Друзья, декабрь богат на интересные события. Приглашаем вас на еще одну встречу, посвященную владыке Антонию Сурожскому. На сей раз темой встречи будет такая сложная и неуловимая материя, как время.
Все мы находится во времени, но не знаем, что это такое. Вот и поговорим об этом.

17 декабря, во вторник, в 19.00 Фонд «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» и Дом русского зарубежья имени Александра Солженицына приглашают на семинар «У ВРАТ ВРЕМЕНИ: ПРЕДНОВОГОДНИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О НАЧАЛЕ, КОНЦЕ И ТОМ, ЧТО ЗАКЛЮЧЕНО МЕЖДУ НИМИ».

Не существует человека, никогда не поражавшегося тайне времени — столь неуловимого и быстротекущего. Наша естественная точка отсчета времени — новый год, встреча которого каждый раз неумолимо напоминает нам о его текучей неуловимости. Может ли «наше» время, всегда неполное, уходящее своими границами в прошлое и будущее, соотнестись с обетованной «полнотой времен», и что это такое? Об этом можно размышлять в глубоких философских беседах, но можно говорить и в краткой проповеди на новогоднем молебне — и эти размышления становятся не абстрактными, а живыми, наполненными горячим стремлением помочь слушателям смело и открыто смотреть в лицо времени. «Войдем же в этот новый год в глубоком и радостном сознании, что мы живем в мире, который уже достиг в лице Христа и в лице Матери Божией своей конечной, славной, обоготворенной, преображенной полноты». На этой встрече мы представим читателям только что вышедший сборник новогодних проповедей владыки Антония «У врат времени» (М., Никея, 2025) и вместе поговорим о том, как разглядеть во времени не только грозную неумолимость, но и сокрытое в нем обетование радости.

Участники:

• Алексей Михайлович Гагинский (Москва), кандидат философских наук, старший научный сотрудник ИФ РАН, доцент МДА, руководителем проекта «Теоэстетика»;

• Фредерика де Грааф (Москва), рефлексотерапевт, сотрудник Первого московского хосписа.

Ведущие: Е.Ю. Агафонов, Н.В. Ликвинцева

📍Адрес: ул. Нижняя Радищевская, д. 2

Вход свободный.

*Текст для обсуждения: первая беседа из цикла «О последних пределах» pravmir.ru/o-poslednix-predelax/?ysclid=m3x4345mcl880958081

Читаю лекции вл. Антония «О последних пределах», сравниваю с Хайдеггером. Делаю замечания на полях:

Время настаивается, чтобы претвориться в вечность. Тогда время обретает иное качество. Настоящее есть настоявшееся прошлое. Когда настоится полнота времен, она претворится в вечность.
Хороший чай должен настояться, чтобы обрести вкус. Временный человек должен состояться, чтобы обрести вечность. Через человека эту вечность обретает и весь мир, а потому ответственность его очень велика 🤔

Нас часто спрашивают, каково состояние книжных проектов, которые мы анонсировали и которые вели. Отвечаем.

К сожалению, часть проектов остановилась и у нас пока нет возможности их запустить. И даже есть сомнения в том, возможно ли вообще это, исходя из нынешних реалий.
Но не все так плохо, ибо часть проектов удалось передать и сохранить.
А именно, в Центр изучения патристики и христианской древности при МДА ушли два наших проекта, которые готовятся к публикации. По последним данным, если все будет хорошо, весной они пойдут в печать. Речь идет о двух «византийских» книгах:
1. Василий Татакис «Византийская философия».
2. Николай Мефонский «Опровержение Прокла».

Обложки будут не наши, конечно (хех, как Теоэстетика никто не может). Но тут важно содержание, которое за эти годы стало существенно лучше. Центр изучения патристики реально очень крут! Огромная благодарность д. Сергию Кожухову, который все это ведет.
Ждём, надеемся и верим.

Но самое интересное то, что мы сейчас пробуем запустить еще один перевод, на этот раз важнейшего произведения Х. фон Бальтазара. Но все это пока большой секрет 😉

Если вы читали ранних стоиков, то знаете, кто такой Александр Столяров

ПРОДОЛЖАЕТСЯ СБОР СРЕДСТВ НА РЕАБИЛИТАЦИЮ А.А. СТОЛЯРОВА
 
Дорогие друзья! 
 
