Страна к перемирию готова.

Многонационалочка цветёт и пахнет.

Сталина размещают перед глазами, чтобы маячил и пугал зарвавшихся русских.

Крест с государственной символики убрали.

Новиопский возврат к основам и фундаментальным ценностям РФ.

Россия без русских и православия.

На членов нашего движения продолжается давление из-за Сталина

Сегодня у входа в метро сотрудники полиции задержали члена движения Общество.Будущее Софью Безменову.

Вчера мы писали о ситуации с Тимофеем Ростопчиным, а прямо сейчас сотрудники полиции доставляют Софью в 4-й отдел полиции по Московскому метрополитену. Предположительно, ей хотят вменить участие в акции возложения антисталинских цитат Владимира Путина и Дмитрия Медведева у барельефа Иосифу Сталину на станции метро Таганская.

Просталинская позиция становится официальной точкой зрения, но далеко не все в Москве с этим согласны.

Власти открыто поощряют возложение цветов к барельефу со Сталиным, а на тех, кто выразил несогласие, оказывается административное давление.

Очень просим распространять информацию, лучшая защита — это огласка.

Мы очень рады железной последовательности, с которой это происходит.

И нет, ничего они не поймут.

У них люди крестятся на сапог палача. И им нормально.

А за цитату Путина или Медведева возле Сталина - пиши объяснительную.

К вопросу о том, кто тут власть и чем это для них же закончится.

Бесы в стаде свиней бросились в пропасть. Ничего нового.


https://www.tgoop.com/holmogor_talks/39953

Для Вас в метро открыт музей подарков,
Сам Исаковский пишет песни Вам,
А нам читает у костра Петрарку
Фартовый парень Ося Мандельштам

Русь в огне



До конца,
до смертного креста,
пусть душа останется
чиста...

Николай Рубцов



И этот вечер с длинными тенями,
И бирюзовый, как ненужный глобус,
По Невскому несущийся автобус
Всё сжечь всё утопить
Предать огню
Халдей неси меню

Убей их всех и дай напиться крови
Как сладко умирает это лето
Как тонок пульс кровавого навета
Надрез ещё надрез
И русский мертв
Подай мне душу чёрт

Что видим мы в душонке этой бедной
Загаженной молитвенной тоскою
С утра на четырех к ночи с клюкою
Не плачь не утомляй
Не трать лица
Не призывай Отца

Он не придет он умер он низложен
Забудь его и повторяй за мною:
Отец мой Дьявол крылья за спиною
Не прячь не убирай
Неси меня
Из русского огня

В цветущий сад в объятия блудницы
Вина ему для храбрости налейте
Офелия сыграй ему на флейте
Твоя страна мертва
Ты червь ты слизь
Ты не воскреснешь,
сколько ни молись!

Христос с тобой мой неразлучный бес!
Христос со мной
Христос с моим солдатом
Христос с моим осатаневшим братом
Христос рассудит кто из нас о чём
Огнём и плетью словом и мечом
Любовью небом музыкой отцов
Преданием нетленных мертвецов

11 августа 2024 г.
Санкт-Петербург

Голос


– Я назову все твои мысли так: квасной патриотизм.
– Как?
– Квасной, от слова «квас». К этому нельзя относиться серьезно.
– К этому может быть. А к чему можно относиться серьезно?

Из к/ф «Застава Ильича»



Выключай GPS
И ступай через лес
Вслед за детскою срезанной прядью
Сквозь Измайловский парк
К превратившимся в прах
Мимо Бронной и мимо Зарядья

Мы по-прежнему ждём
Под холодным дождём
В стороне от поющего парка
И у белой стены
Звон забытой струны
И во тьме исчезает Варварка

Ледяная молва
На могилах трава
На изношенном сердце заплатка
И бездомный юнец
Произносит: Отец
И шуршит под дождем плащ-палатка

Что такое судьба
Это ваши гроба
Это наша последняя правда
Это смех под дождём
Дом в котором живём
И солдатская ваша награда

Что такое Москва
Это только слова
Накануне решающей битвы
Это бывший юнец
Произносит: Отец
Как начало забытой молитвы

9 августа 2024 г.
Москва

Это бывший юнец
Произносит: Отец
Как начало забытой молитвы

------------------------------

ОST @alexbuktg

Разговоры о важном

-----------------------------

Товарищ Ленин,
как у Вас дела в аду?..

