцом во всем. Меня это немного смутило, потому что когда ссылаются на все основания недействительности разом в исковом - это понятно, но от суда ожидается единственно верная квалификация.

Как водится, оценку фактуры с подделкой мы оставим в стороне, хотя нельзя не заметить, что если договоры были подделаны, то обсуждать их недействительность как крупных сделок и с нарушением устава уже и не нужно. Сосредоточимся на правовых доводах.

1. ВС делает революционный вывод о том, что даже если сделка не отвечает количественному критерию (здесь сумма сделки была 13 млн., а активов на 250 млн.), она все равно может быть крупной, поскольку общество не может продолжать прежнюю деятельность.

С одной стороны, этот вывод я горячо поддерживаю, говорил об этом не раз, а подробно обосновываю здесь.

Если коротко, крупные сделки как раз и есть то, что описывает качественный критерий - нацеленность сделки на изменение вида деятельности общества или прекращение такой деятельности.

С другой стороны, объективности ради, нужно сказать, что суды давали оценку этому доводу и вполне правдоподобно писали, что отчуждаемые товарные знаки не имели никакой узнаваемости и на работу предприятия повлиять не могли. Жаль, что ВС не комментирует подробнее этот аспект.

2. Вывод о мнимости сделки с номиналом и признанием того, что надо было обсуждать осведомленность конечного приобретателя, у меня тоже не вызывает возражений.

Квалификация цепочки сделок как единой сделки уже имела место в практике ВС, как минимум на ум приходит дело двухлетней давности, о котором я уже писал здесь.

3. Также согласен я и с доводом ВС о том, что срок давности следует исчислять с момента, когда истец получил реальную возможность узнать о совершенных сделках. При этом ВС подчёркивает, что по самому обществу считать давность нельзя, так как общество находилось под контролем ответчиков.

Это полностью укладывается в рамки п.2 Пленума N 27 о том, что по директору считать давность нельзя, если он был в сговоре с другой стороной сделки.

Важно только не распространять этот вывод на случаи, когда третье лицо никак не было связано с директором.

4. На первый взгляд хорошо написано и про то, что ликвидация не мешает возможности посудиться от имени ликвидированного общества.

Однако вдумчивый читатель, наверное, мог бы задаться вопросом - а насколько участник управомочен заявлять такой иск, ведь п. 5.2 ст. 64 ГК, да и его интерпретация самим ВС в п. 41 пленума N 6 от 11.06.2020 говорят о том, что такие действия может осуществлять только управляющий.

Однако этому определению можно простить всё за вывод о качественном критерии 😅

Все-таки жить в эпоху перемен бывает и приятно, если перемены хорошие😁 иногда даже удаётся увидеть воочию реализацию идей, которые ты поддерживал и продвигал.

Тема исключения участника, как некоторые знают, уже давно является предметом моего особого внимания - с тех самых пор, как я учился в РШЧП, в стенах которой выбрал ее темой магистерской.

Когда в 2011 году в статье я написал, что отношения между участниками остаются по своей природе товариществом и представляют собой ведение общего дела, а исключение - это расторжение договора, это было абсолютно маргинальной идеей.

Учебники и публикации и тогда, да и сейчас, были полны пустых слов о том, что исключение - это специальный корпоративный способ защиты, особая санкция, наказание за нарушения особых корпоративных обязанностей, и прочей ерунды, которую мы с вами "любим", и из которой невозможно вывести никакую систему.

Мне посчастливилось писать проект Обзора ВАС по исключению участника и поучаствовать в написании раздела о ЮЛ в Пленуме ВС N 25, где я отразил соответствующие идеи о том, что отношения участников - это ведение общего дела, а исключение - последствие нарушения обязанности действовать в интересах общего дела.

