На татами сидела женщина, подогнув под себя ноги и склонив голову к коленям. Вокруг нее то тут, то там стояли разнообразные тарелки, миски, кувшинчики, наполненные едой или ее остатками, некоторые блюда лежали прямо на полу.
Длинные темно-синие волосы женщины двигались, как живые, и словно щупальца скользили по татами, стенам и сёдзи. Они хватали еду с тарелок, переворачивали посуду… и тащили ее в пасть с острыми мелкими зубами. Пасть, распахнувшуюся прямо на затылке склонившейся к коленям женщины.

Омамори (御守) — оберег в виде маленького тканевого мешочка-подвески, в который кладут кусочек бумаги или дерева с определенной надписью или гравировкой.

Дома расступились, и передо мной показался край города. Обширное пространство, на котором располагались синие бумажные фонари. Часть из них окружал зловещий голубоватымй ореол, но другая часть андонов уже погасла.
Столько страшных историй уже было рассказано… Я стала героиней двух из них. Сколько же людей попали сюда, сколько выжили, а сколько погибли?

Мы оказались в месте, похожем на огромную пещеру, освещенную дрожащим пламенем висящих на стенах факелов. На скальной поверхности были нарисованы фрески в традиционном стиле, изображавшие корчащихся в муках людей, огонь и о́ни. 
На одном из рисунков я узнала Дацуэбу и Кэнъэо, двух о́ни, которые снимают с умерших одежду и вешают ее на дерево, чтобы взвесить тяжесть людских грехов. На другой картинке, как я догадалась, проводил свой суд бог смерти и верховный судья загробного мира Энма. На третьей — рогатые и зубастые о́ни избивали окровавленных грешников палицами с шипами.
— Какой ужас… — услышала я шепот Ивасаки, и в его голосе смешались отвращение и страх. 
Я перевела взгляд с пугающих изображений на то, что находилось в центре пещеры. Это был круг, состоявший, по моим подсчетам, из семнадцати квадратных пластин зеленого цвета, еще одна, черная, располагалась внутри круга. Все пластины находились на одинаковом расстоянии друг от друга, а размерами каждая вряд ли превышала полметра в длину и ширину.