Михей и Джуманджи — Сука Любовь (1999) — 5/5
Бывают альбомы великие, бывают культовые, случаются незаслуженно забытые, есть и открытые заново. А ещё бывают неповторимые. И единственный альбом «Михея и Джуманджи», сольного проекта Сергея Крутикова, из таких. Ему до сих пор в нашей поп-культуре нет альтернативы.
Уроженец донецкой Макеевки Михей оказался за десятилетия единственным по-настоящему успешным переводчиком гигантской афро-американской ритмической музыкальной традиции на русский язык. Задача была и остаётся нетривиальной. В стране, где в песнях ценят прежде всего слова и мелодию, любые попытки привить фанк и соул раз за разом обрекались на провал. Успеха тут достиг только хип-хоп, и то потому что его удалось провести по разряду где анекдота, где частушки, где высокой поэзии — в России, как известно, поэт больше, чем поэт. А вот Михею удалось за свою короткую жизнь не только деятельно поучаствовать во взращивании русского рэпа, но и записать идеальный соул- и фанк-альбом. Сам Михей особо не скрывал, что его на этот сольник вдохновил британец Jamiroquai, но нужно признать: у Михея был куда более масштабный творческий вызов, с которым он блестяще справился.
Как бывает сплошь и рядом, на альбом Михея вдохновила длительная безответная любовь. И лучшие песни с пластинки — про неё: «Сука Любовь», «Достоин», «Плачет по тебе». Но визитной карточкой стала «Туда» — дуэт Михея с Инной Стил. Эта песня о поисках предназначения с запоминающимся эзотерическим сэмплом крутилась в великий 1999 год не реже «Ариведерчи» или «Солнышко». Но спустя годы именно «Суку Любовь» всё ещё можно услышать на вечеринках. Хотя и вся пластинка нисколько не потеряла в свежести звучания — ну, не было потом таких, ну или рядились они во что-то другое.
После выпуска своего opus magnum Крутиков успел побыть звездой первого порядка: эфиры, интервью, концерты, фестивали. Из андеграунда через телеэкран… Великие эпохи в культуре подразумевают и своих мертвецов. Михей очень быстро сгорел, ушёл из этого мира в дни трагедии «Норд-Оста». Где-то тогда же начала захлопываться дверь и для русских надежд на XXI век. Пропустили надежды на бытовой комфорт, хорошие дороги. большие мировые форумы и высокие цены на нефть, а все остальные оставили за дверью.
Через десять лет в 2013 году вышел трибьют «Посвящение Михею». На нём Сергей Галанин, «Банд’Эрос», Баста, «Бумбокс», Иван Дорн, Змей из «Касты», Даша Суворова, Pianoбой, Ёлка, Ева Польна — российские и украинские исполнители объединились, чтобы записать пластинку памяти человеку, который по-настоящему связывал обе страны. В тот год времени для надежд тоже оставалось очень мало.
Что ещё слушать у Михея:
Bad Balance — «Город джунглей» (1998) — 5/5
Трибьют «Посвящение Михею» (2013) — 5/5
#альбомы_кенотафа #простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Бывают альбомы великие, бывают культовые, случаются незаслуженно забытые, есть и открытые заново. А ещё бывают неповторимые. И единственный альбом «Михея и Джуманджи», сольного проекта Сергея Крутикова, из таких. Ему до сих пор в нашей поп-культуре нет альтернативы.
Уроженец донецкой Макеевки Михей оказался за десятилетия единственным по-настоящему успешным переводчиком гигантской афро-американской ритмической музыкальной традиции на русский язык. Задача была и остаётся нетривиальной. В стране, где в песнях ценят прежде всего слова и мелодию, любые попытки привить фанк и соул раз за разом обрекались на провал. Успеха тут достиг только хип-хоп, и то потому что его удалось провести по разряду где анекдота, где частушки, где высокой поэзии — в России, как известно, поэт больше, чем поэт. А вот Михею удалось за свою короткую жизнь не только деятельно поучаствовать во взращивании русского рэпа, но и записать идеальный соул- и фанк-альбом. Сам Михей особо не скрывал, что его на этот сольник вдохновил британец Jamiroquai, но нужно признать: у Михея был куда более масштабный творческий вызов, с которым он блестяще справился.
Как бывает сплошь и рядом, на альбом Михея вдохновила длительная безответная любовь. И лучшие песни с пластинки — про неё: «Сука Любовь», «Достоин», «Плачет по тебе». Но визитной карточкой стала «Туда» — дуэт Михея с Инной Стил. Эта песня о поисках предназначения с запоминающимся эзотерическим сэмплом крутилась в великий 1999 год не реже «Ариведерчи» или «Солнышко». Но спустя годы именно «Суку Любовь» всё ещё можно услышать на вечеринках. Хотя и вся пластинка нисколько не потеряла в свежести звучания — ну, не было потом таких, ну или рядились они во что-то другое.
После выпуска своего opus magnum Крутиков успел побыть звездой первого порядка: эфиры, интервью, концерты, фестивали. Из андеграунда через телеэкран… Великие эпохи в культуре подразумевают и своих мертвецов. Михей очень быстро сгорел, ушёл из этого мира в дни трагедии «Норд-Оста». Где-то тогда же начала захлопываться дверь и для русских надежд на XXI век. Пропустили надежды на бытовой комфорт, хорошие дороги. большие мировые форумы и высокие цены на нефть, а все остальные оставили за дверью.
