В лондонской галерее White Cube завершилась персональная выставка Трейси Эмин "I followed you to the end”, — на мой взгляд, совершенно неожиданная.
В историю искусства Эмин вошла в первую очередь своими объектами и инсталляциями, среди которых — знаменитая “My Bed”, наделавшая в своё время много шума (художница выставила смятую постель, в которой до этого провела четыре дня в запое). Помимо личного жизненного опыта, Эмин много работала с медийными образами и массовой культурой: например, одна из её выставок была полностью посвящена принцессе Диане и памяти о ней.
Новая экспозиция оказалась неожиданно антиконцептуалистской и, по ощущению, порывает со всем, с чем первую очередь ассоциируется у современного зрителя Эмин. Агрессивная опухоль, с которой с 2020 года борется художница, подтолкнула её к тому, чтобы переключиться почти исключительно на живопись в своей практике: хотя без одной видео-инсталляции выставка не обошлась, она выглядит подчёркнуто минималистично в сравнении с её прошедшими кричаще мультимедийными экспозициями. С точки зрения рассказанных историй полотна Эмин напоминают всё феминистское искусство вместе взятое: удовольствия и страдания плоти выражены в них предельно вещественно, образы обманчиво однозначны и провоцируют зрителя на мгновенную реакцию. Тому же, кто сможет отстраниться от этой реакции, хотя бы какое-то время побыть наедине с ней в бездействии (навык, который мы сегодня, по ощущению, стремительно утрачиваем), откроются куда более интересные сюжеты, которые разворачиваются на уровне цвета и соотношения масштабов. Сложная работа с кричащим алым, бледно-сиреневым и просвечивающим чёрным, «палата мер», собранная в этой живописи из пятен, контуров и штрихов, которые постоянно хочется соотносить с объектами вне живописной реальности, — всё это выводит размышления о женственности, телесности и собственной конечности на другой уровень, нежели непосредственно фигуры. Впрочем, между этими регистрами можно и перемещаться, что живопись Эмин тоже позволяет.
#визуальныйпонедельник
В историю искусства Эмин вошла в первую очередь своими объектами и инсталляциями, среди которых — знаменитая “My Bed”, наделавшая в своё время много шума (художница выставила смятую постель, в которой до этого провела четыре дня в запое). Помимо личного жизненного опыта, Эмин много работала с медийными образами и массовой культурой: например, одна из её выставок была полностью посвящена принцессе Диане и памяти о ней.
Новая экспозиция оказалась неожиданно антиконцептуалистской и, по ощущению, порывает со всем, с чем первую очередь ассоциируется у современного зрителя Эмин. Агрессивная опухоль, с которой с 2020 года борется художница, подтолкнула её к тому, чтобы переключиться почти исключительно на живопись в своей практике: хотя без одной видео-инсталляции выставка не обошлась, она выглядит подчёркнуто минималистично в сравнении с её прошедшими кричаще мультимедийными экспозициями. С точки зрения рассказанных историй полотна Эмин напоминают всё феминистское искусство вместе взятое: удовольствия и страдания плоти выражены в них предельно вещественно, образы обманчиво однозначны и провоцируют зрителя на мгновенную реакцию. Тому же, кто сможет отстраниться от этой реакции, хотя бы какое-то время побыть наедине с ней в бездействии (навык, который мы сегодня, по ощущению, стремительно утрачиваем), откроются куда более интересные сюжеты, которые разворачиваются на уровне цвета и соотношения масштабов. Сложная работа с кричащим алым, бледно-сиреневым и просвечивающим чёрным, «палата мер», собранная в этой живописи из пятен, контуров и штрихов, которые постоянно хочется соотносить с объектами вне живописной реальности, — всё это выводит размышления о женственности, телесности и собственной конечности на другой уровень, нежели непосредственно фигуры. Впрочем, между этими регистрами можно и перемещаться, что живопись Эмин тоже позволяет.
#визуальныйпонедельник
На свет вышла долгожданная антология “Texts and Contexts from the History of Feminism and Women's Rights: East Central Europe, Second Half of the Twentieth Century” — сборник из сотни первоисточников по истории женского движения в Восточной и Центральной Европы с 1920-х по 1990-е, с фокусом на второй половине XX века и источниках из истории коммунистических режимов.
На более чем тысяче страниц этого тома можно найти речи, статьи, манифесты, брошюры, интервью, стихотворения, песни и произведения визуального искусства, посвящённые политическим правам, труду, телу, положению женщин во время войн и конфликтов и другим темам. Все публикации снабжены биографиями авторо:к, а также введением, позволяющим погрузить материалы в исторический контекст. Отличный источник для всех, кто хочет узнать о восточноевропейском феминизме за пределами наиболее известных имён, вроде Александры Коллонтай (хотя, на самом деле, её тоже вроде как знают, но мало кто читал). Книга — готовый список чтения для ридинг-группы, даже жаль, что я сама сейчас не могу организовать такую.
Кстати, исследовательни:цы, редактировавших антологию, не только проделали огромную работу по сбору и переводу этих материалов, но и нашли возможность сделать сборник open access, за что хочется сказать им отдельное спасибо. Это значит, что книгу можно скачать полностью и бесплатно с сайта издательства.
#книгимедузы
На более чем тысяче страниц этого тома можно найти речи, статьи, манифесты, брошюры, интервью, стихотворения, песни и произведения визуального искусства, посвящённые политическим правам, труду, телу, положению женщин во время войн и конфликтов и другим темам. Все публикации снабжены биографиями авторо:к, а также введением, позволяющим погрузить материалы в исторический контекст. Отличный источник для всех, кто хочет узнать о восточноевропейском феминизме за пределами наиболее известных имён, вроде Александры Коллонтай (хотя, на самом деле, её тоже вроде как знают, но мало кто читал). Книга — готовый список чтения для ридинг-группы, даже жаль, что я сама сейчас не могу организовать такую.
Кстати, исследовательни:цы, редактировавших антологию, не только проделали огромную работу по сбору и переводу этих материалов, но и нашли возможность сделать сборник open access, за что хочется сказать им отдельное спасибо. Это значит, что книгу можно скачать полностью и бесплатно с сайта издательства.
#книгимедузы
#путевыезаметки
В академической работе много особенностей, которые делают её испытанием на прочность. Постоянная критика как непосредственная часть процесса, все эти бесконечные правки и переписывание текстов, длительность производственного цикла, который рассинхронизирован с ускоряющейся современностью и с нашим естественным желанием видеть непосредственные (и как можно более скорые) результаты своего труда. Неопределённый и всё время расширяющийся набор навыков, которыми надо владеть учёному. Многочисленные переходные периоды (из PhD в постдока, из постдока в профессора), когда непонятно, что ждёт дальше, и ждёт ли вообще, ведь количество вакансий на каждом этапе сокращается. А если добавить к этому эмиграцию, войну, политическое преследование и прекарность, то становится понятно, почему в этой профессии легко потеряться, утратить фокус и понимание, что и зачем делаешь.
