2+2=4, или разница между аллегорией и символом

Дорогие мои, сколько будет 2+2? Вы правы, вопрос тупой. Конечно, 4. Или 5, если вы фанат Оруэлла. Или 22, если обе двойки в выражении это строки. Привет питонистам, кстати.

2+2 может быть равным чему угодно.

Дело в том, что любой вопрос разделяет людей на две категории: тех, кто знает ответ, и тех, кто ответ ищет. И если вторым хватает смелости, то появляется бесконечное множество вариантов.

Разумеется, 2+2=4. И это очень хорошо. Мы знаем и умеем считать: есть правила математических операций, строгий порядок их выполнения. Точные науки успешно уменьшают энтропию нашего мира.

Но если вопрос будет другим? Из тех, что ставят в тупик каждое поколение человечества и рождают искусство:

• В чем смысл жизни?
• Что будет после смерти?
• Что такое любовь?
• Есть ли Бог?

На эти вопросы нет правильных, нет заготовленных ответов.

И вот кажется, раз на вопрос можно дать бесконечное множество ответов, то и вопрос, и ответ бесполезны. Они не упорядочивают хаос, не уменьшают энтропию, может, даже, наоборот, увеличивают их.

Зачем нужны вопросы, на которые нельзя дать точный и единственный ответ? За тем, что существуют вопросы с одним ответом, но дать этот ответ некому. Потому что Бог умер.

Некоторый человек насадил виноградник и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился. И послал в своё время к виноградарям слугу — принять от виноградарей плодов из виноградника. Они же, схватив его, били, и отослали ни с чем. Опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем. И опять иного послал: и того убили; и многих других то били, то убивали. Имея же ещё одного сына, любезного ему, напоследок послал и его к ним, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его, и наследство будет наше. И, схватив его, убили и выбросили вон из виноградника. Что же сделает хозяин виноградника? — Придет и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим.

Это притча Иисуса Христа о злых виноградарях (Евангелие от Марка). В ней повествуется о хозяине виноградника, который отдал его в управление людям, а затем, когда пришло время плодов, поочерёдно направлял к виноградарям слуг, после чего — сына, но все посланные были виноградарями побиты или убиты.

Любая притча содержит аллегории. Напомню, что аллегория — это выражение абстрактного понятия (в этой притче, например, Бог) через конкретный образ (хозяин дома). И у аллегории всегда одно значение. 2+2=4!

Но не зная, что хозяин дома — это Бог, а сын хозяина — Иисус Христос, не имея ключа к аллегории, мы не сможем ее разгадать. И я снова призову Ницше, который напомнит вам, что Бог умер, а значит, даже это толкование — всего лишь версия какого-то священника. То есть здесь вопрос, предполагающий один ответ, призванный уменьшать энтропию в мире, топором входит в наше древо познания.

Другое дело — символ, многозначный образ-знак. Приём, который не придумали символисты, кстати говоря. Но символисты сделали его главным способом познать мир.

Для раннего поколения модернистов символ был намёком, указанием. Да, символ тёмен в своей последней глубине. Но он есть вектор, указание на что-то, что за гранью нашего понимания.

И вот парадокс: однозначная аллегория в отсутствие ключа не приближает нас к пониманию мира, а символ, предполагающий бесконечное количество значений, позволяет вкусить плоды от древа добра и зла.

Брюсовым наказывают гимназисток

Из книги «Некрополь» Владислава Ходасевича:

Валерий Брюсов: «— Я хочу жить, чтобы в истории всеобщей литературы обо мне было две строчки. И они будут.

Однажды покойная поэтесса Надежда Львова сказала ему о каких-то его стихах, что они ей не нравятся. Брюсов оскалился своей, столь памятной многим, ласково — злой улыбкой и отвечал:

— А вот их будут учить наизусть в гимназиях, а таких девочек, как вы, будут наказывать, если плохо выучат».
#брюсов

Чьим вождём был Брюсов

Из дневника поэта, запись от 4 марта 1893 года: «Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное. Без догматов можно плыть всюду.

Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу их: это декадентство и спиритизм. Да! Что ни говорить, ложны ли они, смешны ли, но они идут вперед, развиваются, и будущее будет принадлежать им, особенно если они найдут достойного вождя. А этим вождем буду я!».
#брюсов

Как Брюсов решает проблему нового языка

Из дневника поэта, запись от 22 марта 1893 года: «Что, если бы я вздумал на гомеровском языке писать трактат по спектральному анализу? У меня не хватило бы слов и выражений. То же, если я вздумаю на языке Пушкина выразить ощущения Fin de siècle! Нет, нужен символизм!».
#брюсов

P.S. Последние десятилетия XIX столетия во Франции называли fin de siècle — «конец века», который стал эпохой декаданса. Вот это ощущение завершения времён, рубежного времени стало одной из мировоззренческих основ модернизма.

О закрой свои бледные ноги

Валерий #Брюсов

Какие ноги способна прикрыть одна строка

Из книги литературоведа Юрия Тынянова о Брюсове:

«Почему одна строка?“ — было первым вопросом, … и только вторым вопросом было: „Что это за ноги?“».
#брюсов

О чьей простуде заботится Брюсов

Реакция на моностих Брюсова религиозного мыслителя Владимира Соловьёва:

«Для полной ясности следовало бы, пожалуй, прибавить: „ибо иначе простудишься“, но и без этого совет г. Брюсова, обращенный очевидно к особе, страдающей малокровием, есть самое осмысленное произведение всей символической литературы».
#брюсов

Новый человек разучился молиться

Из книги Василия Розанова «Религия и культура», о моностихе Брюсова:

«Женщина не только без образа, но и всегда без имени фигурирует обычно в этой „поэзии“. Угол зрения на человека и, кажется, на все человеческие отношения здесь открывается не сверху, идёт не от лица, проникнут не смыслом, но поднимается откуда-то снизу, от ног, и проникнут ощущениями и желаниями, ничего общего со смыслом не имеющими.

Новый человек все более и более разучается молиться: его душа обращается только к себе. Все, что мешает независимому обнаружению своего я, для него становится невыносимо, до тех пор, пока это я, превознесенное, изукрашенное, на развалинах всех великих связующих институтов: церкви, отечества, семьи, не определяет себя в этом неожиданно кратком, но и вместе выразительном пожелании: О закрой свои бледные ноги!».
#брюсов

Что есть идеал для поэта

Из интервью Валерия Брюсова газете «Новости», ноябрь 1895 года:

«Если вам нравится какая-нибудь стихотворная пьеса, и я спрошу вас: что особенно вас в ней поразило? — вы мне назовёте какой-нибудь один стих. Не ясно ли отсюда, что идеалом для поэта должен быть такой один стих, который сказал бы душе читателя всё то, что хотел сказать ему поэт?..»
#брюсов

Ноги Христа и начало поэмы об Иуде

По воспоминаниям Константина Эрберга, Брюсов на прямой вопрос о смысле текста отвечал: «Чего, чего только не плели газетные писаки по поводу этой строки, … а это просто обращение к распятию».

Похожая версия принадлежит Вадиму Шершеневичу: «Он (Брюсов) мне рассказал, … что, прочитав в одном романе восклицание Иуды, увидевшего „бледные ноги“ распятого Христа, захотел воплотить этот крик предателя в одну строку, впрочем, в другой раз Брюсов мне сказал, что эта строка — начало поэмы об Иуде».
#брюсов

Первый крик против шаблонности

Брюсов хорош: один стих породил сотни листов споров и мнений. И сейчас, когда Брюсова почти не читают, строчка про бледные ноги нет-нет да всплывёт в памяти любителей русской словесности.

Вот что про моностих Брюсова думали другие поэты. Максимилиан Волошин в 1907 году: этот текст «заслонил от неё (читающей публики) на много лет остальное творчество поэта. <…> Эта маленькая строчка была для Брюсова тяжёлым жёрновом в тысячи пудов…».

Сергей Есенин в 1924 году, в неопубликованном некрологе Брюсову: «Он первый сделал крик против шаблонности своим знаменитым: О, закрой свои бледные ноги».
#брюсов

Самооценка, к которой нужно стремиться:

Валерий #Брюсов один из своих сборников стихов назвал «Шедевры».

Даже великие сомневались в начале пути

Из писем молодой Анны Ахматовой к Валерию Брюсову:

«Я была бы бесконечно благодарна Вам, если бы Вы написали мне, надо ли мне заниматься поэзией. Простите, что беспокою».