Через десять лет в 2013 году вышел трибьют «Посвящение Михею». На нём Сергей Галанин, «Банд’Эрос», Баста, «Бумбокс», Иван Дорн, Змей из «Касты», Даша Суворова, Pianoбой, Ёлка, Ева Польна — российские и украинские исполнители объединились, чтобы записать пластинку памяти человеку, который по-настоящему связывал обе страны. В тот год времени для надежд тоже оставалось очень мало.
Что ещё слушать у Михея:
Bad Balance — «Город джунглей» (1998) — 5/5
Трибьют «Посвящение Михею» (2013) — 5/5
#альбомы_кенотафа #простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
В одном из финальных эпизодов «Подшивки к личному делу» Сергей Простаков делает открытие — он находит издание, которое по-настоящему сформировало его профессиональную личность. Это — журнал «Афиша».
Я умудрялся годами игнорировать журнал «Афиша». Но всё живое найдёт себе дорогу путём зерна.
Посреди лета 2011 года, когда я последний раз в жизни просто отдыхал, ожидая финального курса магистратуры и всего студенчества, в твиттере мой знакомый из Калуги по имени Дима спросил: «Кто в Москве, может купить мне номер "Афиши" про медиа?». Меня заинтересовала постановка вопроса: кажется, номера прессы, которые ты просил купить знакомых, чтобы они у тебя обязательно были, закончились вместе с Советском Союзом. Про существование «Афиши» я знал, но теперь запомнил. Уже осенью увидел книгу под брендом «Афиши», выпущенную как раз по мотивам выпуска об истории русских медиа. Ого, выпуск настолько крутой, что его издали книгой, — подумал я, не зная тогда, насколько мои будущие коллеги сидят на игле саморефлексии и размышлений о судьбах отрасли.
Книгу я тогда не купил. А вот «Афишу» стал покупать — не сплошь, но с завидной регулярностью. Мне нравилось, что выпуски были тематические. Мне нравилось, что редакция журнала обращала внимание на очень разные темы — для меня же это главное. Выпуски были толстые, но выходили раз в две недели, журнал отражал ту жизнь, посреди которой я жил и которой интересовался. Никаких переводных статей про подзабытых патриархов Голливуда.
Я прочитал от корки и до корки майский выпуск 2012 года про историю российского футбола с легендарным Романом Широковым на обложке — он вышел в канун чемпионата Европы по футболу в Польше и в Украине. А вторым был номер про историю русского интернета.
Из него я вынес мысль, которая не даёт мне покоя до сих пор. Аркадий Волож сказал, что в жизни человека может быть максимум только две очень хорошие идеи. Одну из них, «Яндекс», он уже воплотил в жизнь, второй хорошей идеей считал выход поисковика на турецкий рынок. Смутно представляю, что сейчас происходит с «Яндексом» в Турции, но вот я, Сергей Простаков, одну хорошую идею уже использовал, создав паблик «Русская интеллигенция» десять лет назад (саморазоблачение, если кто не знал), и до сих пор нахожусь в мучительном предвкушении второй идеи.
Как читатель я попал на период истории журнала, когда им занимались журналисты, перепаханные книгой Макнила и Маккейн «Прошу, убей меня!» об истории американского панк-рока. Кто не знает, книга состоит из грамотно разложенных по смыслам и периодам монологов нью-йоркских музыкантов и тусовщиков. Она имела подзаголовок «Подлинная история панк-рока, рассказанная им самим». И вот это «рассказанная им самим» стало паролем к эпохе. Наступало время монологов в интернет-журналистике, автофикшна в литературе. Но через монтаж монологов и интервью нашу реальность в начале 2010-х исследовала именно «Афиша».
Те выпуски журнала на меня как на журналиста повлияли в гораздо большей степени, чем я мог предположить. Мой журналистский карьерный, с позволения сказать, пик, мои opus magnum, подкасты «Шурави» и «Эпоха крайностей», они напрямую вышли из прочитанных в 2012 году номеров «Афиши» про футбол и интернет — я узнал, что так можно рассказывать про современность.
«Афишу» я буквально покупал до последнего номера на обложке, хотя журнал эпохи Трабуна был мне уже сильно менее интересен.
В феврале 2020 года совсем другой Дима вручил мне книжку про историю русских медиа, как раз тогда, когда моя карьера в них начала закатываться. Димой эта история началась, Димой и закончилась. Дмитрий — греческое имя, связанное с плодородием, что-то про зёрна, брошенные в добрую почву. Уже в 2021 году Александр Горбачёв, который непосредственно отвечал за те номера «Афиши», которые сформировали мой творческий метод, неожиданно похвалил мои подкасты. Так что — ничто не берётся из ниоткуда и не уходит в никуда.
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Я умудрялся годами игнорировать журнал «Афиша». Но всё живое найдёт себе дорогу путём зерна.
Посреди лета 2011 года, когда я последний раз в жизни просто отдыхал, ожидая финального курса магистратуры и всего студенчества, в твиттере мой знакомый из Калуги по имени Дима спросил: «Кто в Москве, может купить мне номер "Афиши" про медиа?». Меня заинтересовала постановка вопроса: кажется, номера прессы, которые ты просил купить знакомых, чтобы они у тебя обязательно были, закончились вместе с Советском Союзом. Про существование «Афиши» я знал, но теперь запомнил. Уже осенью увидел книгу под брендом «Афиши», выпущенную как раз по мотивам выпуска об истории русских медиа. Ого, выпуск настолько крутой, что его издали книгой, — подумал я, не зная тогда, насколько мои будущие коллеги сидят на игле саморефлексии и размышлений о судьбах отрасли.