Прошло уже почти полгода с тех пор, как в дом выдающегося российского ученого и педагога Александра Арнольдовича Столярова пришла беда — инсульт. Благодаря вашей поддержке удалось самое сложное, почти невероятное: выиграть тяжелую борьбу за жизнь. В продолжение первых двух месяцев состояние Александра Арнольдовича то улучшалось, то опять ухудшалось; к непростым проблемам с речью и движением прибавилось гнойное воспаление, которое пришлось лечить хирургически. Отчет о проделанной работе вы можете найти по ссылке: 
https://drive.google.com/drive/folders/19evEYotVog4Y4rL2y-gbez5k4nnBSheR?usp=sharing

И сам Александр Арнольдович, и все его близкие выражают вам искреннейшую, безграничную признательность за любое доброе слово, пожелание, за каждую транзакцию, отмеченную участием преданного читателя и ученика. И вновь просят о помощи.
 
Буквально два месяца тому назад начался новый, не менее трудный этап в жизни Столярова — реабилитация, продолжающаяся сегодня на дому. Александр Арнольдович не теряет присутствия духа; тем не менее, каждый день он заново учится читать и потихоньку восстанавливает контроль над пока что скованной параличом частью тела. Прогресс заметен разве что родным и лечащим врачам; впереди Александра Арнольдовича ждут месяцы напряженного восстановления. К сожалению, восстановления дорогостоящего, превышающего скромные возможности научного сотрудника одного из бюджетных исследовательских институтов. На труд сиделки, визиты реабилитологов и терапевтов ежедневно расходуется запас вашей помощи, которого хватит буквально еще на два-три месяца. Александр Арнольдович не теряет присутствия духа: он намерен не только полностью восстановиться, но и вернуться к работе над античной и современной литературой. Только с вашей помощью его мечта сможет осуществиться, а отечественная наука — обогатиться новыми работами известного антиковеда, почитаемого и обожаемого сотнями учеников и коллег. 
 
Любую денежную сумму по-прежнему можно перечислять на карту его супруги, Ольги Евгеньевны Столяровой (карта Сбербанка 2202206846033392 привязана к телефону +79169736809), — как и делиться словами поддержки, направляя их по адресу [email protected].

Теоретические основания теоэстетики (4)

Часть 4. Любовь – основа бытия

Как уже было сказано, аnalogia entis – основной для теоэстетики метод богословского мышления – предполагает проведение пропорции (аналогии) не от конечного бытия к бесконечному, а от бесконечного бытия к конечному.
Бальтазар исходит из предпосылки, что Христос – это воплотившийся Бог, который Своим воплощением, жизнью и смертью открыл нам некоторое знание о Себе, о Своём (Божественном) бытии. Явление Бога во Христе есть Его высшее откровение, высшее самораскрытие: Бог «объясняет самого себя человеку не иначе, как посредством самого себя», не словами, а «своими бытием и жизнью» (Бальтазар Г. У. фон. Слава Господа. Богословская эстетика. Т. I . С. 430). Бытие и жизнь Христа есть не что иное, как проявление во времени вечного бытия Бога. В воплощении Бог являет Себя во времени таким, каков Он есть от (в) вечности.

В то же время в Воплощении бесконечное бытие являет себя в форме конечного бытия, Бог являет Себя через (в) человека(е). Поэтому Воплощение для Бальтазара – это высшая открытость Бога в Его прикровенности (человеческой природой). Поэтому знание о Боге, данное в откровении, есть знание о бесконечном бытии, данное в конечной форме, а потому это знание не может не быть аналогическим. Это знание о Боге есть знание не о том, что́ есть Бог, а о том, как Он есть.
Своим воплощением, крестными страданиями, смертью, сошествием во ад, Бог открывает себя человеку как абсолютную Любовь, — Любовь, которая ради любимого (ради творения) идёт на самопожертвование, самоотречение, самоумаление (кенозис): будучи бесконечным, становится конечным (человеком); будучи бесстрастным, принимает страдания (Крест); будучи абсолютным бытием, входит в абсолютное небытие (смерть); будучи Божеством, нисходит в состояние богооставленности (ад).