Игорь Тальков

-----------------------------


Товарищ Ленин Вы большой прагматик
В балансе белизны познавший толк
А я лишь невесомый акробатик
Взобравшийся под самый потолок

Советский цирк известен чудесами
Кто был никем тот быстро станет всем
Комсорги в Гуччи правят небесами
Рабочий парень снится колбасе

Колхозный трактор станет беларусом
А Беловежский Пакт сырой землёй
Товарищ Ящер управляет Русом
Товарищ Кировлес убит соплёй

Товарищ Троцкий пораскинь мозгами
Товарищ Кровь на выход без вещей
Мы родились живыми стариками
Товарищ ДнепроГЭС скажи ты чей

Прошла пора вступлений и прелюдий
Я никогда не ездил на слоне
Товарищ Русь твои живые груди
В кремлёвской захоронены стене

Товарищ Бахмут морщится от боли
Изнемогая от немой тоски
Пропитанное кровью Гуляйполе
Ползёт домой сжимая кулаки.

Кулацкой правды молодой последыш,
Склоню чело у входа в Мавзолей
И ты меня конечно не заметишь
Ты сабель звон ты зов чумных полей

Мой фараон я твой последний лирик
Египетских ночей живой укор
Что рассказать тебе о Новом Мире
С чего начнем наш долгий разговор?

В этот день...

24 мая 1940 года родился

Иосиф Александрович Бродский

-----------------------------------------

Пятнадцать лет назад я приехал в Санкт-Петербург, – с твоим двухтомником, книжкой Хармса и романом Достоевского «Игрок», –
и остался в этом городе навсегда.

С днём рождения, Иосиф.

-----------------------------------------

Разговор с небожителем


Breathe the pressure...
L. Howlett, «The Prodigy»


Потому что искусство поэзии требует чувств,
Я, тебя повстречавший на Площади Русских Искусств,
Лет пятнадцать спустя отвечаю на боль сардонических строчек.
Мы похожи с тобой, как ворона и сыр, как струна и доспех.
Кто же Кастор из нас, ну а кто молодой Полидевк?
Пусть узнает толпа у Левкипповых краденых дочек.

Я огниво и трут, ты умелый кулачный боец,
Я биндюжник и шут, я искал тебя долго, Отец, –
На разбитой телеге я въехал в твою ленинградскую осень, –
И не то чтобы Анна с Мариной корили тебя,
И не то чтобы Геба с Наиной шепнули любя, –
Я смотрел на закат и везде узнавал cебя, Осип.

Это чувство, с которым твой город смотрел мне в глаза,
Я запомнил навеки, и знают одни небеса,
Сколько стоило мне расплатиться с судьбой по страховке ОСАГО.
И не то чтобы частное право здесь строго блюдут, –
По когтям только льва, говорил Александр, узнают, –
И покоя не ведают боги, и удержу южная сага.

В южнорусских краях всё на плутнях стояло вовек,
Ни зелёный мальчишка, ни старец
не знают, где грех,
А где женщина просто решила
долг чести вернуть иностранцу.
Но садятся орлом комиссары движений былых,
Всё растоптано в пыль, остаются лишь песни
и жмых,
И младенец из люльки меня величает засранцем.

Жить в эпоху движенья живых тектонических плит
Одиноко, Отец, – только стих твой, как рында, звенит,
И сзывает волков твой бессмертный таганский поклонник.
И живая Россия кричит о себе из-под глыб, –
Жёсткий киевский ростбиф и речь летаргических рыб, –
Если это был сон, то, пожалуйста, выдайте сонник.

Разговор с небожителем гаврик, покинувший гай,
Превращает в вертеп, – Малороссия, хлопця гукай!
Да не вспомнит её тот, кто утром в колодце проснулся...
Героическим воинам Ханко заткнули фонтан,
На Белинского с Пестеля селится Таджикистан,
И оскаленный колокол
бьётся
дерзанием
русского
пульса

Русь

Зачем снятся сны

Мне всё чаще снится не деревня,
А простой днепропетровский плац,
Дождь в апреле, мокрые деревья,
Армии непуганной эрзац.