Но есть в жизни исследователя моменты, когда смысл науки являет себя во всей своей очевидности и ощутимости. Часто это случается, когда этого совсем не ждёшь. К примеру, сегодня я водила студентов своей научной руководительницы в Британский музей, на семинар в Отделе монет и медалей. Они изучают материальную культуру Советского Союза, и последнее занятие по этому предмету проходило в архиве: вместе с хранителем мы рассматривали разные банкноты социалистических государств ХХ века и обсуждали, что они позволяют нам узнать об этих странах. Я с самого утра чувствовала усталой и замученной, в первую очередь из-за введения в диссертацию, которое мне пока совсем не нравится, но и из-за общей фоновой тревоги о ценности своей работы, знакомой любому учёному. «Кому это всё вообще нужно? Кто это будет читать?» — стучала у меня в голове навязчивая мысль, заглушая рассказ хранителя.
В какой-то момент мне в руки попала папка с албанскими леками выпуска 1960-х и 1970-х годов. Помимо колорита, подобранного с большим вкусом, эти купюры отличает огромное количество деталей, каждая из которых таит в себе сообщение, — сценки с крестьянами и рабочими, портреты, орнаменты и разнообразные символы. Вместе они складываются в единую вдохновенную речь о будущем и настоящем, утопию, спрессованную в крошечную бумажку. Я не могла оторвать взгляд от вещи-посланницы, которая, казалось, буквально требует быть расшифрованной. Для этого, в свою очередь, нужно было преодолеть шум повседневности и услышать гул времени, затерянный в ней. Нужно было посмотреть на привычные образы иначе, как бы одновременно восстановив и забыв всё известное заранее, все накопленные знания. Каждая из задач была волнующей.
Подобные ощущения не раз посещали меня в архивах. Иногда они приходят и во время чтения, либо когда удаётся особенно точно сформулировать свою мысль в тексте. Франклин Анкерсмит, наверное, именно это называл «возвышенным историческим опытом» — так он окрестил переживание прошлого, в котором, как в воспоминании о потерянной любви, сплавлены ощущения боли и удовольствия. Впрочем, для меня то, о чём он писал, выглядит иначе: я не чувствую ностальгии, соприкасаясь с историей. Скорее я вижу, как перед моими глазами развёртывается бесконечная и повсеместная Возможность (изменения, понимания, удачи, милосердия, освобождения, открытия…), пронизывающая всё человеческое и внечеловеческое существование, — и в этой Возможности много места для личного действия, много обещания и надежды. Хотя она рождается из объектов прошлого, эта Возможность всегда устремлена в грядущее, и изучение истории позволяет отступить на достаточное расстояние, чтобы увидеть эту перспективу, и при этом приблизиться к ней.
Моменты, в которые я ощущаю всё это, держат меня на поверхности и не дают пойти на дно смутного океана сомнений и испытаний. Наверное, в конечном итоге, именно ради таких минут (а чаще секунд) я продолжаю заниматься исследованиями, — и из них же я черпаю силы на будущее, в котором, вероятно, будет много сложностей и непредсказуемости, но будет и Возможность, являющая себя в самых неожиданных формах и воплощениях.
В академической работе много особенностей, которые делают её испытанием на прочность. Постоянная критика как непосредственная часть процесса, все эти бесконечные правки и переписывание текстов, длительность производственного цикла, который рассинхронизирован с ускоряющейся современностью и с нашим естественным желанием видеть непосредственные (и как можно более скорые) результаты своего труда. Неопределённый и всё время расширяющийся набор навыков, которыми надо владеть учёному. Многочисленные переходные периоды (из PhD в постдока, из постдока в профессора), когда непонятно, что ждёт дальше, и ждёт ли вообще, ведь количество вакансий на каждом этапе сокращается. А если добавить к этому эмиграцию, войну, политическое преследование и прекарность, то становится понятно, почему в этой профессии легко потеряться, утратить фокус и понимание, что и зачем делаешь.
Но есть в жизни исследователя моменты, когда смысл науки являет себя во всей своей очевидности и ощутимости. Часто это случается, когда этого совсем не ждёшь. К примеру, сегодня я водила студентов своей научной руководительницы в Британский музей, на семинар в Отделе монет и медалей. Они изучают материальную культуру Советского Союза, и последнее занятие по этому предмету проходило в архиве: вместе с хранителем мы рассматривали разные банкноты социалистических государств ХХ века и обсуждали, что они позволяют нам узнать об этих странах. Я с самого утра чувствовала усталой и замученной, в первую очередь из-за введения в диссертацию, которое мне пока совсем не нравится, но и из-за общей фоновой тревоги о ценности своей работы, знакомой любому учёному. «Кому это всё вообще нужно? Кто это будет читать?» — стучала у меня в голове навязчивая мысль, заглушая рассказ хранителя.
В какой-то момент мне в руки попала папка с албанскими леками выпуска 1960-х и 1970-х годов. Помимо колорита, подобранного с большим вкусом, эти купюры отличает огромное количество деталей, каждая из которых таит в себе сообщение, — сценки с крестьянами и рабочими, портреты, орнаменты и разнообразные символы. Вместе они складываются в единую вдохновенную речь о будущем и настоящем, утопию, спрессованную в крошечную бумажку. Я не могла оторвать взгляд от вещи-посланницы, которая, казалось, буквально требует быть расшифрованной. Для этого, в свою очередь, нужно было преодолеть шум повседневности и услышать гул времени, затерянный в ней. Нужно было посмотреть на привычные образы иначе, как бы одновременно восстановив и забыв всё известное заранее, все накопленные знания. Каждая из задач была волнующей.
Подобные ощущения не раз посещали меня в архивах. Иногда они приходят и во время чтения, либо когда удаётся особенно точно сформулировать свою мысль в тексте. Франклин Анкерсмит, наверное, именно это называл «возвышенным историческим опытом» — так он окрестил переживание прошлого, в котором, как в воспоминании о потерянной любви, сплавлены ощущения боли и удовольствия. Впрочем, для меня то, о чём он писал, выглядит иначе: я не чувствую ностальгии, соприкасаясь с историей. Скорее я вижу, как перед моими глазами развёртывается бесконечная и повсеместная Возможность (изменения, понимания, удачи, милосердия, освобождения, открытия…), пронизывающая всё человеческое и внечеловеческое существование, — и в этой Возможности много места для личного действия, много обещания и надежды. Хотя она рождается из объектов прошлого, эта Возможность всегда устремлена в грядущее, и изучение истории позволяет отступить на достаточное расстояние, чтобы увидеть эту перспективу, и при этом приблизиться к ней.
Моменты, в которые я ощущаю всё это, держат меня на поверхности и не дают пойти на дно смутного океана сомнений и испытаний. Наверное, в конечном итоге, именно ради таких минут (а чаще секунд) я продолжаю заниматься исследованиями, — и из них же я черпаю силы на будущее, в котором, вероятно, будет много сложностей и непредсказуемости, но будет и Возможность, являющая себя в самых неожиданных формах и воплощениях.
