Однажды — еще в Москве, — лет 15 назад у меня был знакомый. Он любил мою тогдашнюю партнерку, и при этом как бы дружил со мной. А я зачем-то как бы дружил с ним. Он жил в том же доме, что и я, а еще я с пониманием относился к его странностям и эмоциональным травмам. Может, поэтому?..
Так или иначе, однажды он попросил меня взять к себе на хранение пакетик. Пакетик с гранатами. Ну чисто на полдня, пока у него обыск будет. При этом его не смущало, что дома останется несколько стволов и боеприпасов к ним, а также инструменты для их модификации. Их он забрать не просил, говорил, что есть разрешения и лицензии на все остальное.
И вот я сидел у него в гостях вечером, мы попивали пивко, а он меня уламывал. И мытьем, и катанием.
Я, буквально переступая через хорошего-помогающего себя с одной стороны и трусливо-согласного с другой, отказался. И долго чувствовал себя мудаком и предателем. И чувак подливал вины потом: «А помнишь я тебя просил? Вот чуть не зажопили меня тогда, хорошо что мне помог другой друг, настоящий».
А через год он пригласил нас с партнеркой на стрельбище в глубоком лесистом замкадье — с тусовочкой «ганз ру». Там он в какой-то момент накидался, а потом где-то между делом отвел меня в сторонку подальше, достал боевой Макар и спрашивал меня, стоящего с дулом у виска, какие я вижу причины меня прямо там не грохнуть и не устранить досадную помеху к его наступающим вслед за этим благополучию и счастливой совместной жизни с женщиной, которую он любит. «Разговор» длился полчаса, пока нас не нашла наша любимая. Он поугрожал и ей тоже за «неверность». А потом пришли взрослые дяди, отобрали у него ствол и отпиздили. Тогда-то я только и начал догадываться, что слова не всегда помогают остановить насилие, и неплохо б иметь в запасе что-то еще. На осознание этой истины ушло еще несколько лет и случаев с другими людьми.
А вот понимание того, что от пули не убежишь, а от людей, которые ломают границы — вполне, далось мне относительно недавно. И убегать лучше раньше, пока это самое «раньше» не закончилось. Потому что оно очень скоротечное и невозвратное. Как пуля. И дырки оставляет сравнимые.
Так или иначе, однажды он попросил меня взять к себе на хранение пакетик. Пакетик с гранатами. Ну чисто на полдня, пока у него обыск будет. При этом его не смущало, что дома останется несколько стволов и боеприпасов к ним, а также инструменты для их модификации. Их он забрать не просил, говорил, что есть разрешения и лицензии на все остальное.
И вот я сидел у него в гостях вечером, мы попивали пивко, а он меня уламывал. И мытьем, и катанием.
Я, буквально переступая через хорошего-помогающего себя с одной стороны и трусливо-согласного с другой, отказался. И долго чувствовал себя мудаком и предателем. И чувак подливал вины потом: «А помнишь я тебя просил? Вот чуть не зажопили меня тогда, хорошо что мне помог другой друг, настоящий».
А через год он пригласил нас с партнеркой на стрельбище в глубоком лесистом замкадье — с тусовочкой «ганз ру». Там он в какой-то момент накидался, а потом где-то между делом отвел меня в сторонку подальше, достал боевой Макар и спрашивал меня, стоящего с дулом у виска, какие я вижу причины меня прямо там не грохнуть и не устранить досадную помеху к его наступающим вслед за этим благополучию и счастливой совместной жизни с женщиной, которую он любит. «Разговор» длился полчаса, пока нас не нашла наша любимая. Он поугрожал и ей тоже за «неверность». А потом пришли взрослые дяди, отобрали у него ствол и отпиздили. Тогда-то я только и начал догадываться, что слова не всегда помогают остановить насилие, и неплохо б иметь в запасе что-то еще. На осознание этой истины ушло еще несколько лет и случаев с другими людьми.
А вот понимание того, что от пули не убежишь, а от людей, которые ломают границы — вполне, далось мне относительно недавно. И убегать лучше раньше, пока это самое «раньше» не закончилось. Потому что оно очень скоротечное и невозвратное. Как пуля. И дырки оставляет сравнимые.
Три года назад на излете ковида мы проводили онлайновые семинары. Мне об этом фейсбук напомнил, подкинув мемориз с одним из анонсов. У нас с тех пор остались материалы, а еще появилось какое-то количество нового опыта. Так что мы подумываем о том, чтобы пересобрать все это в новый продукт. Тем более в свете нескольких комментов к моему посту про книгу. Там писали «Хотим книгу про защиту от вербальной агрессии с реальными кейсами и примерами».
Книга, к сожалению, не даст нужного эффекта. Потому что любые истории, связанные с защитой своих границ, стрессовые. А это значит, что прочитать и знать мало, чтобы защитить свои границы в неприятном разговоре, особенно с угрозой насилия физического и/или сексуализированного. Все техники и навыки надо несколько раз опробовать в «боевых условиях» или приближенных к ним.
Мы провели чуть больше десятка небольших онлайновых ивентов, их посетили около сотни женщин. Ивенты были с реальными упражнениями и симуляцией реальных ситуаций, в которых мы воспроизводили и отрабатывали защиту в сценариях вербальной агрессии и пролома границ. А потом мы уперлись в маркетинг и затраты на него и нишевость таких продуктов.
Знаете, в чем нюанс?
Большинство людей имеют картинку того, как они поведут себя в реальной стрессовой ситуации, и чувствуют себя довольно уверенно в связи с этим — с этой несколько отстающей от реальности историей про себя. Они это как-то ощущают, и потому чаще видят пользу в обучении защите, но не себя, а для кого-то другого. То есть они видят пользу в этом для уязвимых и слабых других, а не для неприступных и крутых себя. И это в лучшем случае. А в худшем они считают, что защите границ можно научиться только в зале или по книгам, не онлайн. Это их способ отложить работу по закрытию этой уязвимости или вообще метод ее вытеснения.
А еще, как показывает преподавательский опыт, люди формата «Да я в таких случаях как пошлю нахуй да как въебу!», попадающие в учебные ситуации, нуждаются в большем количестве помощи по преодолению стеснения, социального неудобства и, по сути, возникающего фриза. Потому что их картинка себя часто рушится, и они понимают, что их «Да я нахуй посылаю!» это на самом деле защитная улыбка и странная речь, то есть вербальная и невербальная коммуникации, поощряющие нарушение, а не пресекающие его. Этим людям в итоге нужно помочь эту картинку нарисовать с нуля. А еще дать понимание, что в накаленной ситуации нельзя обзываться, а «въебать» открывает еще и возможность «получить». Впрочем, проглатывать агрессию тоже нельзя — это тоже провоцирует ее рост со стороны атакующего. И потому с ней надо работать. Правильно работать.
И тут возникает дилемма этического характера: полезно ли пробиваться через эту отстающую от реальности уверенность в своих силах, чтобы дать под нее реальную базу, или оставлять как есть?
Книга, к сожалению, не даст нужного эффекта. Потому что любые истории, связанные с защитой своих границ, стрессовые. А это значит, что прочитать и знать мало, чтобы защитить свои границы в неприятном разговоре, особенно с угрозой насилия физического и/или сексуализированного. Все техники и навыки надо несколько раз опробовать в «боевых условиях» или приближенных к ним.
Мы провели чуть больше десятка небольших онлайновых ивентов, их посетили около сотни женщин. Ивенты были с реальными упражнениями и симуляцией реальных ситуаций, в которых мы воспроизводили и отрабатывали защиту в сценариях вербальной агрессии и пролома границ. А потом мы уперлись в маркетинг и затраты на него и нишевость таких продуктов.
Знаете, в чем нюанс?
Большинство людей имеют картинку того, как они поведут себя в реальной стрессовой ситуации, и чувствуют себя довольно уверенно в связи с этим — с этой несколько отстающей от реальности историей про себя. Они это как-то ощущают, и потому чаще видят пользу в обучении защите, но не себя, а для кого-то другого. То есть они видят пользу в этом для уязвимых и слабых других, а не для неприступных и крутых себя. И это в лучшем случае. А в худшем они считают, что защите границ можно научиться только в зале или по книгам, не онлайн. Это их способ отложить работу по закрытию этой уязвимости или вообще метод ее вытеснения.
А еще, как показывает преподавательский опыт, люди формата «Да я в таких случаях как пошлю нахуй да как въебу!», попадающие в учебные ситуации, нуждаются в большем количестве помощи по преодолению стеснения, социального неудобства и, по сути, возникающего фриза. Потому что их картинка себя часто рушится, и они понимают, что их «Да я нахуй посылаю!» это на самом деле защитная улыбка и странная речь, то есть вербальная и невербальная коммуникации, поощряющие нарушение, а не пресекающие его. Этим людям в итоге нужно помочь эту картинку нарисовать с нуля. А еще дать понимание, что в накаленной ситуации нельзя обзываться, а «въебать» открывает еще и возможность «получить». Впрочем, проглатывать агрессию тоже нельзя — это тоже провоцирует ее рост со стороны атакующего. И потому с ней надо работать. Правильно работать.
