Тишина

Слушай, сын, тишину –
эту мертвую зыбь тишины,
где идут отголоски ко дну.
Тишину,
где немеют сердца,
где не смеют
поднять лица.

Ф.Г. Лорка в переводе А. Гелескула

Riding the Blues


                  ...и умрем мы не на постели
                                    Вс. Емелин
              

Капитан жмeт на газ, и оскаленный череп пьет водочку рядом с ним,
Из колонок качает трофейная музыка: Fatboy Slim -
«Thе Rockafeller Skank»... – Есть чё
за душой, нет ли, –
спрашивает Седой Архангел с лицом Рассела Бентли, –

гребаные нигеры, алкоголики,
дикси и янки.. – и бухой Уистен Хью Оден
вываливает верлибры, обвисшие,
как старческие груди.
Молодой Сарторис швыряет во тьму последний непропитый
орден,
И тоскующий Кевин Спейси
внемлет влажному поцелую Иуды...

Беспечный Русский Демон
летит к чертям по хайвею
на всех парах,
вселяя в них страх и ненависть, развеивая собственный прах.
– Выходи из машины, парень,
не совершай ошибку...
Капитан врубает «Scar Tissue»
и стреляет в упор с дьявольски нежной улыбкой.

Инверсия восприятия

В голливудском боевике
«Последний бойскаут»
Брюс Уиллис и его случайный
друг (негр)
оценивают привлекательность американских женщин по витиеватой шкале:
– Сколько пальцев ты отдал бы,
чтобы с ней переспать? –
говорит негр.

Взрыв, драка, бейсбол,
и криво усмехающийся Брюс, –
избитый белокурым злодеем
в исполнении балетного танцора Александра Годунова,
сбежавшего из Советской России
без нежной и утончённой жены,
удержанной в самолёте хладнокровными чекистами, –
изрекает сакраментальную фразу:

Титры. Кассету надо перемотать,
а то вычтут пять гривен из залога.

...За миллион лет до конца света
плакат с потрепанным Брюсом
висел у нас дома на холодильнике –
крепкий мужик
в белой майке с фольклорным
названием wife beater, –
токсичная маскулинность, –
Палец в рот не клади..

– Сомнительный каламбур.
– Сорян, братан, –
видок у тебя был так себе
после зуботычин, выданных
земляком
Михаила Барышникова, –

Впрочем, вдвоем они, –
жестоковыйный Годунов
и порхающий Михаил, –
вообще забили бы тебя,
как мамонта.
А Иосиф Александрович
подал бы знак,
повернув вниз большой палец
сжатой в кулак руки

(И Денис Геннадьевич
добавляет с ноги), –

И вот голова всемогущего
любимца богов, –
оценившего поступь
питомцев русской Терпсихоры, –
смотрит в глаза
царскосельской Эвтерпе,

застывшей на ЧБ фотопортрете
в съемном нью-йоркском жилище Первого
и никем не превзойденного Z-поэта, изгнанного за пределы Отчизны
в годы царствования
уроженца Дикого Поля,
скифского царя Леонида.

– Я отдал всё, чтобы познать Тебя,
Сивилла Гиперборейская, –
бессильно бредит Голова.

– А я отдал три пальца
под Клещеевкой, – говорит
бывший ВСУ-шник Руслан, –
и мне не понравилось. – Но сегодня утром три крысы из ТЦК
все равно ждали
меня на лестничной клетке:
– Шо ты гонишь, слышь, ты, СЗЧ-шник,
почему не на фронте?..

...захист незалежностi та територіальної цілісності Укр...

– Я достал военник и сказал, шо я комиссованный, и поэтому не пойду воевать, –
И крысы ушли.
Но мы же знаем, – я, ты, он, она, –
что они вернутся.

– Потому что Украинская Смерть
указала на тебя своим гниющим перстом?..

– На тебя, Шурик, на тебя.

English actress Jacqueline Bisset with her partner, Russian actor and ballet dancer Alexander Godunov, 1988. (Photo by Kypros/Getty Images)

Прах Годунова был развеян над Тихим океаном, его мемориал находится в Лос-Анджелесе, эпитафия на кенотафе гласит: «Его будущее осталось в прошлом» (англ. «His future remained in the past»).