Итак, важнейшая для Бальтазара аналогия, описывающая божественное бытие – это аналогия любви. Поэтому, проводя пропорцию от бесконечного бытия к конечному, Бальтазар утверждает, что любовь (бесконечное бытие) есть основание и глубина (конечного) бытия, а бытие есть дар любви, следствие любви.

Александр Солонченко

А вот и трактовка понятия «аналогия» у святых отцов и греческих философов подъехала (вторую часть репостить не буду, кому надо — найдет). Это чтоб никто не подумал, что мы тут исключительно на западной мысли основываемся. Нет, теоэстетика и ее принципы общие для христианства Востока и Запада! Точнее, Запад даже исторически запаздывает в этих вопросах, так уж сложилось. Бальтазар это знал, потому и написал две хорошие книги о греческих отцах — Григории Нисском и Максиме Исповеднике.

Кстати, если вы еще не подписаны на канал Ивана, а он один из старейших участников Теоэстетики, то всячески рекомендую!

Божественная омонимия (и analogia entis?)

В шестом письме, посвященном доказательству бестелесности души, Максим Исповедник перечисляет качества, общие для человека и Бога. Примечательно, что всё рассуждение построено на подчеркнуто философских основаниях, в самом его начале Максим пишет, что будет пользоваться только «естественным рассуждением, не прибегая к свидетельству Писания и Отцов» .

Споря, видимо, с радикальными антиоригенстами, утверждающими, что такое качество как «бестелесность» является исключительно Божественным, а значит, неприменимым к тварному, Максим утверждает, что определенные качества или наименования могут быть общими для Бога и души. Философ перечисляет их: бытие, жизнь, сияниие, благость, рассуждение, ум . «Ведь мы называемся (λεγόμεθα) сущими, живущими, сияющими, благими, разумными и умными. И мы называем Бога также Сущим, Живущим, Светом, Благом, Умом и Разумом (Логосом) ((Λ)λόγος). – Ὄντες γάρ λεγόμεθα, καί ζῶντες, καί φῶτες, καί ἀγαθοί, καί νοεροί, καί λογικοί. Τόν τε Θεόν ὁμοίως, ὄντα καί ζῶντα, καί φῶς, καί ἀγαθόν, καί νοῦν καί λόγον ὀνομάζομεν .

Максим подчеркивает, что наличие общих качеств не делает человека тождественным Богу, отношение здесь иное: «как относится причинённое к причиняющему, или приобщённое к приобщимому, или существование к причине» – ἀλλ᾿ ὡς πρός αἴτιον αἰτιατόν, ἤ μέτοχον πρός μετεχόμενον, ἤ ὕπαρξιν πρός αἰτίαν , «те (качества) по которым мы именуемся от Бога как приобщающиеся, а Бог именуется от нас, как действующий и дарующий, или уделяющий» – ὅσα ἐκ Θεοῦ ὡς μετέχοντες· ἤ Θεός ἐξ ἡμῶν, ὡς ἐνεργῶν καί διδούς, ἤ μεταδιδούς, προσηγορεύθημεν, ἤ παρ᾿ ἡμῶν προσηγορεύθη Θεός . Причем одни термины применяются к человеку «по сущности» (διά τήν οὐσίαν), другие – «по движению или воле и душевному расположению» (διά τήν κίνησιν, ἤτοι γνώμην καί διάθεσιν).

Кроме этого, Максим, сопоставляя термины «Категорий» Аристотеля с понятиями неоплатонической метафизики, отмечает, что общие для души и Бога имена используются «не сравнительно или соименно (синонимично), как у единосущных, но одноименно (омонимично), и, так сказать, приобщимо, как у вещей друг от друга беспредельно удалённых» – Οὐδέ συγκριτικῶς ἤ συνωνύμως, ὡς ἐπί τῶν ὁμοουσίων· ἀλλ᾿ ὁμονύμως, καί οἷον εἰπεῖν μεθεκτῶς· τῶν πραγμάτων κατά τό ἄπειρον ἀλλήλων τῇ φύσει διεστηκότων . Это указание на омонимичность общих для Бога и человека качеств весьма интересно.