Я остаюсь под впечатлением от вчерашнего семинара и решила поделиться с вами ещё одним объектом, который мы анализировали со студентами, — пятирублёвкой 1938 года, находившейся в обращении до реформы 1947 года. Дизайн разрабатывал главный художник Гознака И.И. Дубасов.
Во-первых, вы только посмотрите на эту удивительную графику, на линии, контрасты, шрифты! Очень выразительно и со вкусом сделано, на мой взгляд. А во-вторых, лётчик на банкноте — это же буквально парагон сталинской маскулинности, который поместится в заднем кармане штанов. Новый советский мужчина, который всегда с тобой. Любопытная деталь тут ещё и в том, что изначально на банкноте хотели поместить женщину (мать с детьми, рабочую, либо крестьянку, эскизы можно найти тут), но все варианты забраковали. Плюс шли аресты в Наркомфине, из-за которых разработка новых банкнот развивалась хаотично. В результате ни на одной купюре этой серии нет женских персонажей, есть только мужские: шахтёр, красноармейцы, лётчик, плюс портреты Ленина на червонцах. Места женщине на советских банкнотах так никогда и не нашлось — последующие выпуски уже не включали изображений никаких других героев, кроме Ленина.
Фотографии из хранилища Британского музея нельзя публиковать онлайн, поэтому купюру взяла для вас из сети. По ссылке, кстати, можно приближать изображение и рассматривать детали.
#визуальныйпонедельник
Во-первых, вы только посмотрите на эту удивительную графику, на линии, контрасты, шрифты! Очень выразительно и со вкусом сделано, на мой взгляд. А во-вторых, лётчик на банкноте — это же буквально парагон сталинской маскулинности, который поместится в заднем кармане штанов. Новый советский мужчина, который всегда с тобой. Любопытная деталь тут ещё и в том, что изначально на банкноте хотели поместить женщину (мать с детьми, рабочую, либо крестьянку, эскизы можно найти тут), но все варианты забраковали. Плюс шли аресты в Наркомфине, из-за которых разработка новых банкнот развивалась хаотично. В результате ни на одной купюре этой серии нет женских персонажей, есть только мужские: шахтёр, красноармейцы, лётчик, плюс портреты Ленина на червонцах. Места женщине на советских банкнотах так никогда и не нашлось — последующие выпуски уже не включали изображений никаких других героев, кроме Ленина.
Фотографии из хранилища Британского музея нельзя публиковать онлайн, поэтому купюру взяла для вас из сети. По ссылке, кстати, можно приближать изображение и рассматривать детали.
#визуальныйпонедельник
Нарядили ёлку в нашем институте. Как и подобает историкам, украсили её декоративными книжками и миниатюрным рождественским Стоунхенджем. Но главным хитом стали игрушки в форме здания института (Senate House), которые напечатал на 3D-принтере один из сотрудников. Здание, кстати, с историей: напоминающее сталинскую высотку в миниатюре, оно является одним из самых известных памятников ар-деко в английской архитектуре. Внушительная и устрашающая постройка стала прообразом Министерства правды в «1984» Оруэлла и не раз появлялась в кино, например, в детективах «Убивая Еву», «Не время умирать» и в нескольких фильмах про Бэтмена. Сегодня в здании располагаются библиотека и научные институты Лондонского университета.
Пока в Южной Корее происходит, кажется, попытка захвата власти, в академическом твиттере гремит скандал поменьше: только что защитившаяся аспирантка Кембриджа Амелия Мэри Лукс выложила в сеть фото со своей диссертацией "Olfactory Ethics: The Politics of Smell in Modern and Contemporary Prose" и неожиданно попала под шквальный огонь комментаторов, которые раскритиковали её за «ненаучность» темы и заодно прошлись по всем современным гуманитариям, занимающимся в своих престижных университетах непонятно чем за деньги налогоплательщиков и доноров. Меня больше всего поразили даже не очередная волна критики «лириков» (это мы сто раз проходили) и оголтелый антиинтеллектуализм (это сейчас просто модно), а невинность темы, которая вызвала такую реакцию. Всё-таки в британской академии защищаются и по куда более острым проблематикам (год назад, например, в одном из отделений Лондонского университета защитили PhD по криминалистике, посвящённую химсексу, под выразительным заголовком "Fucking and Being Fucked: Towards a Sexual Ethics of Sex on Drugs", вот тут я могла бы хотя бы понять причину возмущения).
В реакции на пост есть, впрочем, и свои плюсы: неакадемическая публика узнала о такой активно развивающейся области, как olfactory studies в гуманитарных исследованиях. Эта сфера, если сильно обобщать, занимается анализом тех социальных, культурных и политических смыслов, которые люди связывают с разными запахами. Ольфакторная история, например, которая меня лично очень завораживает, смотрит на эти вещи в исторической перспективе и пытается буквально восстановить аромат той или иной эпохи: его, хотя и в очень ограниченном виде, запечатлевают некоторые источники. Времена, в которые нам с вами довелось жить, отличаются тем, что никогда человек и пространство вокруг него не были так сильно дезодорированы. Во многих повседневных ситуациях сегодня для нас желательно отсутствие какого-либо запаха, его сокрытие, но это вещь очень новая, так было не всегда (и не для всех культур это по-прежнему свойственно). А как было раньше? Что в разных обществах считалось нормой и почему, и как запахи это маркировали? На эти вопросы и отвечают ольфакторные историки, исследуя историю восприятия людьми ароматов, а также создания новых средств, позволяющих их изменять или от них избавляться. Последнее, кстати, ещё и связано с историей неравенства: долгое время возможность не пахнуть или пахнуть хорошо была уделом определённых узких групп и признаком статуса (впрочем, частично это так и сейчас, верно?). Понятно, что запах также всегда был плотно связан с гендерными отличиями, и это отдельная большая тема. В общем, чрезвычайно интересно и позволяет взглянуть на историю под новом углом, увидеть не только события и факты, но и ощущения людей прошлого, повседневность и жизнь тела, а также распознать те неочевидные вневербальные сферы, в которых проявляет себя идеология. Жду, когда кто-нибудь напишет полноценную ольфакторную историю Советского Союза: материалов для такого исследования просто уйма.
В реакции на пост есть, впрочем, и свои плюсы: неакадемическая публика узнала о такой активно развивающейся области, как olfactory studies в гуманитарных исследованиях. Эта сфера, если сильно обобщать, занимается анализом тех социальных, культурных и политических смыслов, которые люди связывают с разными запахами. Ольфакторная история, например, которая меня лично очень завораживает, смотрит на эти вещи в исторической перспективе и пытается буквально восстановить аромат той или иной эпохи: его, хотя и в очень ограниченном виде, запечатлевают некоторые источники. Времена, в которые нам с вами довелось жить, отличаются тем, что никогда человек и пространство вокруг него не были так сильно дезодорированы. Во многих повседневных ситуациях сегодня для нас желательно отсутствие какого-либо запаха, его сокрытие, но это вещь очень новая, так было не всегда (и не для всех культур это по-прежнему свойственно). А как было раньше? Что в разных обществах считалось нормой и почему, и как запахи это маркировали? На эти вопросы и отвечают ольфакторные историки, исследуя историю восприятия людьми ароматов, а также создания новых средств, позволяющих их изменять или от них избавляться. Последнее, кстати, ещё и связано с историей неравенства: долгое время возможность не пахнуть или пахнуть хорошо была уделом определённых узких групп и признаком статуса (впрочем, частично это так и сейчас, верно?). Понятно, что запах также всегда был плотно связан с гендерными отличиями, и это отдельная большая тема. В общем, чрезвычайно интересно и позволяет взглянуть на историю под новом углом, увидеть не только события и факты, но и ощущения людей прошлого, повседневность и жизнь тела, а также распознать те неочевидные вневербальные сферы, в которых проявляет себя идеология. Жду, когда кто-нибудь напишет полноценную ольфакторную историю Советского Союза: материалов для такого исследования просто уйма.