* * *

Родина моя – нищая сума
Родина моя – ты сошла с ума

Сердца изъятого стук
Срезанные колосья

Имя твое – десять букв
Имя твое – Малороссия

С днем рождения, Сергей

Спасибо за всё

Петроградский трамвай


----------------------------------------------

Памяти москвичей, убитых
таджикскими террористами
22 марта 2024 года

-----------------------------------------------


Тьма накрывает русские города,
Всадники наводняют площади, истошно визжат колеса.
Русский, сдавайся, русский, это Орда
даёт ответ, не задавая вопроса.

Реки текут, и женщины прядут и ткут,
заматываются в платки, гортанно
о чем-то споря.
Русские головы вдоль берегов плывут,
Волга смиренно впадает в Каспийское море.

Мент смуглолицый косплеит царя Хаммурапи:
– Бойся и повинуйся, теперь мы здесь власть!..
Архитекторы зиккурата строителей ждут на трапе.
Безмолвствовать должен
не поднимающий глаз.

Мимо овощебазы несётся петроградский трамвай,
Белая ночь бесшумно заходит с тыла.
– Всё возьми, брат, деньги возьми,
не убивай!..
И смеётся в ответ русский пророк Данила.

апрель 2024 г.

...Он держался смело, самоуверенно, хотя и без неприятной развязности, и заговорил приятным басом с повадкою.

— Это все ничего не значит, — начал он, лениво и мягко выпуская слово за словом из-под густых, вверх, по-гусарски закрученных седых усов. — Я, что вы насчет того света для самоубийцев говорите, что они будто никогда не простятся, не приемлю. И что за них будто некому молиться — это тоже пустяки, потому что есть такой человек, который все их положение самым легким манером очень просто может поправить.

Его спросили: кто же это такой человек, который ведает и исправляет дела самоубийц после их смерти?

— А вот кто-с, — отвечал богатырь-черноризец, — есть в московской епархии в одном селе попик — прегорчающий пьяница, которого чуть было не расстригли, — так он ими орудует.

— Как же вам это известно?
— А помилуйте-с, это не я один знаю, а все в московском округе про то знают, потому что это дело шло через самого высокопреосвященного митрополита Филарета.

Вышла маленькая пауза, и кто-то сказал, что все это довольно сомнительно.

Черноризец нимало не обиделся этим замечанием и отвечал:

— Да-с, оно по первому взгляду так-с, сомнительно-с. И что тут удивительного, что оно нам сомнительным кажется, когда даже сами Его Высокопреосвященство долго этому не верили, а потом, получив верные тому доказательства, увидали, что нельзя этому не верить, и поверили?

Пассажиры пристали к иноку с просьбою рассказать эту дивную историю, и он от этого не отказался и начал следующее:

— Повествуют так, что пишет будто бы раз один благочинный высокопреосвященному владыке, что будто бы, говорит, так и так, этот попик ужасная пьяница, — пьет вино и в приходе не годится. И оно, это донесение, по одной сущности было справедливо. Владыко и велели прислать к ним этого попика в Москву. Посмотрели на него и видят, что действительно этот попик запивашка, и решили, что быть ему без места.

Попик огорчился и даже перестал пить, и все убивается и оплакивает: «До чего, думает, я себя довел, и что мне теперь больше делать, как не руки на себя наложить? Это одно, говорит, мне только и осталося: тогда, по крайней мере, владыко сжалятся над моею несчастною семьею и дочери жениха дадут, чтобы он на мое место заступил и семью мою питал». Вот и хорошо: так он порешил настоятельно себя кончить и день к тому определил, но только как был он человек доброй души, то подумал:

«Хорошо же; умереть-то я, положим, умру, а ведь я не скотина: я не без души, — куда потом моя душа пойдет?» И стал он от этого часу еще больше скорбеть. Ну, хорошо: скорбит он и скорбит, а владыко решили, что быть ему за его пьянство без места, и легли однажды после трапезы на диванчик с книжкой отдохнуть и заснули. Ну, хорошо: заснули они или этак только воздремали, как вдруг видят, будто к ним в келию двери отворяются. Они и окликнули: «Кто там?», потому что думали, будто служка им про кого-нибудь доложить пришел; ан, вместо служки, смотрят — входит старец, добрый-предобрый, и владыко его сейчас узнали, что это Преподобный Сергий.