Однако разъяснения даже высших судов мертвы без поддержки живой судебной практики. Долгое время ВАС РФ и ВС игнорировали эту категорию дел, а последний даже немало подпортил практику (вспомним чудовищное дело Фалкон 2014 года, где сформулировали фирменное основание для отказа в этих делах - разногласия между участниками, действительно, разве в суд за разрешением разногласий🤭), результатом чего стала полная неэффективность исключения как способа решения корпоративного конфликта, потому что нижестоящие суды игнорировали разъяснения и отказывали по надуманным основаниям, даже не вникая в суть конфликта.

Новую жизнь в этот способ защиты вдохнул ВС в 2023 году, передав сразу два дела (писал о них здесь и здесь).

И вот вышло новое определение, где ВС уже прямым текстом пишет и об отношениях по ведению общего дела, и о том, что исключение - это расторжение договора в связи с существенным нарушением.

Обращает внимание ВС и на то, что суды в этом деле по сути ограничились констатацией, что участники обладали равными долями в обществе, участвовали в голосовании, а потому в этом случае нет нарушения обязанностей со стороны участников. Тогда как необходимо было установить - а были ли какие-то разумные основания у ответчика для того, чтобы голосовать на общих собраниях в пользу закрытия проекта.

В свое время в Обзоре ВАС РФ по исключению участника была отражена идея о том, что голосование вполне может быть основанием для исключения. Но, как я уже сказал, суды по сути игнорировали это разъяснение.

Свобода выбора пути ведения бизнеса не предполагает, что один из участников может немотивированно отказаться от участия в проекте во вред общему делу, потому что вести этот бизнес - это часть его обязанности, возникшей из отношений по ведению общего дела.

В связи с этим хочется поддержать это новое определение.

В то же время, оглядываясь назад, я уже вижу недостатки теории, которую поддерживал и я, о том, что исключение - это только расторжение договора в связи с нарушением.

В действительности, основанием для исключения может стать и утрата статуса, необходимого для продолжения участия в обществе, например, лицензии врача, если деятельность общества это предполагает, при разводе, если общество было семейным бизнесом и лицо стало участником, "войдя в семью", а также в связи с иными факторами, например, репутационными в связи с привлечением к уголовной ответственности участника по основанию, которое может опорочить деловую репутацию общества.

Все это в зарубежном праве элегантно называют исключением в связи с надлежащей причиной (juste motif, justos motivos), в российском праве следы этой концепции можно увидеть в правилах о расторжении договора товарищества по уважительной причине (ст. 1052 ГК). Надеюсь, отечественная судебная практика дойдёт и до обсуждения этих вопросов.

Почитать подробнее об исключении можно здесь.

Начал читать очередной ежегодный курс в магистратуре ВШЭ по корпоративному праву.

Продолжаю развивать аутсорс - по моей просьбе в этом году с меня сняли ведение семинаров, оставив только лекции и экзамены. Посмотрим, как все получится. Семинаристы получили строгие наставления на то, чтобы не снижать планку требований, а как все получится - увижу на экзамене, где я спрашиваю все, что есть в списке литературы, потому что верю в необходимость знаний не только и не столько частных норм, а системы, на основании которой они написаны.

Кстати, недавно прочитал любопытную полемическую статью на тему фундаментальности образования и необходимости его в современных реалиях.

Как известно, один из самых острых вопросов в том числе юридического образования - это его актуальность современным реалиям.

В частности, широко известен тренд на критику непрактичности образования, якобы учить нужно работе как она есть: как сделки делают, как документ написать, как договоры драфтить, как госорган удовлетворить при согласовании и т.д.

Отсюда, кстати, тенденция рекрутировать студентов с третьего курса. Чтобы быстрее обучить и получить готового сотрудника под узкую специализацию. И тут сложно сказать, что служит тому причиной - желание молодости начать побыстрее жить взрослой жизнью, подогреваемое вполне резонными экономическими причинами, или демографическая яма, сделавшая актуальным найм студентов даже не выпускного года, или реальное отсутствие необходимости в том, чему их учат остаток времени в университете.

Мои симпатии хорошо известны (писал здесь и здесь) - работать после учебы потом всю жизнь. Только хорошее образование сделает вас тем, кто будет воспроизводить новое, а не делать по образцу. Пусть в начале карьеры не так много мест, где будет для этого возможность, и потому на младших позициях не так очевидна необходимость фундаментальных знаний, но зато вы не станете рабом своей специализации, иногда довольно узкой.