Книгу я тогда не купил. А вот «Афишу» стал покупать — не сплошь, но с завидной регулярностью. Мне нравилось, что выпуски были тематические. Мне нравилось, что редакция журнала обращала внимание на очень разные темы — для меня же это главное. Выпуски были толстые, но выходили раз в две недели, журнал отражал ту жизнь, посреди которой я жил и которой интересовался. Никаких переводных статей про подзабытых патриархов Голливуда.
Я прочитал от корки и до корки майский выпуск 2012 года про историю российского футбола с легендарным Романом Широковым на обложке — он вышел в канун чемпионата Европы по футболу в Польше и в Украине. А вторым был номер про историю русского интернета.
Из него я вынес мысль, которая не даёт мне покоя до сих пор. Аркадий Волож сказал, что в жизни человека может быть максимум только две очень хорошие идеи. Одну из них, «Яндекс», он уже воплотил в жизнь, второй хорошей идеей считал выход поисковика на турецкий рынок. Смутно представляю, что сейчас происходит с «Яндексом» в Турции, но вот я, Сергей Простаков, одну хорошую идею уже использовал, создав паблик «Русская интеллигенция» десять лет назад (саморазоблачение, если кто не знал), и до сих пор нахожусь в мучительном предвкушении второй идеи.
Как читатель я попал на период истории журнала, когда им занимались журналисты, перепаханные книгой Макнила и Маккейн «Прошу, убей меня!» об истории американского панк-рока. Кто не знает, книга состоит из грамотно разложенных по смыслам и периодам монологов нью-йоркских музыкантов и тусовщиков. Она имела подзаголовок «Подлинная история панк-рока, рассказанная им самим». И вот это «рассказанная им самим» стало паролем к эпохе. Наступало время монологов в интернет-журналистике, автофикшна в литературе. Но через монтаж монологов и интервью нашу реальность в начале 2010-х исследовала именно «Афиша».
Те выпуски журнала на меня как на журналиста повлияли в гораздо большей степени, чем я мог предположить. Мой журналистский карьерный, с позволения сказать, пик, мои opus magnum, подкасты «Шурави» и «Эпоха крайностей», они напрямую вышли из прочитанных в 2012 году номеров «Афиши» про футбол и интернет — я узнал, что так можно рассказывать про современность.
«Афишу» я буквально покупал до последнего номера на обложке, хотя журнал эпохи Трабуна был мне уже сильно менее интересен.
В феврале 2020 года совсем другой Дима вручил мне книжку про историю русских медиа, как раз тогда, когда моя карьера в них начала закатываться. Димой эта история началась, Димой и закончилась. Дмитрий — греческое имя, связанное с плодородием, что-то про зёрна, брошенные в добрую почву. Уже в 2021 году Александр Горбачёв, который непосредственно отвечал за те номера «Афиши», которые сформировали мой творческий метод, неожиданно похвалил мои подкасты. Так что — ничто не берётся из ниоткуда и не уходит в никуда.
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
У всех есть возможность сказать свое последнее слово — хотя не всегда тот, кто его произносит или пишет, знает, что именно оно окажется последним. В рубрике «Последние слова» мы очищаем последние слова от налета времени и даем вам возможность посмотреть на них отвлеченно.
Сегодня — последние слова «Фауста» Гёте.
#последние_слова
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Сегодня — последние слова «Фауста» Гёте.
#последние_слова
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Ленинград — Пуля (1999) 5/5
«О, Айседора, оставьте дома свой белый шарф».
Давно пора сказать об этом во всеуслышание: альбом «Пуля» у группы «Ленинград» — не просто лучший, но, по большому счету, единственный. Все, что было потом, можно называть по-разному: сборниками синглов, микстейпами, была даже радиопьеса с музыкальными номерами («Баборобот»). Все это было мило, временами интересно, что-то навсегда врезалось в память, а что-то немедленно ее покидало. Но альбомов не было — и, видимо, уже не появится.
«Пуля» — это классический петербургский гоп со смыком, метапародия на шансон, фантазии о том, чего не было, щедро приправленные голосом Игоря Вдовина. «Зенит» — еще не тот монстр, а раздолбайский питерский клуб, который вживается в роль российского «Тоттенхэма» — ходит где-то рядом с вершинами, но ничего не выигрывает. Айседора Дункан выезжает в последнюю поездку, на Фонтанку идут пить водку мужики, в буфете на раздаче работает Таня, на небе звезды и луна, папин пистолет, Летний сад закрыт. Разухабистая музыка, намеренно притворяющиеся примитивными слова, интеллигентное безумие и та легкая алкогольная приподнятость, которая настигает после ста грамм водки.
Вся эта легкость — игра, придуманная московскими и питерскими арт-тусовками, спродюсированная Леонидом Федоровым (который и был солистом «Ленинграда» на первом концерте группы в Москве) и умело разыгранная группой, которой, конечно, никто не предрекал грандиозной народной любви. Но судьба распорядилась иначе: в «Ленинграде» воцарился Сергей Шнуров, ставший на долгие годы одной из самых заметных российских поп-фигур. Он сумел превратить мнимый эстетический протест в огромные деньги — и сделал заработки главным критерием для оценки своего наследия. С годами смотреть на это стало скучно, как на «Зенит», распухший от денег и выигрывающий чемпионат за чемпионатом.
