«Мы захлебывались в крови». История санинструктора Ольги Бобковой
На фронте санинструкторы в первую очередь должны были спасать раненых бойцов, вытаскивая их из-под обстрела в тыл. Однако были ситуации, когда медикам приходилось вставать за пулемет и вести огонь по врагу.
Сегодня расскажем о подвигах гвардии старшины Ольги Бобковой, добровольно отправившейся на фронт. Вы узнаете, как она прошла всю Великую Отечественную от Сталинграда до Берлина и что ветеран вспоминала о своем самом трудном бое.
Ольга родилась в селе Новотроицкое Пензенской области в 1923 году. В пять лет она осталась сиротой, воспитывалась в Ленинградском детском доме.
В июне 1941 года девушка окончила школу медицинских сестер. А в октябре она добровольцем ушла на фронт и стала санитаркой в частях 185-го стрелкового полка. Во время боя Ольга Федоровна вытаскивала раненых с поля боя, оказывала им первую помощь.
Ее работа была крайне опасной, ведь раненого бойца приходилось тащить на себе. Это повышало шансы погибнуть от вражеской пули или снаряда. 11 июня 1942 года Бобкова, спасая других, сама получила тяжелое ранение.
Девушка выжила и после длительного лечения вернулась на фронт в декабре 1942 года. Ольга продолжила безупречно выполнять свои обязанности санинструктора. За свой героизм и спасенные жизни Ольга Федоровна Бобкова была награждена медалью «За боевые заслуги».
Особенно тяжелым сражением для Бобковой стало форсирование Днепра осенью 1943 года. Ее 185-й гвардейский полк преодолевал реку у города Запорожье. Рота, где служила Ольга, закрепилась на острове Хортица. Противник любыми средствами пытался сбросить передовой отряд в реку. Вот что вспоминала об этом санинструктор:
«Плацдарм был маленький, никогда не забудешь, переправлялись на плоту. Тишина, слышно биение каждого сердца. Переправились мы благополучно, расположились, окопались.
И тут началось, как начали поливать нас минометным огнем. И здесь уже приходилось не только перевязывать раненых. Смотришь, пулемет замолк, перебежишь, пулеметчик мертв. Приходилось стрелять или подтаскивать ленты. Смотришь, связи нет, ползешь по-пластунски, налаживаешь.
Мы захлебывались в крови. И самое обидное, когда кладешь раненых на плот, отправляешь, вот они уже около нашего берега, и вдруг разрывается мина… Плот это гибнет, приходилось по 12 часов стоять в ледяной воде по шею и вылавливать оттуда раненых».
На заключительном этапе Великой Отечественной Бобкову перевели из передовой стрелковой роты в прифронтовой госпиталь.
Санинструктор оказывала большую помощь врачам, чутко относилась ко всем запросам раненых.
Во время наступления на Берлин Ольга служила старшей сестрой. Она сутками не отходила от операционного стола, точно и быстро обеспечивала инструментами и перевязочным материалом хирургов. Кроме того, Бобкова лично оказала первую помощь 115 раненых бойцов и командиров.
Правительственные награды: орден Красной Звезды в 1942 г. за выполнение особого задания на острове Хортица, две медали «За отвагу», медаль « За боевые заслуги» за бои на реке Висла, при форсировании реки Днестр.
Посмертно была награждена орденом Богдана Хмельницкого, т.к. ее считали погибшей - она была тяжело ранена в конце мая 1945 г.
Бобкова прошла всю Великую Отечественную. С 1946 года Ольга Федоровна жила в городе Балей Забайкальского края, работала заведующей детскими яслями «Красная гвоздика», центральной районной больницы, активно участвовала в общественной жизни города, вела большую работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи.
источники: МуZей Победы, gku-gazk.ru
На фронте санинструкторы в первую очередь должны были спасать раненых бойцов, вытаскивая их из-под обстрела в тыл. Однако были ситуации, когда медикам приходилось вставать за пулемет и вести огонь по врагу.
