Семейные неурядицы чаще всего связаны с тем, что будущих жен и матерей в детстве перегружают лишней информацией. Человеческая самка, с его точки зрения, была чем-то вроде 3D принтера, на котором печатают новых людей.

ЛТЦ

– Ой, моя девочка, – сказала она, сложив руки на груди, – а это ведь серьезная веха. Тридцатник в патриархальной педофильской деспотии третьего мира – повод задуматься над ходом времени. И над необратимой судьбой женского организма…

Быть змеёй довольно приятно. Гораздо приятнее, чем работать у патриархата лягушкой.

Те омрачённости, которые прежде позволяли вам получать удовольствие от плотских радостей, исчезли, и вы видите происходящее именно таким, каково оно на самом деле. Смысл слова «випассана» – ясное видение. Вот это оно и есть. Как вы думаете, почему Будда сравнивал плотские радости с зажатым в руке горящим углем? И ведь никто из его учеников не возразил, хотя по другим вопросам с Буддой очень даже спорили. Возражений не было именно потому, что все ученики уже прошли через этот основополагающий инсайт…

Фудзи

В первые дни перед нами выступал местный этнографический ансамбль. Его танцовщицы напоминали девственных духом сельских продавщиц, ещё не познавших, что жирной женщине не следует оголяться в сексуальных целях, а много золота на шее и руках – это признак не столько богатства, сколько уязвленной нищеты.

Пространство возможного как бы заполнено постоянно отходящими в бесконечное число разных адресов поездами. Я говорю не про маршруты космических частиц, лучей и прочих физических абстракций, а про возможные траектории того, что мы называем собой. Нет смысла спорить, реальны они или нет. Для нас все поезда судьбы нереальны – до того момента, пока мы не поедем на одном из них лично, поскольку реальность это и есть мы сами.

Траектории, по которым разлетится салют, маршруты планктона в океане, точное количество сгоревших колосков на подожженном кулаками колхозном поле – чаще всего не играют никакой роли в мироздании.
Никаких ужасов из-за этого в отдаленном будущем не произойдет. Просто потому, что об этом никто никогда не узнает. Большинство бабочек, да и людей тоже значат на мировых весах не больше, чем неприличное слово, нацарапанное в тамбуре поезда в таком месте, где его никто никогда не увидит.

Именно это «никто не увидит» и является ключевым моментом во всех вопросах, связанных с бабочками и их следами во времени. Отклонения от мирового плана и их следствия чаще всего уходят в ту зону, где у них исчезает наблюдатель – и самоликвидируются. Это как-то связано, наверно, с той тонкой областью физики, где учитывается роль наблюдающего сознания.

Мы начинаем сближение с другим человеком, пропитываясь теми смыслами, среди которых он живёт.

Да, конечно, мы посылаем в будущее волны последствий от наших поступков. Всё в мире переплетено, и вроде бы мы можем влиять на завтра тем, что мы делаем сегодня.

– Я вообще не хочу продавать душу, – сказал я.
Люсефедор захохотал.
– Понимаю. Ты хочешь дорого торговать её студийными фотографиями. Об этом в нашем бизнесе мечтают все. У некоторых даже выходит, но редко.

KGBT

– Что значит, «верят, не верят», – говорил Грым. – Это оркский подход. У них новости не для того, чтобы люди им верили или не верили, а чтобы знать, откуда дует ветер и какие в нем запахи…

– Зачем они тогда для нас новости делают? – спросил невидимый собеседник. – Мы же все равно ничего не поймем.

– Ну это как если бы нам подменили сигналы от органов чувств, – ответил Грым. – Вот представь, что ты ползешь к забойному столу на мясном дворе. Ползешь брюхом в крови. А глаза тебе показывают садик, уши слышат, как речка плещется, а нос нюхает цветы. И в голове постоянно бьется мысль, что надо бы прикупить тушенки. Но если ты, не дай Маниту, действительно выползешь случайным образом в такой садик, глаза сразу покажут тебе кровавый мясной двор. Все схвачено.

– То есть органы чувств показывают нам одну только неправду?

– Не, – сказал Грым. – Не только одну. Как минимум две разных неправды. Нашу и ихнюю…

SNUFF

Чтобы понять, зачем существует интернет, надо поглядеть на то, чем он занят. А занят он в основном тем, что прокачивает сквозь себя порнуху – она составляет по меньшей мере треть трафика. Этот пульсирующий черный полип, разросшийся над кремниевой инфраструктурой, и был главным оружием Птиц. Он был подобен тяжкому грузу, который постепенно налипал на мировое блюдо – и необратимо выводил его из баланса, смещая древнее равновесие. Он затягивал в свою воронку Кешу и огромное число его товарищей по несчастью – медленно и непреодолимо, так что предотвратить будущую катастрофу было нельзя уже никакими усилиями грядущих Киклопов.