X (formerly Twitter)
Dr Ally Louks (@DrAllyLouks) on X
Thrilled to say I passed my viva with no corrections and am officially PhDone.
Кстати, если вы ищете хорошее краткое введение в ольфакторную историю, мне в этом плане понравилась книжка Вильяма Туллетта. Она сравнительно свежая (2023 год), без воды и уже есть на либгене.
#книгимедузы
#книгимедузы
Стресс многочисленных заявок на постдоки (и первых отказов) у меня выражается так: я стараюсь как можно больше узнать о процессе получения такой позиции и постоянно ищу, с кем бы ещё об этом поговорить.
Вообще, наверное, есть два главных сценария того, как люди справляются с пугающим-новым: одним больше помогает ограничить думание и обсуждение этого какими-то вменяемыми рамками, отделить от всей остальной жизни, от её радостей. Другие, наоборот, снижают тревогу, бесконечно выясняя все возможные детали и подробности о предмете страха, пока он не станет обозримым, понятным и в какой-то степени контролируемым. Если вы скорее из второй категории, тоже пытаетесь развиваться в академии и уже утомили своих друзей бесконечными разговорами об этом, то горячо советую вам новый подкаст «Заклинания и заявки», который запустили коллеги Ольга Зевелёва и Анна Желнина. Обе они защитили докторские по социологии, прошли через долгую фазу заявок и постдоков и в итоге смогли получить постоянную работу в Нидерландах (перманентная позиция — Авалон всех молодых учёных за рубежом, таких вакансий мало и с каждым годом становится всё меньше). В подкасте ведущие, собственно, рассказывают, как им всё это удалось. Первый выпуск — про отказы — хорошо сочетает терапевтический эффект и практические советы, и кажется, это та комбинация, которая мне сейчас больше всего нужна.
На всякий случай напоминаю, что в «Смехе Медузы» нет платной рекламы, я рассказываю только о тех проектах, которые понравились мне самой. Где-то же должно остаться такое пространство в сети интернет, верно.
Вообще, наверное, есть два главных сценария того, как люди справляются с пугающим-новым: одним больше помогает ограничить думание и обсуждение этого какими-то вменяемыми рамками, отделить от всей остальной жизни, от её радостей. Другие, наоборот, снижают тревогу, бесконечно выясняя все возможные детали и подробности о предмете страха, пока он не станет обозримым, понятным и в какой-то степени контролируемым. Если вы скорее из второй категории, тоже пытаетесь развиваться в академии и уже утомили своих друзей бесконечными разговорами об этом, то горячо советую вам новый подкаст «Заклинания и заявки», который запустили коллеги Ольга Зевелёва и Анна Желнина. Обе они защитили докторские по социологии, прошли через долгую фазу заявок и постдоков и в итоге смогли получить постоянную работу в Нидерландах (перманентная позиция — Авалон всех молодых учёных за рубежом, таких вакансий мало и с каждым годом становится всё меньше). В подкасте ведущие, собственно, рассказывают, как им всё это удалось. Первый выпуск — про отказы — хорошо сочетает терапевтический эффект и практические советы, и кажется, это та комбинация, которая мне сейчас больше всего нужна.
На всякий случай напоминаю, что в «Смехе Медузы» нет платной рекламы, я рассказываю только о тех проектах, которые понравились мне самой. Где-то же должно остаться такое пространство в сети интернет, верно.
Опыт PhD: три лучших совета историку — и не только
Если на Землю не упадёт метеорит и не случится какого-то другого непредвиденного события, то к новому году у меня на руках будет полный и более-менее готовый драфт моей диссертации, уже несколько раз переписанный по комментариям научных руководителей и коллег со всего света (спасибо им за них большое!).
Пока вношу последние изменения в главы и перекраиваю введение, пытаюсь как-то обобщить для себя опыт PhD в UCL (о чём хочу сделать серию постов). Если вы тоже пишете диссертацию, то знаете, что процесс это оглушающий, в том числе потому что вам со всех сторон дают миллион советов, часто друг другу противоречащих, и уложить их в голове непросто. Я пока выделила три главных напутствия, которые я унесу из своего обучения в английской академии и которые, как мне кажется, могут быть небесполезны исследователям и в других социально-гуманитарных областях. Делюсь.
1️⃣ Не описывай, объясняй
Одно из искушений историка — описать новые факты, обнаруженные в процессе архивной работы, и жить надеждой, что дальше читатели сами разберутся, почему всё это важно и что позволяет узнать об эпохе, мире и нас самих. Чем мне нравится англоязычная академия, это что в ней так нельзя. Англоязычный академический текст выстроен вокруг аргумента, а не дискрипции. Научники, коллеги, члены всевозможных комиссий, решающих вашу судьбу, будут бесконечно вопрошать: и что? Что этот материал позволяет нам узнать об СССР, государственном социализме, гендере, обществе? Зачем нам всё это знать? Зачем вам это исследовать? Одна из центральных задач — ответить на эти вопросы как можно яснее, в том числе для самого себя. Что иногда очень сложно, но именно это наполняет текст историка значением и позволяет выстроить вокруг архивных находок осмысленную дискуссию, выводящую к большим научным и даже политическим вопросам.
2️⃣ Оригинальные мысли важнее пересказа миллиона чужих идей (даже самых лучших)
В этом аспекте мне постоянно приходится преодолевать привычки, приобретённые в российском образовании, где реферат остаётся одним из главных жанров учебного текста. И не любой реферат, а часто максимально бесполезный его вид — оторванный от какой-то осмысленной цели, плывущий по волнам заглавий и авторов и подвластный своенравной случайности. В англоязычной академии, конечно, тоже пишут обзоры литературы, но тут они выстроены вокруг поиска своего места в потоке мыслей других. Оригинальная идея, скрепляющая многочисленную литературу по теме (и определяющая её подбор) — самое ценное, что может предложить автор, и если её нет, то самые громкие имена и подробный обзор всех возможных трудов этого не скроют.