Сегодня расскажем о подвигах гвардии старшины Ольги Бобковой, добровольно отправившейся на фронт. Вы узнаете, как она прошла всю Великую Отечественную от Сталинграда до Берлина и что ветеран вспоминала о своем самом трудном бое.
Ольга родилась в селе Новотроицкое Пензенской области в 1923 году. В пять лет она осталась сиротой, воспитывалась в Ленинградском детском доме.
В июне 1941 года девушка окончила школу медицинских сестер. А в октябре она добровольцем ушла на фронт и стала санитаркой в частях 185-го стрелкового полка. Во время боя Ольга Федоровна вытаскивала раненых с поля боя, оказывала им первую помощь.
Ее работа была крайне опасной, ведь раненого бойца приходилось тащить на себе. Это повышало шансы погибнуть от вражеской пули или снаряда. 11 июня 1942 года Бобкова, спасая других, сама получила тяжелое ранение.
Девушка выжила и после длительного лечения вернулась на фронт в декабре 1942 года. Ольга продолжила безупречно выполнять свои обязанности санинструктора. За свой героизм и спасенные жизни Ольга Федоровна Бобкова была награждена медалью «За боевые заслуги».
Особенно тяжелым сражением для Бобковой стало форсирование Днепра осенью 1943 года. Ее 185-й гвардейский полк преодолевал реку у города Запорожье. Рота, где служила Ольга, закрепилась на острове Хортица. Противник любыми средствами пытался сбросить передовой отряд в реку. Вот что вспоминала об этом санинструктор:
«Плацдарм был маленький, никогда не забудешь, переправлялись на плоту. Тишина, слышно биение каждого сердца. Переправились мы благополучно, расположились, окопались.
И тут началось, как начали поливать нас минометным огнем. И здесь уже приходилось не только перевязывать раненых. Смотришь, пулемет замолк, перебежишь, пулеметчик мертв. Приходилось стрелять или подтаскивать ленты. Смотришь, связи нет, ползешь по-пластунски, налаживаешь.
Мы захлебывались в крови. И самое обидное, когда кладешь раненых на плот, отправляешь, вот они уже около нашего берега, и вдруг разрывается мина… Плот это гибнет, приходилось по 12 часов стоять в ледяной воде по шею и вылавливать оттуда раненых».
На заключительном этапе Великой Отечественной Бобкову перевели из передовой стрелковой роты в прифронтовой госпиталь.
Санинструктор оказывала большую помощь врачам, чутко относилась ко всем запросам раненых.
Во время наступления на Берлин Ольга служила старшей сестрой. Она сутками не отходила от операционного стола, точно и быстро обеспечивала инструментами и перевязочным материалом хирургов. Кроме того, Бобкова лично оказала первую помощь 115 раненых бойцов и командиров.
Правительственные награды: орден Красной Звезды в 1942 г. за выполнение особого задания на острове Хортица, две медали «За отвагу», медаль « За боевые заслуги» за бои на реке Висла, при форсировании реки Днестр.
Посмертно была награждена орденом Богдана Хмельницкого, т.к. ее считали погибшей - она была тяжело ранена в конце мая 1945 г.
Бобкова прошла всю Великую Отечественную. С 1946 года Ольга Федоровна жила в городе Балей Забайкальского края, работала заведующей детскими яслями «Красная гвоздика», центральной районной больницы, активно участвовала в общественной жизни города, вела большую работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи.
источники: МуZей Победы, gku-gazk.ru
❤155🙏60👍19👏12
Мама и бабушка ничего не замечали, они тянули саночки дальше. А четырёхлетняя Люся, лёжа на снегу, даже не могла крикнуть им: «Подождите!». У неё просто не было сил. Внезапно её обуял ужас: а если они оставят её здесь, на ледяном ветру у Обводного канала? «Обернитесь, обернитесь!» - Мысленно умоляла девочка. Той зимой 1942 года весь её мир перевернулся.
- Ну что, мышонок, как дела в садике? – Весело спросил отец.
Люся бросилась к нему со всех ног. Морской офицер Николай Чернов вернулся домой после долгого плавания. Впрочем, настоящие моряки так не говорят!