К сожалению, я не раз видел людей, которые, обладая глубокими техническими знаниями в своей сфере, оказываются бессильны, когда нужно посмотреть на проблему шире.

Но и противники этой позиции сильны, ведь довольно просто воспользоваться склонностью молодых к нигилизму: какая там юриспруденция, ремесло это, - говорят они. А решения принимают не по правилам, нет никакой догматики, есть интересы и требования конкретных людей, а то и государства.

Всегда очень грустно слышать такое, но что меня неизменно радует, так это мысль о том, что частное право пережило уже пару тысячелетий и много-много поколений таких вот скептиков и отрицателей права, и ничего, живее всех живых. Не верите? Послушайте курс Д.В. Дождева (в РШЧП или в других местах) - ведь там всё актуально, а цифровые права и М&А - это частности 😁

Хотя практические навыки тоже важны, но им вас научат, и, надеюсь, не на бесплатной стажировке 😅

Глядя на нынешнюю практику ВС по крупным сделкам, я иногда думаю, что лучше бы никакой реформы и вовсе не было. Последнее дело меня в этом убедило.

Фабула дела: Общество-1 вносит вклад в УК другого общества, его доля в результате увеличивается с 25% до 32%. Участник Общества-1 оспаривает сделку по внесению в УК со ссылкой на несоблюдение правил о крупных сделках и причинение ущерба.

Суды отказали с аргументацией: сделка не крупная (10% активов Общества-1), и вреда не причинила, поскольку за вклад в УК доля общества увеличилась, кроме того, недобросовестность ответчика не доказана.

ВС все отменяет, приводя два тезиса: 1) отчуждаемое имущество представляло собой готовый бизнес (комплекс для занятий фитнесом) и его отчуждение сделало эту деятельность невозможной; попутно воспроизводится позиция из недавнего дела о том, что крупной может быть даже сделка на сумму меньше 25% активов; 2) сделка была убыточной, поскольку доля в УК увеличилась несоразмерно вкладу, а общество, в чей УК был внесен вклад, имело отрицательные активы, поэтому участие в нем не стоит ничего.

В основном я сосредоточусь на первом доводе. Второй построен на переоценке обстоятельств, которым уже дали оценку суды, а у ВС есть лишь какие-то отсылки на то, что остальные вносившие вклады участники свои обязательства по оплате зачли по сомнительным основаниям; но никаких подробностей не приводится, как и нет следов того, что эти доводы заявлялись внизу.

Итак, к крупным сделкам. Здесь позиция ВС кажется мне просто катастрофой.

1. Начну с формальной критики.

Отказ от количественного критерия как обязательного для квалификации КС - это верная идея, но можно ли просто прийти к этой позиции и начать по ней жить без оговорок, в то время как в законе и собственных пленумах написано другое? У меня большие сомнения.

Пока что буквально все жили только по количественному критерию. Можно назвать этих людей недальновидными, ведь надо было учитывать, что мы живём в мире, где трое судей могут развернуть практику, не меняя закон и пленум.

Кажется, что такое радикальное изменение должно было проходить немного в ином порядке.

Самый очевидный путь - переписать закон. Все доводы против известны: лоббизм, длительность (проект может ходить по инстанциям десятилетиями).

Вариант второй - изменить хотя бы Пленум N 27, в котором сейчас написано, что для квалификации сделки как крупной нужны два критерия. В процесс обсуждения будет вовлечен широкий круг лиц, поскольку при всей закрытости процесса подготовки пленумов ВС в обсуждении принимают участие все судьи, создаётся рабочая группа с участием экспертов (непрозрачно отбираемыми, но хотя бы внешними), приглашаются госорганы - принимаемое решение будет иметь хоть какую-то легитимность.