И тут возникает дилемма этического характера: полезно ли пробиваться через эту отстающую от реальности уверенность в своих силах, чтобы дать под нее реальную базу, или оставлять как есть?
Что мешает женщинам заниматься изучением вербальных и физических техник защиты своих личных границ? Ну, помимо первой смены на работе, второй дома по хозяйству и уходу за детьми, а потом третьей по бьюти практикам… Там, где мужчины выезжают на одобряемой обществом агрессии, у женщин существует небольшой список стереотипичных суждений, который отвечает женщинам на их внутренний вопрос — почему я займусь самообороной потом, а не сейчас:
1. Мой мужчина и/или друг меня защитит (при этом 56% убийств совершают любовники, партнеры и бывшие, а почти 90% изнасилований — знакомые женщинам мужчины);
2. Для этого есть специальные люди (полиция, которая едет 5 минут и дольше, а потом не факт, что не закроет дело);
3. Я правильная женщина и никогда со мной ничего не случится (треть женщин с опытом пережитого насилия как будто неправильные);
4. Не женское это дело (буду как мужик, и меня никто не будет хотеть, потому что нельзя конкурировать с мужчинами на их «земле»);
5. У меня ничего не получится, ну что я могу!.. (типа если у человека есть яйца и хер, то он автоматом выиграет в конфликте);
6. Сопротивляться бесполезно (любое сопротивление сделает хуже; так только изнасилуют и убьют, а если плохо себя вести, то будет совсем ужас).
А еще мы с женой видели десятки женщин, которые приводили на занятия и семинары своих дочерей подросткового возраста. Как бы на всякий случай. А потом некоторые из этих дочерей рассказывали такие вещи про харассмент по отношению к ним — еще девочкам — что у мам волосы на затылке шевелились. Подростки многое вываривают в себе. Вытесняют, молчат, переживают в одиночестве и не знают что с этим «опытом» делать. И на занятиях по теме нарушения границ девочек порой прорывает, и в этой безопасной среде они выбирают делиться с родителями, а не скрывать.
И все же мало отдать дочь заниматься чем-то силовым. Потому что подростков мы учим в итоге своим примером. Хотите позаботиться о дочери? Позаботьтесь о себе. Поработайте со стереотипами. Сходите на крав мага к кому-нибудь. Если в Хайфе, то можно к нам на частные уроки или заказать мастеркласс.
1. Мой мужчина и/или друг меня защитит (при этом 56% убийств совершают любовники, партнеры и бывшие, а почти 90% изнасилований — знакомые женщинам мужчины);
2. Для этого есть специальные люди (полиция, которая едет 5 минут и дольше, а потом не факт, что не закроет дело);
3. Я правильная женщина и никогда со мной ничего не случится (треть женщин с опытом пережитого насилия как будто неправильные);
4. Не женское это дело (буду как мужик, и меня никто не будет хотеть, потому что нельзя конкурировать с мужчинами на их «земле»);
5. У меня ничего не получится, ну что я могу!.. (типа если у человека есть яйца и хер, то он автоматом выиграет в конфликте);
6. Сопротивляться бесполезно (любое сопротивление сделает хуже; так только изнасилуют и убьют, а если плохо себя вести, то будет совсем ужас).
А еще мы с женой видели десятки женщин, которые приводили на занятия и семинары своих дочерей подросткового возраста. Как бы на всякий случай. А потом некоторые из этих дочерей рассказывали такие вещи про харассмент по отношению к ним — еще девочкам — что у мам волосы на затылке шевелились. Подростки многое вываривают в себе. Вытесняют, молчат, переживают в одиночестве и не знают что с этим «опытом» делать. И на занятиях по теме нарушения границ девочек порой прорывает, и в этой безопасной среде они выбирают делиться с родителями, а не скрывать.
И все же мало отдать дочь заниматься чем-то силовым. Потому что подростков мы учим в итоге своим примером. Хотите позаботиться о дочери? Позаботьтесь о себе. Поработайте со стереотипами. Сходите на крав мага к кому-нибудь. Если в Хайфе, то можно к нам на частные уроки или заказать мастеркласс.
Я, кажется, целую вечность не бинтовал рук. Еще со времен москвы, где в одной из школ крав мага бинты на занятиях были обязательны. Мне до сих пор, кстати, не очень понятно почему, ведь крав мага упора на ударку не делает. И в том числе его не делали в той кравной федерации, но требование к бинтам было.
Знаете что оказало самое полезное влияние на мою ударку? Четыре года владения профессиональным «Бобом» с утяжелениями, суммарный вес которого около 120 кг. Он не прощает ошибок и сколь угодно мелких неверных углов при ударке на 100%, если работать голыми руками. А как еще?
И вот я на этой станции снова: инструктор сказал, что бинтовка кулаков это маст. Хотя едва ли травмы запястий меня ждут даже без бинтов. Но на тайском боксе они более вероятны, чем на краве. И тайский бокс с его традициями это то, чему надо доверять.
Для меня это в некотором роде еще один возврат к истокам. И к групповым занятиям в роли студента. А по этой роли я очень скучал несколько лет еще со времен ковида.
Знаете что оказало самое полезное влияние на мою ударку? Четыре года владения профессиональным «Бобом» с утяжелениями, суммарный вес которого около 120 кг. Он не прощает ошибок и сколь угодно мелких неверных углов при ударке на 100%, если работать голыми руками. А как еще?
И вот я на этой станции снова: инструктор сказал, что бинтовка кулаков это маст. Хотя едва ли травмы запястий меня ждут даже без бинтов. Но на тайском боксе они более вероятны, чем на краве. И тайский бокс с его традициями это то, чему надо доверять.
Для меня это в некотором роде еще один возврат к истокам. И к групповым занятиям в роли студента. А по этой роли я очень скучал несколько лет еще со времен ковида.
Почему люди любят получать и дарить цветы? Почему бутоны набухают от символизма перед тем как раскрыться? Мне думается, что тем самым мы отдаём дань бытию в попытке принять скоротечность и конечность вообще всего: чувств и достижений, души и тела, религии и науки, пространства и времени. Мы пытаемся принять все это, одновременно ставя акцент на чем-то прекрасном: на событии, моменте или дорогом человеке. Или на всем сразу.
Я знаю, что последний год не был легким. Да что там — говном он был редким, так давай до свидания. Этот год забрал много, а взамен практически ничего не дал. Ну… если не считать подарком экскурсию по дну. Одно хорошо: дно тоже заканчивается, и приходит время возвращаться наверх. Так что темнота и пустота конечны точно так же, как и надежда со смыслом жизни — которого в общем и нет, кроме того, который мы сами себе придумаем.
Когда уходят надежда и смысл, правильно улыбаться и махать им в след, улыбаться и махать. Потом будут другие смыслы, другие надежда и ощущение наполненности. Впрочем, все это потом тоже сдуется солнечным ветром хаоса в пустоту ахуя, потому что так заведено: старое уходит, уступая место новому. Нет ничего сложнее, чем отпускать то, что считаешь своим. Иначе говоря, сложно отпускать все, потому что у нас и нет ничего, кроме иллюзий. Только они у нас свои.
Так почему бы не выбирать себе новые иллюзии покрасивее? Почему бы не проживать их ярко и не пробовать новое? Пока это получается, мы живы. Пока мы выбираем их вместе и проживаем их вместе, мы вместе. Тела, чувства, идеи, смыслы — лишь оболочки, которые можно менять как в Altered Carbon. И пока это происходит, можно держать себя в состоянии Never fade away
Never fade away, моя любовь, моя Катечка, мой самый главный человек. С днем рождения! Смахивай год вместе с перхотью времен, пора выбирать следующие оболочки 🖤
Я знаю, что последний год не был легким. Да что там — говном он был редким, так давай до свидания. Этот год забрал много, а взамен практически ничего не дал. Ну… если не считать подарком экскурсию по дну. Одно хорошо: дно тоже заканчивается, и приходит время возвращаться наверх. Так что темнота и пустота конечны точно так же, как и надежда со смыслом жизни — которого в общем и нет, кроме того, который мы сами себе придумаем.
Когда уходят надежда и смысл, правильно улыбаться и махать им в след, улыбаться и махать. Потом будут другие смыслы, другие надежда и ощущение наполненности. Впрочем, все это потом тоже сдуется солнечным ветром хаоса в пустоту ахуя, потому что так заведено: старое уходит, уступая место новому. Нет ничего сложнее, чем отпускать то, что считаешь своим. Иначе говоря, сложно отпускать все, потому что у нас и нет ничего, кроме иллюзий. Только они у нас свои.
