Возможно именно из-за этого радикального имиджа, старый революционер-народник Николай Судзиловский, проводивший в Японии революционную пропаганду среди военнопленных, во второй половине 1905 именно к ЦК ПСР обратился за содействием в реализации своего плана по организации высадки в Петропавловске-Камчатском и Владивостоке десанта из 40 тысяч “революционных военнопленных”, которые должны были, захватив Транссиб, двинуться маршем к восставшей Москве и Санкт-Петербургу. Хотя Судзиловский даже договорился с японским правительством об обеспечении оружием и военным прикрытием высадки, но благодаря сидевшему в ЦК ПСР агенту охранки Евно Азефу, наполеоновские планы революционного вторжения стали известны правительству, которое перебросило войска в места предполагаемой высадки и все мероприятия были отменены.

И те и другие одинаково подвергались обвинениям в “японофилии” по причине частого подчеркивания более “прогрессивного” характера японского режима, который, тем не менее, и большевики и эсеры оценивали как империалистический, и все вместе нахваливали малочисленных японских социалистов, не поддавшихся шовинистическому угару. Но в плане анализа японщины российские социалисты во главе с самим гениальным Ленином сели в глубокую лужу, т.к. они просто не знали о реальном политическом и экономическом положении в Японии и опирались лишь на обрывочные сведения, часто поставляемые самой японской госпропагандой.

Именно на почве “японофилии” от большевиков резко отмежевались меньшевики, полагавшие что на японских штыках невозможно принести свободу России. Поэтому меньшевики, - фактически возглавлявшие тогда РСДРП, - проигнорировали профинансированную японцами Парижскую межпартийную конференцию в сентябре-октябре 1904, на которой собрались представители 13 оппозиционных партий империи во главе с ПСР (все, кроме “Союза освобождения” - социалистические). Поэтому меньшевики осуждали и своих же соратников-большевиков, ожидавших стихийного крушения царизма после разгрома японцами, призывая, прежде всего, к немедленному прекращению бессмысленной войны и заключению мира на любых условиях. Потому что, по мнению меньшевистской фракции, победа России над Японией лишь укрепит царизм, в то время как поражение высвободит в обществе могучую силу реваншизма и национализма, которая…тоже укрепит деспотизм, несомненно использующий фактор поражения для наращивания милитаризма и полицейщины с целью смытия позора.

Т.о. отказавшись от “революционного пораженчества”, меньшевики получили статус “оборонцев”, хотя формально они, так же как и большевики, проводили подрывную агитацию против отсталого царизма, ведущего преступную войну, и призывали к установлению республиканского правления.

Портсмутский мир с японцами в августе 1905 положил конец довольно ограниченным дискуссиям о “пораженчестве”, так что в ту пору вопрос о патриотизме не достиг особой остроты, тем более что в процессе русско-японской началась и Первая русская революция, во время которой на местах большевики, меньшевики и эсеры уже действовали бок о бок.

А ведь в этом году стукнуло 50 лет Эфиопской революции, да. 

Эфиопская революция мало известна на Западе и не слишком ярко освещалась у нас, хотя СССР был официально дружен с этой далекой страной с 1977 года. Многие советские граждане даже лично вставали на защиту революционного правительства. Как например именитый футбольный комментатор Виктор Гусев, который в пору своей бурной юности участвовал в сомалийско-эфиопской войне и был свидетелем разворачивающегося параллельно внутреннего “красного террора” и городской войны левых против левых.

Но если в эпоху “реального социализма” хоть какие-то, пусть и искаженные сведения с далекого Африканского рога до советского человека еще долетали, то после падения СССР об Эфиопии, да и об Африке в целом, успешно и надолго забыли. Не до этого было.

Вообще, формально никакой революции в кинематографическом стиле с баррикадными боями, штурмом царского дворца и восставшими массами в Эфиопии не было. Эфиопская революция вообще плохо укладывалась в “классическую” марксистскую схему.

Прежде всего потому, что авангардом массовых стихийных волнений против имперского правительства стал не апатичный рабочий класс, который эфиопским левым до 1974 так и не удалось толком расшевелить, а Ассоциация эфиопских учителей, которая 14 февраля 1974 вывела на улицу преподавателей и учащихся против планов коммерциализации образования (в Эфиопии и среднее, и высшее образование было хоть и плохим, но, неожиданно, бесплатным). С этого все и началось.