3️⃣ Постоянно выходи за пределы своей географической области и периода
Опять же, особенность академического пространства, где я оказалась: тут не принято безвылазно сидеть внутри своей узкой специализации. Академическая система постоянно подталкивает к диалогу с теми, кто специализируется на других периодах и темах и даже принадлежит к другим дисциплинам. Например, в Институте исторических исследований Лондонского университета, где я сейчас феллоу, нет ни одного специалиста по СССР помимо меня (в любом случае, в моей когорте). Другие феллоу занимаются максимально отдалёнными темами, от ольфакторной истории средневекового Китая до особенностей расоизации мигрантов в Британии второй половины XX века. Задача нашей программы как раз в том, чтобы свести молодых учёных с разными интересами и помочь узнать друг у друга что-то, что мы не узнаем, если будем пастись только со «своими». Вывести на глобальные вопросы исторической науки, её методологии. Это требует определённого внутреннего усилия — мне как специалистке по СССР было сложно, например, понять, что мне может дать какой-нибудь экзерсис по экологической истории Англии XI века. Но усилия вознаграждаются: именно в таких столкновениях и «остранении» от привычных методов и тем на глазах рождаются новые идеи, и благодаря им же как-то особенно ясно начинаешь видеть суть исторической науки как таковой (за-чем мы все тут вообще собрались?).
Если на Землю не упадёт метеорит и не случится какого-то другого непредвиденного события, то к новому году у меня на руках будет полный и более-менее готовый драфт моей диссертации, уже несколько раз переписанный по комментариям научных руководителей и коллег со всего света (спасибо им за них большое!).
Пока вношу последние изменения в главы и перекраиваю введение, пытаюсь как-то обобщить для себя опыт PhD в UCL (о чём хочу сделать серию постов). Если вы тоже пишете диссертацию, то знаете, что процесс это оглушающий, в том числе потому что вам со всех сторон дают миллион советов, часто друг другу противоречащих, и уложить их в голове непросто. Я пока выделила три главных напутствия, которые я унесу из своего обучения в английской академии и которые, как мне кажется, могут быть небесполезны исследователям и в других социально-гуманитарных областях. Делюсь.
1️⃣ Не описывай, объясняй
Одно из искушений историка — описать новые факты, обнаруженные в процессе архивной работы, и жить надеждой, что дальше читатели сами разберутся, почему всё это важно и что позволяет узнать об эпохе, мире и нас самих. Чем мне нравится англоязычная академия, это что в ней так нельзя. Англоязычный академический текст выстроен вокруг аргумента, а не дискрипции. Научники, коллеги, члены всевозможных комиссий, решающих вашу судьбу, будут бесконечно вопрошать: и что? Что этот материал позволяет нам узнать об СССР, государственном социализме, гендере, обществе? Зачем нам всё это знать? Зачем вам это исследовать? Одна из центральных задач — ответить на эти вопросы как можно яснее, в том числе для самого себя. Что иногда очень сложно, но именно это наполняет текст историка значением и позволяет выстроить вокруг архивных находок осмысленную дискуссию, выводящую к большим научным и даже политическим вопросам.
2️⃣ Оригинальные мысли важнее пересказа миллиона чужих идей (даже самых лучших)
В этом аспекте мне постоянно приходится преодолевать привычки, приобретённые в российском образовании, где реферат остаётся одним из главных жанров учебного текста. И не любой реферат, а часто максимально бесполезный его вид — оторванный от какой-то осмысленной цели, плывущий по волнам заглавий и авторов и подвластный своенравной случайности. В англоязычной академии, конечно, тоже пишут обзоры литературы, но тут они выстроены вокруг поиска своего места в потоке мыслей других. Оригинальная идея, скрепляющая многочисленную литературу по теме (и определяющая её подбор) — самое ценное, что может предложить автор, и если её нет, то самые громкие имена и подробный обзор всех возможных трудов этого не скроют.
3️⃣ Постоянно выходи за пределы своей географической области и периода
Опять же, особенность академического пространства, где я оказалась: тут не принято безвылазно сидеть внутри своей узкой специализации. Академическая система постоянно подталкивает к диалогу с теми, кто специализируется на других периодах и темах и даже принадлежит к другим дисциплинам. Например, в Институте исторических исследований Лондонского университета, где я сейчас феллоу, нет ни одного специалиста по СССР помимо меня (в любом случае, в моей когорте). Другие феллоу занимаются максимально отдалёнными темами, от ольфакторной истории средневекового Китая до особенностей расоизации мигрантов в Британии второй половины XX века. Задача нашей программы как раз в том, чтобы свести молодых учёных с разными интересами и помочь узнать друг у друга что-то, что мы не узнаем, если будем пастись только со «своими». Вывести на глобальные вопросы исторической науки, её методологии. Это требует определённого внутреннего усилия — мне как специалистке по СССР было сложно, например, понять, что мне может дать какой-нибудь экзерсис по экологической истории Англии XI века. Но усилия вознаграждаются: именно в таких столкновениях и «остранении» от привычных методов и тем на глазах рождаются новые идеи, и благодаря им же как-то особенно ясно начинаешь видеть суть исторической науки как таковой (за-чем мы все тут вообще собрались?).
Давно хотела прочитать новую книгу Тимофеевой, в первую очередь из-за соединения в ней трёх столь интересующих меня тем: детства, гендера и звериности. Её центральный материал — три клинических случая Фрейда, подсвечивающих механизмы детской сексуальности через исследование образов животных в свободных ассоциациях и страхах пациентов.
Язык психоанализа близок мне эстетически, но я с недоверием отношусь к нему как к инструменту познания: он замещает собой реальность в большей степени, чем описывает. Тимофеева смотрит на фрейдовский метод схожим образом: для неё он не столько расшифровывает фантазмы пациентов, сколько создаёт новые, вписывая их жизни и тревоги в причудливые декорации греческих трагедий. Если заглянуть за кулисы, можно обнаружить, что разыгранные (перво)сценки скрывают совсем не либидинальные переживания, а невыносимый для психики патриархальный порядок, основанный на подчинении человеком тех, кто воспринимается как не-люди или не совсем люди. Психоаналитик в такой перспективе изобретает язык примирения с реальностью насилия и таким образом сглаживает рвотные позывы, вызванные правилами игры. Но ему в тексте Тимофеевой находится альтернатива.
«Мальчики, вы звери» — элегантный экзерсис, объединяющий феминистскую критику психоанализа, queer animal theories и идеи пост-критического поворота, ни обращаясь при этом ни к одному из направлений (впервые вижу текст с гендерным заходом, где нет почти ни одной женщины, поистине книга про мальчиков!). Иными словами, предложенный теоретический проект покажется вам знакомым, если вы интересуетесь развитием современной критической мысли. Тимофеева приходит к нему по новым (точнее, наоборот, весьма старинным, библейски-картезиански-гегельянски-фукольдианским) дорожкам, которыми не убоится проследовать ни психоаналитик, ни поклонник немецкого идеализма, ни гендерная исследовательница. Столь разные, они получают шанс наконец-то встретиться и обрести общий язык на страницах одной книги. Что в расходящемся по швам мире — ценность само по себе.