Так почему бы не выбирать себе новые иллюзии покрасивее? Почему бы не проживать их ярко и не пробовать новое? Пока это получается, мы живы. Пока мы выбираем их вместе и проживаем их вместе, мы вместе. Тела, чувства, идеи, смыслы — лишь оболочки, которые можно менять как в Altered Carbon. И пока это происходит, можно держать себя в состоянии Never fade away
Never fade away, моя любовь, моя Катечка, мой самый главный человек. С днем рождения! Смахивай год вместе с перхотью времен, пора выбирать следующие оболочки 🖤
Без чувств невозможно не только трахаться — жить тоже. Последние три года подарили всем нам отчаяние, страх и боль. Я убежден, что без этого всего можно прожить. Но если без чувств и без экзистенциального говна прям вот вообще нельзя, как нельзя и без прогнозов, то пусть это будет разочарование в них. Но это задача минимум.
Лучше же пусть фоновым чувством будет надежда и желание видеть и делать каждый следующий день чуточку светлее предыдущего. Начиная с 22 декабря это возможно хотя бы чисто технически 🫠
Лучше же пусть фоновым чувством будет надежда и желание видеть и делать каждый следующий день чуточку светлее предыдущего. Начиная с 22 декабря это возможно хотя бы чисто технически 🫠
Травля или насрали: о столпах русской культуры, о которых некультурно говорить
Мы с женой с некоторым ах-удивлением наблюдаем за страданиями широко известного в узких кругах русского мужчины-писателя, «случайно» использовавшего материалы израильской журналистки. В белом шуме статического треска волос на жопах сочувствующих мастеру промышленного газлайта иногда можно расслышать голоса здравого смысла. И все же этих голосов как-то до тревожного мало. Удивительно, что некоторые очевидные вещи людям надо объяснять. Вещи уровня «Не бери чужое, если не вор», «Незнание закона не освобождает от ответственности» и «Общественное неодобрение и травля это разные вещи».
Мне не хочется здесь об очевидном, и все же обозначу позицию: в мировом сообществе есть правила оформления заимствования текстовых материалов, нарушение которых считается плагиатом — это такая форма воровства в текстовом мире. Точка. Тем, кто в жизни не написал ничего длиннее фразы «Не все так однозначно, всех можно понять» в соцсеточке, концепт нарушения авторских прав не так однозначен и не очень понятен, ведь «Ну это ж просто слова, жалко что ли?». И несмотря на то, что эта позиция довольно широко поддерживается защитниками русской культуры, есть законы. И эти законы сделаны для соблюдения, а не для понимания. По крайней мере их понимание интеллектуальным большинством не обязательно. Но очень хотелось бы при этом, чтобы пишущие люди хоть как-то понимали проблему.
А проблем тут вообще несколько
Мы с женой с некоторым ах-удивлением наблюдаем за страданиями широко известного в узких кругах русского мужчины-писателя, «случайно» использовавшего материалы израильской журналистки. В белом шуме статического треска волос на жопах сочувствующих мастеру промышленного газлайта иногда можно расслышать голоса здравого смысла. И все же этих голосов как-то до тревожного мало. Удивительно, что некоторые очевидные вещи людям надо объяснять. Вещи уровня «Не бери чужое, если не вор», «Незнание закона не освобождает от ответственности» и «Общественное неодобрение и травля это разные вещи».
Мне не хочется здесь об очевидном, и все же обозначу позицию: в мировом сообществе есть правила оформления заимствования текстовых материалов, нарушение которых считается плагиатом — это такая форма воровства в текстовом мире. Точка. Тем, кто в жизни не написал ничего длиннее фразы «Не все так однозначно, всех можно понять» в соцсеточке, концепт нарушения авторских прав не так однозначен и не очень понятен, ведь «Ну это ж просто слова, жалко что ли?». И несмотря на то, что эта позиция довольно широко поддерживается защитниками русской культуры, есть законы. И эти законы сделаны для соблюдения, а не для понимания. По крайней мере их понимание интеллектуальным большинством не обязательно. Но очень хотелось бы при этом, чтобы пишущие люди хоть как-то понимали проблему.
А проблем тут вообще несколько
11 января пошел 14-й год моего изучения крав мага. Я отмечаю эту дату, потому что эта система и ~6500 часов занятий ею изменили меня, сделав лучшей версией себя.
Я бывал в разных состояниях и форме. У меня бывали недели, в которые интенсивность занятий забирала время ото сна, а бывали такие, в которые минутка боя с тенью, пятьдесят берпи и пять минут размышления об эффективности какой-то техники было всем, что я мог себе позволить. Но это тоже движение вперед. Одно маленькое занятие в неделю это маленький и очень важный шаг к цели, даже если вы привыкли ожидать от себя ежедневных пробегов по 10 км. Жизнь это не спринт, а марафон. И нет точнее метафоры для проживания жизни, чем изучение единоборства.
Наверное поэтому за последние 13 лет я так много узнал не только о крав мага, единоборствах и насилии, но и о жизни во всем ее многообразии и сложности. Крав мага это не мордобой, это в первую очередь майндсет. Майндсет борьбы за выживание и контроля своей и чужой агрессии. А еще — инструмент, позволяющий отличать моменты, когда нужно применять силу, от моментов, когда надо отдать ей дань уважения, оставить в покое или убежать от нее. Это майндсет, допускающий ошибки — свои и чужие — и обучение на них. Это про умение извлекать выгоду из ситуации.
Я встречал тысячи студентов, файтеров, силовиков и экспертов, и не все они были краверами, конечно. И это важно, потому что разнообразие придает форму исключительности, а ограничение — возможности. Мы не знаем своей силы, если не знаем своей слабости. И с течением времени эти сущности перемещаются внутри нас, как в песочных часах.
Сегодня лента показала мне старый и трогательный пост инструктора IKMF, под эгидой которого я как-то имел честь тренироваться в E-кэмпе (это такой недельный интенсив, куда раз в год съезжаются опытные инструкторы). В посте говорится о том, как на обычную тренировку однажды пришел сильно пожилой человек, который, как оказалось, лично знал Ими Лихтенфельда, основателя крав мага. Дедуля сам был инструктором дзюдо (6-й дан), пока время не вынудило его сесть в кресло для людей с ограниченными возможностями. И который, несмотря на это, нашел в себе силы прийти, чтобы чему-то научиться. Нашел силы, чтобы жить.
Меня очень тронула история про этого дедушку, потому что она про нашу жизнь. А жизнь она ведь не только о молодом энергичном бойце с горой мышц на адреналине, она и про старичка с палочкой, и про многодетную мать, и про молодую подростку, и про деток, и про людей с особыми потребностями. Всем им — нам — хочется или приходится жить.
И потому жизнь это совокупность всех состояний, в которых мы были и будем. Жизнь это умение играть той рукой, которую нам сдали. И умение играть это не про all-in с любым мусором. Это про способность оставаться за столом, про любопытство и наблюдение за другими, про волю скидывать плохие карты, про умение не упускать шанс и борьбу за него, когда мы дождались возможности и хорошей руки. Жизнь это также иногда про преодоление чужой агрессии, смелость идти на риск и принятие последствий. Про необходимость принятия некоторых рисков. Про неизбежность их принятия. Про неизбежность последствий. Жизнь вообще это история неизбежности.
Но эту неизбежность можно встречать по-разному. Мне нравится делать это с открытыми глазами и вставая после падений. Так, как это делают дети.
Я бывал в разных состояниях и форме. У меня бывали недели, в которые интенсивность занятий забирала время ото сна, а бывали такие, в которые минутка боя с тенью, пятьдесят берпи и пять минут размышления об эффективности какой-то техники было всем, что я мог себе позволить. Но это тоже движение вперед. Одно маленькое занятие в неделю это маленький и очень важный шаг к цели, даже если вы привыкли ожидать от себя ежедневных пробегов по 10 км. Жизнь это не спринт, а марафон. И нет точнее метафоры для проживания жизни, чем изучение единоборства.
Наверное поэтому за последние 13 лет я так много узнал не только о крав мага, единоборствах и насилии, но и о жизни во всем ее многообразии и сложности. Крав мага это не мордобой, это в первую очередь майндсет. Майндсет борьбы за выживание и контроля своей и чужой агрессии. А еще — инструмент, позволяющий отличать моменты, когда нужно применять силу, от моментов, когда надо отдать ей дань уважения, оставить в покое или убежать от нее. Это майндсет, допускающий ошибки — свои и чужие — и обучение на них. Это про умение извлекать выгоду из ситуации.
Я встречал тысячи студентов, файтеров, силовиков и экспертов, и не все они были краверами, конечно. И это важно, потому что разнообразие придает форму исключительности, а ограничение — возможности. Мы не знаем своей силы, если не знаем своей слабости. И с течением времени эти сущности перемещаются внутри нас, как в песочных часах.