- Запомни, мышонок, - с притворной строгостью говорил отец, - корабли – ходят! И только так.
В их просторной квартире на Рузовской улице всегда было светло и уютно. Люся обожала этот мир, наполненный ароматами бабушкиных пирогов, маминым пением и веселыми шутками отца. Когда они все собирались вместе, её сердце замирало от счастья.
Только одна вещь в мире могла порадовать её больше – окованный железом бабушкин сундук. В нём хранились тайны. Строго-настрого было запрещено его открывать. Только бабушка, Софья Андреевна, да мать имели к нему доступ.
Иногда из него извлекали тонкие, как паутинка, салфетки, чтобы украсить дом к приходу гостей. Порой мама забирала из сундука отрезы шёлка, чтобы сшить платье к празднику. Хранились там и удивительной красоты украшения, которые старались надевать лишь в день рождения или Новый год…
В июне 1941 года детский садик на Серпуховской улице отправлялся «на дачу» в Бернгардовку. Люся радостно предвкушала поездку – ведь это совсем другое, не то, что город! Но в первых числах лета она захворала. Вызванный врач покачал головой:
- Нельзя с другими детьми. Придется посидеть дома. За девочкой есть кому присмотреть?
- Да, у нас бабушка все время дома. – Испуганно сказала мать.
- Вот и хорошо. И строгий режим!
На улице звенели детские голоса, ребята из Люсиной группы с сумками и чемоданчиками уезжали за город. А малышка грустно смотрела в окно…
Этот случай и спас ей жизнь. Но тогда, в июне 1941-го, Люся об этом не знала. А когда 22-го числа на всю страну прогремела страшная весть, от испуга сжалась в комочек.
- Ну-ну, - стараясь говорить, как можно бодрее, успокаивала её бабушка. – Это далеко от нас!
Она ошибалась. Многие ошибались тем летом. А когда прозвучало слово «эвакуация», Люсина мама всплеснула руками. Она работала на заводе, тот оставался на месте, и сотрудники тоже…
А скоро выехать за пределы города стало невозможно. Блокада. И где-то там, далеко, без малейшей надежды передать весточку, находился их папа…
Люсин маленький мир скоро сомкнулся до пределов одной бабушкиной комнаты. Она не понимала всего, что происходит, но кожей чувствовала мамину тревогу. Сжималось кольцо. Продуктов стало остро недоставать.
Девочка из благополучной советской семьи, где трудились и зарабатывали двое родителей, вдруг узнала, что такое лютый голод. Он окутывал её дурманом, он не отступал ни на минуту. Прежде она и не посмотрела бы на сухарики из чёрного хлеба, при бабушкиных-то пирогах! А какой роскошью они стали теперь!
Вдобавок ко всему, грянули страшные морозы. Во многих городских районах лопнули трубы, и даже добыть воду стало почти невозможно. Люсина мать сама ходила к Обводному каналу, и порой брала с собой Люсю. А потом они стали ходить вместе с бабушкой – у ослабших людей не хватало сил в одиночку тянуть ведро.
Однажды они вышли все втроём, побоялись оставлять Люсю одну: уже говорили о разных случаях с детьми...
Дорога до канала была трудной, через высокие сугробы, но на саночках везли только Люсю. А обратно уже с ведром. Закутанная с головы до пят девочка стала чуть задрёмывать на морозе и соскользнула с санок.
Барахтаясь в снегу, она видела, как мама и бабушка идут вперед, но у неё не хватало сил их позвать. Дыхание перехватывало на ледяном ветру, а она столько времени вдоволь не ела! «Обернитесь, обернитесь!» - Шептала она без всякой надежды.
Материнское чутье подсказало: что-то не так. Метров через десять пропажу обнаружили, и мать, что было сил, помчалась к Люсе.
продолжение дальше ⬇️
- Ну что, мышонок, как дела в садике? – Весело спросил отец.
Люся бросилась к нему со всех ног. Морской офицер Николай Чернов вернулся домой после долгого плавания. Впрочем, настоящие моряки так не говорят!