«Посылаю Вам, Валерий Яковлевич, несколько моих стихотворений, написанных на днях. Я не могла сделать этого раньше, потому что у меня родился ребенок, и я ничего всю осень не писала».
#брюсов

Даже великие переобуваются

Еще раз вспомните, как уважительно молодая Ахматова пишет к Брюсову. А теперь взгляните на это — из «Записок об Анне Ахматовой» Лидии Чуковской:

«Ахматова о Брюсове: Лично с ним я не была знакома, а стихов его не люблю и прозы тоже. В стихах и Гелиоглобал, и Дионис — и притом никакого образа, ничего. Ни образа поэта, ни образа героя. Стихи о разном, а все похожи одно на другое. И какое высокое мнение о себе: культуртрегер, европейская образованность… В действительности никакой образованности, перевел эпиграф к пушкинскому «Пажу»: «Это возраст херувима» — вместо Керубино! Писал статьи о теории поэзии и вдруг в письме проговорился: «собираюсь прочесть «Art poetique» Буало»… Да как же смел писать, не прочитав? Образованность! А письма какие скучные».

За Буало по делу приложила, считаю, хотя я тоже эту базу ещё не читал.
#ахматова

Кому не стоило брать псевдоним

Имя должно быть звучным. Так больше шансов, что вас запомнят. Поэтому писатели, не обделённые талантом, но лишённые, на их взгляд, мощного имени, берут псевдонимы. Вообще, причин заменить родное паспортное на звучное рукотворное много. Но мы сегодня о другом.

Я вспомнил 5 писателей и поэтов начала XX века, которые творили под псевдонимами. Но, может, кому-то из них больше подходило родное имя?

• Максим Горький <— Алексей Максимович Пешков
• Андрей Белый <— Борис Николаевич Бугаев
• Фёдор Кузьмич Сологуб <— Фёдор Кузьмич Тетерников
• Игорь Северянин <— Игорь Васильевич Лотарёв
• Демьян Бедный <— Ефим Алексеевич Придворов

В этом списке мне нравится фамилия «Тетерников». Но, видно, Фёдор Кузьмич хотел избежать ассоциаций с сонными тетерями.

А как вы относитесь к псевдонимам, дорогие читатели?

Творчество

Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.

Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.

И прозрачные киоски,
В звонко-звучной тишине,
Вырастают, словно блестки,
При лазоревой луне.

Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне…
Звуки реют полусонно,
Звуки ластятся ко мне.

Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене.

Валерий #Брюсов, 1895 год

Чем отличается книга стихов от сборника стихов

«Книга стихов должна быть не случайным сборником разнородных стихотворений, а именно книгой, замкнутым целым, объединенным единой мыслью... книга стихов раскрывает свое содержание последовательно от первой страницы к последней. Стихотворение, выхваченное из общей связи, теряет столько же, как отдельная страница из связного рассуждения»

Валерий #Брюсов

О погоде (отрывок)

Под жестокой рукой человека
Чуть жива, безобразно тоща,
Надрывается лошадь-калека,
Непосильную ношу влача.
Вот она зашаталась и стала.
«Ну!» — погонщик полено схватил
(Показалось кнута ему мало) —
И уж бил ее, бил ее, бил!
Ноги как-то расставив широко,
Вся дымясь, оседая назад,
Лошадь только вздыхала глубоко
И глядела... (так люди глядят,
Покоряясь неправым нападкам).
Он опять: по спине, по бокам,
И, вперед забежав, по лопаткам
И по плачущим, кротким глазам!
Всё напрасно. Клячонка стояла,
Полосатая вся от кнута,
Лишь на каждый удар отвечала
Равномерным движеньем хвоста.
Это праздных прохожих смешило,
Каждый вставил словечко свое,
Я сердился — и думал уныло:
«Не вступиться ли мне за нее?
В наше время сочувствовать мода,
Мы помочь бы тебе и не прочь,
Безответная жертва народа, —
Да себе не умеем помочь!»
А погонщик недаром трудился —
Наконец-таки толку добился!
Но последняя сцена была
Возмутительней первой для взора:
Лошадь вдруг напряглась — и пошла
Как-то боком, нервически скоро,
А погонщик при каждом прыжке,
В благодарность за эти усилья,
Поддавал ей ударами крылья
И сам рядом бежал налегке.

Николай Некрасов, 1864 год

Скажите, дорогие мои, что-нибудь вам напомнило это стихотворение?