Владыко и говорят:
«Ты ли это, Пресвятой Отче Сергие?»
А угодник отвечает:
«Я, раб божий Филарет».
Владыко спрашивают:
«Что же твоей чистоте угодно от моего недостоинства?»
А Святой Сергий отвечает:
«Милости хощу».
«Кому же повелишь явить ее?»

А угодник и наименовал того попика, что за пьянство места лишен, и сам удалился; а владыко проснулись и думают: «К чему это причесть: простой это сон, или мечтание, или духоводительное видение?» И стали они размышлять и, как муж ума во всем свете именитого, находят, что это простой сон, потому что статочное ли дело, что Святой Сергий, постник и доброго, строгого жития блюститель, ходатайствовал об иерее слабом, творящем житие с небрежением.

Ну-с, хорошо: рассудили так Его Высокопреосвященство и оставили все это дело естественному оного течению, как было начато, а сами провели время, как им надлежало, и отошли опять в должный час ко сну.

Но только что они снова опочили, как снова видение, и такое, что великий дух владыки еще в большее смятение повергло.

⬇️ ⬇️ ⬇️

⬆️ ⬆️ ⬆️

Можете вообразить: грохот… такой страшный грохот, что ничем его невозможно выразить… Скачут… числа им нет, сколько рыцарей… несутся, все в зеленом убранстве, латы и перья, и кони что львы, вороные, а впереди их горделивый стратопедарх в таком же уборе, и куда помахнет темным знаменем, туда все и скачут, а на знамени Змей.

Владыко не знают, к чему этот поезд, а оный горделивец командует: «Терзайте, — говорит, — их: теперь нет их молитвенника», — и проскакал мимо; а за сим стратопедархом — его воины, а за ними, как стая весенних гусей тощих, потянулись скучные тени, и всё кивают владыке грустно и жалостно, и всё сквозь плач тихо стонут: «Отпусти его! — он один за нас молится».

Владыко как изволили встать, сейчас посылают за пьяным попиком и расспрашивают: как и за кого он молится? А поп по бедности духовной весь перед святителем растерялся и говорит:

«Я, владыко, как положено совершаю». И насилу Его Высокопреосвященство добились, что он повинился: «Виноват, — говорит, — в одном, что сам, слабость душевную имея и от отчаяния думая, что лучше жизни себя лишить, я всегда на святой проскомидии за без покаяния скончавшихся и руки на ся наложивших молюсь…»

Ну, тут владыко и поняли, что то за тени пред ним в видении, как тощие гуси, плыли, и не восхотели радовать тех демонов, что впереди их спешили с губительством, и благословили попика:

«Ступай, — изволили сказать, — и к тому не согрешай, а за кого молился — молись», — и опять его на место отправили. Так вот он, этакий человек, всегда таковым людям, что жизни борения не переносят, может быть полезен, ибо он уже от дерзости своего призвания не отступит и все будет за них Создателю докучать, и Тот должен будет их простить…

отрывок из повести Н.С. Лескова
«Очарованный странник»

* * *

Антоний отплывает навсегда,
У нильской змейки вымолив пощаду,
Гори, не умолкай, моя звезда,
Фиалковые пальцы пахнут ядом,

Неодолимой нежностью и смирной,
И замерла тоска по стойке смирно,
И вольно петь, и волосы ласкать,
Искать тебя, искать тебя, искать,

Звезда моя, певучая, живая,
Как говорил поэт, не надо рая,
Не надо материнского лица,
Ни снов, ни обручального кольца,

Одна лишь ты указываешь путь,
Ни уберечь не в силах, ни вернуть
Долги, кредиты, штрафы, неустойки,
Я без тебя угрюмый и нестойкий,

Красавица, кровиночка, Психея,
Едва мерцая, ты меня зовёшь...
Над Ленинградом – восемь строк Сергея,
Над Ленинским проспектом
                        лёгкий
                                  дождь

Снег над Ленинградом

Вернись с работы, перемой посуду,
О большем не проси и не мечтай.
Летящих самолетов перегуды,
Закрыв глаза, по осени считай.