Сегодня лента показала мне старый и трогательный пост инструктора IKMF, под эгидой которого я как-то имел честь тренироваться в E-кэмпе (это такой недельный интенсив, куда раз в год съезжаются опытные инструкторы). В посте говорится о том, как на обычную тренировку однажды пришел сильно пожилой человек, который, как оказалось, лично знал Ими Лихтенфельда, основателя крав мага. Дедуля сам был инструктором дзюдо (6-й дан), пока время не вынудило его сесть в кресло для людей с ограниченными возможностями. И который, несмотря на это, нашел в себе силы прийти, чтобы чему-то научиться. Нашел силы, чтобы жить.
Меня очень тронула история про этого дедушку, потому что она про нашу жизнь. А жизнь она ведь не только о молодом энергичном бойце с горой мышц на адреналине, она и про старичка с палочкой, и про многодетную мать, и про молодую подростку, и про деток, и про людей с особыми потребностями. Всем им — нам — хочется или приходится жить.
И потому жизнь это совокупность всех состояний, в которых мы были и будем. Жизнь это умение играть той рукой, которую нам сдали. И умение играть это не про all-in с любым мусором. Это про способность оставаться за столом, про любопытство и наблюдение за другими, про волю скидывать плохие карты, про умение не упускать шанс и борьбу за него, когда мы дождались возможности и хорошей руки. Жизнь это также иногда про преодоление чужой агрессии, смелость идти на риск и принятие последствий. Про необходимость принятия некоторых рисков. Про неизбежность их принятия. Про неизбежность последствий. Жизнь вообще это история неизбежности.
Но эту неизбежность можно встречать по-разному. Мне нравится делать это с открытыми глазами и вставая после падений. Так, как это делают дети.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Это видео можно смотреть вечно: к женщине в зале подваливает чувырло, пока она на тренажере, и хватает за зад; получает три удара в лицо, уходит в нокаут.
На что хочется обратить внимание? На три фактора на стороне защищающейся женщины:
- внезапность агрессии;
- решимость;
- техника.
Они позволяют нивелировать преимущества в силе, массе, числе, количестве, росте и длине конечностей. Улетевший в нокаут килограммов на 25 кг тяжелее.
Внезапность агрессии про тактику и голову, а не рефлексы. Про реакцию можно думать как заранее, так и в ситуации. Отложенная реакция это не фриз, это про выбор момента наибольшей уязвимости и неготовности агрессора.
Решимость это тоже про майдсет. Если мы начинаем сопротивляться, то делаем это пока можем двигаться. Несмотря на ответную реакцию. Мы делаем это, несмотря на страх, усталость, «ватность» конечностей и боль.
С техникой сложнее всего, она требует наработки. Есть некоторые удары, которые относительно легко поставить себе за относительно короткое время: ладонь, колено, локоть. И все же в моменте не будет возможности концентрироваться на движениях.
Поэтому инвестиция в бокс/кикбоксинг/муай-тай/ММА/крав мага типа 10-20 занятий — всегда отличная идея. В идеале в том месте, где вам выпишут личного тренерского внимания.
На что хочется обратить внимание? На три фактора на стороне защищающейся женщины:
- внезапность агрессии;
- решимость;
- техника.
Они позволяют нивелировать преимущества в силе, массе, числе, количестве, росте и длине конечностей. Улетевший в нокаут килограммов на 25 кг тяжелее.
Внезапность агрессии про тактику и голову, а не рефлексы. Про реакцию можно думать как заранее, так и в ситуации. Отложенная реакция это не фриз, это про выбор момента наибольшей уязвимости и неготовности агрессора.
Решимость это тоже про майдсет. Если мы начинаем сопротивляться, то делаем это пока можем двигаться. Несмотря на ответную реакцию. Мы делаем это, несмотря на страх, усталость, «ватность» конечностей и боль.
С техникой сложнее всего, она требует наработки. Есть некоторые удары, которые относительно легко поставить себе за относительно короткое время: ладонь, колено, локоть. И все же в моменте не будет возможности концентрироваться на движениях.
Поэтому инвестиция в бокс/кикбоксинг/муай-тай/ММА/крав мага типа 10-20 занятий — всегда отличная идея. В идеале в том месте, где вам выпишут личного тренерского внимания.
Когда из тюрьмы выпускают осужденных пожизненно террористов с кровью на руках, у нашей психики забирают опору, на которой стоит вера в справедливость и безопасность социума. Это происходит хотим мы того или нет, а также независимо от наших политических взглядов. И это тяжело.
Мы мало как можем влиять на политику, но можем вернуть себе ощущение контроля над реальностью. Многие это делают, получая лицензию на огнестрел. А остальным приходится полагаться на свои базовые реакции в экстренных ситуациях, например — ножевого теракта. И эти наши базовые реакции могут нас огорчать, даже если они правильные. Просто время сейчас такое. Время неуверенности во всем.
Тем не менее, в одном можно быть уверенными: лучшая защита от ножевого теракта это бег. Но даже если мы убежать не можем или если бежать некуда, варианты есть. И мы с женой можем про них рассказать. И показать. А еще вы сами можете все попробовать.
Кто мы с женой вообще такие? Мы Алекс и Катя Друсаковы, и мы вдвоем:
✔️ Сертифицированные инструкторы крав мага и самообороны
✔️ Имеем разнообразный опыт выхода из опасных ситуаций (успешный и спорный)
✔️ Преподаем крав мага с 2015 года разным людям и организациям
✔️ Провели более тысячи часов, преподавая
✔️ Преподаем на трех языках: русский, английский и иврит
✔️ Предоставим все необходимые документы, ссылки на отзывы
С ноября 2023 мы по всему Израилю провели почти 40 семинаров «Поведение во время ножевого теракта». Мы можем поделиться этим знанием и с вами.
На нашем семинаре вы:
✔️ Начнете тактически оценивать ситуацию и уровень угрозы
✔️ Будете лучше понимать свои реальные возможности и ограничения
✔️ Узнаете некоторые принципы и техники защиты
✔️ Отработаете эти принципы и техники с инструкторами лично
✔️ Будете знать как использовать подручные средства
✔️ Вспомните как бегать в состоянии стресса вместо застывания в панике
Обычно мы проводим этот семинар в небольших группах, в идеале около 10 человек. Возможна работа с группами большего размера и по другим темам, это кастомная опция, требующая дополнительного обсуждения.
Что нужно от вас:
✔️ Организоваться в группу от 5 до 15 человек, возраст 14+. Это могут быть коллеги, родственники, друзья-подруги.
✔️ Найти место (помещение от 40 м^2, может подойти даже просторный салон)
✔️ Подготовить 1600 шекелей (с группы!)
✔️ Написать мне или Кате, чтобы выбрать дату проведения. Можно здесь, а можно в телеграм @chervey и @drusakova
Мы мало как можем влиять на политику, но можем вернуть себе ощущение контроля над реальностью. Многие это делают, получая лицензию на огнестрел. А остальным приходится полагаться на свои базовые реакции в экстренных ситуациях, например — ножевого теракта. И эти наши базовые реакции могут нас огорчать, даже если они правильные. Просто время сейчас такое. Время неуверенности во всем.
Тем не менее, в одном можно быть уверенными: лучшая защита от ножевого теракта это бег. Но даже если мы убежать не можем или если бежать некуда, варианты есть. И мы с женой можем про них рассказать. И показать. А еще вы сами можете все попробовать.
Кто мы с женой вообще такие? Мы Алекс и Катя Друсаковы, и мы вдвоем:
✔️ Сертифицированные инструкторы крав мага и самообороны
✔️ Имеем разнообразный опыт выхода из опасных ситуаций (успешный и спорный)
✔️ Преподаем крав мага с 2015 года разным людям и организациям
✔️ Провели более тысячи часов, преподавая
✔️ Преподаем на трех языках: русский, английский и иврит
✔️ Предоставим все необходимые документы, ссылки на отзывы
С ноября 2023 мы по всему Израилю провели почти 40 семинаров «Поведение во время ножевого теракта». Мы можем поделиться этим знанием и с вами.
На нашем семинаре вы:
✔️ Начнете тактически оценивать ситуацию и уровень угрозы
✔️ Будете лучше понимать свои реальные возможности и ограничения
✔️ Узнаете некоторые принципы и техники защиты
✔️ Отработаете эти принципы и техники с инструкторами лично
✔️ Будете знать как использовать подручные средства
✔️ Вспомните как бегать в состоянии стресса вместо застывания в панике
Обычно мы проводим этот семинар в небольших группах, в идеале около 10 человек. Возможна работа с группами большего размера и по другим темам, это кастомная опция, требующая дополнительного обсуждения.