#книгимедузы
Язык психоанализа близок мне эстетически, но я с недоверием отношусь к нему как к инструменту познания: он замещает собой реальность в большей степени, чем описывает. Тимофеева смотрит на фрейдовский метод схожим образом: для неё он не столько расшифровывает фантазмы пациентов, сколько создаёт новые, вписывая их жизни и тревоги в причудливые декорации греческих трагедий. Если заглянуть за кулисы, можно обнаружить, что разыгранные (перво)сценки скрывают совсем не либидинальные переживания, а невыносимый для психики патриархальный порядок, основанный на подчинении человеком тех, кто воспринимается как не-люди или не совсем люди. Психоаналитик в такой перспективе изобретает язык примирения с реальностью насилия и таким образом сглаживает рвотные позывы, вызванные правилами игры. Но ему в тексте Тимофеевой находится альтернатива.
«Мальчики, вы звери» — элегантный экзерсис, объединяющий феминистскую критику психоанализа, queer animal theories и идеи пост-критического поворота, ни обращаясь при этом ни к одному из направлений (впервые вижу текст с гендерным заходом, где нет почти ни одной женщины, поистине книга про мальчиков!). Иными словами, предложенный теоретический проект покажется вам знакомым, если вы интересуетесь развитием современной критической мысли. Тимофеева приходит к нему по новым (точнее, наоборот, весьма старинным, библейски-картезиански-гегельянски-фукольдианским) дорожкам, которыми не убоится проследовать ни психоаналитик, ни поклонник немецкого идеализма, ни гендерная исследовательница. Столь разные, они получают шанс наконец-то встретиться и обрести общий язык на страницах одной книги. Что в расходящемся по швам мире — ценность само по себе.
#книгимедузы
2024 год: то, что приносит баланс (часть 1)
Коллеги и друзья подводят итоги, и я традиционно к ним присоединяюсь. В этот раз хочется поговорить не об успехах в первую очередь, а о том, что позволяло балансировать в уходящем году, приводить в порядок свои чувства, — на них год был чрезвычайно богат.
Мой 2024-й получился контрастным, и начался он откровенно плохо. Прошлой зимой я сильно болела (давно хочу написать пост о собственном опыте переживания академии с серьёзным хроническим заболеванием на фоне — и всё никак не найду правильных слов), столкнулась с проблемами с жильём. Политические события умудрились побить все рекорды 2023-го по уровню отчаяния, которое они вызывали. В общем, год не предвещал ничего хорошего, и поэтому сильно удивил, когда где-то в конце весны неожиданно перевоплотился в один из лучших на моей памяти (в личном плане). Этот год научил меня более внимательно подходить к своим чуствам, к тому, на каких эмоциях я концентрируюсь, какие культивирую в себе сама. К 2025-му я пришла с пониманием необходимости постоянно искать и находить баланс между проживанием большой политической перспективы, с которой нам ещё долго придётся уживаться и от которой я не считаю верным отворачиваться, — и светлых моментов каждого дня. В новой реальности они сосуществуют, как ни парадоксально это может казаться на первый взгляд, и путь к внутренней цельности, кажется, — как-то научиться держать в уме эту сумму, не вытесняя контекст и не забрасывая при этом свою маленькую жизнь, неизбежно блекнущую на фоне большой истории.
Делюсь с вами тем, как это сочетание выглядело у меня и что помогало моему балансу, — и буду рада узнать про ваш год. Желаю вам внутреннего равновесия в 2025-м, насколько это сейчас возможно.
⛪️ Небольшие старинные города
Хотя я по-прежнему большей частью живу в Лондоне, этот год оказался богат на путешествия в маленькие города, в одном из которых (Оксфорде) я остановилась на целый тёрм (как visiting doctoral scholar). Я навсегда запомню безмятежные часы в оксфордском парке, где я проводила почти все солнечные дни конца весны и начала лета, красные маки, растущие из старинных стен Колледжа всех душ, концерт в соборе Крайст-чёрч с медленно гаснущими витражами, подсвеченными закатным солнцем. Другой мой любимец этого года — Чески-Крумлов, чешский городок со средневековым замком и одним из немногих сохранившихся в мире барочных театров. Маленькие старинные города чудесны, и именно во многом они сделали этот год неповторимым, — хотя, кажется, я ещё не готова переехать в такое место на совсем.
🏔 Горы
Опять же, случайно так совпало, что в 2024-м вокруг меня снова и снова оказывались горы, и я не раз отправлялась в долгие прогулки к вершинам. Наконец-то побывала в Озёрном крае, любимом месте английских писателей-романтиков. Впечатлений из этой поездки много, и среди них — мегалитический каменный круг Каслриг (Castlerigg) на вершине одного из холмов, мини-версия Стоунхенджа, которых в Англии, на самом деле, сохранилось немало. Построен этот круг был более 5000 лет назад, в период позднего неолита. Назначение его, как и со Стоунхенджем, не до конца ясно: это вполне могла быть и святыня, и древняя обсерватория. Захватывающе было оказаться у истоков человеческой истории, в которых храм и астрономический институт могли выглядеть неотличимо.
🎻 Классическая музыка
2024-й стал годом ещё большего погружения в классическую музыку и оперу, и Оксфорд мне в этом смысле очень помог, ведь я жила в колледже, в котором было своё музыкальное общество, и оно каждую неделю приглашало исполнителей на открытые репетиции. Плюс, конечно, Лондон по-прежнему — одна из оперных столиц, чему я очень счастлива. Переоткрыла для себя Мендельсона, впервые увидела «Электру» на большой сцене. В планах — привнести чуть больше понимания в это своё увлечение. Так что если у вас есть рекомендации каких-то хороших курсов, лекций, статей и книг по истории и устройству классической музыки, пожалуйста, поделитесь в комментах, я буду вам крайне благодарна!
Продолжение ⬇️
Коллеги и друзья подводят итоги, и я традиционно к ним присоединяюсь. В этот раз хочется поговорить не об успехах в первую очередь, а о том, что позволяло балансировать в уходящем году, приводить в порядок свои чувства, — на них год был чрезвычайно богат.
Мой 2024-й получился контрастным, и начался он откровенно плохо. Прошлой зимой я сильно болела (давно хочу написать пост о собственном опыте переживания академии с серьёзным хроническим заболеванием на фоне — и всё никак не найду правильных слов), столкнулась с проблемами с жильём. Политические события умудрились побить все рекорды 2023-го по уровню отчаяния, которое они вызывали. В общем, год не предвещал ничего хорошего, и поэтому сильно удивил, когда где-то в конце весны неожиданно перевоплотился в один из лучших на моей памяти (в личном плане). Этот год научил меня более внимательно подходить к своим чуствам, к тому, на каких эмоциях я концентрируюсь, какие культивирую в себе сама. К 2025-му я пришла с пониманием необходимости постоянно искать и находить баланс между проживанием большой политической перспективы, с которой нам ещё долго придётся уживаться и от которой я не считаю верным отворачиваться, — и светлых моментов каждого дня. В новой реальности они сосуществуют, как ни парадоксально это может казаться на первый взгляд, и путь к внутренней цельности, кажется, — как-то научиться держать в уме эту сумму, не вытесняя контекст и не забрасывая при этом свою маленькую жизнь, неизбежно блекнущую на фоне большой истории.
