Почему долг? Что придает этому понятию такую странную силу? Потребительский долг – двигатель нашей экономики. Все современные национальные государства построены на основе бюджетного дефицита. Долг превратился в ключевой вопрос международной политики. Но, похоже, никто точно не знает, что это такое и как его осмыслить. Сила этого понятия проистекает из самого нашего неведения о том, что такое долг, из самой его гибкости. Если история чему-нибудь учит, то ее урок таков: нет лучшего способа оправдать отношения, основанные на насилии, и придать им нравственный облик, чем выразить их языком долга, – прежде всего потому, что это сразу создает впечатление, будто сама жертва делает что-то не так. Это понимают мафиози. Так поступают командующие победоносными армиями. На протяжении тысяч лет агрессоры могли говорить своим жертвам, что те им что-то должны: они «обязаны им своими жизнями» (фраза, говорящая сама за себя) просто потому, что их не убили.

В 2014 году группа ученых из Каролинского института в Стокгольме (того самого, в стенах которого происходит в декабре торжественное вручение Нобелевских премий) признались в том, что на протяжении 20 лет соревновались друг с другом в том, кто сумеет вставить в свои ппубликации больше отсылок к песням Дилана. По словам Йона Ландберга (Jon Lundberg) и Эдди Вайцберга (Eddie Weitzberg), соревнование началось в 1997 году с общей работы «Nitric Oxide and Inflammation: The answer is blowing in the wind», опубликованной в престижном научном журнале Nature Medicine. Название статьи переводится как «Оксид азота II и воспаление: ответ приносит ветром». Последняя часть заглавия — это точная цитата из песни «Blowing in the wind».

Проблема бюрократии была в том, что она кажется не очень подходящей для всей это либеральной истории. Ведь в принципе, вся эта громоздкая система подчиненности, команд, кабинетов видится феодальным пережитком, укоренившимся лишь в армейской службе, и который скоро умрет из-за ненадобности. Достаточно взглянуть в классические русские романы 19-го века: в них все эти отпрыски аристократических семей так или иначе были на военной службе или гражданской службе, приравненной к военной: они имели звания, должности, которые соотносились друг с другом. И все же эта очевидная проблема стоит перед нами до сих пор. Если бюрократы - это всего лишь пережиток, то почему повсеместно - и не только в остановившейся в развитии России, но и в бурно развивающихся странах вроде Англии и Германии - ежегодно этих самых бюрократов становится все больше и больше?

Альфред Шюц следующим образом обосновал интерес социолога
к типизации: «…мир, в котором мы живем, состоит
из ограниченного числа объектов с более или менее
определенными свойствами; объектов, среди которых
мы передвигаемся, на которые мы можем воздейство-
вать и которые сопротивляются этому воздействию.
Однако ни один из этих объектов не воспринимается
как изолированный. Он изначально помещен в гори-
зонт уже знакомого и известного, воспринимается как
неоспоримая данность до последующего упоминания,
не проблематизированный, но в любое время про-
блематизируемый запас наличного знания. Непро-
блематизированный предшествующий опыт, однако,
изначально дан как типизированный, т.е. несущий от-
крытый горизонт ожидаемого сходного опыта»

Как работает социология и антропология повседневности и то, как расколдовываются неотрефлексированные повседневные практики, лучше всего объясняет старый неполиткорректный анекдот. Мужик заблудился на дороге, потому что свернул не туда. Видит - деревня. Подъезжает к ближайшему двору, стучится в дверь, выходит мужик. Поздоровались, автолюбитель и спрашивает: "Слышь, браток, а куда это я попал-то? Что за село?" - "Так Гомосеково ж". - "Гомосеково? Че, реально? А чего это оно так называется - Гомосеково?" - "Слушай, даже не знаю, щас у жены спрошу. Федькааааа, чего наше село называется Гомосеково?"