Что нужно от вас:
✔️ Организоваться в группу от 5 до 15 человек, возраст 14+. Это могут быть коллеги, родственники, друзья-подруги.
✔️ Найти место (помещение от 40 м^2, может подойти даже просторный салон)
✔️ Подготовить 1600 шекелей (с группы!)
✔️ Написать мне или Кате, чтобы выбрать дату проведения. Можно здесь, а можно в телеграм @chervey и @drusakova
Много в ленте ссор и боли про сделку. Снова идет поляризация групп в нашем и без того раздробленном обществе, люди начинают занимать все более радикальные позиции и искать в окружении чужих.
Мне кажется, что когда возникает потребность делить своих на своих и чужих, то это признак нехватки поддержки и невозможности разделить с кем-то свою личную боль.
И эта дележка — история про перенос агрессии. Мы не можем развалить хамас до конца, а ненависть этого требует. И голова находит способ вылить это застоявшееся озеро гнева и боли на тех, до кого есть возможность дотянуться словом или делом. Для этого нужна малость — найти повод. Кто-то написал не то, горюет не так, делает какую-то дичь или не делает, делает что-то другое, нежели чем делали бы мы. Мы ставим ярлык «чужой» и открываем плотину.
Все б ничего, но оно топит в целом своих же. Потому что сосед/ка тоже получает свои раны, потери, инфляцию. Все мы разные, и ранимся тоже по-разному, приспосабливаемся иначе. А бывает что точно так же, только мы не хотим показывать соседу признаки своей боли. Отстраненность, уход в рутину — способы прожить травму. Ту же самую, она у нас одна на всех.
Мне кажется, что сейчас, несмотря на естественный порыв назначить чужого среди своих, нужно принудительно записывать людей в своих. Даже если они брыкаются, ругаются. Слово «чужой», кем-то принятое на свой счет, может порвать последнюю ниточку, на которой привязана крышечка. И тогда мы теряем союзника. Кто-то завтра не сможет продать нам булочку, вылечить ребенка, починить авто, потому что сегодня чужим мы назначили не того.
А чужие у нас на самом деле понятно кто: хамас, хизбалла, хуситы, иран и так далее. Ну и те, кто считают, что не все так однозначно.
Не давайте прицелу сбиваться. Не топите ближних. Нам еще долго плыть до берега и грести посменно.
Мне кажется, что когда возникает потребность делить своих на своих и чужих, то это признак нехватки поддержки и невозможности разделить с кем-то свою личную боль.
И эта дележка — история про перенос агрессии. Мы не можем развалить хамас до конца, а ненависть этого требует. И голова находит способ вылить это застоявшееся озеро гнева и боли на тех, до кого есть возможность дотянуться словом или делом. Для этого нужна малость — найти повод. Кто-то написал не то, горюет не так, делает какую-то дичь или не делает, делает что-то другое, нежели чем делали бы мы. Мы ставим ярлык «чужой» и открываем плотину.
Все б ничего, но оно топит в целом своих же. Потому что сосед/ка тоже получает свои раны, потери, инфляцию. Все мы разные, и ранимся тоже по-разному, приспосабливаемся иначе. А бывает что точно так же, только мы не хотим показывать соседу признаки своей боли. Отстраненность, уход в рутину — способы прожить травму. Ту же самую, она у нас одна на всех.
Мне кажется, что сейчас, несмотря на естественный порыв назначить чужого среди своих, нужно принудительно записывать людей в своих. Даже если они брыкаются, ругаются. Слово «чужой», кем-то принятое на свой счет, может порвать последнюю ниточку, на которой привязана крышечка. И тогда мы теряем союзника. Кто-то завтра не сможет продать нам булочку, вылечить ребенка, починить авто, потому что сегодня чужим мы назначили не того.
А чужие у нас на самом деле понятно кто: хамас, хизбалла, хуситы, иран и так далее. Ну и те, кто считают, что не все так однозначно.
Не давайте прицелу сбиваться. Не топите ближних. Нам еще долго плыть до берега и грести посменно.
«Если ты силен, кажись слабым. Если слаб, кажись сильным».
Одна из самых главных вещей про войну и вообще любой конфликт, которые китайский стратег Сунь-Цзы подметил в своей книге «Искусство войны» примерно 1500 лет назад.
Время идет. Люди все еще используют холодное оружие и порох, но теперь есть еще СМИ и соцсети. Последнее вообще и фронт, и тыл, и оружие одновременно. Это информационный фронт войны, а значит для него также актуальна древняя мудрость. Если ты силён, кажись слабым, если ты слаб, кажись сильным.
Хамас сделал из пленниц оружие против их воли, для этого он их и захватывал. Но именно СМИ и соцсети сделали из вернувшихся девушек еще и символ. То есть оружие массового поражения в информационном пространстве.
Мне не хочется постить их фоточки и называть по имени. Мне кажется, это внесло бы мой личный вклад в закреплении их в навязанной им роли. И если это так, то мне бы хотелось дать им больше пространства просто побыть людьми. Думаю, они бы этого хотели больше всего на свете сейчас — обрести себя в роли личности и потерять в роли пленниц, а потом — освобожденных пленниц. А еще — пленниц, которым «повезло», и пленниц, за которых страна заплатила высокую цену. Это все очень тяжелые публичные ярлыки, не все политики несут их, не ломаясь. А тут наши девочки держатся, и как держатся!.. Они сильнее всех. В это легко и хочется верить. И совсем не хочется вспоминать Сунь-Цзы, не хочется. Потому что это больно.
Но я не могу не.
И снова смотрю на фотку передачи, которая в секунды облетела мир. Она разъебывает в щепы, потому что это оружие массового поражения, которое держат руки врага. Таково предназначение этого снимка, сделанного врагом. Зачем? Что бы сказал Сунь-Цзы?
На фото бросаются в глаза маски и зеленые повязки, толпа с перекошенными лицами, которой нет ни конца, ни края, и между толпой и девушкой только стражи альаксы или как там эти сами себя зовут. И рука в черной перчатке не девичьем плече. На этой фотографии мощь, необузданная сила и контроль. Каждая мелочь кричит об этом. В людях на фото так много силы, что боевики ее сдерживают — от избытка чести и ответственности, не иначе. Вот настолько они сильные: воины, способные устоять под стихией ненависти, и нет им числа.
Если ты слаб, кажись сильным.
И поэтому я очень благодарен авторке канала «Восточный синдром» за стратегически важный взгляд со стороны. За фотографию «толпы» и «силы» с дрона, которую я прикрепляю к посту. На ней видно, что имел в виду китайский мыслитель.
Единственное, чего Сунь-Цзы не знал, так это на кого направлено это оружие — публичные снимки передачи, сделанные хамасом и прикормленными им журналистами.
Но мы знаем. Потому что цель — мы, наша вера в себя, наша вера в справедливость, наша вера в свою силу. Под огнём наша уверенность в нашем будущем как страны и народа. Ведь когда мы смотрим на фото, мы начинаем ненавидеть. Есть за что, да. И в этом кетч. Потому что в этот миг борьба за выживание и необходимость защищаться превращается в жажду геноцида. И весь мир, глядя на нашу реакцию после удара в уязвимое место, говорит: «Вашу мать, посмотрите, что они пишут, эти еще хуже». И у нас есть риск начать верить в это.
Одна из самых главных вещей про войну и вообще любой конфликт, которые китайский стратег Сунь-Цзы подметил в своей книге «Искусство войны» примерно 1500 лет назад.
Время идет. Люди все еще используют холодное оружие и порох, но теперь есть еще СМИ и соцсети. Последнее вообще и фронт, и тыл, и оружие одновременно. Это информационный фронт войны, а значит для него также актуальна древняя мудрость. Если ты силён, кажись слабым, если ты слаб, кажись сильным.
Хамас сделал из пленниц оружие против их воли, для этого он их и захватывал. Но именно СМИ и соцсети сделали из вернувшихся девушек еще и символ. То есть оружие массового поражения в информационном пространстве.
Мне не хочется постить их фоточки и называть по имени. Мне кажется, это внесло бы мой личный вклад в закреплении их в навязанной им роли. И если это так, то мне бы хотелось дать им больше пространства просто побыть людьми. Думаю, они бы этого хотели больше всего на свете сейчас — обрести себя в роли личности и потерять в роли пленниц, а потом — освобожденных пленниц. А еще — пленниц, которым «повезло», и пленниц, за которых страна заплатила высокую цену. Это все очень тяжелые публичные ярлыки, не все политики несут их, не ломаясь. А тут наши девочки держатся, и как держатся!.. Они сильнее всех. В это легко и хочется верить. И совсем не хочется вспоминать Сунь-Цзы, не хочется. Потому что это больно.
Но я не могу не.
И снова смотрю на фотку передачи, которая в секунды облетела мир. Она разъебывает в щепы, потому что это оружие массового поражения, которое держат руки врага. Таково предназначение этого снимка, сделанного врагом. Зачем? Что бы сказал Сунь-Цзы?