Делюсь с вами тем, как это сочетание выглядело у меня и что помогало моему балансу, — и буду рада узнать про ваш год. Желаю вам внутреннего равновесия в 2025-м, насколько это сейчас возможно.
⛪️ Небольшие старинные города
Хотя я по-прежнему большей частью живу в Лондоне, этот год оказался богат на путешествия в маленькие города, в одном из которых (Оксфорде) я остановилась на целый тёрм (как visiting doctoral scholar). Я навсегда запомню безмятежные часы в оксфордском парке, где я проводила почти все солнечные дни конца весны и начала лета, красные маки, растущие из старинных стен Колледжа всех душ, концерт в соборе Крайст-чёрч с медленно гаснущими витражами, подсвеченными закатным солнцем. Другой мой любимец этого года — Чески-Крумлов, чешский городок со средневековым замком и одним из немногих сохранившихся в мире барочных театров. Маленькие старинные города чудесны, и именно во многом они сделали этот год неповторимым, — хотя, кажется, я ещё не готова переехать в такое место на совсем.
🏔 Горы
Опять же, случайно так совпало, что в 2024-м вокруг меня снова и снова оказывались горы, и я не раз отправлялась в долгие прогулки к вершинам. Наконец-то побывала в Озёрном крае, любимом месте английских писателей-романтиков. Впечатлений из этой поездки много, и среди них — мегалитический каменный круг Каслриг (Castlerigg) на вершине одного из холмов, мини-версия Стоунхенджа, которых в Англии, на самом деле, сохранилось немало. Построен этот круг был более 5000 лет назад, в период позднего неолита. Назначение его, как и со Стоунхенджем, не до конца ясно: это вполне могла быть и святыня, и древняя обсерватория. Захватывающе было оказаться у истоков человеческой истории, в которых храм и астрономический институт могли выглядеть неотличимо.
🎻 Классическая музыка
2024-й стал годом ещё большего погружения в классическую музыку и оперу, и Оксфорд мне в этом смысле очень помог, ведь я жила в колледже, в котором было своё музыкальное общество, и оно каждую неделю приглашало исполнителей на открытые репетиции. Плюс, конечно, Лондон по-прежнему — одна из оперных столиц, чему я очень счастлива. Переоткрыла для себя Мендельсона, впервые увидела «Электру» на большой сцене. В планах — привнести чуть больше понимания в это своё увлечение. Так что если у вас есть рекомендации каких-то хороших курсов, лекций, статей и книг по истории и устройству классической музыки, пожалуйста, поделитесь в комментах, я буду вам крайне благодарна!
Продолжение ⬇️
2024 год: то, что приносит баланс (часть 2)
Продолжаю рассказывать о вещах, которые помогали мне в этом году найти внутреннее равновесие. Начало ⬆️
🙃 Стояние на голове
Прозвучит странно, но в 2024 году я начала регулярно стоять на голове и теперь считаю, что этим должен заниматься любой здравомыслящий человек! Если серьёзно, речь про перевёрнутые асаны в хатха-йоге, которой я занимаюсь уже второй год, — исполненные правильно и с необходимым постоянством, они могут творить чудеса в плане самочувствия и общего уровня энергии. Сразу скажу, что учиться делать такие асаны лучше с опытным тренером и сочетая йогу с другими видами спорта, укрепляющими мышцы, иначе можно себе навредить (плюс, понятно, к ним стоит подходить осторожно, если у вас есть травмы, хронические болезни и любые другие ограничения, посоветуйтесь сначала с врачом). Моя личная задача на 2025 год — отличная физическая форма, в целом, и более сложные асаны, в частности. Посмотрим, на сколько в реальности хватит моего энтузиазма.
📕 Диссертация
Любой аспирант много может рассказать о сложных love-hate отношениях со своей диссертацией, и я тут не исключение. Хотя, по ощущениям, в этом году у нас с ней всё же больше love, чем hate. Я вхожу в новый год с полным черновым текстом, в котором, впрочем, есть что ещё править и оформлять,— и с двумя публикациями на его основе (одна уже вышла, другая на подходе). Если не случится ничего внезапного, то 2025-ый будет годом, когда я наконец-то стану доктором философии и начну готовить свою первую монографию. Честно говоря, не терпится. Будущее пугает неопределённостью, но я так люблю свою работу, что она сама по себе наполняет меня радостью и уверенностью в выбранном пути (и иногда даже оказывается полезной другим, что всегда приятно).
✏️ Преподавание
Самый яркий преподавательский опыт этого года — это, конечно, мой авторский русскоязычный онлайн-курс «История России в гендерной перспективе», на который неожиданно записалось 82 человека. 14 недель чтения литературы, дискуссий, презентаций, совместного разбора первоисточников и внимательного всматривания в прошлое, которое создало нашу сегодняшнюю реальность. Надо ли говорить, как много я сама открыла для себя в процессе?
💕 Друзья, близкие, коллеги, студенты
Ничего, о чём я рассказываю выше, не случилось бы без людей вокруг — родных, друзей, коллег, учителей. Всех, кто приглашал в свои проекты, давал советы, помогал в нелёгком пути, по которому я иду. Подведение итогов — ещё один повод сказать: спасибо, что вы есть, за радость вас знать и говорить с вами, за вашу помощь! Кстати, подписчики этого канала — тоже часть того большого сообщества, которое счастливым образом сформировалось за эти годы, и вам я за него тоже благодарна.
🖤 Проживание утрат
Одним летним утром этого года я вышла гулять со своей собакой, и увидела на земле множество птичьих гнёзд. Ночью прошла гроза с сильным ветром и смыла их с деревьев. Среди соломинок и веток тут и там виднелись свидетельства того, что совсем недавно гнёзда были обитаемыми: пёрышки, старые яичные скорлупки. Это было печальное зрелище, и оно мне показалось символом всего, что происходит вокруг: разорённые и оставленные дома, разлетевшиеся по всему миру семьи и дружеские компании, унесённые жизни, сломанные судьбы и непрекращаяющаяся буря, которой нет конца. Все хорошие и важные вещи, перечисленные выше, происходят на фоне многолетней грозы (кажется, у Шекли в одном из рассказов была планета со столетними штормами, которые заставляли обитателей на поколения уходить в пещеры). Это не делает радости повседневной жизни менее значимыми или неправильными, просто погружает в контекст, который мы проживаем не в меньшей степени, чем личную жизнь (даже если иногда этого не ощущаем). Хочется помнить это и держать в уме.
---
Главные планы на следующий год — защита и книга, а также поиск работы (тревожный процесс, о котором я буду рада рассказать, если интересно). Плюс, есть ещё пара проектов, которыми позже обязательно поделюсь. Год обещает быть непростым и продолжит проверять меня на прочность. К чему я в целом готова.
А как у вас?