Она придёт, разденется в прихожей,
Устало сбросит тонкое бельё,
Прильнет к тебе озябнувшею кожей, —
Целуй живое лядвие её.

Сплетаясь обнаженными телами
На ледяном возглавии зимы,
Не слушайте, как шелестят крылами
Посланцы белой ленинградской тьмы.

30 мая 2024 г.

Лёне Вагнеру
1986 – 2023

Всё это больше не игра, –
Ни фото с фронта,
ни дыра
В изящно выбритом
пространстве.
Ни холод ледяных
равнин,
где спит твой одинокий
сын
в кевларовом
убранстве.

Ни вежливый начальник
ада,
Ни непонятные награды
у глупой мамки
на руках,
Ни миллионы после
смерти
Случайной женщине
в конверте.

Ни забайкальские
бандиты,
с глазами полными
тоски,
Ни торс луганской
Афродиты,
разъятой взрывом на куски
Сто лет назад, в начале
лета,
Ни в небе вставшая
комета
В тот год, когда мы
родились.

Ничто,
ничто не предвещало
что жить останется
так мало,
что жребий брошен,
предрёшен,
И на весах последних
взвешен,
И признан годным,
рядовым,
Весной священною, –
Ver sacrum.

И вишни соком
налились,
И матери смотрели
ввысь,
Туда, где, отравляя
синь,
цвела звезда
Полынь.

27 декабря 2023 г.

Солдатский сон

Горит звезда над Северной Пальмирой
Полмира, говоришь, отец, полмира?
Хрустальный хруст разбитого лица,
На фоне почерневшего дворца

Без документов, без имён, без наций
Лежат твои безмолвные друзья,
А ты уснул в армейском лазарете
И видишь несгораемые сны

О неизвестном Родине поэте,
И я тебя будить не тороплюсь,
Откладывая рейс до Ферганы,
Тебе спустя неделю – девятнадцать,

А мне уже в два раза больше лет,
Чем этому солдатику с Полтавы,
Сменявшему в сушилке дагестанцу
Расколотый советский табурет

На пару русских выбитых зубов,
Ни ордена, ни подвига, ни славы,
Но ты готов, и я всегда готов
Тебе без лести преданным остаться,

Отбыть навеки в дальние края,
Где вольничать и петь мне суждено,
Где краток день, и где веретено
Кружится, доставая до небес,

На русском поле неживых чудес
Я отыщу тот ключик золотой,
Пропавший навсегда в Сенном ломбарде,
И переплавлю вновь в нательный крест,

И появлюсь на свет в далёком марте,
А ты проснёшься и закуришь «Приму»,
И вытрешь пот армейским полотенцем
С красивого цыганского лица,

На фоне обожжённого дворца
Чужие нерожденные младенцы
Идут по следу юного отца,
Не веря ни на грош краплёной карте,

И первенец, коснувшийся груди,
Кричит о том, что ждёт их впереди.

Тразименское озеро

Фонарики ночные
Пылают до утра
Фонарики ночные
А мне домой пора
Туман захлопнет ставни
Погаснет лёгкий
«Кент»
И пальчиком поманит
малознакомый
мент

«Е-ка-те-ри-но-с-ла-в»
звучит
немного странно
Не трогай щит
и позабудь
родные Канны
и голубых озёр
неотразимый
взор
И воротись обратно
крадучись
как вор

И преломи буханку
хлебушка
Московского
И накорми как в песне
Глебушки
Горбовского
Залётных голубей
И скажет воробей
Из пересохшей чаши
Всё до дна
испей