Если вдуматься, мы в двадцать первом веке даже римлян обогнали по жестокости. У них Колизей был один на всех, и ходили туда раз в неделю. А у нас колизей в каждом доме, работает двадцать четыре часа, и всё чисто, сука. Никакой ответственности, никакой моральной вины.

Так стоило ли бояться своего предназначения? Это как если бы гвоздь боялся молотка…

Единственный способ победить Вепря – вообще отказать ему в существовании, понял Рудольф Сергеевич. Сделать так, чтобы в сознании не осталось идеи Творца. Для этого нужно отобрать у людей избыточную энергию, прежде позволявшую им догадываться о Боге. Когда ни в одной из божественных Двоиц и Троиц, которые он созерцал, не найдется места для Создателя, того просто не станет… Бога можно умертвить лишь одним способом – забыть его полностью… Это будет долгая и трудная битва. Но победу в ней можно одержать.

С первого взгляда казалось, что это какой-то зубной протез, или мост вроде тех, с помощью которых исправляют неправильный прикус. Эта штука, кажется, надевалась на верхний ряд зубов – и упиралась округлым выступом в нёбо. На ней было что-то вроде нежнейших плоских присосок.

Я заметил на пластине скругленные и утопленные в поверхности кнопки и еще что-то вроде трэкпэда – выступающего подвижного шарика. Я несколько раз повернул шарик пальцем – он вращался удивительно легко. Потом я чуть нажал на него, и вдруг в металлической поверхности открылось крохотное окошко, за которым были видны тончайшие щетинки – словно там скрывалась потайная зубная щетка. В общем, это была крайне странная вещь.
Образец, который вертела в руках Софи, отличался от моего – он был толще, и у него имелось два шарика-трэкпэда. Дырочек со спрятанными щетинками тоже было больше.

«Бэтман Аполло»
Виктор Олегович Пелевин
2013 год

Всё вокруг меняется каждый миг, и в каждый момент мир представляет собой сумму иных обстоятельств, чем секундой до или после. Люди, с которыми мы имеем дело, тоже постоянно меняются и ведут себя по-разному в зависимости от того, какие именно мысли попадают в моментальное сечение их умов. Поэтому, выбирая временную и пространственную точку своей встречи с миром, мы занимаемся совершенно реальной магией, может быть, даже единственно возможной магией, потому что каждый раз мы решаем, в какой именно мир нам вступить. В одном нас ждёт падающий из окна горшок с бегонией или несущийся из-за угла грузовик, в другом - благосклонная улыбка Незнакомки или толстый кошелёк на краю тротуара, и всё на одних и тех же улицах…

Числа

Помни главное – есть большая разница между честностью и правдивостью. Правдивым может быть только знающий, что есть истина. А с этим у людей проблемы, да и у тебя тоже.

Ты можешь быть честным на сто процентов, но это не значит, что ты будешь говорить правду. Это удаётся очень немногим.
У честности есть лишь одно преимущество – чисто эстетическое.
Нечестное искусство смердит.

KGBT

Чем меньше остается скрытого от тебя, тем меньше взрослые склонны прощать тебе за твою чистоту и наивность; получается, что просто видеть этот мир уже означает замараться и соучаствовать во всех его мерзостях...

Он создал мир, чтобы любить его – чтобы все твари в мире любили друг друга и своего Творца и жили одной большой дружной семьей.
Но мир был несовершенным. Не потому, что Древний Вепрь был зол или глуп, а потому, что иначе мир просто не смог бы существовать. Совершенство нельзя было совместить с бытием.
Николай попытался понять почему – и в глазах Вепря промерцал ответ.

Это было так просто. Мир существовал во времени. Время подразумевало изменения. А изменения подразумевали «лучше» и «хуже». Так появлялось хорошее и плохое, и чем сложнее становился мир, тем труднее было предсказать их чередование. Но никто не хотел этого понимать. И все созданные Вепрем твари – от высших ангелов до простых зверей – мстили ему за это несовершенство, не понимая, что без несовершенства не было бы их самих. Даже в несовершенном мире можно было бы жить почти счастливо, соблюдая несколько простых правил, которым Вепрь подчинил мироздание. Но следовать правилам живые существа должны были сами. Вепрь не мог сделать этого за них. В глазах Древнего Вепря застыла бесконечная любовь – и бесконечная печаль. Николаю показалось, что тот похож на старого доброго сапожника, наплодившего много неблагодарных детей, которые ежедневно попрекают его своей бедностью и неустройством – а сапожник только втягивает голову в плечи, стирает попадающие в него плевочки и старается работать шибче, зная, что дети никогда не поймут, какой крест несет их отец, ибо они и есть этот крест…