Продолжаю рассказывать о вещах, которые помогали мне в этом году найти внутреннее равновесие. Начало ⬆️
Прозвучит странно, но в 2024 году я начала регулярно стоять на голове и теперь считаю, что этим должен заниматься любой здравомыслящий человек! Если серьёзно, речь про перевёрнутые асаны в хатха-йоге, которой я занимаюсь уже второй год, — исполненные правильно и с необходимым постоянством, они могут творить чудеса в плане самочувствия и общего уровня энергии. Сразу скажу, что учиться делать такие асаны лучше с опытным тренером и сочетая йогу с другими видами спорта, укрепляющими мышцы, иначе можно себе навредить (плюс, понятно, к ним стоит подходить осторожно, если у вас есть травмы, хронические болезни и любые другие ограничения, посоветуйтесь сначала с врачом). Моя личная задача на 2025 год — отличная физическая форма, в целом, и более сложные асаны, в частности. Посмотрим, на сколько в реальности хватит моего энтузиазма.
📕 Диссертация
Любой аспирант много может рассказать о сложных love-hate отношениях со своей диссертацией, и я тут не исключение. Хотя, по ощущениям, в этом году у нас с ней всё же больше love, чем hate. Я вхожу в новый год с полным черновым текстом, в котором, впрочем, есть что ещё править и оформлять,— и с двумя публикациями на его основе (одна уже вышла, другая на подходе). Если не случится ничего внезапного, то 2025-ый будет годом, когда я наконец-то стану доктором философии и начну готовить свою первую монографию. Честно говоря, не терпится. Будущее пугает неопределённостью, но я так люблю свою работу, что она сама по себе наполняет меня радостью и уверенностью в выбранном пути (и иногда даже оказывается полезной другим, что всегда приятно).
✏️ Преподавание
Самый яркий преподавательский опыт этого года — это, конечно, мой авторский русскоязычный онлайн-курс «История России в гендерной перспективе», на который неожиданно записалось 82 человека. 14 недель чтения литературы, дискуссий, презентаций, совместного разбора первоисточников и внимательного всматривания в прошлое, которое создало нашу сегодняшнюю реальность. Надо ли говорить, как много я сама открыла для себя в процессе?
💕 Друзья, близкие, коллеги, студенты
Ничего, о чём я рассказываю выше, не случилось бы без людей вокруг — родных, друзей, коллег, учителей. Всех, кто приглашал в свои проекты, давал советы, помогал в нелёгком пути, по которому я иду. Подведение итогов — ещё один повод сказать: спасибо, что вы есть, за радость вас знать и говорить с вами, за вашу помощь! Кстати, подписчики этого канала — тоже часть того большого сообщества, которое счастливым образом сформировалось за эти годы, и вам я за него тоже благодарна.
🖤 Проживание утрат
Одним летним утром этого года я вышла гулять со своей собакой, и увидела на земле множество птичьих гнёзд. Ночью прошла гроза с сильным ветром и смыла их с деревьев. Среди соломинок и веток тут и там виднелись свидетельства того, что совсем недавно гнёзда были обитаемыми: пёрышки, старые яичные скорлупки. Это было печальное зрелище, и оно мне показалось символом всего, что происходит вокруг: разорённые и оставленные дома, разлетевшиеся по всему миру семьи и дружеские компании, унесённые жизни, сломанные судьбы и непрекращаяющаяся буря, которой нет конца. Все хорошие и важные вещи, перечисленные выше, происходят на фоне многолетней грозы (кажется, у Шекли в одном из рассказов была планета со столетними штормами, которые заставляли обитателей на поколения уходить в пещеры). Это не делает радости повседневной жизни менее значимыми или неправильными, просто погружает в контекст, который мы проживаем не в меньшей степени, чем личную жизнь (даже если иногда этого не ощущаем). Хочется помнить это и держать в уме.
---
Главные планы на следующий год — защита и книга, а также поиск работы (тревожный процесс, о котором я буду рада рассказать, если интересно). Плюс, есть ещё пара проектов, которыми позже обязательно поделюсь. Год обещает быть непростым и продолжит проверять меня на прочность. К чему я в целом готова.
А как у вас?
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
В отдельных частях света 2025-ый уже наступил, в остальных пока на подходе. Поздравить всех решила рождественской открыткой из коллекции Музея Лондона. Её к 1910 году выпустил Женский социально-политический союз — крупнейшая суфражистская ассоциация, выступающая за избирательные права для британских женщин. «С Рождеством, право голоса женщинам в 1910 году!», — сообщает подпись, как мы сегодня знаем, чересчур оптимистичная, ведь полностью уравнены с мужчинами в этом плане британские женщины оказались только спустя 18 лет, после долгой агрессивной борьбы и целой мировой войны на фоне. Наверное, в этой борьбе было много отчания и разочарования, и в какой-то момент было невозможно поверить в её успех. Но всё же он был достигнут, хоть и куда позже, чем хотелось. Думаю, за это можно выпить.
Всем безопасности, любви и тепла в Новом году! Давайте поддерживать друг друга!
UPD Силами сlethrionomys в комментариях также разобрались, что зашифровано в нотной строке: скорее всего, это первая строчка из куплетов Женской Марсельезы, официального гимна ЖСПС, который пелся на мотив обычной Марсельезы, но с другим текстом (таким).
Всем безопасности, любви и тепла в Новом году! Давайте поддерживать друг друга!
UPD Силами сlethrionomys в комментариях также разобрались, что зашифровано в нотной строке: скорее всего, это первая строчка из куплетов Женской Марсельезы, официального гимна ЖСПС, который пелся на мотив обычной Марсельезы, но с другим текстом (таким).
В первом посте этого года хочу поделиться важной инициативой, которую организуют художники, музыканты и писатели. Они объединились, чтобы помочь украинцам, пострадавшим от войны, и организовали онлайн-аукцион Art Against War. 100% вырученных средств пойдут на эвакуацию украинцев из зон военных действий и оккупации в Европу, а также на гуманитарную помощь, питание и жильё для тех, кто остался. Их организуют волонтёрские проекты Rubikus.helpUA и «Давайте».
Среди доступных лотов есть, например, лимитированный винил АИГЕЛ и «Аквариума», мерч Монеточки, билеты на премьеру нового фильма Виталия Манского, а также на концерты Веры Полозковой, «Порнофильмов» — и многое другое.
Организаторы пишут, что в банковских выписках участников не будет упоминаний об Украине, но просят взвешивать риски. Из соображений безопасности они не доставляют лоты в Российскую Федерацию и Республику Беларусь. Аукцион открыт по 7 января включительно.
Подробности здесь.
Среди доступных лотов есть, например, лимитированный винил АИГЕЛ и «Аквариума», мерч Монеточки, билеты на премьеру нового фильма Виталия Манского, а также на концерты Веры Полозковой, «Порнофильмов» — и многое другое.
Организаторы пишут, что в банковских выписках участников не будет упоминаний об Украине, но просят взвешивать риски. Из соображений безопасности они не доставляют лоты в Российскую Федерацию и Республику Беларусь. Аукцион открыт по 7 января включительно.
Подробности здесь.
Group 36
Art Against War
Художники, музыканты и писатели объединились, чтобы помочь мирным жителям Украины, пострадавшим от войны.