Фонарики качаются
как серьги
на ушах
И девушки стесняются
сказать
как прежде:
- Ах!
И я смотрю на лица
стареющих
актрис
Гуляй императрица
до положенья
риз

Налей мне
Катерина
И Донна Анна
пей
Красотка Украина
Убей меня
убей
Не ножиком столовым
Вонзись
по рукоять
Весёлым людоловам
Поторопись
отдать

И голубых
озёр
неугасимый
взор
слегка туманится
Смахни
хрустальный сор

* * *

Никаких поцелуев,
никаких.
Совсем ничего.
Чистейшая любовь.
Вот почему она –
великая

Тыл

Снова чайки парят
Снова ветки качаются мерно
Чья-то длинная тень
в неприметном свинцовом плаще
Под холодным дождём
равнодушным и нелицемерным
Знаменует собой неизбежный
порядок вещей

Червоточина снов
Русских женщин горячие слёзы
Неизмятые простыни
Горечь озябших плечей
Юго-западный ветер
И пепел последней берёзы
что горела всю осень
во мгле одиноких ночей

Что за горькая участь
в замерзнувших окнах мелькает
Что за птица взлетает
и громко кричит по утрам
Белым снегом пушистым
чья нежность бесшумная тает
Облака не ответят
Не верь и не бойся
сестра

Попроси у Того чья ладонь
тёмной ночью бледнеет
И слабеющий маятник в силах
одна раскачать
Долгожданной судьбы
что вернувшись
от боли немеет
И колючей щекою
царапает сердце опять

* * *

Добивай, и колечко пусти
Серебристым отравленным дымом.
Никогда не любила, прости, -
Никогда не летала с любимым,

Недосказанным, полуживым,
Незамеченным, неуловимым,
И земля превращается в дым
Под крылом под крылом голубиным.

Подражание Державину


      ...поэтому мы начинаем снова
                                     И. Караулов


Схлынет жара, и стремглав налетит ленинградская шалая буря,
Стрелка направо, и гулких парковочных мест коновязь изумлённо застыла.
Платьица к бёдрам прижав, исчезает вослед золочёной лазури
стайка живых аллегорий Любви и Прохлады в саду наваждений постылом.

Лето Господне исходит тоской
и не северной, знойной, тревогой.
Замкнуты Русской Фортуны уста смертоносным молчаньем.
Сколько убийственных слов
у багрового Рока в колчане?
Скольким из вас не укрыться от них, псковичи, ярославцы, рязанцы и хабаровчане?..

Долго ль дождям омывать стёкла снов, огнецветною пылью летящие
в облачный край, где тоскует Ватутин, молчат – Ромодановский, Конев, Маргелов, Румянцев,
снова – в знакомых степях, навсегда окроплённых багрянцем, –
дерзких потомков недрогнувшей дланью крестящие.

Спой же о них на все стопы хромающим, скулы с размаху ломающим
Русским гекзаметром, – не различая усмешек певцов
в расколовшемся стане, –
Не об Ахилле с Анхизовым сыном и не
о юродивом мёртвом Тристане,
к мёртвой Изольде на неутолимое дно оседающем...

Беглое племя презрев, у реки под названьем Нева, или Волхов,
а, может быть, Днепр,
Кто там с Ростральных колонн на бряцание лирное смотрит сурово?..
Кто подпирает плечами разъятое аспидным августом небо?
Кто утверждает мечом
ледяного Владимира неизреченное слово?

Кто не придет на подмогу, ни Рымникский граф из опалы грядёт седовласый...
Ни под Дубровкой, Синявином, Мгой отстоявшие мышцею бранной...
Кто не избегнет во тьме
светоносной зияющей раны?
Кто не отвергнет пищали, штыка, теплака, автомата, кирасы?..

Кто устоял под Работином, кто из-под  Крынок вернулся девятнадцатилетним слепцом?
Кто никогда не узнает, что выросший сын до утра говорит с безответно любимым отцом?
Кто ты такой, объявись, назови себя, брат.
– Я русский солдат, я русский солдат...

31 августа 2024 г.