На фото бросаются в глаза маски и зеленые повязки, толпа с перекошенными лицами, которой нет ни конца, ни края, и между толпой и девушкой только стражи альаксы или как там эти сами себя зовут. И рука в черной перчатке не девичьем плече. На этой фотографии мощь, необузданная сила и контроль. Каждая мелочь кричит об этом. В людях на фото так много силы, что боевики ее сдерживают — от избытка чести и ответственности, не иначе. Вот настолько они сильные: воины, способные устоять под стихией ненависти, и нет им числа.
Если ты слаб, кажись сильным.
И поэтому я очень благодарен авторке канала «Восточный синдром» за стратегически важный взгляд со стороны. За фотографию «толпы» и «силы» с дрона, которую я прикрепляю к посту. На ней видно, что имел в виду китайский мыслитель.
Единственное, чего Сунь-Цзы не знал, так это на кого направлено это оружие — публичные снимки передачи, сделанные хамасом и прикормленными им журналистами.
Но мы знаем. Потому что цель — мы, наша вера в себя, наша вера в справедливость, наша вера в свою силу. Под огнём наша уверенность в нашем будущем как страны и народа. Ведь когда мы смотрим на фото, мы начинаем ненавидеть. Есть за что, да. И в этом кетч. Потому что в этот миг борьба за выживание и необходимость защищаться превращается в жажду геноцида. И весь мир, глядя на нашу реакцию после удара в уязвимое место, говорит: «Вашу мать, посмотрите, что они пишут, эти еще хуже». И у нас есть риск начать верить в это.
- Помните, что мы наиболее уязвимы при переходе из пространства в пространство: машина-парковка, парковка-лифт, подъезд-квартира, автобус-улица, улица-вокзал, улица-магазин и так далее, и наоборот. Очереди это затянувшийся переход, бутылочное горлышко, где мы скучаем, теряем фокус и бдительность. В очередях и местах ожидания мы должны быть еще более внимательны.
ТАКТИКА: РЕАГИРОВАНИЕ, КОГДА МЫ МОЖЕМ БЕЖАТЬ
Ножевой теракт более чем в 5 метрах от нас, мы не в зоне поражения
- Убегаем/уходим быстрым шагом без лишнего шума (есть шанс, что за вами не побегут и/или не догонят). Если идем, а не бежим, то всегда контролируем, что происходит позади.
- Вызываем миштару из безопасного места (террориста не видно и не слышно)
Ножевой теракт менее чем в 5 метрах от нас, то есть мы в зоне поражения
- Убегаем и не оглядываемся. Бежим, чего бы далее ни случилось. Вы можете чувствовать удары, вы можете упасть. Задача вставать и бежать. Мы НЕ ОГЛЯДЫВАЕМСЯ, это не помогает, а только мешает. Смотрим вперед.
- Кричим «Мехабель!» или «Сакин!» (с иврита «Террорист» и «Нож» соответственно). Задача привлекать внимание и предупреждать других, внимание террористу не нужно, ему нужны легкие жертвы, а его время на вес золота и очень сильно ограничено.
- Если вы слышите, что оторвались террориста (оглядываться на бегу не эффективно, потому что снижается скорость бега и повышается риск падения или что вас догонят), можете перейти на быстрый шаг и уже потом оглянуться.
- В безопасном месте (не видно и не слышно террориста) осматриваем себя на предмет повреждений. Ощупываем шею, плечи, грудь и места, где мы ощущали удар. Смотрим на руки, есть ли на них кровь. В стрессе мы можем не заметить рассечение и порез, а тычок ножом принять за удар.
- Подходим к любому безопасному прохожему и просим набрать <звезда>100 в связи с терактом. Тем более если мы ранены.
ТАКТИКА: РЕАГИРОВАНИЕ, ЕСЛИ УБЕЖАТЬ НЕТ ВОЗМОЖНОСТИ
Если мы не можем убежать, значит у нас есть ограничения. Это или проблемы со здоровьем, или есть кто-то, о ком мы заботимся.
Ножевой теракт более чем в 5 метрах от нас, мы не в зоне поражения
- Если мы с кем-то (1-2 человека), привлекаем их внимание и фиксируем на себе: «Сейчас быстро делаем как я говорю; встаём и уходим». Важен физический контакт с детьми, мы их мягко и настойчиво подталкиваем в нужном направлении, размещаем себя между ними и террористом. Как минимум, блокируем для детей видимость того, что происходит за нашей спиной. Взрослым можно коротко пояснить, что происходит, детям не говорим. Если умеем, заговариваем детям зубы условно про мороженое вон за тем углом впереди. Мы не хотим, чтобы дети видели то, что увидели мы.
- Уходим быстрым шагом, минимизируя шум и стараемся не привлекать к себе внимание. Контролируем, что происходит позади.
- Вызываем миштару из безопасного места (террориста не видно и не слышно). Если мы с детьми, то продолжаем уходить прочь от опасности. Мы не хотим обсуждать теракт с детьми, поэтому миштару тоже не вызываем. Пусть это сделают другие.
Я не буду описывать, что делать, когда менее чем в 5 метрах от нас есть террорист с ножом, а мы не можем убежать. Это требует отработки, даже если не включает в себя техники физического противостояния.
Добавляйте в комменты, что посчитаете нужным. Задавайте вопросы.
ТАКТИКА: РЕАГИРОВАНИЕ, КОГДА МЫ МОЖЕМ БЕЖАТЬ
Ножевой теракт более чем в 5 метрах от нас, мы не в зоне поражения
- Убегаем/уходим быстрым шагом без лишнего шума (есть шанс, что за вами не побегут и/или не догонят). Если идем, а не бежим, то всегда контролируем, что происходит позади.
- Вызываем миштару из безопасного места (террориста не видно и не слышно)
Ножевой теракт менее чем в 5 метрах от нас, то есть мы в зоне поражения
- Убегаем и не оглядываемся. Бежим, чего бы далее ни случилось. Вы можете чувствовать удары, вы можете упасть. Задача вставать и бежать. Мы НЕ ОГЛЯДЫВАЕМСЯ, это не помогает, а только мешает. Смотрим вперед.
- Кричим «Мехабель!» или «Сакин!» (с иврита «Террорист» и «Нож» соответственно). Задача привлекать внимание и предупреждать других, внимание террористу не нужно, ему нужны легкие жертвы, а его время на вес золота и очень сильно ограничено.
- Если вы слышите, что оторвались террориста (оглядываться на бегу не эффективно, потому что снижается скорость бега и повышается риск падения или что вас догонят), можете перейти на быстрый шаг и уже потом оглянуться.
- В безопасном месте (не видно и не слышно террориста) осматриваем себя на предмет повреждений. Ощупываем шею, плечи, грудь и места, где мы ощущали удар. Смотрим на руки, есть ли на них кровь. В стрессе мы можем не заметить рассечение и порез, а тычок ножом принять за удар.
- Подходим к любому безопасному прохожему и просим набрать <звезда>100 в связи с терактом. Тем более если мы ранены.
ТАКТИКА: РЕАГИРОВАНИЕ, ЕСЛИ УБЕЖАТЬ НЕТ ВОЗМОЖНОСТИ
Если мы не можем убежать, значит у нас есть ограничения. Это или проблемы со здоровьем, или есть кто-то, о ком мы заботимся.
Ножевой теракт более чем в 5 метрах от нас, мы не в зоне поражения
- Если мы с кем-то (1-2 человека), привлекаем их внимание и фиксируем на себе: «Сейчас быстро делаем как я говорю; встаём и уходим». Важен физический контакт с детьми, мы их мягко и настойчиво подталкиваем в нужном направлении, размещаем себя между ними и террористом. Как минимум, блокируем для детей видимость того, что происходит за нашей спиной. Взрослым можно коротко пояснить, что происходит, детям не говорим. Если умеем, заговариваем детям зубы условно про мороженое вон за тем углом впереди. Мы не хотим, чтобы дети видели то, что увидели мы.
- Уходим быстрым шагом, минимизируя шум и стараемся не привлекать к себе внимание. Контролируем, что происходит позади.
- Вызываем миштару из безопасного места (террориста не видно и не слышно). Если мы с детьми, то продолжаем уходить прочь от опасности. Мы не хотим обсуждать теракт с детьми, поэтому миштару тоже не вызываем. Пусть это сделают другие.
Я не буду описывать, что делать, когда менее чем в 5 метрах от нас есть террорист с ножом, а мы не можем убежать. Это требует отработки, даже если не включает в себя техники физического противостояния.
Добавляйте в комменты, что посчитаете нужным. Задавайте вопросы.