- Запомни, мышонок, - с притворной строгостью говорил отец, - корабли – ходят! И только так.
В их просторной квартире на Рузовской улице всегда было светло и уютно. Люся обожала этот мир, наполненный ароматами бабушкиных пирогов, маминым пением и веселыми шутками отца. Когда они все собирались вместе, её сердце замирало от счастья.
Только одна вещь в мире могла порадовать её больше – окованный железом бабушкин сундук. В нём хранились тайны. Строго-настрого было запрещено его открывать. Только бабушка, Софья Андреевна, да мать имели к нему доступ.
Иногда из него извлекали тонкие, как паутинка, салфетки, чтобы украсить дом к приходу гостей. Порой мама забирала из сундука отрезы шёлка, чтобы сшить платье к празднику. Хранились там и удивительной красоты украшения, которые старались надевать лишь в день рождения или Новый год…
В июне 1941 года детский садик на Серпуховской улице отправлялся «на дачу» в Бернгардовку. Люся радостно предвкушала поездку – ведь это совсем другое, не то, что город! Но в первых числах лета она захворала. Вызванный врач покачал головой:
- Нельзя с другими детьми. Придется посидеть дома. За девочкой есть кому присмотреть?
- Да, у нас бабушка все время дома. – Испуганно сказала мать.
- Вот и хорошо. И строгий режим!
На улице звенели детские голоса, ребята из Люсиной группы с сумками и чемоданчиками уезжали за город. А малышка грустно смотрела в окно…
Этот случай и спас ей жизнь. Но тогда, в июне 1941-го, Люся об этом не знала. А когда 22-го числа на всю страну прогремела страшная весть, от испуга сжалась в комочек.
- Ну-ну, - стараясь говорить, как можно бодрее, успокаивала её бабушка. – Это далеко от нас!
Она ошибалась. Многие ошибались тем летом. А когда прозвучало слово «эвакуация», Люсина мама всплеснула руками. Она работала на заводе, тот оставался на месте, и сотрудники тоже…
А скоро выехать за пределы города стало невозможно. Блокада. И где-то там, далеко, без малейшей надежды передать весточку, находился их папа…
Люсин маленький мир скоро сомкнулся до пределов одной бабушкиной комнаты. Она не понимала всего, что происходит, но кожей чувствовала мамину тревогу. Сжималось кольцо. Продуктов стало остро недоставать.
Девочка из благополучной советской семьи, где трудились и зарабатывали двое родителей, вдруг узнала, что такое лютый голод. Он окутывал её дурманом, он не отступал ни на минуту. Прежде она и не посмотрела бы на сухарики из чёрного хлеба, при бабушкиных-то пирогах! А какой роскошью они стали теперь!
Вдобавок ко всему, грянули страшные морозы. Во многих городских районах лопнули трубы, и даже добыть воду стало почти невозможно. Люсина мать сама ходила к Обводному каналу, и порой брала с собой Люсю. А потом они стали ходить вместе с бабушкой – у ослабших людей не хватало сил в одиночку тянуть ведро.
Однажды они вышли все втроём, побоялись оставлять Люсю одну: уже говорили о разных случаях с детьми...
Дорога до канала была трудной, через высокие сугробы, но на саночках везли только Люсю. А обратно уже с ведром. Закутанная с головы до пят девочка стала чуть задрёмывать на морозе и соскользнула с санок.
Барахтаясь в снегу, она видела, как мама и бабушка идут вперед, но у неё не хватало сил их позвать. Дыхание перехватывало на ледяном ветру, а она столько времени вдоволь не ела! «Обернитесь, обернитесь!» - Шептала она без всякой надежды.
Материнское чутье подсказало: что-то не так. Метров через десять пропажу обнаружили, и мать, что было сил, помчалась к Люсе.
продолжение дальше ⬇️
❤75👍21🙏21
Обнимала её, плакала, просила прощения. Тем же вечером в квартире хлопнула крышка сундука. Засыпающая девочка не видела, что там происходит. Но на следующий день в доме появилось немного продуктов.