Вариант третий. Когда вам все равно на приличия, то хотя бы распространяйте свои революционные идеи только на будущие отношения. Например, такой вариант был выбран в свое время ВС для изменения подхода по нотариальным удостоверениям решений ед.участников.

2. О содержательном. ВС, повторив идею о том, что КС порождает риски прекращения или изменения деятельности, вносит уточнение: иногда эти последствия не наступают сразу после сделки, а позднее.

Я уже писал о том, что этот подход создаёт заведомо невыполнимый стандарт, поскольку до совершения сделки невозможно предугадать ее последствия. Это также противоречит ранее сказанному самим же ВС в п.20 Обзора по хозяйственным обществам о том, что важны не последствия сделки, а цель.

Однако ВС своим уточнением доводит позицию до абсурда: отсутствие негативных последствий не значит, что сделка не крупная, надо просто подождать - без каких-либо критериев.

Как известно, если ждать долго, то мимо проплывет труп твоего врага, а любая деятельность в итоге закончится прекращением. Так что не можешь оспорить сделку прямо сейчас - просто подожди.

И если раньше общества могли опереться на количественный критерий как некий фактор стабильности в понимании того, где крупная сделка, а где нет, то теперь ВС лишил их и этой безопасной гавани, сказав, что сделка на сумму меньше 25 % тоже может быть крупной.

Надо ли говорить, что предлагаемое ВС толкование делает почти любую сделку потенциально оспоримой, а процесс квалификации крупных сделок становится сродни угадайке.

Такое понимание крупных сделок не имеет никаких прецедентов в зарубежном праве.

3. На этом абсурд не заканчивается. Даже если отвлечься от того, что ВС говорит о крупной сделке абстрактно и вернуться к кейсу, надо сказать, что доводы о главенстве качественного критерия, конечно, никогда не предполагали, что на этом основании должны оспариваться сделки, не влияющие на основную деятельность общества.

Речь всегда шла о ситуациях, когда сделка, не попадающая под количественный критерий, в действительности приводит к прекращению или изменению основной деятельности.

Подход ВС означает, что сколь бы мелким не был вид деятельности, которым занимается общество, любое отчуждение, которое приведет к его прекращению, должно рассматриваться как крупная сделка.

Я не знаю ни одного примера правопорядка, где это так.

4. Наконец, о защите добросовестных контрагентов. Как известно, для оспаривания КС, нужно доказать знание другой стороны сделки о том, что она была крупной и не была одобрена. Суды это упоминали как основание отказа в требовании.

Кстати, не самый известный факт заключается в том, что в зарубежных правопорядках, на которые так часто ссылаются при анализе нашего института крупных сделок, со всеми эти красивыми словами про качественный критерий, сделку, совершенную в нарушение правил о крупности (их функциональных аналогов), нельзя оспорить либо же оспаривание предполагает невероятно высокий уровень доказывания знания другой стороны сделки о нарушении.

По тем же стопам шло и российские регулирование. У нас появился качественный критерий, который вообще-то сложно оценить со стороны контрагентов, поэтому с них снималась обязанность по проверке сделки на предмет крупности (п. 18 Пленума N 27).

Что же делает ВС помимо того, что игнорирует собственный пленум? Просто не пишет о знании контрагента о том, что сделка крупная, и о том, что она не одобрена. А здесь этот вопрос явно непростой, потому что контрагентом выступало общество, в УК которого вносится вклад, и его знание о том, что сделка крупная, строго говоря, доказать почти невозможно.

Таким образом, новая позиция ВС подрывает правовую определённость, поскольку с обратной силой отменяет количественный критерий КС, а также делает процесс квалификации таких сделок непредсказуемым (если совсем честно, невозможным) до момента совершения сделки и наступления её последствий. А контрагенты остаются без возможной защиты в виде ссылки на свое незнание.

А есть ли в Нижнем Новгороде сидрерии или хотя бы просто место, где хорошего сидра попить?