Свежесть, злость, ярость и талантливость «Пули», вышедшей в рубежном 1999 году, ощущается и сегодня. Всё, что было с «Ленинградом» после «Пули» — это как тишина в конце одноименного трека: выстрел прозвучал, пуля настигла героя. Незачем копаться в посмертной жизни. В той, где Шнуров останется в памяти как автор оды Евгению Пригожину и герой дисса Славы КПСС.
В конце концов, жизнь все расставляет по своим местам. Кому-то бежать от пули, кому-то окэшивать чеки.
Что еще слушать у «Ленинграда»?
Вы действительно хотите услышать ответ на этот вопрос?
#альбомы_кенотафа #сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
«О, Айседора, оставьте дома свой белый шарф».
Давно пора сказать об этом во всеуслышание: альбом «Пуля» у группы «Ленинград» — не просто лучший, но, по большому счету, единственный. Все, что было потом, можно называть по-разному: сборниками синглов, микстейпами, была даже радиопьеса с музыкальными номерами («Баборобот»). Все это было мило, временами интересно, что-то навсегда врезалось в память, а что-то немедленно ее покидало. Но альбомов не было — и, видимо, уже не появится.
«Пуля» — это классический петербургский гоп со смыком, метапародия на шансон, фантазии о том, чего не было, щедро приправленные голосом Игоря Вдовина. «Зенит» — еще не тот монстр, а раздолбайский питерский клуб, который вживается в роль российского «Тоттенхэма» — ходит где-то рядом с вершинами, но ничего не выигрывает. Айседора Дункан выезжает в последнюю поездку, на Фонтанку идут пить водку мужики, в буфете на раздаче работает Таня, на небе звезды и луна, папин пистолет, Летний сад закрыт. Разухабистая музыка, намеренно притворяющиеся примитивными слова, интеллигентное безумие и та легкая алкогольная приподнятость, которая настигает после ста грамм водки.
Вся эта легкость — игра, придуманная московскими и питерскими арт-тусовками, спродюсированная Леонидом Федоровым (который и был солистом «Ленинграда» на первом концерте группы в Москве) и умело разыгранная группой, которой, конечно, никто не предрекал грандиозной народной любви. Но судьба распорядилась иначе: в «Ленинграде» воцарился Сергей Шнуров, ставший на долгие годы одной из самых заметных российских поп-фигур. Он сумел превратить мнимый эстетический протест в огромные деньги — и сделал заработки главным критерием для оценки своего наследия. С годами смотреть на это стало скучно, как на «Зенит», распухший от денег и выигрывающий чемпионат за чемпионатом.
Свежесть, злость, ярость и талантливость «Пули», вышедшей в рубежном 1999 году, ощущается и сегодня. Всё, что было с «Ленинградом» после «Пули» — это как тишина в конце одноименного трека: выстрел прозвучал, пуля настигла героя. Незачем копаться в посмертной жизни. В той, где Шнуров останется в памяти как автор оды Евгению Пригожину и герой дисса Славы КПСС.
В конце концов, жизнь все расставляет по своим местам. Кому-то бежать от пули, кому-то окэшивать чеки.
Что еще слушать у «Ленинграда»?
Вы действительно хотите услышать ответ на этот вопрос?
#альбомы_кенотафа #сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Очередной опросник «Кенотафа»! Издание просит ответить своих друзей и кумиров на вопросы о книгах и чтении. На этот раз гостьей выпуска стала Ксюша Смыр — фотограф, автор подкаста «Где я?» про интуитивные прогулки и путешествия.
https://teletype.in/@thecenotaph/oprosnik-smyr
#опросник_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
https://teletype.in/@thecenotaph/oprosnik-smyr
#опросник_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Teletype
Опросник «Кенотафа». Ксюша Смыр
Идеальная в вашем представлении обстановка для чтения?
Вот и последний выпуск «Подшивки к личному делу», в котором Сергей Простаков вспоминает о том, как решил стать журналистом после десятилетий потребления медиа в качестве простого читателя, слушателя и зрителя.
Весь 2011 год был необычным, наполненным предзнаменованиями и событиями, которые в моей жизни никогда не случались, — как ни крути, начиналась новая эпоха, целая эра в моей судьбе. Я уже вовсю читал твиттер — он стал моим главным медиа на годы вперёд. Как не в себя я политизировался. Когда наступила та осень, я томился от предвкушения чего-то большого, масштабного, завораживающего.
Оно и наступило.
Один мой знакомый как-то назвал Болотную нашим Аустерлицем — чрезвычайно лестное сравнение и для победителей, и для проигравших. И всё-таки те зимние месяцы были необычными, меняющими своё настроение от карнавала до политического триллера. Мне до сих пор трудно описать происходившее тогда и внутри, и вовне. Словно по щелчку мир стал ярче, в нём появилось больше цветов. Я стал жадно искать и потреблять любую информацию, объяснявшую мне, что происходит вокруг.
Пути этого поиска и осмысления продиктовал мне твиттер, в котором я узнал о существовании журналистских твиттеров.