Как показывает практика моральной алхимии, выдающиеся достижения членов «чужой» группы встречают совсем иной отклик. Очевидно, что если достижение — это недостаток, то достижения должны отрицаться или, по крайней мере, принижаться. В таких условиях то, что вызывает гордость у пресвитерианцев, должно вызывать беспокойство у евреев. Если еврея осуждают за его успехи в образовании, профессиональной, научной или экономической деятельности, то вполне понятно, что многие евреи начинают ощущать, что такие достижения должны быть минимизированы просто в целях самозащиты. В конечном итоге парадоксальным образом круг замыкается членами «чужой» группы, которые доказывают «своей» влиятельной группе, что они на самом деле невиновны в чрезмерном вкладе в науку, профессию, искусство, государственное управление и экономику.

В обществе, которое обычно считает богатство подтверждением способностей, «чужая» группа подчиняется вывернутым наизнанку взглядам «своей» доминирующей группы, отрицая, что среди ее членов есть много богатых людей. «Из двухсот крупнейших небанковских корпораций… только в десяти евреи являются директорами или главами правления». Что это? Наблюдение антисемита, призванное подтвердить несостоятельность и отсталость евреев, которые сделали так мало для того, чтобы «построить корпорации, которые построили Америку»? Нет; это ответ Антидиффамационной лиги Бнай Брит на антисемитскую пропаганду.

В обществе, где, как показал недавний опрос Национального центра исследований общественного мнения, профессия врача считается более престижной, чем любая другая из девяноста профессий (за исключением Верховного суда Соединенных Штатов), встречаются еврейские активисты, которые вследствие нападок «своей» группы отстаивают немыслимую позицию, заявляя о своей «глубокой озабоченности» количеством евреев в медицинской практике, которое «непропорционально числу евреев в других профессиях». В стране, страдающей от нехватки врачей, врач-еврей становится печальным поводом для выражения глубокой озабоченности, а не для восхищения приобретенными с таким трудом знаниями и навыками и его пользой для общества. Когда команда «Нью-Йорк Янкиз» открыто выразит глубокую озабоченность слишком большим числом своих побед в ежегодном чемпионате США по бейсболу, совершенно непропорциональным числу побед других сильных команд лиги, такое самоотречение сможет показаться частью нормального порядка вещей.

https://www.tgoop.com/moralsex Рекомендую наш новый с @eliakabanov канал об этике, этических проблемах, моральном выборе и прочих важных философских вопросах.

Самой распространенной и активной реакцией на несоответствие потоков сдач-раздач были жалобы. Традиционно жалобы рассматривались в нашей литературе как специфический феномен культуры советского периода. Единственная интерпретация массовости жалоб связывалась с инфантилизмом советского человека, с его иждивенческой психологией и синдромом give me.
Между тем в раздаточной системе именно жалобы играют роль обратной связи. Действительно, если в этой системе получить что-либо можно только путем «пожалования», то это побуждает просить о пожаловании, т. е. жаловаться. Именно так и поступало российское население в тех случаях, когда было неудовлетворено той или иной ситуацией. Челобитные и жалобы имели настолько повседневный характер на протяжении всей российской истории, что являются одним из важнейших исторических документов любой эпохи. Соловьев, Ключевский, Милюков, Сперанский и другие историки часто использовали эти документы для аргументации.

На протяжении всего своего развития экономическая система России вырабатывала механизмы обратной связи, искала и находила наиболее адекватные формы для сигнализации об отклонениях от нормальной ситуации.
Таким сигнальным и корректирующим механизмом стали жалобы, исходящие от всех слоев населения и со всех уровней управления.
Еще во времена «полюдья» русские князья отправлялись с дружиной к подчиненным племенам, чтобы, по выражению Соловьева, «исполнять свои обя- занности относительно народонаселения». По жалобам своих подданных князь вершил суд и расправу, изменял величину дани. В период существования корм- ленщиков выработался порядок должностной ответственности по жалобам. Ис- тория сохранила факты, когда по окончании срока очередного кормленщика обыватели, потерпевшие от произвола управителей, могли жаловаться на его действия, если находили их неправильными. В результате многие наместники, проигрывая такие тяжбы, лишались не только нажитых на кормлении «животов», но и старых своих наследных имуществ, платя убытки истцов и судебные пени.