И хотя в дальнейшем Конфедерация Эфиопских Профсоюзов все-таки подключилась к протестам (и даже провела всеобщую стачку 7-11 марта), её революционный пыл стал быстро затухать по мере увеличения количества обещаний, которыми правительство успокаивало возбужденные толпы.

Меж тем, Ассоциация учителей являлась единственной организацией трудящихся, которая на всем протяжении революционного процесса не унималась, продолжая разжигать пламя всеобщего неповиновения и требуя смещения дорогого монарха Хайле Селассие I.

Т.е. “социальным мотором” Эфиопской революции являлся не рабочий класс в чистом виде, а организованная “передовая интеллигенция”, четко осознававшая необходимость модернизации страны. 

Технически же антимонархическая революция в Эфиопии выглядела не очень героически и помпезно: просто как череда стихийных выступлений народа против ухудшения условий бытия, которые к лету 1974 начали постепенно стихать (по той причине, что мудрый император угомонил протестующих множеством обещаний и реформ).

Однако, в ходе этого процесса социального брожения укрепились позиции военных, - т.н. Координационного комитета вооруженных сил, полиции и территориальной армии, ставшего позже известным просто как Дерг (“совет”/”комитет” на языке амхара). Которые (военные то есть), посредством хитрых манипуляций и популистско-националистической демагогии последовательно лишили доброго императора всех инструментов влияния и общественной поддержки, выбили с политического олимпа всех лояльных ему людей, а 12 сентября 1974, - аккурат в разгар эфиопского нового года, - заявились в царские апартаменты, зачитав прокламацию о низложении и аресте Хайле Селассие I. Вот и вся революция.

Причем, военные даже монархию не упразднили (это только в марте 75 произошло), а сделали еще хитрее: провозгласили, что до момента коронации наследного принца вся власть в стране будет принадлежать Временному военному правительству (т.е. самому Дергу). Принц в это время лечился от последствий инсульта в Швейцарии и, естественно, не горел желанием прямо с больничной койки нестись на родину, принимать корону из рук людей, скинувших его отца и арестовавших членов его семьи. Все все понимали, но надо было соблюсти юридические тонкости, диктатура закона потому что.

Короче, в 1974 году произошел типичный для региона той эпохи переворот, осуществленный военными-националистами, выставившими программу обновления и модернизации страны, под броским названием “Ытьопья Тыкдем” (Эфиопия превыше всего). Никакого марксизма, никакого социализма, даже никакого антиимпериализма в этой революции не было и в помине.

Только модернизация, только борьба за воскрешение родины, только хардкор.

Чем же тогда отличалась Эфиопская революция от таких же “революций”-переворотов в странах Африки и Ближнего Востока? Величие и масштаб этой революции придали гражданские левые, вклинившиеся в общественные дела в тот момент, когда формально антимонархическая революция уже шла вовсю.

То есть, к 1974 году в самой Эфиопии организованные левые почти отсутствовали и в уличных мобилизациях февраля-июня участвовали слабо (по причине своей малочисленности). В большинстве своём они сидели за рубежом в качестве изгнанников.

Лишь убедившись в том, что в стране идут перемены и надо это дело поддержать, разномастные марксисты начали возвращаться из-за границы, мгновенно превратившись в огромную силу (в Эфиопии в период 75-77 гг. существовали самые многочисленные на африканском континенте коммунистические организации), которая пыталась воздействовать снизу на правящую военную хунту. 

Это дало свои результаты, которые, однако, трудно назвать позитивными. С одной стороны, под прямым влиянием гражданской левой военная хунта действительно сделала “левый поворот”, провозгласив ориентацию на построение государственного “научного социализма”. Это здорово и круто. Однако, построение “научного социализма” должно было проходить исключительно под руководством самих военных, которые лучше знают что и как (а если не знают - спросят у советских друзей). И чтоб, значит, никто лишний под ногами у военных не крутился, раздавая ненужные советы или проверяя насколько это все социалистическое строительство соответствует мыслям Маркса/Энгельса/Ленина/Сталина, военная хунта просто физически уничтожила бóльшую часть гражданских левых групп и партий, объявленных “троцкистами” и “анархистами”. 

