(Шутка mode on)
*и надо бы сказать пару слов о Той Самой Книге Которую Я Не Буду Называть, но говорить там не о чем
...взяли значит дитя детдома и дитя подвала, и устроили между двумя детьми подземелья мировую во...
*нет, серьёзно, не о чем тут говорить
...то есть история о том, как человека растят для ритуального жертвоприношения. В сказке оно заканчивается чудесным воскрешением (хе-хе), после беседы с куратором в чертогах света (хе-хе-хе), и счастливой жизнью в мире без зла (*зловещий смех)...
*проходите мимо, тут ничего интересного
...стало быть портрет адепта сей книги, как легковнушаемого лемминга, которого в массе своей известно для чего используют закономерен. "Изделия".
*ибо всё это тысячу раз уже обсуждалось
...а ведь есть наверняка и те, кто этот семитоминик как инструкцию по работе с маугли и каспарами хаузерами и читает.
Как внушатьмаршакам мысль об избранничестве, как подкармливать сахарком, как вести к финалу на ритуальном обсидиановом пере...
*и если надо объяснять, то не надо объяснять
(Шутка mode off)
*и надо бы сказать пару слов о Той Самой Книге Которую Я Не Буду Называть, но говорить там не о чем
...взяли значит дитя детдома и дитя подвала, и устроили между двумя детьми подземелья мировую во...
*нет, серьёзно, не о чем тут говорить
...то есть история о том, как человека растят для ритуального жертвоприношения. В сказке оно заканчивается чудесным воскрешением (хе-хе), после беседы с куратором в чертогах света (хе-хе-хе), и счастливой жизнью в мире без зла (*зловещий смех)...
*проходите мимо, тут ничего интересного
...стало быть портрет адепта сей книги, как легковнушаемого лемминга, которого в массе своей известно для чего используют закономерен. "Изделия".
*ибо всё это тысячу раз уже обсуждалось
...а ведь есть наверняка и те, кто этот семитоминик как инструкцию по работе с маугли и каспарами хаузерами и читает.
Как внушать
*и если надо объяснять, то не надо объяснять
(Шутка mode off)
...под сенью небоскрёбов, таящих в себе гиперхрущи, из лабиринтов которых, сквозь трубы и пещеры кишащие кремниевыми хоморезами, обретшими плоть лейкоцитами «виртуального» антивируса, людьми — чужими на этом празднике неуглеродной жизни и.т.п., из этих лабиринтов без выхода, ведут проходы в бескрайние просторы технических сфер многокилометрового диаметра, через пространство, где реальность и вложенные друг в друга матрёшечные виртуальности давно смешались до степени почти полного неразличения, и вот через этот мір высокоразвитый человек («человек») из «бывших» идёт за макгаффином 10 томов подряд.
Вы только что прослушали краткий пересказ сюжета «Blame!».
Как несложно догадаться, уложить сюжет в один абзац у меня получилось неслучайно — вещь это сугубо вспомогательная, для галочки, главное — СЛАЙДЫ.
Слайды светлого будущего.
Вы только что прослушали краткий пересказ сюжета «Blame!».
Как несложно догадаться, уложить сюжет в один абзац у меня получилось неслучайно — вещь это сугубо вспомогательная, для галочки, главное — СЛАЙДЫ.
Слайды светлого будущего.
Атмосферу «Обвинения» на 95% делает постоянная, радикальная смена пейзажа, когда ты умом понимаешь, что до этого несколько десятков страниц ползал по трубам, через трещины в бетонных скалах и прочий кошмар клаустфороба и кажется вот это всё отныне и навсегда, куда не кинь взгляд, но вдруг, с переворотом страницы, очутился на просторе, когда в мгновение ока забываешь, что ты вообще-то под землёй, в гигахруще, и мозг услужливо подсовывает тебе сравнение с человеком, идущим через гладкую как стол пустыню, с космическими пейзажами, где человек на фоне циклопических кораблей из Звёздных войн ощущается муравьём в лучшем случае и проч.
