Чем насущней потребность, тем большее удовольствие получаешь при ее удовлетворении. Самые роскошные пиры при отсутствии аппетита не приносят такого наслаждения, как простой обед для голодного человека.

КРИТИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПОЭЗИИ И ЖИВОПИСИ
Жан-Батист Дюбоживописи». Глава I

«Мещанство» же, всегда наличное людское состояние, есть не что иное, как попытка найти равновесие, как стремление к уравновешенной середине между бесчисленными крайностями и полюсами человеческого поведения. Если взять для примера какие-нибудь из этих полюсов, скажем, противоположность между святым и развратником, то наше уподобление сразу станет понятно. У человека есть возможность целиком отдаться духовной жизни, приблизиться к божественному началу, к идеалу святого. Есть у него, наоборот, и возможность целиком отдаться своим инстинктам, своим чувственным желаньям и, направить все свои усилия на получение мгновенной радости. Один путь ведет к святому, к мученику духа к самоотречению во имя Бога. Другой путь ведет к развратнику, к мученику инстинктов, к самоотречению во имя тлена. Так вот, мещанин пытается жить между обоими путями, в умеренной середине. Он никогда не отречется от себя, не отдастся ни опьяненью, ни аскетизму, никогда не станет мучеником, никогда не согласится со своей гибелью, – напротив, его идеал – не самоотречение, а самосохранение, он не стремится ни к святости, ни к ее противоположности, безоговорочность, абсолютность ему нестерпимы, он хочет служить Богу, но хочет служить и опьяненью, он хочет быть добродетельным, но хочет и пожить на земле в свое удовольствие. Короче говоря, он пытается осесть посредине между крайностями, в умеренной и здоровой зоне, без яростных бурь и гроз, и это ему удается, хотя и ценой той полноты жизни и чувств, которую дает стремление к безоговорочности, абсолютности, крайности. Жить полной жизнью можно лишь ценой своего «я». А мещанин ничего не ставит выше своего «я» (очень, правда, недоразвитого). Ценой полноты, стало быть, он добивается сохранности и безопасности, получает вместо одержимости Богом спокойную совесть, вместо наслаждения – удовольствие, вместо свободы – удобство, вместо смертельного зноя – приятную температуру. Поэтому мещанин по сути своей – существо со слабым импульсом к жизни, трусливое, боящееся хоть сколько-нибудь поступиться своим «я», легко управляемое. Потому-то он и поставил на место власти – большинство, на место силы – закон, на место ответственности – процедуру голосования.

СТЕПНОЙ ВОЛК
Герман Гессе

Каждый знает, что всякая привычка от упражнения усиливается и укрепляется. Например, чтобы сделаться хорошим ходоком, надо часто и много ходить; чтобы сделаться хорошим бегуном, надо много бегать; чтобы выучиться хорошо читать, надо много читать и т. д. Наоборот, если перестанешь делать то, к чему привык, то и сама привычка понемногу пропадет. Если ты, например, пролежишь десять дней, не вставая, и потом станешь ходить, то увидишь, как слабы стали твои ноги.

Значит, если ты хочешь привыкнуть к какому-нибудь делу, то тебе нужно часто и много делать это дело; и наоборот, если ты желаешь отвыкнуть от чего-нибудь, то не делай этого.

То же самое бывает и со способностями нашей души: когда ты сердишься, то знай, что ты делаешь не одно это зло, но что вместе с тем ты усиливаешь в себе привычку к гневу, — ты подкладываешь дрова в огонь. Когда ты поддался плотскому соблазну, то не думай, что ты провинился только в этом, и больше ничего: нет, ты в то же время усилил еще и привычку к похотливым поступкам. Всякий разумный человек скажет тебе, что наши душевные недуги, наши злые помыслы и желания так именно и усиливаются.

ЭПИКТЕТ

Странно и жутковато, что самое прекрасное и жаркое лето тоже кончается, что неожиданно подкрадывается мгновение, когда сидишь, поеживаясь и слегка недоумевая, в своей комнате, прислушиваешься к дождю снаружи, окруженный серым, слабым, прохладным, лишенным сияния, слишком хорошо узнаваемым светом. Только недавно, только вчера вечером, вокруг был другой мир и воздух, играли теплые розовые блики над нежными полями вечерних облаков, пел глубоко и пронзительно солнечный свет над лугами и виноградниками -- и вдруг просыпаешься после почти бессонной ночи, вглядываешься удивленно в серый тусклый день, слышишь прохладный размеренный стук дождя по листьям за окном и знаешь: все прошло, теперь осень, и скоро наступит зима. Наступает новое время, другая жизнь -- жизнь в комнате, при свете лампы, с книгами и иногда с музыкой, жизнь, в которой тоже много прекрасного и глубокого, но переход к ней тяжел и неприятен, она начинается с озноба, грусти и внутреннего сопротивления.