Вот они завораживали больше всего. Эти ребята давали ссылки друг на друга, они находились в самой гуще событий на Болотной, к их мнению прислушивался сам Навальный*. А ещё при всей кажущейся серьёзности — они были простыми людьми. По пятницам их социальные сети наполнялись мутными фотографиями, снятыми на четвёртый iPhone в барах с завораживающими названиями «Джон Донн» и «Жан-Жак». А ещё именно они были в гуще Болотной, казалось, что именно они и двигали ту историю.
Через их твиттеры я узнал о существовании двух моднейших медиа именно той мимолётной эпохи — телеканала «Дождь»** и радио «Коммерсантъ FM».
Первый тогда работал без всяких пейволов — заходишь на сайт и включаешь. От происходящего на экране я млел. И розовый цвет, и ведущие, и узнаваемые корреспонденты — такие же как и я, молодые и амбициозные. Я натурально смотрел все эти «Дзядко 3» и Hard Day’s Night. Я медитировал на заставку Optimistic Сhannel и розовые полоски. Именно такое настроение и нужно было той мимолётной оптимистичной эпохе. А когда случилась Болотная, то ребята повесили на логотип канала белую ленту — такое приятное ощущение общего дела, «телевизор с нами».
Но у телевизора не проведёшь всё время, поэтому я слушал «Коммерсант FM», особенно утренние эфиры. Через лет пять я напишу в твиттере: «Кто не слушал колонки Кашина***, Кучера****, Эггерта***** на "Коммерсантъ FM" в 2012 году, тот не жил в 2012 году».
И вот однажды последней студенческой зимой, сидя в своей общаге на Можайском шоссе, зависнув в твиттере, я вдруг понял, что могу стать таким же, в смысле — я хочу создавать медиа, а не потреблять. Никто мне не мешает. С этой простой мыслью я просуществовал, томясь от предчувствий и ожиданий, полгода. А потом на радио «Коммерсантъ FM» в своей очередной колонке Олег Кашин рассказал о Павле Пряникове и о его петанке, куда я и решил сходить в ближашие выходные…
Тут кончается моя история как потребителя медиа, и начинается моя журналистская история. «Подшивка к личному делу» собрана и поставлена на полку.
* — умер, но нужно писать, что при жизни считался террористом и экстремистом
** — иноагент, нежелательная организация
*** — иноагент
**** — иноагент
***** — иноагент
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Весь 2011 год был необычным, наполненным предзнаменованиями и событиями, которые в моей жизни никогда не случались, — как ни крути, начиналась новая эпоха, целая эра в моей судьбе. Я уже вовсю читал твиттер — он стал моим главным медиа на годы вперёд. Как не в себя я политизировался. Когда наступила та осень, я томился от предвкушения чего-то большого, масштабного, завораживающего.
Оно и наступило.
Один мой знакомый как-то назвал Болотную нашим Аустерлицем — чрезвычайно лестное сравнение и для победителей, и для проигравших. И всё-таки те зимние месяцы были необычными, меняющими своё настроение от карнавала до политического триллера. Мне до сих пор трудно описать происходившее тогда и внутри, и вовне. Словно по щелчку мир стал ярче, в нём появилось больше цветов. Я стал жадно искать и потреблять любую информацию, объяснявшую мне, что происходит вокруг.
Пути этого поиска и осмысления продиктовал мне твиттер, в котором я узнал о существовании журналистских твиттеров.
Вот они завораживали больше всего. Эти ребята давали ссылки друг на друга, они находились в самой гуще событий на Болотной, к их мнению прислушивался сам Навальный*. А ещё при всей кажущейся серьёзности — они были простыми людьми. По пятницам их социальные сети наполнялись мутными фотографиями, снятыми на четвёртый iPhone в барах с завораживающими названиями «Джон Донн» и «Жан-Жак». А ещё именно они были в гуще Болотной, казалось, что именно они и двигали ту историю.
Через их твиттеры я узнал о существовании двух моднейших медиа именно той мимолётной эпохи — телеканала «Дождь»** и радио «Коммерсантъ FM».
Первый тогда работал без всяких пейволов — заходишь на сайт и включаешь. От происходящего на экране я млел. И розовый цвет, и ведущие, и узнаваемые корреспонденты — такие же как и я, молодые и амбициозные. Я натурально смотрел все эти «Дзядко 3» и Hard Day’s Night. Я медитировал на заставку Optimistic Сhannel и розовые полоски. Именно такое настроение и нужно было той мимолётной оптимистичной эпохе. А когда случилась Болотная, то ребята повесили на логотип канала белую ленту — такое приятное ощущение общего дела, «телевизор с нами».
Но у телевизора не проведёшь всё время, поэтому я слушал «Коммерсант FM», особенно утренние эфиры. Через лет пять я напишу в твиттере: «Кто не слушал колонки Кашина***, Кучера****, Эггерта***** на "Коммерсантъ FM" в 2012 году, тот не жил в 2012 году».
И вот однажды последней студенческой зимой, сидя в своей общаге на Можайском шоссе, зависнув в твиттере, я вдруг понял, что могу стать таким же, в смысле — я хочу создавать медиа, а не потреблять. Никто мне не мешает. С этой простой мыслью я просуществовал, томясь от предчувствий и ожиданий, полгода. А потом на радио «Коммерсантъ FM» в своей очередной колонке Олег Кашин рассказал о Павле Пряникове и о его петанке, куда я и решил сходить в ближашие выходные…
Тут кончается моя история как потребителя медиа, и начинается моя журналистская история. «Подшивка к личному делу» собрана и поставлена на полку.