С тех пор сундук открывали все чаще. Однажды бабушка достала какой-то маленький сверток и долго держала его в руках, не решаясь развернуть.
- Так будет лучше, Ниночка. – Ласково сказала она, поворачиваясь к дочери. – Но это всё, что у нас осталось.
Однажды они проснулись от страшного грохота. Валил дым, где-то раздавались крики. Мать быстро побросала тёплые вещи в какие-то тюки, одела Люсю, намотала платок на голову, принесла валенки бабушке, и вскоре они, все трое, уже стояли на улице и с ужасом смотрели, что происходит. С другой стороны их дома… ничего не было.
- В убежище. – Приказал какой-то строгий человек на улице. – Вы из этого дома?
- Да-да.
- Тогда идемте. Здесь нельзя оставаться.
В том самом убежище было много людей. Полуподвальное помещение, почти без света, было холодным.
Но скоро Черновых определили в другое жилье – на улицу Бронницкую. Кем-то оставленная квартира казалась пыльной, нежилой, но мать быстро навела порядок. Вспоминая о том, как делалась уборка, Люся диву давалась: как у нее хватало сил?
Она-то сама, как и бабушка, уже передвигалась с трудом… Бабушку вообще было не узнать – прежде у нее было круглое ровное лицо, похожее на сдобный пирог. А теперь казалось, что она вся состоит из переплетённой сетки морщинок…
Они видели всё, они пережили всё со своим родным городом. Видели вереницы санок с укутанными людьми, которые больше никогда не будут смеяться. Видели зарево над ленинградскими улицами… Они дрожали над каждым кусочком хлеба… Но они выжили. Какой-то невероятный ангел-хранитель сберег эту семью.
18 января 1943 года произошел прорыв блокады. Днём полного освобождения Ленинграда считают 27 января 1944-го. Люся помнила этот день. На улицах кричали и радовались, а бабушка, смахивая слезинки, испекла… хлебец из картофельных очистков. Маленький, неказистый, но каким он показался вкусным!
С тех пор каждый год 27 января они пекли домашний хлеб. После Победы вернулся совершенно седой отец, но прожил только два года – его здоровье было подорвано навсегда.
Мама Люси и бабушка переехали в другую квартиру, потому что на Бронницкую вернулись хозяева. Новая была меньше, но зато совсем рядом с их бывшим разрушенным домом. Оттуда забрали всю уцелевшую обстановку, включая теперь уже пустой бабушкин сундук.
Люся – Людмила Николаевна – выросла, вышла замуж, обзавелась детьми и внуками. Судьба распорядилась так, что она поселилась в Севастополе.
Но январская дата осталась для неё священной. Как и память о тех детских годах в замерзшем блокадном Ленинграде.
автор текста: Ника Марш
С тех пор сундук открывали все чаще. Однажды бабушка достала какой-то маленький сверток и долго держала его в руках, не решаясь развернуть.
- Так будет лучше, Ниночка. – Ласково сказала она, поворачиваясь к дочери. – Но это всё, что у нас осталось.
Однажды они проснулись от страшного грохота. Валил дым, где-то раздавались крики. Мать быстро побросала тёплые вещи в какие-то тюки, одела Люсю, намотала платок на голову, принесла валенки бабушке, и вскоре они, все трое, уже стояли на улице и с ужасом смотрели, что происходит. С другой стороны их дома… ничего не было.
- В убежище. – Приказал какой-то строгий человек на улице. – Вы из этого дома?
- Да-да.
- Тогда идемте. Здесь нельзя оставаться.
В том самом убежище было много людей. Полуподвальное помещение, почти без света, было холодным.
Но скоро Черновых определили в другое жилье – на улицу Бронницкую. Кем-то оставленная квартира казалась пыльной, нежилой, но мать быстро навела порядок. Вспоминая о том, как делалась уборка, Люся диву давалась: как у нее хватало сил?