Мы уже не живем в мире, где начальнику подкатывать к подчиненной, тренеру — к студентке, а продюсеру — к актрисе в порядке вещей. Молчаливое одобрение этих практик осталось в 20 веке, и с тех пор многое изменилось. В цивилизованных странах женщины перестали быть просто мясом для справления сексуальной нужды мужчинами, а женские тела и красота перестали считаться единственным женским активом.
В то же время идет борьба со стигматизацией женской сексуальности и переход к настройке «мое тело — мое дело 2.0», когда женщина решает сама за себя, спать ей с кем-то или нет без оглядки на мужское, семейное, общественное и религиозное одобрение. И когда мужчины все больше лишаются рычагов принуждения женщин к сексу, у женщин автоматом появляется больше инициативы и возможности выбрать, с кем спать.
И это…
В то же время идет борьба со стигматизацией женской сексуальности и переход к настройке «мое тело — мое дело 2.0», когда женщина решает сама за себя, спать ей с кем-то или нет без оглядки на мужское, семейное, общественное и религиозное одобрение. И когда мужчины все больше лишаются рычагов принуждения женщин к сексу, у женщин автоматом появляется больше инициативы и возможности выбрать, с кем спать.
И это…
Telegraph
Явно в говне или говно в Явне: чем мужчины подпирают эго в парадигме свободы воли
Израильский интернет накрыл сель, в котором уже утонул город Явне. В местном фитнес-центре тренер трахался с несколькими студентками прямо в зале. Скандал начался после слива в сеть и распространения десятков видеозаписей со сценами секса. Дальше в детали…
Про этику тренерства, позицию силы клиента и про сферу услуг. Медвежьих услуг в том числе.
Многие сказали мне тут и/или писали в других постах о том, что тренер это просто обслуживающий персонал. В случае в Явне женщины платили тренеру деньги за уроки, и потому это они были в позиции власти.
Могли? Да, технически могли. И несмотря на то, что я считаю это возможным — я от женщин слышал много историй, где они брали быка за рога и вели трахать как на убой — я также считаю, что в Явне и подобных ситуациях решение женщинами принимается в рамках контекста, который изначально задавал тренер и специфика дисциплины, которая про работу с телом.
Мне кажется, что история «Я ему плачу, у меня тут власть» дает ощущение контроля. Ощущение. По факту все равно именно мужчина-тренер иногда касается подопечных, чтобы скорректировать, укрепить стойку в технике. И что еще важнее — женскую самооценку. Фактор укрепления самооценки это тренерская, учительская задача.
Как это было в Явне и вообще как это происходит? Тренер в начале делал свою работу, он как бы позволительно и допустимо прикасался. Я бьюсь об заклад, что он делал это без полных перчаток. Это мелкий нюанс, но когда нас кто-то трогает голыми руками, мозг начинает лихорадочно определять, в каком контексте происходит этот контакт.
Самое главное при контакте через голые руки, что в мозгу обоих ставится галочка «Контакт одобрен», и с каждым повтором галочка все жирнее. Если мужчина не противен женщине и у нее на приборке не загорелось красных лампочек, то от этого начинают кайфовать двое.
В этот момент тренер перехватывает контроль над совместной добычей допамина. И в этот момент он становится у власти. Потому что он выбирает, править технику или нет, выбирает как тронуть и когда. Женщина ожидает этого в любой момент, но в любой момент этого не случается. Только иногда. И потому наше подсознание здесь делает одну маленькую, но определяюще важную вещь: мозг выписывает весь этот контекст из категории «Пахота в зале и правка техник» и начинает примерять ее в категорию — «Флирт».
Контакта становится больше, он все менее технический. Тренер перестает быть чужим в личной зоне женщины. А дальше нарастает приятное напряжение от того, что контакт не все время и какой-то не тот. Возникает дефицит. Женщина начинает в своей голове играть в угадайку, коснется ли ее тренер или нет, и как он это сделает. Именно в этот момент случается кондиционирование — потому что подача допамина нерегулярна и потому что появляются предвкушение, ломки и фантазии.
А дальше скажите сами, на каком этапе еще было важным, кто кому платит, а на каком перестало. А также каков тут баланс между свободой воли женщин и их зависимости от занятий с одной стороны и явным грумингом со стороны тренера с другой стороны.
В Эль Алеве — это женская амута (НКО), где персонал работает с подростками и женщинами, в том числе пережившими сексуализированное насилие, — в ходу интересные практики. Пока я там учился и работал, немногие мужчины подписывали договор, запрещающий нам личное общение на три месяца со студентками после курсов. А на самих курсах мужчины-инструкторы носили перчатки.
Зачем это все, если у обслуживающего персонала нет власти? И не является ли здесь восклицание женщин «Мы клиентки, мы рулим!» попыткой вытеснения уязвимости в защите, которая может быть «пробита» через тело? Не считаете ли вы, что мужские крики «Они клиентки, они рулят!» здесь это способ мужчин списать свою часть ответственности, а также сохранить бэкдор в женских защитах личных границ?
Мы все люди, делающие выбор в каждый момент времени. И дорога, ведущая от занятий с железом к сексу, длинная. И движение по ней однозначно не одностороннее. Это всегда обмен уязвимостями. Движение на сближение может начаться с любой стороны. Фишка тренерства в дисциплинах, где есть работа с телом, заключается в том, что сама механика преподавания заставляет людей делать первые шаги, даже если изначально никто ничего не планировал. Ну, если сбросить с весов конструкцию «А запишусь-ка я на спорт, трахну-ка я какого-нибудь тренера».
Многие сказали мне тут и/или писали в других постах о том, что тренер это просто обслуживающий персонал. В случае в Явне женщины платили тренеру деньги за уроки, и потому это они были в позиции власти.
Могли? Да, технически могли. И несмотря на то, что я считаю это возможным — я от женщин слышал много историй, где они брали быка за рога и вели трахать как на убой — я также считаю, что в Явне и подобных ситуациях решение женщинами принимается в рамках контекста, который изначально задавал тренер и специфика дисциплины, которая про работу с телом.
Мне кажется, что история «Я ему плачу, у меня тут власть» дает ощущение контроля. Ощущение. По факту все равно именно мужчина-тренер иногда касается подопечных, чтобы скорректировать, укрепить стойку в технике. И что еще важнее — женскую самооценку. Фактор укрепления самооценки это тренерская, учительская задача.
Как это было в Явне и вообще как это происходит? Тренер в начале делал свою работу, он как бы позволительно и допустимо прикасался. Я бьюсь об заклад, что он делал это без полных перчаток. Это мелкий нюанс, но когда нас кто-то трогает голыми руками, мозг начинает лихорадочно определять, в каком контексте происходит этот контакт.
Самое главное при контакте через голые руки, что в мозгу обоих ставится галочка «Контакт одобрен», и с каждым повтором галочка все жирнее. Если мужчина не противен женщине и у нее на приборке не загорелось красных лампочек, то от этого начинают кайфовать двое.
В этот момент тренер перехватывает контроль над совместной добычей допамина. И в этот момент он становится у власти. Потому что он выбирает, править технику или нет, выбирает как тронуть и когда. Женщина ожидает этого в любой момент, но в любой момент этого не случается. Только иногда. И потому наше подсознание здесь делает одну маленькую, но определяюще важную вещь: мозг выписывает весь этот контекст из категории «Пахота в зале и правка техник» и начинает примерять ее в категорию — «Флирт».
Контакта становится больше, он все менее технический. Тренер перестает быть чужим в личной зоне женщины. А дальше нарастает приятное напряжение от того, что контакт не все время и какой-то не тот. Возникает дефицит. Женщина начинает в своей голове играть в угадайку, коснется ли ее тренер или нет, и как он это сделает. Именно в этот момент случается кондиционирование — потому что подача допамина нерегулярна и потому что появляются предвкушение, ломки и фантазии.
А дальше скажите сами, на каком этапе еще было важным, кто кому платит, а на каком перестало. А также каков тут баланс между свободой воли женщин и их зависимости от занятий с одной стороны и явным грумингом со стороны тренера с другой стороны.
В Эль Алеве — это женская амута (НКО), где персонал работает с подростками и женщинами, в том числе пережившими сексуализированное насилие, — в ходу интересные практики. Пока я там учился и работал, немногие мужчины подписывали договор, запрещающий нам личное общение на три месяца со студентками после курсов. А на самих курсах мужчины-инструкторы носили перчатки.
Зачем это все, если у обслуживающего персонала нет власти? И не является ли здесь восклицание женщин «Мы клиентки, мы рулим!» попыткой вытеснения уязвимости в защите, которая может быть «пробита» через тело? Не считаете ли вы, что мужские крики «Они клиентки, они рулят!» здесь это способ мужчин списать свою часть ответственности, а также сохранить бэкдор в женских защитах личных границ?