Аристотель в самом начале "Категорий" пишет, что омонимы – это вещи или виды вещей, с одним и тем же именем, но разными определениями (λόγος τῆς οὐσίας), тогда как синонимы – это вещи с одним и тем же определением и одним и тем же именем . В последующей традиции учение Аристотеля об омонимах толковалось различно, в том числе Порфирием, Филопоном, Элиасом/Давидом . По Порфирию омонимы могут быть случайным (ἀπὸ τύχης), как например омонимия имён; или же «зависящими от мысли» (ἀπὸ διανοίας). Среди последних Порфирий выделяет несколько типов омонимии: (1) по сходству (καθ’ ὁμοίωσιν): человек и изображение человека; (2) по аналогии (κατὰ ἀναλογίαν): когда A есть B также, как C есть D; (3) третий тип омонимов – получение определения от одной вещи (ἀπό τινος ἑνὸς): «медицинский инструмент» от медицины; (4) четвертый – общая устремленность или цель (πρὸς ἓν σπεύδοντα τέλος): здоровое питание и ходьба устремлены к здоровью . Более поздние комментаторы отождествляли третий тип омонимии с аристотелевской действующей причиной , а четвертый – с целевой , а также с платоновским типом причинности идеи по отношению к вещам. ⬇️

Готова видеозапись семинара с участием Алексея Гагинского и Фредерики де Грааф

Наш лодочник вчера ночью был замечен со спутника, теперь мы знаем, что он жив! Однако он далеко — посреди океана Тайны…
Куда плывет? Есть идеи?

Memento mori? Современность и смерть (новое видео на Boosty)

Что такое современность? Что является ее определяющими чертами? Как современность связана с секулярностью? И самое главное: как современность и секулярность связаны со смертью?

Поразмыслить об этой сложной теме решается Алексей Гагинский (впрочем, сидя в своей уютной келии), предлагая теоэстетическим подписчикам на Бусти погрузиться в философские глубины, доступные лишь посвященным.

Этот небольшой цикл бесед о смерти ставит своей целью (1) нащупать главный нерв современности и (2) пытается перенаправить нейроисторию прочь от нигилизма в сторону более позитивного истолкования реальности.

Пожалуй, нет ничего более естественного для христианина, чем порассуждать о таинстве смерти во время поста. Быть может, это путешествие окончится где-то в темных глубинах или же будет освещено светом Рождества Христова — о том узнают лишь те, кто наберутся аскетического терпения и пройдут этот путь до конца...

Друзья, совместно с ББИ мы запускаем новый проект — перевод первого тома «Теодраматики» Ханса Бальтазара. Порадуйтесь вместе с нами! И поверьте, если я говорю об этом публично, то намерения наши весьма серьезны. Даст Бог, доведем этот проект до завершения. Как показывает опыт, загадывать и зарекаться не следует, будущее непредсказуемо, но мы будем стараться.

Теодраматика ответит на многие вопросы, которые предъявлялись к теоэстетике. Например, нас упрекали в невнимании к проблеме зла и трагичности жизни. Но вот именно этому и посвящены 5 томов Теодраматики (да, Бальтазар не жалел бумаги…).
Часто забывают, что Бальтазар создал не только теоэстетику, но более масштабный проект, который называется «Слава Господа» — Herrlichkeit. Это немецкое слово можно перевести и как «великолепие», но в данном случае важно не упустить, что оно исходит от Бога. Ну и не могу не отметить, что Слава Господа по-византийски есть божественная энергия… 😉 Стало быть, речь идет не только о красоте, но и о драме жизни, а также об истине, о которой речь идет в Теологике. Речь идет об отношении Бога к миру и человека к Богу. Речь идет о полноте этих отношений, или, говоря более богословски формально, о домостроительстве спасения.

Что особенно интригует, первый том — Пролегомены — во многом посвящен театру, понятому богословски. Речь идет о реабилитации театра в христианстве, ибо исторически так сложилось, что со времени раннего христианства отношение к театру было негативное. Но с тех пор многое изменилось. Очевидно, что пришло время пересмотреть это отношение!
Театр как синтез искусств может быть очень христианским.

Между тем в свежем номере "Вопросов теологии" вышла статья "Христологические и триадологические основания музыкальной идеи в богословской эстетике Ганса Урса фон Бальтазара".