Т.о. никакого “завоевания власти рабочим классом” в Эфиопии тоже не произошло. Просто захватившая власть военная хунта (внутри которой не было ни одного марксиста), постепенно осознав, что “научный социализм” с опорой на помощь соцлагеря есть самый лучший способ модернизации, возвращения стране былой славы и увековечивания собственной власти, объявила саму себя “марксистско-ленинским авангардом”, уничтожив всю гражданскую левую, которая могла бы оспорить это звание и стать преградой для безраздельной диктатуры военных, намеренных эффективно провести все необходимые для индустриального развития страны мероприятия (уничтожение помещичьего земледелия, подъём уровня грамотности, массовое промышленное строительство и т.д.).

Даже гибкий брежневско-андроповский агитпроп, и тот вынужден был извиваться в попытках обосновать существование дружественной СССР “военно-социалистической” диктатуры. В итоге, московскими марксистами-диалектиками был выдуман постулат о том, что, в связи со слабостью эфиопского рабочего класса и полуфеодальной общественной структурой, именно дисциплинированные военные, - все как один выходцы из низов конечно, - вынуждены были взять на себя роль партии революционного авангарда пролетариата. Борясь на пути “социалистической модернизации” с “небольшими” (про массовый “красный террор” против левых 76-79 гг., унесший тысячи жизней, советский агитпроп особо не упоминал) фракциями молодых ультралевых авантюристов, препятствующими продвижению страны к сияющим вершинам с помощью инфантильных лозунгов о “немедленных демократических правах” или “борьбе с реакционной бюрократизацией”. 

Не всех удалось правда достать, не всех. В далеких провинциях Тыграй и Эритрея к концу 70-х буйно расцвели местные этнические марксистские организации, - Народный Фронт Освобождения Тыграя и Народный Фронт Освобождения Эритреи, соответственно, - которые изначально не доверяли перекрасившимся в марксистов военным и всей их болтовне о социализме. И поэтому, в отличие от своих более наивных городских собратьев, периферийные тыграйские и эритрейские марксисты не просто оказали успешное сопротивление марксистскому же Дергу, но и развернули масштабную партизанскую борьбу против “фашистской военной хунты, прикрывающейся красным флагом”, нанеся в итоге поражение военному правительству.

В общем, вся история развития Эфиопской революции сопровождалась безостановочной вооруженной борьбой левых против левых, о которой я раз вкратце уже писал. Парадокс, но т.н. правые и консерваторы не были главными акторами эфиопской трагедии, их сопротивление было достаточно унылым и в целом бесперспективным. Однако на протяжении всех 16 лет (1975-91) революционная Эфиопия существовала в формате непрекращающейся гражданской войны, в рамках которой различные фракции марксистов-ленинцев с оружием в руках выясняли кто из них подлинный продолжатель “дела Ленина-Сталина”, а кто - просто “ревизионист” и “империалистическая марионетка”.

И раз уж в этом году Эфиопская революция празднует полувековой юбилей, можно маленько углубиться в её детали. Всё-таки, по своему масштабу и количеству пролитой крови это была, вероятно, самая грандиозная революция на африканском континенте за весь 20 век. Сделаю пару-тройку заметок на этот счет. Не уверен, что это будет сильно интересно, но для расширения кругозора немногих вполне сойдет.

О некоторых характерных особенностях дореволюционной эфиопской левой.

Читать далее: https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/i.html?m=1

О конкретном организационном развитии дореволюционной эфиопской левой. Два организационных центра, массовый уход в эмиграцию, проекты борьбы с имперским режимом, короче, истоки.

Читать далее: https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/ii.html?m=1

Эфиопская левая и национальный вопрос. Классический пример раскола из-за различий во взглядах на национализм в многонациональной стране.