Она-то сама, как и бабушка, уже передвигалась с трудом… Бабушку вообще было не узнать – прежде у нее было круглое ровное лицо, похожее на сдобный пирог. А теперь казалось, что она вся состоит из переплетённой сетки морщинок…
Они видели всё, они пережили всё со своим родным городом. Видели вереницы санок с укутанными людьми, которые больше никогда не будут смеяться. Видели зарево над ленинградскими улицами… Они дрожали над каждым кусочком хлеба… Но они выжили. Какой-то невероятный ангел-хранитель сберег эту семью.
18 января 1943 года произошел прорыв блокады. Днём полного освобождения Ленинграда считают 27 января 1944-го. Люся помнила этот день. На улицах кричали и радовались, а бабушка, смахивая слезинки, испекла… хлебец из картофельных очистков. Маленький, неказистый, но каким он показался вкусным!
С тех пор каждый год 27 января они пекли домашний хлеб. После Победы вернулся совершенно седой отец, но прожил только два года – его здоровье было подорвано навсегда.
Мама Люси и бабушка переехали в другую квартиру, потому что на Бронницкую вернулись хозяева. Новая была меньше, но зато совсем рядом с их бывшим разрушенным домом. Оттуда забрали всю уцелевшую обстановку, включая теперь уже пустой бабушкин сундук.
Люся – Людмила Николаевна – выросла, вышла замуж, обзавелась детьми и внуками. Судьба распорядилась так, что она поселилась в Севастополе.
Но январская дата осталась для неё священной. Как и память о тех детских годах в замерзшем блокадном Ленинграде.
автор текста: Ника Марш
❤172🙏90👍17😢7
Героический командир дивизии, погибший в бою. История полковника Павла Горпищенко
Павел Горпищенко в годы Великой Отечественной проявил себя талантливым и храбрым командиром. В критические моменты сражения он мог лично повести бойцов в контратаку.
За его плечами был опыт Первой мировой и Гражданской войн, 20-летней службы в мирное время. На фронте Павел Филиппович прошел путь от командира полка до комдива. Полковник участвовал в обороне Севастополя, в боях на плацдарме Малая земля и под Мелитополем. Рассказываем, за что его ценили солдаты и как погиб героический комдив.
Горпищенко родился 13 декабря 1893 года в станице Пашковская на Кубани. Он жил в многодетной семье, у Павла было пять братьев и две сестры. Детство будущего генерала прошло в бедности. Отец Филипп Семенович скончался, когда мальчику было пять лет. Семью была вынуждена содержать мать Аграфена Терентьевна.
После церковно-приходской школы Павел работал вместе со старшим братом маляром. В 1914 году он был мобилизован в Русскую императорскую армию. Павел служил артиллеристом на Кавказе.
В 1918 году Горпищенко добровольно вступил в Красную Армию и участвовал в Гражданской войне.
После ее окончания Павел продолжил службу, он прошел путь от командира батареи до начальника школы оружия учебного отряда Черноморского флота.
После начала Великой Отечественной он был призван на фронт. Горпищенко назначили командиром 1-го Севастопольского полка морской пехоты.
С октября 1941 года Павел Филиппович участвовал в обороне города. Горпищенко любил своих солдат и заботился о них. В перерывах между боями он при любой возможности беседовал с морпехами, интересовался их настроением, получали ли они письма с дому. В свою очередь бойцы всегда отвечали ему тем же.
Немало сил уделял Павел Филиппович уделял строительству оборонительных рубежей на вверенном ему участке. В декабре 1941 года полк вел тяжелые бои по отражению второго штурма Севастополя. В такой непростой ситуации Горпищенко не забывал о грядущем празднике. Редактор газеты «Красный черноморец» Павел Ильич Мусьяков в дневниках вспоминал эпизод:
«Полковник Горпищенко поставил задачу устроить для детей Севастополя елки, но елки растут на территории, занятой немцами.
Как быть? Командир полка Горпищенко нашел выход. Он послал группу разведчиков в тыл немцам. Разведчики пока собирали елки, наткнулись на немцев. Завязался бой. Разведчики убили 7 немцев и сами возвратились без потерь, принеся с собой елки для ребят».