Сетка административно территориального деления была «накинута» на «шестую часть суши». Многие, если не все, проблемы СССР как части Евразии проистекали из необходимости контролировать огромное и плохо освоенное географическое пространство.

Сотни лет шло социальное и экономическое освоение нынешней российской географии, в ходе которого маргиналы разных сортов — от казаков до зэков — колонизировали населенные автохронными народами территории, превращая их в провин ции империи. При этом система имперского управления и отношения между Центром и периферией менялись веками лишь по форме. Напряжения и несуразности в социальной структуре империи не переходили в новое качество, в новую социальную организацию общества (как это было в Европе), а элиминировались в организованных или ситуативных миграциях маргиналов, кото рые, заселив новые имперские территории, воспроизводили социальную структуру им перии, ее уклады, слои, страты и государственные институты. Сосланные, высланные, бывшие каторжане и просто сбежавшие от долгов (или их потомки в первом поколе нии) становились губернаторами, уездными начальниками, мировыми судьями, комиссарами, председателями исполкомов и секретарями обкомов, им даровали наследуемое или личное дворянство, членство в КПСС и право управления территориями размером с европейское государство.

Апологеты отдельных правительств и правительства вообще обычно утверждают, что именно эти правительства обеспечивают защиту от локального и внешнего насилия. Они утверждают, что цены, которые правительства назначают за свои услуги, едва покрывают расходы на защиту. Они называют людей, которые жалуются на установленные цены защиты «анархистами», «подрывными элементами» или и теми и другими сразу. Но рассмотрим определение рэкетира как того, кто вначале создает угрозу, а затем занимается ее устранением. Предоставление правительствами защиты, в соответствии с этим стандартом, часто квалифицируется как вымогательство. Если угрозы, от которых данное правительство защищает своих граждан, являются мнимыми или следствием его собственной деятельности, то правительство организовало охранный рэкет. Поскольку сами правительства обычно симулируют, стимулируют или даже фабрикуют угрозы войны извне, и поскольку их репрессивная деятельность и изъятие ими ресурсов зачастую представляют собой наибольшую непосредственную угрозу жизнедеятельности граждан, многие правительства ведут себя, по сути, так же, как рэкетиры. Разница, конечно, есть: рэкетиры, исходя из общепринятого определения, не обладают ореолом святости, в отличии от правительств.

Каким образом сами рэкетирские правительства приобретают авторитет? Этот вопрос реальных фактов и этики является одной из старейших головоломок политического анализа. Тем не менее, вернувшись к Макиавелли и Гоббсу, политические аналитики признали: правительства, что бы они ни делали, на самом деле организуют и, где это возможно, монополизируют насилие. Не имеет большого значения, возьмем ли мы насилие в узком смысле – как ущерб, причиненный людям и вещам, или в широком смысле – как насилие над желаниями и интересами людей; по любому из этих критериев, правительства отличаются от других организаций своим стремлением монополизировать сконцентрированные средства насилия. Более того, различие между «законным» и «незаконным» принуждением на самом деле не имеет никакого значения. Если мы согласимся, что легитимность зависит от соответствия абстрактному принципу или от согласия управляемых (или от обоих сразу), эти условия могут послужить обоснованием, и, возможно, даже объяснением тенденции к монополизации силы; они не противоречат фактам.

Жижек говорит: Декларация независимости - это всего лишь способ нарушать 10 заповедей. Право на собственность -это право иметь возможность жить так, чтобы тебя никто не видел. Свобода прессы - это право лгать. Право стремиться к счастью и процветанию- это право красть и эксплуатировать. И, главное, свобода вероисповедания - это всего лишь право нарушать первую и главную заповедь "Я есть твой Бог, и не будет у тебя других богов, кроме меня".