Читать далее: https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post.html?m=1

Эфиопская левая и военное правительство. Об том, как эфиопские марксисты квалифицировали приход к власти революционного правительства военных как "установление фашизма".

https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_13.html?m=1

Эфиопский социализм. Про триумфальное шествие национального эфиопского социализма, который как две капли воды напоминал социализм "научный"

https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_14.html?m=1

Две линии. Про расхождение эфиопской левой по поводу "критической поддержки" военного правительства

https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_15.html?m=1

Про углубление раскола между эфиопскими левыми, требующими народной демократии и левыми, "критически поддерживающими" военную хунту.

https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_16.html?m=1

Первая фаза террора. Собственно, об том, как в Эфиопии в 1976 году начался знаменитый и уникальный в своём роде "красный террор", уступавший своему советскому аналогу лишь чуть меньшим масштабом.

https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_17.html?m=1

Второй этап террора. Как можно наверное догадаться, речь о продолжении беспощадной борьбы военного правительства с "анархистами и реакционерами".

https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_84.html?m=1

Разгром Всеэфиопского Социалистического Движения. Длинная статья, - или как это модно сейчас говорить, лонгрид, - посвященная физическому уничтожению "военным революционным правительством" своих бывших гражданских союзников из MEISON, а так же той роли, которую во всей этой трагической катастрофе сыграл поворот Эфиопии в сторону Советского Союза. Кто любит китайско-албанские разговорчики о "социал-империалистической" природе СССР, держите - это оно и есть.

https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_18.html?m=1

Поучительная глава о любимой многими "борьбе с оппортунизмом", которая в условиях Эфиопии увенчалась логическим финалом в виде установления самодержавной диктатуры товарища Менгысту Хайле Мариама, ловко прикрытой подобающим марксизму-ленинизму политическим фасадом в виде фиктивной Рабочей Партии.

https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_19.html?m=1

Финальный штрих в этом моём "эфиопском марафоне". Сказ об том, как левые организовали вооруженное сопротивление левому правительству и чем все это закончилось.

https://sorok40sorok.blogspot.com/2024/09/blog-post_20.html?m=1

👆Вообще, этот почтенный аятолла Махмуд Талегани являлся ярким воплощением радикального “исламского социализма”, который в иранском случае больше известен по трудам раскрученного Али Шариати, хотя религиозно-социалистическая мысль среди персов-шиитов развивалась аж с 40-х годов, - со времен “Движения богобоязненных социалистов” Мохаммада Нахшаба, который первым на иранской земле “синтезировал” исламский взгляд на общество с достаточно радикальными требованиями социального равенства, демократии и справедливости.

В дальнейшем развитие “религиозно-социалистической” тенденции приведет к рождению в 1965 году знаменитых “Муджахедов иранского народа”, революционной левоисламской организации, поставившей в качестве целей борьбу с реакционным шахским режимом и построение бесклассового демократического общества. Собственно, - как говорят, - именно благодаря общению Талегани с “левыми мусульманами” в шахских тюрьмах (он в ту золотую эпоху часто сидел за свои крамольные проповеди), крен почтенного аятоллы в сторону социализма приобрел необратимый характер. 

В свою очередь, суждения Талегани и Али Шариати о коллективной собственности и коллективном управлении, о “постоянном джихаде” (джихад-е мостамер) против деспотизма и угнетения любого рода (в том числе - и деспотизма духовенства), о “вооруженной революционной партии” (хезб-е энкелаби-е моджахаз) укрепили идейную базу самих “Муджахедов”, которые, немногим после Исламской революции 1979, восстали против режима “велайет-е факих” имама Хомейни, который, якобы, вместо демократии и справедливости установил диктатуру реакционных улемов.

Сам Талегани до неизбежного столкновения своих “духовных чад” (а он действительно выступал неким посредником между идейно близкими “Муджахедами” и Революционным советом во главе с аятоллой Хомейни) и новой теократической диктатурой не дожил - он внезапно умер в сентябре 1979 года. Успев, правда, попасть в опалу Хомейни за счет своих дерзких проповедей против “возвращения к деспотизму” под исламскими лозунгами.

Но в целом, фигура аятоллы Талегани осталась в “официальном пантеоне” Исламской революции (в отличие от Али Шариати, объявленного “эклектиком”), а его “квази-социалистические” суждения о собственности и защите угнетенных в дальнейшем, - уже после разгрома “левоисламской” оппозиции, - дали импульс развитию т.н. “реформаторского” течения Исламской революции.

Тем временем на шри-ланкийских выборах президентом был избран Анура Кумара Диссанаяке, член Джанатха Вимукти Перамуна (Народно-освободительного Фронта) и лидер коалиции Национальная народная власть (NPP). Электоральный успех Диссанаяке феноменален, ибо в предковидный 2019 год этот “кандидат от народа” получил чуть более 3% голосов, а теперь завоевал сразу 42%.

