Обновляем «Ленту» обзором Евгении Либерман «Иероглифика переходных состояний» на поэтические новинки 2024-2025 гг. В публикации представлены рецензии на книги Анны Глазовой («Геката»), Александры Хольновой («Здесь обернёшься»), Анастасии Кудашевой («К будущему воссоединения»), Валерия Горюнова («Заметки о взрослении земли»), Стаса Мокина («Японский бог»), Максима Плакина («Старая игра»), Александры Цибули («Татуировка в виде косули»), Дениса Ларионова («Близость») и Софии Амировой (Cross-waves).

Среди характерных черт этой поэтики — приём остранения, всеохватность картинки с приближением условной камеры к отдельным объектам («олени-патронусы на школьном козырьке», «разбавленная кустовая роза»), как бы ненамеренное пересечение с приметами-символами времени, отторгаемыми на психологическом уровне. Анжамбеманы и переносы нужны для внутреннего напряжения, преодоления черты невозможного («не сле / дует предпринимать попыток сближения, нуж / но голосовать за независимого кандидата <…> проживать жизнь с у / силием»). Мир, выстраиваемый Цибулей, печален, строг и чуток: отзывается на боль, будто примеряя роль «разбитой птицы с пустой серединой», обряжаясь в новогодние одежды, снимая, как вериги, навязанные нарративы.
— о книге Александры Цибули

Чувство мнимой защищенности со временем неизменно вызывает привыкание ко всему трагичному, — отупляет и сковывает. И говорить удаётся — удерживая в голове и во рту громадные словесные массивы — только про себя. Близость с Другим, с другими — всегда про разграничение: личного и политического, откровенности и осторожности, слова прошлого и слова будущего, государственного и человеческого. Понимание этого поднимает поэзию Ларионова на высокий морально-этический уровень, на котором можно говорить «мне так не хватает / тебя» — без претензии на обладание.
— о книге Дениса Ларионова

Прочитать обзор полностью можно по ссылке.

душа всё не может без нового горя
скитается где-то впотьмах
и слово не найдено, слово такое
чтоб отзвуком в шахтах и рудниках
прорваться на волю на чистое поле
и песню горькую спеть

слышно звучание труб иерихонских
слышно молчание трупов людских
тише, душа, скоро новые будут
горести тысяч свежих могил

в простоте забывчивого дня
все любимые оставили меня
все ушли или погибли на войне
или стали рыбами в неве
или в кошек обратились
в глупых но красивых львов
чтобы не осталось больше слов
чтобы только даниил и львиный ров

господи, чего еще они не знали?

издательство горгулья, с которым мне доводилось встречаться на титульных листах изданных ими же книг, издает две новые — сборник драматургии зухры яниковой и сборник любови барковой. денег они собрали мало-мало, давайте попробуем помочь и тоже немножко отправим. книжки все равно выйдут. независимое книгоиздание беспощадно забирает деньги у самих издателей. маленький монстрик, которого ты любишь, хоть он и кусает тебя за ушко.

https://planeta.ru/campaigns/barkova-yanikova

Изучив топологию бытования на улицах Петербурга, метро и в психушках (Челябинской и Ленинградской), я обратил свое внимание на военкомат Фрунзенского района, расположенный около метро «Проспект Славы», и решил приложить отчаянный взгляд наблюдателя именно в это место.

Бывая там впервые отрывочно, мало что могу сказать, мало что помню. Хотя нет, помню, что, возвращаясь домой, купил динозаврика в яйце, который за несколько дней в воде вылупляется и растет. Такого динозаврика покупала мне мама несколько раз в детстве. Чудо и счастье — смотреть, как вдруг из яйца, бурля, вступая в какие-то химические неизвестные реакции, вылупляется крошечный динозаврик, а потом растет и растет, пока не займет всю банку — как же он это делает? Пьет воду? Иссушает банку? Чудо.

В этот раз встреча моя с грозным государственным институтом прошла так же отрывочно. Я пытался уловить хоть что-нибудь, хоть что-то, что можно было бы зафиксировать в форме текста. И почему-то мне в голову пришло «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева — хотя, вру, я думаю об этом произведении часто и часто о нем говорю, но вот в военкомате я почувствовал саму интонацию «Путешествия» — уж не оттого ли, что сказал военкоматскому работнику, что переезжаю летом в Москву, и он расстроенно посмотрел мне в глаза? Не оттого ли, что «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»? И уж не оттого ли, что ответ был: «Уезжай в Москву, взъебём тебя осенью»? А вот нет, последняя строка при небольшом усилии мысли уводит уже к Салтыкову-Щедрину, к одному из его рассказов в «Истории одного города», когда появился новый градоначальник, который говорил только две фразы: «Не потерплю!» и «Разорю!» (позже выяснилось, что в голове у чиновника был устроен своеобразный органчик, умеющий исполнять только эти небольшие пьесы). Но если с первой фразой понятно, то какая же в данном случае вторая? Да кто бы знал...