Аннотация
Статья посвящена рассмотрению христологических и триадологических оснований музыкальной идеи в богословской эстетике Ганса Урса фон Бальтазара. Христологический критерий сводится к принципу analogia eventus pulchri et Christi («аналогия события красоты и события Христа»). Музыка призвана выполнять функцию перста, указывающего на Христа, и свидетельствовать о Нем как о Боге и Спасителе мира, тогда встреча с музыкой будет представлять собой встречу с Богом. В трехчастной структуре музыки (ритм, мелодия, гармония) Бальтазар усматривает проявление высшей тринитарной красоты, основанной на принципе межипостасного общения Пресвятой Троицы. Тем не менее музыка, будучи «транслятором информации божественного», лишь приоткрывает завесу тринитарной тайны, не сообщая во всей полноте идею Бога. Ритм как онтологическая основа универсума и первичное переживание человеком божественного начала символизирует у Бальтазара Бога Отца. Мелодия, как самый благородный элемент музыки, вышедший из бесформенной тьмы и приобретший очертания при свете дня, — Бога Сына и тайну Его воплощения. Гармония как структурообразующая функция и основа музыки, предающая ей логическое завершение, раскрывает тайну Святого Духа, который, подобно великому дирижеру оркестра, направляет жизнь Церкви.

В этом же выпуске и беседа с Ириной Языковой «В иконе всегда остается неизменяемое ядро, выражающее богословский и догматический смысл образа…»

Аннотация
В беседе с искусствоведом и богословом Ириной Языковой обсуждаются фундаментальные и актуальные вопросы иконологии. Икона определяется как священный и моленный образ, выражающий соборный опыт Церкви и создающийся в соответствии с определенными правилами (иконописный канон). Рассматриваются различия между канонической иконой и религиозной живописью, в том числе с такими примерами последней, которые функционально являются иконами, но уже не вписываются в иконописный канон. Разбираются примеры «неправильных икон», исторические условия их появления и соответствующие церковные реакции. Кратко описываются история открытия древнерусской иконы в начале XX в., роль русской пореволюционной эмиграции в продвижении православной иконы и развитии иконописания, усилия искусствоведов и реставраторов советского периода в деле сохранения и изучения русской иконы. Также уделено внимание тому, чтó именуется богословием иконы, с указанием основных работ в этой области. Затронута тема восприятия иконы, прежде всего русской, в западном христианском контексте. Дана оценка вклада русского иконописца-эмигранта Григория Круга в иконописную традицию. Освещается вопрос о том, чем является иконописание — искусством или ремеслом; также оценивается характер возрождения иконописания в постсоветский период. Приводятся примеры достижений в области иконописи в настоящий период с указанием авторов. Также обсуждается соотношение иконописания и религиозного искусства как части так называемого современного искусства вообще. В заключение беседы речь идет о перспективах иконы как выражения неизменного опыта Церкви.

Теоретические основания теоэстетики (5).

Часть 5. Красота.

Важнейшая для Бальтазара аналогия, описывающая божественное бытие, – это аналогия любви. Божественное бытие есть любовь, любовь (бесконечное бытие) есть основание и глубина (конечного) бытия, конечное бытие есть дар любви, следствие любви, проявление любви, «пропорция» (причастность к) бесконечной любви.
Но возникает вопрос, если важнейшая для Бальтазара аналогия – это аналогия любви/бытия, то почему для описания этой любви/бытия он избирает именно эти трансценденталии – красоту, благо и истину?

Бальтазар обосновывает это богословской традицией (в православной терминологии – Преданием). Эти «имена» применялись к описанию Бога в Откровении (как в Писании, так и в Предании). Но если «благо» и «истина» наряду с «единством» – это центральные и общепризнанные в западной христианской традиции трансценденталии (наиболее общие характеристики всякого сущего) со времён Фомы и Суареса, то с трансценденталией «красота» Бальтазару пришлось поднапрячься.
Чтобы обосновать употребление в богословии трансценденталии «красота» Бальтазар пишет несколько книг (входят в первую часть его трилогии – «Слава Господа: богословская эстетика»). Демонстрации того, как красота (или «Слава Господа», «glоrіа Dеі») фигурирует в Ветхом и Новом завете он посвящает две книги (по одной на каждый Завет). Ещё две книги он отводит на то, чтобы показать, как богословие красоты проявляло себя в истории христианской мысли. В книге с подзаголовком «Клерикальные стили» он делает это на примере св. Иринея, Августина, Ареопагита, Ансельма и Бонавентуры, а в книге с подзаголовком «Мирянские стили» - на примере Данте, Иоанна Креста, Паскаля, Гамана, Соловьёва, Хопкинса и Пеги.