И теперь, когда уже дождями
Перемыты кости добела, –
Сброшенными лысыми вождями
Хочется спросить: а ты была?

Та весна, холодная, живая?
Стрельбы, шесть патронов, полигон?
Драка у буфета? Строевая?
Желто-синий позумент погон?

И полковник снова цыкнет зубом,
И в котле дебальцевском всплывёт.
И избитый труп с избитым трупом
Снова со спины ко мне зайдёт...

Голова болит, как после драки.
Вечная гражданская весна.
Злые ленинградские собаки
Небо опрокинули до дна.

Письма издалека


1.


Хорошо ли вам, покойно,
други милые? Не спится?
Пелось весело, разбойно,
расшивало ваши лица

Чигирином, Конотопом...
Як ся маєте, друзяки?
Москалям не лижем жопу,
а Европе — только сраку?

Как на кладбище, братуха?
Как в Ирландии, Катюха?
Как в Германии, сеструха?
Это пруха чи непруха?

Дочка будет ненавидеть?
Папка снюхался с шалавой?
Похуй бджолы, — мне не видеть
ничего, шо стало с мамой,

Тетей Катей, бабой Галей,
захлебнитесь, суки, ядом.
Мне, руснявому, не надо
ни Германий, ни Италий.

Мне не надобно ни метра
вами брошенной земли.
В песне мертвого поэта
возвращались корабли, —

У святителя Николы
не прошу домой вернуться,
на фасаде мертвой школы
до бендеровца коснуться.

Казино, джек-пот и шлюхи,
уркаганы и марухи,
дядя пес и тетя тварь,
по знаменам киноварь

Вьется росписью жестокой,
шелестит камыш с осокой.
Вова Нарбут без руки
задувает огоньки.


2.


В катакомбах свету мало, —
Ты скрываться не устала?
Ты, что ждешь еще, верна,
Целомудренна, нежна,

Молчалива, как молитва,
Рассекающая бритвой
Боль подпольной тишины,
Навевающая сны

О трагическом финале,
О бестрепетной судьбине,
Нас с тобой не повенчали,
На краснеющей перине

Нам с тобой не оказаться,
Птица нежная, простая,
Открывающая святцы,
Безутешная, святая,

Мы не встретимся с тобою,
Ты не вспомнишь обо мне,
Шевеля живой губою
В мертворожденном огне,

Убаюкивая сына,
Нерожденного Илью.
Золотая Августина,
Не бросай меня, молю!

Пусть во сне тебе приснится
Золотая колесница,
На которой возвратится,
Тот, кто видит ваши лица.

Тот, кого никто не ждет,
Тот, кого никто не помнит,
Кто во тьме угасших комнат
Свечи мёртвые зажжёт.

27.V.1960

Дорога к котловану.
Днепродзержинск. Июль 2012 г.

Камера: Nikon FM2n
Плёнка: Ilford Pan 100
Фотобумага: Foma
13x18 см

⬇️ ⬇️ ⬇️

Camera Lucida


                                  1.


Никогда не любил Днепродзержинск.

И сейчас не люблю.

Но вот эта фотография, – случайная, нищая и совершенно бестолковая, – сделанная летом 2012 года на выходе из пустынного днепродзержинского спальника, – неожиданно нашлась в архиве и уже не отпускает.

<…>

Как известно, действительный статский советник Сорин страстно хотел двух вещей.

Жениться и стать литератором.

Всегда любил эту цитату из чеховской «Чайки».

Но если с первым пунктом я, в отличие от статского советника, сладил без особых проблем, то по второму – не преуспел.

Более того, за прошедшие одиннадцать лет так и не сумел вытравить из себя неудавшегося литератора.

Хоть и старался.

Бросил писать стихи и прозу. Занялся критикой. Потом фотографией.

Полный ноль по всем направлениям.

В конце концов я успокоился, одумался и завязал не только с литературой, но и с фотографией.