Возвращаясь домой, я увидел в небе самолет. Чистое-чистое синее небо без облаков. Скоро будет лето.

мы ничего совсем не значим
и смерть для нас — сердитый мальчик

он ест людей облизывает пальцы
вокруг него все водят танцы

и воют песни заливаясь плачем
мол милый мальчик милый-милый мальчик
не ешь мою сестру не ешь мою родную
тебя потом старушкой побалую
и дедушку отдам — на кой он черт мне сдался
не ешь сестру мою ну сжалься сжалься сжалься

но мальчик голоден и ест бесперерывно
как победить его? как наших близких вырвать
из рук его навязчиво-хватающих
от глаз его к себе взывающих
от сладких слов о чести и отчизне
как всех вернуть обратно к светлой жизни

мы видно ничего совсем не значим
мы только горько-горько плачем

пускаем sos-сигналы в воздух
но бог усевшийся на звездах

молчит. он против русского космизма
у нас нет слов и не осталось оптимизма

НЕСКОЛЬКО СТИХОВ ПОВЕРХ БРЕЙНРОТ-ПОЭЗИИ


***
о скажи мне капучини
балерина белая
отчего ты вся в кручине
грустная несмелая
кто тебя обидел может
злой какой-то тум сахур
так убей его убей же
кипятком его облей
пусть он выше или ниже
не жалей ты не жалей
что кручиниться напрасно
если ты брейнрот-звезда
мы в эпоху копипаста
уважаем все тебя
мы в эпоху зла и горя
любим твой прекрасный вид
тум-тум-тум сахур не понял
и теперь он инвалид

***
если б дочь его любила
бомбардиро крокодило
он бы добрым стал бы может
милым добрым и родным
зла не делал обезумев
и над ним нелепый зумер
не смеялся бы ничуть

***
а из нашего окна —
тралалело тралала
а из нашего окошка
видно беленькую кошку
что? обычного кота?
без каких-то изменений
типа кошка-типа-ленин?
отчего удивлены —
правят всем всегда коты

***
почему вы такие жестокие
почему вы такие несчастные

***
подражая герману лукомникову

моя мама
не знает
что такое брейнрот
и я ей не говорю

ночью нестерпимо хочется пожар
это всё набоков, что там, дар?
нет, лолита, господи, да всё не то
ада, — да, — вот ада, — это да

ночью мы сидели у окна
в тишине был слышен сердца стук
дальше: дело двух любимых рук

войлок йозефа бойса
глиняных птичек войско
что-то еще из барта
винно-повинная карта
страшные разговоры
тише — у стен есть уши
мы перешли на шепот
может так будет лучше
где ты сейчас? в берлине?
сколько еще осталось?
нас всех вчера убили
ладно, подумаешь, малость

голые землекопы, дорогие почвенники,
передайте письмо моей неродившейся доченьке
если ответит — дайте знать, пожалуйста,
ее не случившийся день рождения — четвертое августа

у нее вместо сердца — большая рана
я помню ее воронкой на месте храма
мы не увиделись в турции, в испании и египте
имя ее не прозвучало в моей молитве

но если вы сможете, милые мои, дорогие,
я буду страшно рад, чертовски рад, простите,
просите что вашей душе угодно
только бы дух ее нежный бесплотный
летал где-то рядом. и райские птицы пели
совсем как четвертого августа, — но только в апреле

приём-приём кто говорит как слышно
ты птица дрозд я птица перепел приём

у нас опять сезон миграции мы скоро улетаем
возьмем с собой детей и парочку друзей
вы слышали? в нью-йорк опять билеты дорожают
мы там пробудем где-то девять дней

потом египет, турция, кавказ, армения,
китай, удмуртия и сингапур
вернемся к маю дай господь сумею я
построить правильный маршрут

сломались карты, отключили навигатор,
а в голове помимо прочего — огромная дыра
приём-приём, я птица-авиатор
приём-приём, снижаемся, — на небесах война

кто одинок сильнее чем вон тот
тот человек в очках сидящий на скамейке
читает книжку задом наперёд
про похождения солдата швейка
не курит и не пьет почти совсем
всё знает и поэтому так горько
жить на земле жить на земле жить на земле
жить на земле как маленькая птичка сойка

привет, друзья.

