Настигло

На могиле Ч.1

Пробивая камни и плитку, вверх тянутся высокие стебли рудбекии с пожухлыми листьями. У этой большой желтой «ромашки» — черно-красная сердцевинка, напоминающая воронку от взрыва или пулевое ранение. На фоне синего неба они светятся над могилами, как чей-то пристальный взгляд. На кладбище, покрытом гигантскими увядающими растениями, наступает осень.

Я хожу между памятниками, захваченными сорняками, и разглядываю таблички. Тут покоятся люди, рожденные сто лет назад: в 10-х и 20-х годах прошлого века. Многие из них на надгробной плите изображены в военной форме, с медалями времен Второй мировой. Каждый по своему, они прошли ее, выжили и дожили до старости. Летчики и танкисты, пулеметчики и связисты, офицеры и солдаты — на кладбище они пришли, оставив войну позади. Их близкие запечатлевали ее на надгробиях, в образах медалей, танков и самолетов, чтобы потомки не забыли о Большой Войне и её кошмарах. Но война не оставила их потомков.

За березовой рощей, которая окружают эту делянку цвинтаря, — центральная кладбищенская аллея. Широкая зеленая дорога, по которой десятилетиями люди шли от ворот, чтобы разбрестись по тишине своих могил. Теперь эта аллея вскопана, как будто из-под земли рвутся наружу чьи-то шупальца: вынырнут из темноты, клацнут клешней — и на аллее появляется новый ряд свежих могил. Они появляются так быстро и часто, что вся аллея стоит убранная траурными цветами. 86, 94, 98, 2000, 2004 — года рождения погибших потрясают на контрасте с датами, которые я только что прочитала на камнях в старой части кладбища. С портретов на меня смотрят люди, которые были младенцами, когда я заканчивала школу.

Я чувствую себя ужасно старой, мне хочется остаться там, у высоких стеблей рудбекии, среди этих старых могил старых людей, накрыться тонной белых декоративных камней и немного поспать, хотя бы лет пять.

Уже второй бабушкин день рождения мы празднуем без неё. Я с грустью думаю о том, как отличается её уход от того, каким я его себе рисовала, планируя, что в 2022 году (ну или хотя бы в 2023) бабушка будет держать на руках нашего младенца. Я отлично знаю, какое лицо у неё бы было: круглое и светящееся, с огромной улыбкой — она очень любила маленьких детей и «дружила» с ними, пока ещё выходила на улицу. Наверное, в какой-то мере я фантазировала о том самом мирном уходе хлебороба Семена из фильма Довженко «Земля»: в идиллической атмосфере родного дома, в окружении спокойной умиротворенной семьи, которая продолжается…

Вместо этого бабушка провела свой последний год под российскими ракетными и шахедными обстрелами. Она стала сдавать именно после начала полномасштабного вторжения, не думаю, что это простое временное совпадение. Когда осенью 22 года россияне стали разрушать украинскую энергетику, бабушка лишилась своего основного развлечения — просмотра телевизора, из которого она с большим интересом черпала международные новости и статистику.

[продолжение 🔽]

www.tgoop.com/travkinatxt/1102

2.1K viewsedited  Sep 25 at 13:28

На могиле Ч.1

Пробивая камни и плитку, вверх тянутся высокие стебли рудбекии с пожухлыми листьями. У этой большой желтой «ромашки» — черно-красная сердцевинка, напоминающая воронку от взрыва или пулевое ранение. На фоне синего неба они светятся над могилами, как чей-то пристальный взгляд. На кладбище, покрытом гигантскими увядающими растениями, наступает осень.

Я хожу между памятниками, захваченными сорняками, и разглядываю таблички. Тут покоятся люди, рожденные сто лет назад: в 10-х и 20-х годах прошлого века. Многие из них на надгробной плите изображены в военной форме, с медалями времен Второй мировой. Каждый по своему, они прошли ее, выжили и дожили до старости. Летчики и танкисты, пулеметчики и связисты, офицеры и солдаты — на кладбище они пришли, оставив войну позади. Их близкие запечатлевали ее на надгробиях, в образах медалей, танков и самолетов, чтобы потомки не забыли о Большой Войне и её кошмарах. Но война не оставила их потомков.

За березовой рощей, которая окружают эту делянку цвинтаря, — центральная кладбищенская аллея. Широкая зеленая дорога, по которой десятилетиями люди шли от ворот, чтобы разбрестись по тишине своих могил. Теперь эта аллея вскопана, как будто из-под земли рвутся наружу чьи-то шупальца: вынырнут из темноты, клацнут клешней — и на аллее появляется новый ряд свежих могил. Они появляются так быстро и часто, что вся аллея стоит убранная траурными цветами. 86, 94, 98, 2000, 2004 — года рождения погибших потрясают на контрасте с датами, которые я только что прочитала на камнях в старой части кладбища. С портретов на меня смотрят люди, которые были младенцами, когда я заканчивала школу.

Я чувствую себя ужасно старой, мне хочется остаться там, у высоких стеблей рудбекии, среди этих старых могил старых людей, накрыться тонной белых декоративных камней и немного поспать, хотя бы лет пять.

Уже второй бабушкин день рождения мы празднуем без неё. Я с грустью думаю о том, как отличается её уход от того, каким я его себе рисовала, планируя, что в 2022 году (ну или хотя бы в 2023) бабушка будет держать на руках нашего младенца. Я отлично знаю, какое лицо у неё бы было: круглое и светящееся, с огромной улыбкой — она очень любила маленьких детей и «дружила» с ними, пока ещё выходила на улицу. Наверное, в какой-то мере я фантазировала о том самом мирном уходе хлебороба Семена из фильма Довженко «Земля»: в идиллической атмосфере родного дома, в окружении спокойной умиротворенной семьи, которая продолжается…

Вместо этого бабушка провела свой последний год под российскими ракетными и шахедными обстрелами. Она стала сдавать именно после начала полномасштабного вторжения, не думаю, что это простое временное совпадение. Когда осенью 22 года россияне стали разрушать украинскую энергетику, бабушка лишилась своего основного развлечения — просмотра телевизора, из которого она с большим интересом черпала международные новости и статистику.

[продолжение 🔽]

BY Настигло