Политическая экология из-за непроработанной теоретической основы заблуждается относительно своей реальной деятельности. Забота о природе на самом деле не входит в сферу её компетенции по ряду причин.

Первая причина заключается в том, что политика не может защищать интересы природы, так как изначально создана для защиты интересов человека и именно его полагает субъектом. Она может защищать природу, только наделив её субъективными качествами и естественными правами, ранее принадлежавшими лишь человеку: это ведёт к абсурду.

Вторая причина — политическая экология полагает реальные интересы природы и природу саму по себе как явление, доступное непосредственному пониманию человека, тогда как на самом деле она имеет дело лишь с научной интерпретацией феномена природы. Поэтому разговоры о глобальных природных кризисах всегда субъективны, касаются частностей и не имеют под собой настоящих оснований. Значение политической экологии состоит в том, что она выявляет контраст между ясными, чётко определёнными научными понятиями и непредсказуемыми, выходящими за пределы этих понятий явлениями реального мира во всей их сложной внутренней взаимосвязи.

Национализм выступает как своего рода религия современного общества, сулящая человеку бессмертие в вечном существовании нации, к которой он себя причисляет в своем воображении.

Но в выходные дни даже правители могли оторваться. Брежнев любил борщи, жареную картошку с бараниной. Горбачев был малоешкой, но обожал любую выпечку. Раиса Максимовна в какой-то момент даже попросила убрать ее с банкетов, но Михаил Сергеевич все равно где-нибудь да перехватывал пирожок. Ельцин — сибиряк, здоровенный мужичина был, любил хорошо поесть и выпить, обожал пельмени, жареную баранину. Вообще мясо на косточке предпочитал. Медведеву нравится рыба, запеченная в соли. А Владимир Владимирович — человек всеядный, ничего специального мы ему не делали, но он очень любит мороженое, и тут уж мы старались вовсю. В любой десерт мы непременно клали пусть маленький, но шарик мороженого. Он всегда это замечал и благодарил глазами. http://moslenta.ru/article/2017/01/12/povarkremlya

Действительно интересующий людей философский контент в интернетах. https://gyazo.com/8fead2d4c98690c24db457e8e715334d

Президент отправился в обычную, рядовую поездку в
Красноярск. Посетил комбайновый завод, а потом на вертолете
прибыл на берег Енисея. За городом местное начальство устроило
выставку народных промыслов, продуктов охоты и рыболовства.
Погуляв среди соблазнительных экспонатов, мы обосновались на
трехпалубном теплоходе -- самом крупном на Енисее. От верхней
палубы до воды было метров десять. Президент беседовал с
губернатором Зубовым на третьей палубе. Костиков начал
приставать к ним с шуточками. Борис Николаевич его отбрил:
-- Вы отойдите от меня, не мешайте.
Но пресс-секретарь уже подвыпил, и мы знали, что в таком
состоянии он не мог не дурачиться. Шеф не выдержал:
-- Костикова за борт!
Рядом находились Бородин, Барсуков и Шевченко. Они
схватили довольного писателя и стали его раскачивать.
Хозяйственный Михаил Иванович милостиво предложил:
-- Вячеслав, сними туфли. Дорогие ведь, итальянские,
испортишь.
-- Да, ладно, не пугайте, -- парировал наш юморист.
-- Бросайте, -- приказал президент, и они его спокойно
выкинули за борт.
Слава Богу, что хорошо раскачали -- верхняя палуба была
гораздо уже, чем средняя и нижняя. А если бы Вячеслава просто
перевалили за борт, он мог разбиться.
Я же в этот момент стоял на второй палубе и любовался
сибирским пейзажем. Вдруг мимо меня пролетел Костиков, отчаянно
дрыгая руками и ногами. В первое мгновение я принял его за
огромную птицу, но через мгновение, опознав знакомую лысину,
рванул на третью палубу. Там я застал Бородина перед прыжком за
борт -- он сиганул следом за Костиковым в цветастых трусах по
колено и носках. За борт уже кинули спасательный круг, но он не
понадобился -- река в этом месте оказалась мелкой. Бородин и
Костиков демонстративно обошли теплоход и благополучно
выбрались на берег.
Сердобольный шеф приказал:
-- Немедленно угостить Костикова, чтобы не простудился.
Хотя простудиться было трудно -- вода в Енисее прогрелась
до тринадцати градусов.
Дима Самарин, президентский повар, тут же подал Костикову
на подносе полный бокал водки. Вячеслав Васильевич
демонстративно его осушил, погусарски оттопырив локоть. Потом
все решили искупаться. Павел Павлович подтвердил, что вода
нормальная, бодрящая.