Причём умом же понимаешь, что предельная функциональность технических помещений предполагает борьбу за сокращение каждого миллиметра свободного пространства любыми способами, однако вспоминая, с какой лёгкостью герои путешествуют из Реальности в Виртуальность...
А может и вовсе между Виртуальностью №2 и №3, принимая за реальность не более чем Виртуальность №1...
«Нет ничего невозможного. Верю».
Причём умом же понимаешь, что предельная функциональность технических помещений предполагает борьбу за сокращение каждого миллиметра свободного пространства любыми способами, однако вспоминая, с какой лёгкостью герои путешествуют из Реальности в Виртуальность...
А может и вовсе между Виртуальностью №2 и №3, принимая за реальность не более чем Виртуальность №1...
«Нет ничего невозможного. Верю».
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Мегалополис (2024)
Фантазия из 70-х, дождавшаяся своей экранизации полвека спустя, потому что ... да потому, что мир окружающий нас плющат и корёжат исходя из чувства прекрасного людей, чей штурм унд дранг на те далёкие года и пришелся.
(Скажем спасибо Копполе, что он ограничился всего лишь кино).
Заодно, можно заглянуть за кулисы политкорректных декораций, и увидеть, о чем Люди мечтают и кем себя считают.
Если вкратце, то — Богами.
«Законы физики для нас не помеха».
(Главный герой и вовсе, буквально ВРЕМЯ ОСТАНАВЛИВАЕТ).
А на поверхности — пышный косплей голливудского Рима латиноамериканцами, народами Востока и прочими карнавалистскими личностями, всё это под литры алкоголя и зернохранилища веществ.
Стоит человек с занесенной у края небоскрёба ногой, покачивается над бездной в наркотическом делирии и командует: «Остановись мгновенье, ты прекрасно!».
Каково же было его удивление, когда...
Ну и сцена, где под Марш Гладиаторов на арене Колизея Новоримска выступают РЕСТЛЕРЫ и КЛОУНЫ, конечно жемчужина в коровьей лепёшке (фильм плох, даже по моим меркам) — стало быть Люди уже в 70-е всё прекрасно понимали, однако потребовалось полвека, чтобы ДОЗРЕТЬ, и наконец сказать во всеуслышанье самоочевидную банальность.
Фантазия из 70-х, дождавшаяся своей экранизации полвека спустя, потому что ... да потому, что мир окружающий нас плющат и корёжат исходя из чувства прекрасного людей, чей штурм унд дранг на те далёкие года и пришелся.
(Скажем спасибо Копполе, что он ограничился всего лишь кино).
Заодно, можно заглянуть за кулисы политкорректных декораций, и увидеть, о чем Люди мечтают и кем себя считают.
Если вкратце, то — Богами.
«Законы физики для нас не помеха».
(Главный герой и вовсе, буквально ВРЕМЯ ОСТАНАВЛИВАЕТ).
А на поверхности — пышный косплей голливудского Рима латиноамериканцами, народами Востока и прочими карнавалистскими личностями, всё это под литры алкоголя и зернохранилища веществ.
Стоит человек с занесенной у края небоскрёба ногой, покачивается над бездной в наркотическом делирии и командует: «Остановись мгновенье, ты прекрасно!».
Ну и сцена, где под Марш Гладиаторов на арене Колизея Новоримска выступают РЕСТЛЕРЫ и КЛОУНЫ, конечно жемчужина в коровьей лепёшке (фильм плох, даже по моим меркам) — стало быть Люди уже в 70-е всё прекрасно понимали, однако потребовалось полвека, чтобы ДОЗРЕТЬ, и наконец сказать во всеуслышанье самоочевидную банальность.