Про ДВП я писал несколько раз. Если вкратце, изначально это было леворадикальное движение, отстаивающее “марксизм-ленинизм с ланкийской спецификой”, отличившееся двумя вооруженными восстаниями (в 1971 и 1987-91) и странным противостоянием индийской “гуманитарной интервенции” на остров. Однако после разгрома и восстановления в 1994 году, взявший курс на превращение в парламентскую партию ДВП последовательно ослаблял левую риторику, параллельно усиливая и до этого достаточно мощный “патриотический сингальский” дискурс, принципиально поддерживая правительство в борьбе с тамильскими сепаратистами из “Тигров освобождения Тамил Илама”. 

В общем и целом, устав играть роль “младшего партнера” в бесчисленном количестве пестрых политических коалиций, в 2019 ДВП сформировал наконец собственный электоральный альянс NPP, куда вошли 25 других мелких левых и окололевых (прогрессивных) организаций. Альянс этот не марксистский, а скорее левопопулистский: с отстаиванием тех ошметков “социального государства” (образование, общественный транспорт и медицина за госсчет), которые еще остались в “социалистической” Шри-Ланке (а по конституции Ланка - социалистическая республика), с непонятной моделью “рыночной экономики, регулируемой государством в пользу народных секторов”, с проклятиями по адресу МВФ, наложившего тяжёлую д(л)ань на остров, испытавший дефолт в 2022, с модной критикой “традиционного истеблишмента” и “проворовавшихся элит”. 

Громкие, но очень обтекаемые лозунги и обещания скорых радикальных реформ позволили Диссанаяке завоевать столь впечатляющий “кредит доверия” у уставшего от бесконечного экономического кризиса населения, которое больше не верит в окопавшихся в верхах политических “отцов народа”. А умиротворительная риторика в отношении бизнеса и иностранных инвесторов (в которых Ланка действительно остро нуждается; из-за этого ДВП даже приглушил своё извечное неприятие “индийского гегемонизма”) свели на нет сопротивление т.н. “крупной, средней и мелкой буржуазии”, которую конечно “традиционный истеблишмент” всячески запугивал приходом к власти “марксистов”. Пугаться не надо: никого эти “марксисты” экспроприировать не будут, “классовой гражданской войны” вроде тоже начинать не собираются, передавать власть “советам” не намерены. 

Веры в то, что Диссанаяке, поменяв “плохих” людей (старых коррупционеров, негодяев и жуликов) в правительстве на “хороших”, волшебным образом спасет обанкротившуюся страну, откровенно говоря, нет никакой. Левый популизм (построение “социально-ориентированного капитализма”) в последние лет 10 особенно хорошо нигде не работал, а уж когда дело касается стран отсталых и нищих - он и не может сработать в принципе.

Не верят в способности ДВП и его левые ланкийские оппоненты. Троцкисты понятно, голосят о “псевдолевых марионетках капитала”, хитро выдвинутых старыми элитами чтобы погасить волнения пролетариата; громкие обещания Дессанаяке - это ложь, и скоро все это поймут. Но примерно то же самое, - что ДВП это “карманная партия богачей”, не имеющая плана выхода из экономического кризиса, альтернативного тому, что навязывает МВФ, и не желающая менять саму систему зависимого ланкийского капитализма, - говорит и Премакумар Гунаратнам, лидер “Передовой Социалистической Партии”, отколовшейся от ДВП в 2012 из-за несогласия с “предательством социалистических идеалов” и ростом сингальского шовинизма, чьи активисты сыграли весьма важную роль в подстегивании бунта 2022, закончившегося изгнанием многолетнего президента Готабая Раджапакса. ПСП, кстати, тоже двинули кандидата от собственной электоральной коалиции, Нувана Бопажа, который набрал микроскопические 0.08% голосов.

Что как бы сигнализирует о том, что весь авторитет, набранный в ходе “народной борьбы” 2022 партия растеряла.

Посмотрим, кто окажется прав, но пока единственным позитивным результатом выборов является то, что нынешнего президента Ранила Викрамасингхе, который после бегства предыдущего ловко перехватил упавшую власть (он тогда был премьер-министром), параллельно купировав продолжавшиеся волнения чредой полицейских мер и громких обещаний, народ совершенно “прокатил”, отдав ему всего 17% голосов. Стать “ланкийским Токаевым’ Ранилу не удалось.