Из воспоминаний Коржакова.

По Канту и Ролзу, теории справедливости, основанные на каких-то определенных концепциях благой жизни, религиозных или светских, противоречат свободе. Навязывая одним людям ценности других, такие теории отказывают людям в уважении как свободным и независимым личностям, способным выбирать собственные цели и устремления.

Итак, свободный личный выбор и нейтральность государства неразрывно связаны друг с другом. Мы нуждаемся в структуре прав, которая нейтральна к целям, не принимает ту или другую сторону в религиозных противоречиях и предоставляет гражданам свободу самостоятельно выбирать себе идеалы и ценности, именно потому, что мы — свободные и независимые личности.

Вот, например, объяснение причин, по которым мы должны уважать свободу шантажа. Шантажист обладает сведениями, которые вправе сообщать и даже обнародовать, но предлагает лицу, которое не хочет сделать правду известной, возможность предотвратить ее раскрытие. Раскрой он истину, шантажист не поступил бы дурно. Не совершил бы он дурного, и ничего не раскрывая. Почему его следует наказывать за предложение заплатить за сохранение молчания? Почему сплетник, молчание которого купить невозможно, сообщающий всему миру то, что мне хотелось бы сохранить в тайне, остается безнаказанным за сообщение вредящей мне правды, а шантажист наказывается за предложение оплатить молчание?

Вот защита злоупотреблений полицейского. Если некоторые законы безнравственны, честный полицейский, применяющий безнравственный закон, насаждает безнравственность. Разумеется, мы предпочтем полицейского, который отказывается применять такие законы, или даже полицейского, принимающего взятку за их неприменение. Разве не должны предпочесть?

https://www.youtube.com/watch?v=fYWdFDlNPzI Дебаты двух блестящих умов - Ноама Хомски и Мишеля Фуко, где мой разум на стороне Фуко, а сердце - на стороне Хомски. Действительно, с позиций знания 21 века в области нейробиологии и антропологии в широком ее понимание, рассуждение о "основах человеческой природы" выглядит несколько наивно и архаично, по-аристотелевски. Аристотель, невзирая на свой блестящий ум, утверждал, что у мухи, как и у паука, 8 ног, и его научный авторитет был столь велик, что, фактически, до средних веков никто не проверял это знание, хотя, как вы понимаете, мух было предостаточно. Но все верили, что "природа мухи" такова, что подразумевает восьминогость, и только через сотни лет попробовали их посчитать. Так и с "человеческой природой". Современные исследования показали, что "природой" в нас заложена та или иная способность воспринимать окружающую действительность, но именно действительность оказывает в подавляющем большинстве (если нет совсем уж резких отклонений в работе мозга) влияние на то, кем мы будем, как сформируемся и в каком направлении пойдем.

Это и говорит Фуко в своей заключительной двухминутке - в нас имплицированы наши семейные условия, школьные уроки, уровень нашего благосостояния в детстве и отрочестве, книжный шкаф родителей и качество сверстников в кругу общения, наше образование и вузовские друзья. Поэтому в нас заложена та классовая структура общества, в которой мы получили наш бэкграунд. И изменить систему ресурсами самой системы невозможно, необходим принципиально новый подход.