ПРОГУЛКА ПО КОМНАТЕ
Герман Гессе

Я думаю о том, что все искусство самым интимным образом связано со «служением надежде». Я думаю, что именно лицо Надежды – среди трех дочерей Премудрости: Веры, Надежды, Любви – более всего знакомо художнику (может быть, и потому, что он легче, чем другие, оказывается в опасной близости к отчаянию). Вольно или невольно, именно надежду (или ожидание надежды, или «надежду на надежду») он передает своему адресату. То освободительное наслаждение, которое мы, читатели, зрители, слушатели, переживаем при встрече с великим произведением искусства, сводится к переживанию некоей таинственной надежде. Оно выводит нас из той глухой, замкнутой – и в каком-то отношении удобной – безнадежности, в которую человека тянет как будто по закону «тепловой смерти». Оно выводит нас из привычки, из жизни вне начала, из забвения о начале. Именно привычке как форме отчаяния противопоставляет надежду другой ее великий поэт, Шарль Пеги.

МУДРОСТЬ НАДЕЖДЫ: ДАНТЕ
Ольга Седакова

Как ребенку говорят: «Летом мы непременно поедем на море!» – и, если он поверил (а дети обычно верят обещаниям), он слушает эти слова, и море будущего лета уже здесь, перед его взглядом. Он видит это еще невещественное море не только глазами веры, но и глазами надежды: он видит его, как во сне, несказанно прекрасным (а это дело надежды, делать прекрасным), он видит его в его будущей славе. Оно, обещанное и принятое на веру море, – та самая невидимая «глубокая вещь», la profonda cosa. И он уже любит ее, как если бы знал въяве.

МУДРОСТЬ НАДЕЖДЫ: ДАНТЕ
Ольга Седакова

Делается яснее, какой опорой существованию может стать беспричинная открытость.

ДРУГАЯ ИСТОРИЯ
Владимир Бибихин

Вместить в мир бамбуковую рощицу можно. Но удастся ли садовнику вместить весь мир в свою бамбуковую рощу, это, по-моему, сомнительно.

Einen hübschen kleinen Bambusgarten in die Welt hineinsetzen, das kann man schon. Aber ob es dem Gärtner gelingen würde, die Welt in sein Bambusgehölz einzubauen, scheint mir doch fraglich.

ИГРА В БИСЕР (слова Старшего Брата)
Герман Гессе

Ибо не обильное познание питает душу и ее удовлетворяет, но внутреннее прочувствование вещи и наслаждение ее содержанием.

ДУХОВНЫЕ УПРАЖНЕНИЯ
Игнатий Лойола

И горе мне, если я хоть на мгновение, хоть отчасти, совсем тонко, прямо-таки неуловимо воображу себя чем-то подобным – чем-то, что я не есмь в жизни!

МЫ ПРИЗВАНЫ В ОБЩЕНИЕ
Сергей Аверинцев

"Тяжело говорить. Велика цена слова, и столь же мала".

АЛЕКСАНДР СОКУРОВ

Найти себя не значит натолкнуться среди других вещей на какую-то одну, особенную, которая называется «я сам». Найти себя значит, наоборот, увидеть, что у тебя, давно тебе известного как неотвязная ноша на собственных руках, нашлось свое собственное, уникальное и заветное место в мире, которому, наконец, можно отдать себя как беспокоившую неотвязную ношу и отныне, успокоившись в этом мире, забыть о себе. Найти себя как такого, который и уже был, и есть, и еще будет, но заслоненного до сих пор тобой, каким ты надеялся быть. Найти себя как раз невозможно среди окружающих вещей, где на первом плане всегда надоедливо выступаешь ты сам, давно обнаруженный и всегда слишком заметный. Найти себя можно только в мире. Мир всегда заранее уже существует. Но он захватывает только того, кто способен отдаться ему.

МИР
Владимир Бибихин

Чем больше овладевает человеческое сознание другими культурами, тем оно богаче, тем оно гибче и тем оно действеннее.

Поэтика древнерусской литературы
Дмитрий Лихачёв

Чем менее широк культурный кругозор человека, тем более он нетерпим ко всему новому и "слишком старому", тем более он во власти своих привычных представлений, тем более он косен, узок и подозрителен.

Поэтика древнерусской литературы
Дмитрий Лихачёв

Пусть не корят меня за то, что я не сказал ничего нового: ново уже само расположение материала; игроки в мяч бьют по одному и тому же мячу, но не с одинаковой меткостью.

Б. Паскаль