в самом начале июля я переезжаю в москву. теперь меня ждет какая-то совсем взрослая не студенческая жизнь — и я потихоньку ищу работу.

у меня два диплома — издательское дело и делопроизводство. что я могу: редактировать, корректировать, вычитывать, верстать, писать тексты, организовывать культурные мероприятия; могу заниматься подготовкой многостраничных изданий к печати. рассмотрю также смежные или совсем отдаленные предложения, люблю учиться чему-то новому.

что я делал: издаю (по настоящее время) журнал «журнал на коленке»; верстаю материалы для журнала «кварта», загружаю и обновляю материалы для сайта премии андрея белого.

подробнее обо всём — в резюме.

контакты для связи:
телеграм: @oooosfj
почта: mokin_stanislav_evgenevich@mail.ru

— может, сделали мало слишком?
— вы не слышали как мы дышим
как устали мы, как боролись
темной ночью не спали, боялись
— ну а совесть? скажите про совесть
— мы в бегах двое суток, не ели,
мы пешком обошли весь нью-дели
нам так плохо и горько, правда
— кто по-вашему служит для ада?
— мы не знаем, мы правда не знаем
мы б погибли давно под трамваем
если б знали такие подробности
— вы не смотрите свежие новости?
там сказали, что вы все — злодеи...
— вы бы лучше сейчас онемели

мир ловил? он даже не искал
что внутри? снаружи дождь и гром
невесомая вселенская тоска
так смешно когда ты говоришь о нём

мир уснул давно свернувшись по спирали
как улитка или леденец за рубль
мир — хоть мы его совсем не знали —
вроде жив, а вроде бы и умер

то-то молнии играют вальс шопена
то-то фрэнка заппу вспоминает гром
и на набережной вновь морская пена
только слово мы произнесём

и куда бы спрятаться-укрыться
и куда бы убежать скорей
может этот мир мне только снится
может он уже давно на дне морей

потому и ветер вновь крепчает
падает на землю птица как печать
нам с тобой уже не полегчает
нам с тобой не может полегчать

1.
флаг им в руки, господи,
флаг в руки.
всякий хлам, браслеты и часы,
сто свечей, тринадцать стульев, разный мусор,
две недели без войны

семь котят, тринадцать взрослых кошек,
шесть собак и трое грозных львов,
господи, отдай им всё что можешь
ты же любишь всех несчастных дураков

спой им на ночь песенку про машу —
машу и семейку медведéй
машу, съевшую немыслимую кашу
машу, где вообще она теперь?

музыку не слышно, тихо стало, лунно

2.
боже, я не знаю как мне жить на этом свете
пыль на каменноостровском сносит ветер
я иду домой из киноцентра посмотрев плохой ромком
я не знаю как мне жить собака точка ком

ЭЛЕГИЯ НА ПРОЩАНИЕ С ГОРОДОМ

до свидания, мой невозможный друг
до свидания, город санкт-петербург

я и правда совсем не хочу умирать
до свидания, город-герой ленинград

у меня еще есть невосполненный долг
я отдать его, кажется, так и не смог

позаботься о новых пришедших тебя навестить
постарайся, попробуй хотя бы, спасти
этих добрых несчастных красивых ребят
что, конечно, впоследствии быстро сгорят

сохрани всех поэтов, городских сумасшедших,
этих странных смеющихся громко женщин

коммунальных жильцов сохрани, с тараканами
в голове и снаружи, сохрани их, пожалуйста

пусть все бомбы тебя обойдут стороной
ленинград, петербург, невозможный друг мой

друзья, привет!

я переехал в москву и буду, конечно, рад со всеми повидаться, но еще хочу напомнить, что снимаю на панасоник (вот, например, январские снимки) — и это одна из больших радостей на свете — так что не стесняйтесь, пишите!! (в сообщения канала или лично: @oooosfj)

друзья, привет! никогда, кажется, кроме дня рождения не просил задонатить, но вот переехал в город не на неве и появилась необходимость, например, в покупке шкафа для книжек и комода для всяких вещей и много чего еще (и шоколадок!), — я пока не работаю: занимаюсь делами с документами и тд, и буду страшно благодарен, если вдруг вы задонатите (сбер +79085845016 или 2202206832207687)