Мы все люди, делающие выбор в каждый момент времени. И дорога, ведущая от занятий с железом к сексу, длинная. И движение по ней однозначно не одностороннее. Это всегда обмен уязвимостями. Движение на сближение может начаться с любой стороны. Фишка тренерства в дисциплинах, где есть работа с телом, заключается в том, что сама механика преподавания заставляет людей делать первые шаги, даже если изначально никто ничего не планировал. Ну, если сбросить с весов конструкцию «А запишусь-ка я на спорт, трахну-ка я какого-нибудь тренера».
14 февраля это для меня день 404. Мало того, что у меня все плохо с романтикой как с несуществующей субстанцией, которую я не знаю как готовить, так этот день, как мне кажется, еще и искусственно завышает ценность фантика, в который нужно заворачивать и форматировать отношения с людьми.
В отношениях мне нравятся и нужны предсказуемость, твердость и опора. И эти штуки они все про серо-черное.
В отношениях мне нравятся и нужны предсказуемость, твердость и опора. И эти штуки они все про серо-черное.
Одна из неочевидных вещей, которую делают безопасники и охранники всех мастей — мешают террористам убивать. И делает это битахон одним лишь своим наличием. Как это работает? «Максим» вместо Рамбама. Сарона вместо таханы мерказит Тель-Авива. Силовики на входах вынуждают злоумышленников двигать свои планы и искать варианты. А время в таких штуках работает против террористов.
Безопасности много не бывает.
Поэтому мы вчера с женой закончили курс «бодек битхони», куда нас отправила наша компания. Мы не можем грузить газоватов по вагонам, автомат нам тоже не дадут. По крайней пока.
А до тех пор мы побудем винтиками в другой части системы, которая позволяет нашему обществу существовать. Хотелось бы употребить слово «жить», но то, через что мы все сейчас проходим, называется каким-то другим словом.
Чтобы вернуть и продлить эту самую жизнь общества, подкованных и небезразличных к общественной безопасности людей должно быть больше. Полученные мной и Катей лицензии позволяют нам при исполнении искать оружие и взрывчатку, дает полномочия реагировать на подозрительных лиц и авто до приезда миштары.
Безопасности много не бывает.
Поэтому мы вчера с женой закончили курс «бодек битхони», куда нас отправила наша компания. Мы не можем грузить газоватов по вагонам, автомат нам тоже не дадут. По крайней пока.
А до тех пор мы побудем винтиками в другой части системы, которая позволяет нашему обществу существовать. Хотелось бы употребить слово «жить», но то, через что мы все сейчас проходим, называется каким-то другим словом.
Чтобы вернуть и продлить эту самую жизнь общества, подкованных и небезразличных к общественной безопасности людей должно быть больше. Полученные мной и Катей лицензии позволяют нам при исполнении искать оружие и взрывчатку, дает полномочия реагировать на подозрительных лиц и авто до приезда миштары.
Многие пишут, что сделку надо было делать 8 октября и любой ценой, потому что любой другой вариант это продление страданий пленных в нечеловеческих условиях, созданных нечеловеческими людьми.
Почему-то никто из них не хочет поставить себя на место «нечеловека» и представить себе «любую цену», которую просит хамас. Как вам 1000 живых израильских солдат на 100 заложников? Это просто пример неэтичной и негуманной сделки, цену по которой даже Израиль не готов заплатить. Просто нельзя участвовать в некоторых сделках, чтоб не дегуманизировать самих себя как страну и как народ одним действием.
А если других не предлагают?
Все равно нельзя, потому что нет варианта заключить человеческую сделку с нечеловеком, не потеряв человечность. Поэтому мы расстаемся со своей человечностью по кусочкам. И мы все именно в этом сейчас убеждаемся.
Когда некоторые говорят «там не с кем договариваться», они на самом деле имеют в виду именно это. Возможно, эти некоторые лучше знают, какую цену на самом деле платит душа, когда палец сокращается по команде «Огонь»? Хамас во всех смыслах давно банкрот. Он не может уже платить ни за что даже своей человечностью. Некоторым это видно лучше, хотя я уверен, они бы с отказались это видеть, если бы могли. Но нет пути назад по дорожке дегуманизации. И поэтому да, есть специальные люди, которые платят своими душами за благо общества. Но это отдельная тема.
Сейчас всю страну корежит, потому что сделка включает в себя частичную дегуманизацию всего Израиля. И это не сделка любой ценой, хотя цена очень и очень высока. Представьте себе на секундочку те форматы, от которых Израиль отказался, и те конфигурации обмена, о которых мы не знаем. Вспомните кадры и представьте, вы сможете.
И если вы думаете, что 8 октября с хамасом можно было по-человечески договориться, попробуйте вспомнить, когда они последний раз делали что-то человеческое. И отпустите уже вину с себя и с Израиля, что сделок не было тогда, когда всем нам хотелось бы, чтоб они были.
Почему-то никто из них не хочет поставить себя на место «нечеловека» и представить себе «любую цену», которую просит хамас. Как вам 1000 живых израильских солдат на 100 заложников? Это просто пример неэтичной и негуманной сделки, цену по которой даже Израиль не готов заплатить. Просто нельзя участвовать в некоторых сделках, чтоб не дегуманизировать самих себя как страну и как народ одним действием.
А если других не предлагают?
Все равно нельзя, потому что нет варианта заключить человеческую сделку с нечеловеком, не потеряв человечность. Поэтому мы расстаемся со своей человечностью по кусочкам. И мы все именно в этом сейчас убеждаемся.
Когда некоторые говорят «там не с кем договариваться», они на самом деле имеют в виду именно это. Возможно, эти некоторые лучше знают, какую цену на самом деле платит душа, когда палец сокращается по команде «Огонь»? Хамас во всех смыслах давно банкрот. Он не может уже платить ни за что даже своей человечностью. Некоторым это видно лучше, хотя я уверен, они бы с отказались это видеть, если бы могли. Но нет пути назад по дорожке дегуманизации. И поэтому да, есть специальные люди, которые платят своими душами за благо общества. Но это отдельная тема.
Сейчас всю страну корежит, потому что сделка включает в себя частичную дегуманизацию всего Израиля. И это не сделка любой ценой, хотя цена очень и очень высока. Представьте себе на секундочку те форматы, от которых Израиль отказался, и те конфигурации обмена, о которых мы не знаем. Вспомните кадры и представьте, вы сможете.
И если вы думаете, что 8 октября с хамасом можно было по-человечески договориться, попробуйте вспомнить, когда они последний раз делали что-то человеческое. И отпустите уже вину с себя и с Израиля, что сделок не было тогда, когда всем нам хотелось бы, чтоб они были.
Когда-то, когда мне было лет 5, мы с парнями рассуждали о том, кто первым пойдёт на войну. Я был самым младшим и как лох шел последним как самый маленький. Помню как мы лежим на снегу и смотрим в зимнее заездное небо, ждём когда нас заберут родители. И мои старшие — на месяц, на три и на пять — товарищи смакуют свой триумф, а я чуть ли не плачу.
Сейчас оно как-то так же. Я лежу в темноте, надо мной чернота, мне на 37 лет больше, а я чуть ли не плачу.
Потому что понимаю: когда детей воспитывают, что война это охуенно, для них не остаётся вариантов, кроме как все к этой войне подвести, когда вырастут.
Сегодня в Израиле снег. У нас холодно, промозгло и беспросветно. 3 года войны, которая изменила меня, мою жизнь, мою семью, людей которых я люблю, знакомые места и будущее. Все это изменилось до неузнаваемости, а я осознал это только недавно. И только где-то после 710. А потом докатилось, что та самая война идет с 2013 года, но и это не точно — возможно, еще дольше.
Не очень понимаю, как и нахуя жить со всем этим, но не дождетесь. Иногда понимание не требуется, требуется дисциплина. Жить и по возможности делать мир чуточку лучше назло упырям — вот что мы все, сохранившие остатки человечности, обязаны делать. Ради тех, кто больше не может.
Сейчас оно как-то так же. Я лежу в темноте, надо мной чернота, мне на 37 лет больше, а я чуть ли не плачу.
Потому что понимаю: когда детей воспитывают, что война это охуенно, для них не остаётся вариантов, кроме как все к этой войне подвести, когда вырастут.
Сегодня в Израиле снег. У нас холодно, промозгло и беспросветно. 3 года войны, которая изменила меня, мою жизнь, мою семью, людей которых я люблю, знакомые места и будущее. Все это изменилось до неузнаваемости, а я осознал это только недавно. И только где-то после 710. А потом докатилось, что та самая война идет с 2013 года, но и это не точно — возможно, еще дольше.
Не очень понимаю, как и нахуя жить со всем этим, но не дождетесь. Иногда понимание не требуется, требуется дисциплина. Жить и по возможности делать мир чуточку лучше назло упырям — вот что мы все, сохранившие остатки человечности, обязаны делать. Ради тех, кто больше не может.