Перестал воспринимать себя всерьез. Прекратил думать о композиции короткого рассказа и мелодике белого стиха.

Забыл светоносные кадры Бориса Смелова и Александра Китаева.

Лет пять не брал в руки камеру.
Ничего не читал.

И как-то полегчало.

Поэтому, когда фотографии стали появляться снова, текст больше не мешал.

Визуальный и вербальный блоки стали элементами единого семантического поля.

А отношение к слову изменилось. Стало предельно утилитарным.

Мне стало все равно.

И у моих фотографий снова появились авторские комментарии. Вроде этого.

Вот только выставлять прежние, немощные, картинки после долгого перерыва было выше моих сил.

Однако время способно даже случайную фотографию превратить в драгоценность.

И я, следом за Роланом Бартом, убедился в этом на примере опубликованной картинки.

Думал уничтожить, и уничтожил бы точно. Но фотокарточка просто затерялась.

Рядом с этим кадром, снятым летом 2012 года по пути на Елизаветовский котлован, на пленке было еще несколько картинок из спального района.

Все эти снимки были напечатаны мною в один присест. Белой петроградской ночью 2013 года.

На отсканированной копии видно, что поверхность фотобумаги покрыта легкой вуалью: тонкие занавески пропускали свет.

Но я написал этот текст не ради опубликованной выше, совершенно случайной, фотографии, а ради той, что была сделана следом за ней.

Её я так и не отсканировал. Негатив и отпечаток давно уничтожил.

Но именно об этом кадре, сохранившемся только в моей памяти, я хотел бы рассказать.

Только ради него я отсканировал этот серый снимок, – пусть немощный, пусть случайный, – но всё же находившийся рядом.

На одном ролике фотопленки.

<…>

Camera Lucida


2.

<...>


Железобетонный забор с классическими позднесоветскими ромбами.

Дорога петляет с моста через Днепр в панельную россыпь спальных микрорайонов, рассеченных безымянным каналом. Канал зарос камышом и обмелел. Город заметает песчаная буря.

Песка по-прежнему много. Заброшенных с 1991 года строительных котлованов тоже.

Слева от железобетонного забора, метров через триста, – памятник воинам-интернационалистам. Бронзовый солдатик запрокинул голову и смотрит в горячее июльское небо, прижавшись спиной к скале. Рука у сердца. Автомат смотрит в землю.

Ветер разносит песок, взметая его высоко. Улицы опустели.

<...>

На железобетонном заборе – черным по серому, размашисто, неровно:

«Она приносит огня и хлеба, когда ты рубишь дорогу к небу».

Всё.

Я, когда увидел эту цитату из песни Башлачёва, – просто задрожал от радости.

Да, я уехал из ненавистного мне города навсегда. Да, я никогда сюда не вернусь. Я никогда не любил этот город.

Но чья-то русская душа кричит, что она еще здесь.

Я построил кадр и на мгновение задержал дыхание. Щёлкнул затвором. Забор. Надпись. Всё.

Художественная ценность кадра была равна нулю.

<...>

– Не экономишь пленку. А она денег стоит.

– Да ладно тебе. Не мелочись, Саша.

<…>

За пять лет до этой съемки я регулярно проезжал железобетонный забор по дороге из универа. Смотрел из окна маршрутки.

Петляющий поворот был воротами в левобережную часть города. И тогда, году в 2007-м, меня встречала на въезде одна и та же надпись:

«Визвольне об’єднання “Тризуб” iм. Степана Бандери».

Что забыл здесь этот одинокий бандеровец, думал я. На родине застоя. Среди усталых металлургов и суетливых коммерсов.

Среди чужих и равнодушных схидняков.

Летом 2012 года этой надписи уже не было. И я был этому рад.

<…>

В подвале нашего дома на днях оборудовали убежище.

Одинокий бандеровец уже давно не одинок.

Маму по-прежнему штрафуют за русский язык на рабочем месте по доносам сослуживцев.

<…>

Дорога петляет с моста через Днепр в панельную россыпь спальных микрорайонов, рассеченных безымянным каналом. Канал зарос камышом и обмелел.

Город заметает песчаная буря.

18 августа 2022 года