* — умер, но нужно писать, что при жизни считался террористом и экстремистом
** — иноагент, нежелательная организация
*** — иноагент
**** — иноагент
***** — иноагент
#простаков
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Мы все этого ждали 104 дня — так сказал счётчик платформы YouTube.
Да, это новый стрим издания «Кенотаф».
Поговорим о сломе эпох; об ощущении того, что время вокруг тебя меняется; незыблемые вещи разрушаются; будущее уже наступило, но ему ещё не придумали названия. Это метафизика.
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник и журнал «Афиша», 200-летие Пушкина и бомбёжки Белграда, «Сибирский цирюльник» и вторжение в Дагестан, Путин и полное Солнечное затмение над Европой.
Обсуждают Сергей Простаков, Егор Сенников, Константин Сперанский.
Завтра тут 👉 https://www.youtube.com/watch?v=lUU4u5q2Sz4
И нужно подписываться на канал 👉 https://www.youtube.com/@thecenotaph23
#стрим_кенотафа
Да, это новый стрим издания «Кенотаф».
Поговорим о сломе эпох; об ощущении того, что время вокруг тебя меняется; незыблемые вещи разрушаются; будущее уже наступило, но ему ещё не придумали названия. Это метафизика.
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник и журнал «Афиша», 200-летие Пушкина и бомбёжки Белграда, «Сибирский цирюльник» и вторжение в Дагестан, Путин и полное Солнечное затмение над Европой.
Обсуждают Сергей Простаков, Егор Сенников, Константин Сперанский.
Завтра тут 👉 https://www.youtube.com/watch?v=lUU4u5q2Sz4
И нужно подписываться на канал 👉 https://www.youtube.com/@thecenotaph23
#стрим_кенотафа
YouTube
Пятый стрим «Кенотафа»: Вспоминаем 1999 год и обсуждаем жизнь в переломные моменты истории
Поговорим о сломе эпох, об ощущении, что время вокруг тебя меняется, незыблемые вещи разрушаются, будущее уже наступило, но ему ещё не придумали названия. Это метафизика.
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник…
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник…
Наша любимая рубрика «Судим по обложке». На этот раз мы замахнулись на вечность — оцениваем обложки Гомера, его поэм о войнах и странствиях.
Если вы не согласны с нашим мнением по этому и другим вопросам, пишите в @thecenotaphbot.
#обложки_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Если вы не согласны с нашим мнением по этому и другим вопросам, пишите в @thecenotaphbot.
#обложки_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Стрим «Кенотафа» о 1999 годе, метафизике смены времён и первом альбоме Бритни Спирс уже сегодня. В 20:00 по Москве.
Всё будет тут: https://www.youtube.com/watch?v=lUU4u5q2Sz4
А пока проголосуйте за главное событие 1999 года по вашей версии. Если вашего варианта нет, то пишите нам в бот @thecenotaphbot.
Итоги подведём в прямом эфире.
До встречи!
#стрим_кенотафа
Всё будет тут: https://www.youtube.com/watch?v=lUU4u5q2Sz4
А пока проголосуйте за главное событие 1999 года по вашей версии. Если вашего варианта нет, то пишите нам в бот @thecenotaphbot.
Итоги подведём в прямом эфире.
До встречи!
#стрим_кенотафа
YouTube
Пятый стрим «Кенотафа»: Вспоминаем 1999 год и обсуждаем жизнь в переломные моменты истории
Поговорим о сломе эпох, об ощущении, что время вокруг тебя меняется, незыблемые вещи разрушаются, будущее уже наступило, но ему ещё не придумали названия. Это метафизика.
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник…
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник…
Через час обсудим действия НАТО и лучший год в истории кино!
Здесь 👉 https://www.youtube.com/watch?v=lUU4u5q2Sz4
И подписываемся на канал 👉 https://www.youtube.com/@thecenotaph23
Здесь 👉 https://www.youtube.com/watch?v=lUU4u5q2Sz4
И подписываемся на канал 👉 https://www.youtube.com/@thecenotaph23
YouTube
Пятый стрим «Кенотафа»: Вспоминаем 1999 год и обсуждаем жизнь в переломные моменты истории
Поговорим о сломе эпох, об ощущении, что время вокруг тебя меняется, незыблемые вещи разрушаются, будущее уже наступило, но ему ещё не придумали названия. Это метафизика.
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник…
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник…
Подкючаемся! https://www.youtube.com/watch?v=lUU4u5q2Sz4
YouTube
Пятый стрим «Кенотафа»: Вспоминаем 1999 год и обсуждаем жизнь в переломные моменты истории
Поговорим о сломе эпох, об ощущении, что время вокруг тебя меняется, незыблемые вещи разрушаются, будущее уже наступило, но ему ещё не придумали названия. Это метафизика.
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник…
А эмпирика — наш 1999 год. Премьерская чехарда и альбом «Земфира», операция Преемник…
Музыкальная премьера в издании «Кенотаф»!
Слушайте сингл «Пасть» группы «Фламандская школа». Прямо по ссылке!
https://youtu.be/0qGNqyNzYwo
А скоро (через полчаса) у нас выйдет интервью с группой, посвящённое выходу нового сингла. Его взяла Кристина Сарханянц.
#друзья_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Слушайте сингл «Пасть» группы «Фламандская школа». Прямо по ссылке!
https://youtu.be/0qGNqyNzYwo
А скоро (через полчаса) у нас выйдет интервью с группой, посвящённое выходу нового сингла. Его взяла Кристина Сарханянц.