В январе 1942 года на базе полка сформировали 8-ю бригаду морской пехоты, так Горпищенко стал комбригом. 7 июня 1942 года немцы вместе с румынами начали третий, последний штурм Севастополя.
Немцы прорвали оборону, вскоре стало понятно, что город удержать не получится. Тем не менее оставшиеся советские части продолжили оказывать отчаянное сопротивление. Бригада Горпищенко также геройски дралась.
Чтобы восстановить положение, 29 июня 1942 года Павел Филиппович лично повел в контратаку морпехов. В ходе этого боя он был ранен. А уже через три дня немцы захватили Севастополь. Большинство защитников города либо погибло, либо попало в плен. Горпищенко чудом смог выжить, раненого командира вывезли на Кавказ одним из последних рейсов.
продолжение дальше ⬇️
Павел Горпищенко в годы Великой Отечественной проявил себя талантливым и храбрым командиром. В критические моменты сражения он мог лично повести бойцов в контратаку.
За его плечами был опыт Первой мировой и Гражданской войн, 20-летней службы в мирное время. На фронте Павел Филиппович прошел путь от командира полка до комдива. Полковник участвовал в обороне Севастополя, в боях на плацдарме Малая земля и под Мелитополем. Рассказываем, за что его ценили солдаты и как погиб героический комдив.
Горпищенко родился 13 декабря 1893 года в станице Пашковская на Кубани. Он жил в многодетной семье, у Павла было пять братьев и две сестры. Детство будущего генерала прошло в бедности. Отец Филипп Семенович скончался, когда мальчику было пять лет. Семью была вынуждена содержать мать Аграфена Терентьевна.
После церковно-приходской школы Павел работал вместе со старшим братом маляром. В 1914 году он был мобилизован в Русскую императорскую армию. Павел служил артиллеристом на Кавказе.
В 1918 году Горпищенко добровольно вступил в Красную Армию и участвовал в Гражданской войне.
После ее окончания Павел продолжил службу, он прошел путь от командира батареи до начальника школы оружия учебного отряда Черноморского флота.
После начала Великой Отечественной он был призван на фронт. Горпищенко назначили командиром 1-го Севастопольского полка морской пехоты.
С октября 1941 года Павел Филиппович участвовал в обороне города. Горпищенко любил своих солдат и заботился о них. В перерывах между боями он при любой возможности беседовал с морпехами, интересовался их настроением, получали ли они письма с дому. В свою очередь бойцы всегда отвечали ему тем же.
Немало сил уделял Павел Филиппович уделял строительству оборонительных рубежей на вверенном ему участке. В декабре 1941 года полк вел тяжелые бои по отражению второго штурма Севастополя. В такой непростой ситуации Горпищенко не забывал о грядущем празднике. Редактор газеты «Красный черноморец» Павел Ильич Мусьяков в дневниках вспоминал эпизод:
«Полковник Горпищенко поставил задачу устроить для детей Севастополя елки, но елки растут на территории, занятой немцами.
Как быть? Командир полка Горпищенко нашел выход. Он послал группу разведчиков в тыл немцам. Разведчики пока собирали елки, наткнулись на немцев. Завязался бой. Разведчики убили 7 немцев и сами возвратились без потерь, принеся с собой елки для ребят».
В январе 1942 года на базе полка сформировали 8-ю бригаду морской пехоты, так Горпищенко стал комбригом. 7 июня 1942 года немцы вместе с румынами начали третий, последний штурм Севастополя.
Немцы прорвали оборону, вскоре стало понятно, что город удержать не получится. Тем не менее оставшиеся советские части продолжили оказывать отчаянное сопротивление. Бригада Горпищенко также геройски дралась.
Чтобы восстановить положение, 29 июня 1942 года Павел Филиппович лично повел в контратаку морпехов. В ходе этого боя он был ранен. А уже через три дня немцы захватили Севастополь. Большинство защитников города либо погибло, либо попало в плен. Горпищенко чудом смог выжить, раненого командира вывезли на Кавказ одним из последних рейсов.
продолжение дальше ⬇️
❤85🙏29👍18