Upd французского сидра попить не удалось за отсутствием сидрерии, но, скажу я Вам, приятно впечатлен местным заведением Гусь в яблоках, у них нашелся достойный сидр под собственным брендом, а уж еда, так просто сказка. Одним словом, знакомство с Нижним Новгородом удалось😁

Ознакомился с рукописью диссертации А.А. Горевой по договору товарищества, к которому я неравнодушен, поскольку правила о товариществе - это по существу общая часть регулирования отношений между любыми лицами, ведущими общее дело, в т.ч. участниками (акционерами). Всем рекомендую к прочтению.

Очевидно, автор поработала со значительным количеством источников, прежде всего иностранных, что придало работе серьёзный фундамент.

Из числа формальных, но все же недостатков можно отметить то, что автор рассказывает нам про французское и итальянское право со ссылками на несколько немецких источников. Вряд ли нужно объяснять, что этот пересказ без изучения источников на языке оригинала мало что говорит о соответствующих правопорядках. Я не понял, зачем это было сделано, учитывая, что автор и так использовала более чем достаточный круг источников по одному из самых авторитетных правопорядков - немецкому.

Другая претензия - это то, что уходя от одного порока (игнорирование зарубежной литературы), мы приходим к другому - игнорированию собственной дискуссии, когда исследование отечественной литературы сводится к формальному обзору, а дальше все выводы основаны на зарубежных работах без какой-либо попытки оппонирования. Кажется, что существуют только зарубежные источники, в которых изложена чистая истина. Эту крайность А.И. Муранов в своём пособии по написанию диссертаций и дипломов (всем рекомендую к прочтению) называл провинциализмом, где центр событий всегда в метрополии, а не у нас.

Впрочем, это все формальности, по сути я разделяю почти все выводы автора, кроме возможности отхода от принципа, что все участники товарищества должны участвовать в прибыли и о необходимости искать лишь общую цель в договоре.

С моей точки зрения, основной недостаток работы заключается в том, что в ней поразительно мало сказано о том, что такое общая цель. То есть много написано о том, что не надо смешивать ее с личными целями товарищей, в одном месте есть определение, - и всё.

Любому, кто знаком с дискуссией, очевидно, что толкование ситуаций, где цель действительно общая, а где нет - и есть основной нерв дискуссии.

В свое время я предлагал понимать общую цель как то, что есть участие в риске общей деятельности. Автор упоминает об этой позиции и...не говорит ничего🤷‍♂ это можно было бы отнести к недостаткам по форме (готовность вести к дискуссию только с зарубежными авторитетами), если бы автор обсуждала это хотя бы на зарубежном материале, но кажется, что просто проигнорировать этот вопрос в диссертации с названием "Общая цель..." нельзя, хотя бы потому что без этого в серой зоне остаются многие ситуации квалификации.

Что касается отказа от участия в прибыли как обязательного признака товарищества, то утверждение автора о том, что это один из возможных мотивов к участию и нужно отделять это от общей цели - неверно. Не нужно сводить участие в прибыли к непосредственному её получению, прибыль могут получать те, кому он согласился её отдавать; если же мне ничего не причиталось изначально, то это кауза дарения.

Тезис диссертанта приводит к тому, что при наступлении какого-то события участника можно полностью лишить прибыли, мотивируя это тем, что участие в ней не обязательно.

Кажется очевидным, что у согласившегося на такое условие вполне себе имущественный интерес, и такие условия не соответствуют каузе товарищества, а потому подобные отношения не являются товариществом. Или же такое условие, наверное, можно назвать неустойкой.

Кстати, в отличие от автора диссертации я всегда читал правило о ничтожности запрета отказа от прибыли не как запрет на такое условие, а по аналогии с притворными сделками как то, что такое соглашение должно быть квалифицировано не как товарищество.

Ну и напоследок меня очень повеселил выбор оппонентов, у которых нет ни одной публикации о товариществе и, в случае с первым оппонентом - знания иностранных языков. Уверен, что они могут оценить работу по достоинству! Все жду, когда на роль оппонентов уже наконец начнут приглашать людей, не знающих русский, ну чтобы наверняка 😅 это претензия не к диссертации, если что.