#друзья_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
YouTube
Фламандская Школа - Пасть (Official Music Video, 2024)
Фламандская Школа представляет первый сингл с нового альбома под названием "Пасть".
Фламандская Школа: https://band.link/flandrianschool
Пасть (Single): https://band.link/past_single
Роли исполнили:
Злата Максимова
Мефодий Одоевский
Сеня Пономарев
Ярослав…
Фламандская Школа: https://band.link/flandrianschool
Пасть (Single): https://band.link/past_single
Роли исполнили:
Злата Максимова
Мефодий Одоевский
Сеня Пономарев
Ярослав…
Кенотаф
Музыкальная премьера в издании «Кенотаф»! Слушайте сингл «Пасть» группы «Фламандская школа». Прямо по ссылке! https://youtu.be/0qGNqyNzYwo А скоро (через полчаса) у нас выйдет интервью с группой, посвящённое выходу нового сингла. Его взяла Кристина Сарханянц.…
Итак, интервью с «Фламандской школой». Кристина Сарханянц поговорила с участниками группы о Босхе, о путешествии в дацан, древних языках, всеобщем сиротстве и потустороннем мороке.
https://teletype.in/@thecenotaph/flamandskaya-shkola
#интервью_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
https://teletype.in/@thecenotaph/flamandskaya-shkola
#интервью_кенотафа #сарханянц
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Teletype
«Фламандская Школа»: «Бесконечный пинг-понг из ничто в ничто»
«Эта песня посвящается всем панкам с незакрытой кредиткой», — провозглашает главарь «Фламандской школы» Николай Лупанов в видеофрагменте...
У всех есть возможность сказать свое последнее слово — хотя не всегда тот, кто его произносит или пишет, знает, что именно оно окажется последним. В рубрике «Последние слова» мы очищаем последние слова от налета времени и даем вам возможность посмотреть на них отвлеченно.
Сегодня — последние слова Курта Кристофа Графа фон Шверина, сказанные в битве за Прагу в 1757 году, за несколько секунд до того, как Курт Кристоф был убит пушечным ядром.
#последние_слова
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Сегодня — последние слова Курта Кристофа Графа фон Шверина, сказанные в битве за Прагу в 1757 году, за несколько секунд до того, как Курт Кристоф был убит пушечным ядром.
#последние_слова
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Время жатвы
«Парижский мальчик», парижская девушка. Один в своих странствиях оказался на Поволжье, затем в Ташкенте, а потом на фронте. Другая во Франции боролась с реальностью, похожей на дурной сон, но оступилась и попала в тюрьму Гестапо. Егор Сенников продолжает цикл «Расходящиеся тропы» и смотрит на двух человек, жизнь которых была оборвана войной.
Короткое межвоенное лето отцвело. Миллионы людей вдруг узнали, что их путешествие по извилистой дороге мирной жизни ведет их в холодный и мокрый окоп. Кто-то встретил эту новость с ужасом, кто-то — с безразличным отчаянием. Некоторые не успели опомниться, как окоп превратился в могилу. А были и те, кто решил, что удел человека — сражаться. И сиганули в неизвестности — с разбега.
Мур — человек особый. Мур, он же Георгий Эфрон, сын Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, белогвардейца-первопоходника, превратившегося в чекиста, оставил после себя не такое большое литературное наследие, но очень богатое на мысли и наблюдения. Он вырос во Франции — и это сформировало его образ мысли, взгляд на жизнь и стиль письма. Его дневник (в значительной степени написанный по-французски) — это взгляд молодого и очень талантливого, умного русского парижанина на советскую жизнь. Многословный, глубокий, саркастический — и, несмотря на все тяготы (бедность, война, голод, арест отца и самоубийство матери), легкий.
В России он оказался против своей воли: за него решила мать, покончившая с эмиграцией летом 1939 года. Она ехала к мужу и дочери — оба они ступили на советскую землю двумя годами ранее; для них обоих это возвращение не сулило ничего хорошего. Ариадна Эфрон, дочь Цветаевой, строчила из СССР письма матери и подругам, то восхищаясь тем, как в Москве все хорошо, то живописуя подвиг стахановцев, то описывая первомайские парады. Отец же, возглавлявший в эмиграции «Союз возвращения на Родину», был завербован НКВД еще во Франции — и, видимо, надеялся, что его влияния хватит на то, чтобы собрать в СССР всю семью и защитить. Напрасно он так думал.
Дневники Георгия Эфрона читать и страшно, и интересно. Рок неуклонно вел его к гибели: из Парижа в Москву, из столицы — в Елабугу и Чистополь, затем в эвакуацию в Ташкенте, потом опять Москва… Затем — фронт.
С каждым шагом пространство будто сужалось: отец был арестован и расстрелян, сестра сослана в лагеря, мать покончила с собой. Вечер на болшевской даче НКВД в 1939 году, когда за одним столом собралась вся его семья, казался фантастической сказкой, оставшейся в далеком прошлом. И пространство, в котором Эфрон живет — такое же странное; между размышлениями о французской политике затесался сюжет из быта — повесился сосед по даче, милицейский начальник. Мать свою он, не без оснований на то, считал дурой. Несмотря на все беды, думал, что его ждет большое будущее и долгая жизнь.