Введение «прекрасного» в число основных трансценденталий бытия и учение об их взаимопроникновении позволили Г.У. фон Бальтазару сделать «красоту» не только неотъемлемой частью богословского дискурса, но и его центром. Красота как одно из имён Бога присутствовала на протяжении всей истории христианского богословия, но центральной категорией она стала именно в проекте Бальтазара. Он пишет: красота – это «первое слово», то, с чего должно начинаться и чем заканчиваться богословие (Бальтазар Г. У. фон. Слава Господа. Богословская эстетика. Том 1. С. 3-4.). Именно этот момент – выдвижение красоты в центр богословского мышления – делает теоэстетику Бальтазара оригинальным теологическим проектом.

Александр Солонченко

Книга «Существование Бога? Современные позиции и подходы», о которой Евгений Логинов подробно рассказал на нашем подкасте, выходит уже в январе. Почти тысяча страниц интервью о Боге с 212 философами из 18 стран!

Под обложкой немало наших гостей и друзей: например, Вадим Васильев, Олег Давыдов, Матвей Сысоев, сам составитель книги Евгений Логинов и даже некий Алексей Гагинский.

Уже сейчас доступен предзаказ (тираж ограничен).

Теоретические основания теоэстетики.

Часть 6. Богословская эстетика vs эстетическое богословие

Помимо богословского обоснования (примеры из Традиции) использования красоты для описания божественного бытия, в теоэстетике Бальтазара можно обнаружить и философское. Если божественное бытие есть бытие совершенное (это аксиома), то оно есть совершенство всех благ, а значит и совершенство красоты, блага и истины. Оно есть сама Красота, Благо и Истина. А если конечное бытие аналогично бесконечному бытию, то и конченое бытие – (пропорционально) прекрасное, благое и истинное. Так как божественное бытие просто, то все его совершенства (трансценденталии) совпадают, а так как конечное бытие аналогично бесконечному, то и в конечном бытии прекрасное благо и истинно, благо – прекрасно и истинно, истина – прекрасна и блага.

Как уже было сказано, аnalogia entis – основной для теоэстетики метод богословского мышления – предполагает проведение пропорции (аналогии) не от конечного бытия к бесконечному, а от бесконечного бытия к конечному. Это касается и красоты. В богословской эстетике Бог прекрасен, а значит, прекрасно и конечное бытие, так как оно аналогично бесконечному. А так как прекрасное есть трансценденталия бесконечного бытия, которое есть Любовь, то и в конечном бытии прекрасно то, что по любви, ради любви, с любовью.

При этом Бальтазар стремится оградить свою богословскую эстетику от того, что он называет эстетическим богословием. В обоих теологических направлениях в центре внимания «красота», однако подход к ее пониманию в них разнится. Эстетическое богословие исходит из внутримирного понимания «прекрасного». Прекрасное здесь сводится «к области внутримирных взаимоотношений между “материей и формой”, между “являющимся и являемым”, а также к душевным состояниям воображения и настроения» (Бальтазар Г. У. фон. Слава Господа. Богословская эстетика. Т. 1. С. 23). В свою очередь, богословская эстетика исходит из понимания прекрасного как одного из трансцендентальных свойств бытия, находящегося в неразрывном единстве с благим и истинным. Такое прекрасное не сводится к внутримирно и природно красивому. Первое течение как бы проецирует внутримирное представление о красоте на область богословия, второе идёт в обратном направлении – разработанное в богословской области понятие красоты (красиво то, что по любви) применяет к описанию внутримирной реальности. В первом случае представление о красоте как объекте мышления формируется, исходя из субъективных представлений о ней, во втором – субъективные представления о красоте формируются, исходя из красоты как уже данного «объекта» богословского мышления.

Александр Солонченко

P.S. От редакции. Сегодняшний пост в Темной теологии наглядно иллюстрирует как раз эстетическое богословие, которое отвергает теоэстетика (ну или призывает не путать одно и другое).