Хорошее произведение можно вкушать двумя способами: наслаждаясь как основным блюдом, так и им же, вместе с ГАРНИРОМ рецензии, подробно разбирающей движения авторской души, что привели к появлению тех или иных фрагментов его (произведения), таящих в себе указания и намёки на боковые ходы, неочевидные ответвления и неожиданные измерения, не менее (а то и более) интересные чем магистральная линия завязки/кульминации/развязки.
Плохое — только мелко порубленым, в САЛАТЕ рецензии (причём, чем хуже произведение, тем больше комментатор превращается в психоаналитика, по косточкам разбирающего нехудожественный поток мыслеформ, запечатлённый на бумаге), где рецензент обращается в повара, что гренками фактов, свежей зеленью удачных каламбуров и соусом метафор, придаюших "вчерашнему" (а то и второсортному) блюду Глубины и Объема, маскирует общую несъедобность кушанья, своим талантом преображая авторский полуфабрикат в полноценное произведение.
Плохое — только мелко порубленым, в САЛАТЕ рецензии (причём, чем хуже произведение, тем больше комментатор превращается в психоаналитика, по косточкам разбирающего нехудожественный поток мыслеформ, запечатлённый на бумаге), где рецензент обращается в повара, что гренками фактов, свежей зеленью удачных каламбуров и соусом метафор, придаюших "вчерашнему" (а то и второсортному) блюду Глубины и Объема, маскирует общую несъедобность кушанья, своим талантом преображая авторский полуфабрикат в полноценное произведение.
Разумеется, многое зависит от таланта и добросовестности того, кто взялся доводить авторский результат до кондиции.
Бывает ведь и так — порубив для блезиру пожухлой петрушки затёртых мемов, рецензент щедро заправляет своё хрючево[1] майонезом идеологии, и являет своё "творчество" urbi et orbi.
"Кушайте, не обляпайтесь".
Итог — неутешителен, ибо мало того, что комментатор получает свою порцию тухлых помидоров в рожу (заслуженных абсолютно), но брызги от столкновения гнилых хруктов с лицом горе-рецензента пачкают самого автора (порою вовсе не виноватого, в низком интеллектуальном уровне своих литературных критиков).
[1] Подобный подход, применим разве что для произведений средних, где таланты критика и автора взвешенные на весах читательского интереса застывают в относительном равновесии — для вечно свежей классики (писаной существами иного порядка разумения) и увеболла третьей свежести (являющегося продуктом жизнедеятельности подрейтузных форм жизни), требуется уже талант особый, а написание удачного (после которой читатель, вцепится в ранее обойдённое вниманием произведение с рвением утроенным) литературного/кинематографического разбора становится достижением с больной буквы "Д" — вроде Уимблдонского стрелкового турнира, выигранного при помощи стреляющей кочергиили варки каши из топора
Бывает ведь и так — порубив для блезиру пожухлой петрушки затёртых мемов, рецензент щедро заправляет своё хрючево[1] майонезом идеологии, и являет своё "творчество" urbi et orbi.
"Кушайте, не обляпайтесь".
Итог — неутешителен, ибо мало того, что комментатор получает свою порцию тухлых помидоров в рожу (заслуженных абсолютно), но брызги от столкновения гнилых хруктов с лицом горе-рецензента пачкают самого автора (порою вовсе не виноватого, в низком интеллектуальном уровне своих литературных критиков).
[1] Подобный подход, применим разве что для произведений средних, где таланты критика и автора взвешенные на весах читательского интереса застывают в относительном равновесии — для вечно свежей классики (писаной существами иного порядка разумения) и увеболла третьей свежести (являющегося продуктом жизнедеятельности подрейтузных форм жизни), требуется уже талант особый, а написание удачного (после которой читатель, вцепится в ранее обойдённое вниманием произведение с рвением утроенным) литературного/кинематографического разбора становится достижением с больной буквы "Д" — вроде Уимблдонского стрелкового турнира, выигранного при помощи стреляющей кочерги