Насмешил Бога, говоря о своих планах. Военкомат, учебка (где Георгий ошалел от того, что попал к уголовникам и садистам), фронт. В 19 лет его жизнь оборвало ранение на войне. Планы, надежды, ирония — все это было соткано из тумана и паутины, из короткого лета между одной войной и другой.
Пока Эфрон умирал от ран, в Берлине к последней остановке подошла жизнь другой русской парижанки — Веры Оболенской, урожденной Макаровой. Она была старше Эфрона на 14 лет, родилась в семье крупного чиновника, служившего в Баку, но с 9 лет жила в Париже. Там окончила школу, там начала работать. Там же и вышла замуж — за князя Оболенского, сына бывшего петербургского губернатора. Редкая удача — ей не грозило сражение за каждый сантим. С мужем они жили богато, спокойно — даже роскошно.
Но у судьбы на нее были свои планы. И когда в старом французском доме загулял немецкий ветер, Вера Оболенская обнаружила себя участником французского Сопротивления. Три года подпольной работы. Отваги. Ума. Нервов.
Которые закончились провалом. Оболенскую арестовало гестапо, мучало на допросах, а затем отправило в Берлин.
Где летом 1944 году ее казнили на гильотине.
Смерть не выбирают.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
«Парижский мальчик», парижская девушка. Один в своих странствиях оказался на Поволжье, затем в Ташкенте, а потом на фронте. Другая во Франции боролась с реальностью, похожей на дурной сон, но оступилась и попала в тюрьму Гестапо. Егор Сенников продолжает цикл «Расходящиеся тропы» и смотрит на двух человек, жизнь которых была оборвана войной.
Короткое межвоенное лето отцвело. Миллионы людей вдруг узнали, что их путешествие по извилистой дороге мирной жизни ведет их в холодный и мокрый окоп. Кто-то встретил эту новость с ужасом, кто-то — с безразличным отчаянием. Некоторые не успели опомниться, как окоп превратился в могилу. А были и те, кто решил, что удел человека — сражаться. И сиганули в неизвестности — с разбега.
Мур — человек особый. Мур, он же Георгий Эфрон, сын Марины Цветаевой и Сергея Эфрона, белогвардейца-первопоходника, превратившегося в чекиста, оставил после себя не такое большое литературное наследие, но очень богатое на мысли и наблюдения. Он вырос во Франции — и это сформировало его образ мысли, взгляд на жизнь и стиль письма. Его дневник (в значительной степени написанный по-французски) — это взгляд молодого и очень талантливого, умного русского парижанина на советскую жизнь. Многословный, глубокий, саркастический — и, несмотря на все тяготы (бедность, война, голод, арест отца и самоубийство матери), легкий.
В России он оказался против своей воли: за него решила мать, покончившая с эмиграцией летом 1939 года. Она ехала к мужу и дочери — оба они ступили на советскую землю двумя годами ранее; для них обоих это возвращение не сулило ничего хорошего. Ариадна Эфрон, дочь Цветаевой, строчила из СССР письма матери и подругам, то восхищаясь тем, как в Москве все хорошо, то живописуя подвиг стахановцев, то описывая первомайские парады. Отец же, возглавлявший в эмиграции «Союз возвращения на Родину», был завербован НКВД еще во Франции — и, видимо, надеялся, что его влияния хватит на то, чтобы собрать в СССР всю семью и защитить. Напрасно он так думал.
Дневники Георгия Эфрона читать и страшно, и интересно. Рок неуклонно вел его к гибели: из Парижа в Москву, из столицы — в Елабугу и Чистополь, затем в эвакуацию в Ташкенте, потом опять Москва… Затем — фронт.
С каждым шагом пространство будто сужалось: отец был арестован и расстрелян, сестра сослана в лагеря, мать покончила с собой. Вечер на болшевской даче НКВД в 1939 году, когда за одним столом собралась вся его семья, казался фантастической сказкой, оставшейся в далеком прошлом. И пространство, в котором Эфрон живет — такое же странное; между размышлениями о французской политике затесался сюжет из быта — повесился сосед по даче, милицейский начальник. Мать свою он, не без оснований на то, считал дурой. Несмотря на все беды, думал, что его ждет большое будущее и долгая жизнь.
Насмешил Бога, говоря о своих планах. Военкомат, учебка (где Георгий ошалел от того, что попал к уголовникам и садистам), фронт. В 19 лет его жизнь оборвало ранение на войне. Планы, надежды, ирония — все это было соткано из тумана и паутины, из короткого лета между одной войной и другой.
Пока Эфрон умирал от ран, в Берлине к последней остановке подошла жизнь другой русской парижанки — Веры Оболенской, урожденной Макаровой. Она была старше Эфрона на 14 лет, родилась в семье крупного чиновника, служившего в Баку, но с 9 лет жила в Париже. Там окончила школу, там начала работать. Там же и вышла замуж — за князя Оболенского, сына бывшего петербургского губернатора. Редкая удача — ей не грозило сражение за каждый сантим. С мужем они жили богато, спокойно — даже роскошно.
Но у судьбы на нее были свои планы. И когда в старом французском доме загулял немецкий ветер, Вера Оболенская обнаружила себя участником французского Сопротивления. Три года подпольной работы. Отваги. Ума. Нервов.
Которые закончились провалом. Оболенскую арестовало гестапо, мучало на допросах, а затем отправило в Берлин.
Где летом 1944 году ее казнили на гильотине.
Смерть не выбирают.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty