Мы прославляли детский хлев,
Пока не вышла крышка:
Орёл, телёнок, ангел, лев
И олимпийский Мишка.

Ты думал, звёзд лишили нас,
Когда пришёл наместник?
Продали никель, нефть и газ
И твой нательный крестик.

Святее нынешних лгунов
На правильной тусовке -
Никулин, Вицин, Моргунов
В метели на верёвке.

А зверь ввалился не спеша,
На мёртвых ножках Буша.
В том месте, где была душа
Теперь реклама дУша.

Реклама средства от беды!
Чеканит Месси мячик…
Струя пластмассовой воды
И выплеснутый мальчик.

Вот проклинавшие «совок»,
Повестку отработав,
Сидят, проклявши СВО,
В личинах патриотов.

В дистиллированной воде
Притихли трясогузки.
А мальчик выплеснутый где?
Воюет мальчик русский.

Идёт в атаку против зла,
Живет без передышки
За льва,телёнка, за орла,
За ангела и Мишку.

Радость и Честь!Служу России!
Да здравствует Ржев! https://www.tgoop.com/krylovrzhev/9215!

Земному шару
напекло висок.
Располагался рай
наискосок.
Скучал в нем
по России
каждый третий
В семи десятках
световых столетий.
Там время продолжал небесный царь
У звёздочки
по имени Мицар,
Как гениальный врач
за занавеской,
И спорили Сенека с Достоевским,
И были пальцы
в поцелуях пчёл.
А здесь смертельный бой
уж час, как шёл:
Со срезанным лицом наполовину
Сержант упал в божественную глину,
Хлеб Родины своей
подняв с земли.
И вдруг увидел
страшное вдали:
Нас будущих,
расслабленных,
как травы,
Обильно
существующих
без славы,
в отдельно
подзаряженном гробу
С предсказанными
цифрами на лбу.
Сержант Смирнов
смотрел на это дело,
И удивленно
презирал печаль,
А рядом с ним
Мария песню пела,
качаясь,
как солдатская медаль.

Когда Высоцкий умирал,
Слоны кричали.
Луны шершавый минерал
Белел в печали.

Немецкой кирхи грязный зуб
Маячил в кухне,
И воздух душным был,
как суп,
Из рыбы тухлой.

Вошла и села в уголке
Карга без носа.
И тут вдруг луч на потолке,
Дрожавший косо,

Явил невидимой рукой
Живое действо:
Кирпичный домик над рекой,
Весну и детство.

Там осы нежные звенят,
И мальчик с мамой
Идёт в германский зоосад,
Где слон упрямый.

А вдалеке аккордеон
Пищит беспечно.
Напоминает в профиль слон
Корабль вечный.

Карга, опершись о сервант,
Косою крутит.
«Слон по-немецки - Elefant!
Я знаю, mutti!»

28.6.25

ЧАЙ НАШ КРЕПКО ЗАВАРЕН…

С этой строки начали своё путешествие по свету «Русские маяки», написанные Владом Маленко
в 2017 году. Они превратились в оперные арии и хореографические постановки, в фестивали
и выставки, в песни и спортивные номера,
в школьные утренники и народные движения. Это и есть та самая эстафета частиц большого маяковского света, отраженная через поэтов военного поколения, сквозь мастеров, завершивших двадцатый век, и подхваченная нашим рубежным временем,
ставшая его знаком.

Пять лет назад на открытии солдатского памятника подо Ржевом впервые прозвучали эти стихи. Их прочитал наш народный диктор Игорь Кириллов под музыку Эдуарда Артемьева. На экране появился кавалер ордена солдатской Славы Федор Бирюков, сражавшийся за Ржев.
Прошло пять лет.
Нет Игоря Кириллова, нет Эдуарда Артемьева, нет героя Федора Бирюкова.
Это теперь память и о них персонально.
В небе Бог, на земле Россия!

Спасибо:
Сергей Новиков
Николай Шкаруба
Ярослав Куриленко
Пётр Корягин
Владимир Попов
ВГТРК
и Андрей Кондрашов

Любовь в костюме птицы

Души чужой потемки,
Где папортник в раю.
Цветов кровоподтеки
У ночи на краю.

Для ангельской петлицы -
Летящая стрела.
Любовь в костюме птицы
В болотах замерла.

А ветер ненароком
Усилил свой порыв,
И зонтик бьется током,
Фаланги надломив.

И пахнет жизнь лавандой
У женщины в паху.
И дождик оловянный
Осыпался в ольху.

Закапан ад побелкой -
Пометом вещих сов.
Поэт минутной стрелкой
Порезал руки слов.

Младенец, как старушка
С пузыриком во рту.
Рифмует жизнь кукушка
Со смерью на лету.

На место той постели
Бросает птица тень.
Агу и пролетели
Сто лет, как будто день.
30.6.25

А это мы вместе с безупречным коммунистом Николаем Губенко советуем слабосильным теле-провокаторам ознакомиться с путешествиями судового врача Лемюэля Гулливера в стране лилипутов!

Я прошу об одном
всего лишь,
Признавая свою вину:
То, что можно сделать сегодня,
Не откладывай на весну!

Русские маяки
Живой звук
Авторское исполнение

Продолжу эти строчки
без конфет.
(Прости, Евгений, ты не виноват.)
«Поэт в России больше
чем поэт,
Но меньше чем солдат.»

По струнам бей,
стирай нутро до дыр,
С царями за свободу
пей вино.
Весь мир прекрасен!
Больше мир, чем мир,
Но меньше, чем Россия,
все равно.

И никогда не запрещают
в ней
Мечтать о фонарях другой страны!
Свобода больше комнаты твоей,
Но меньше воли в омуте весны!

Литературный крошится гранит,
И за раскатом слышится раскат.
В окопе томик Пушкина раскрыт.
Вернёмся, дочитаем сказки, брат.

Фото: Сергей Есенин в Царскосельском военно-санитарном поезде №143

Танк

Сергею Шолоху

Привыкший к дыму и огню,
К потерям неизбежным,
Танк по ночам снимал броню
И становился нежным.

Он забывал про
страшный день,
Про кровь на серой пашне
И пушкой трогал вдруг сирень,
Как будто был без башни.

Но вся божественная тьма
Шептала в ухо танку:
«Нельзя так, брат!
Сойдёшь с ума!
Не сможешь спозаранку

Военных дел вершить
простых
При страшном перегреве!
Ты должен вновь давить живых,
Беречь своих во чреве.

Есть в мире множество затей
И солнце ярче сварки!
Но ты не слон в саду детей,
А танк последней марки!»

И вновь с утра надев наряд,
И подавив икоту,
Танк выезжал из рая в ад,
На страшную работу.

Но, все же, были швы видны
Сквозь грубую огранку.
Без танка просто нет войны.
И мира нет без танка.

4.7.25 Влад Маленко

Петух в божествнном Цхинвале
О том, чтоб счастье не проспали!

Захару Прилепину

Горит звезда на небе ржавом
И сердцу шепчет напрямик:
Бронежилет из русских книг,
Храни блаженную Державу!

С ней вещий Пушкин был знаком,
Ее любил в стихах и прозе,
Касаясь мокрым языком
Качелей жизни на морозе.

Её Есенин целовал,
Побелкой неба кудри смазав.
Мы ею в чеховских рассказах
В себя смотрели из зеркал.

А под обложками горят
Слова, хватая воздух грубо.
Герои Шолохова рубят
Сошедший с рельсов циферблат.

Разбилась чайка о маяк.
Ветра звенят или вериги?
Теперь расставил в тире враг
И нами созданные книги.

Но в них стреляя, он убьёт
Себя, ужаленный отдачей.
Страницы порванные плачут,
И буквы капают на лёд.

С Новым годом, Брат!🚩

Свеча

Любая жизнь конец в себе хранит,
Любой конец хранит в себе начало.
Свеча живет, пока она горит,
Каким бы ветром пламя ни качало.

Нет, эта басня не на злобу дня,
И чтоб ее писать не нужно жала!
Одна свеча боялась как огня,
Зажженной быть и в ящике лежала.

Ее сестер давно пустили вход:
За павших, за живых, во славу Божью,
И лишь она упряталась в комод,
Забилась в угол, вся об'ята дрожью.

"Хочу остаться цельной и живой",-
Кряхтела вновь, таясь в газетном свитке.
Как все была та свечка восковой
С подгнившим позвоночником из нитки.

Она бы там лежала до сих пор,
Лет сто, а, может быть и целых двести,
Но старый тот комод снесли во двор
И кинули в костер со свечкой вместе.

Воск растекался пузырем урча,
Огонь плевался в небеса порою.
Так и сгорела мертвая свеча,
Не осветив ни чьей души собою.
22.5.13ВМ

Сапог и туфелька

В одной прихожей, возле пуфика,
Столкнулись раз сапог и туфелька.

Шипела туфелька гюрзой:
«О, как же пахнет здесь кирзой!»
Сапог, как мог держал осанку
И прятал потную портянку.
Он поначалу оскорбился
И не заметил, как влюбился.

Но тут же грубая нога
Внедрилась в душу сапога
И повлекла куда-то в снег.
Сапог страдал, как человек…

Он оказался на войне
И видел туфельку во сне.
Три раза попадал в прицел,
Но все-таки остался цел,
Был стерт каблук его и бок,
Но был везучим наш сапог!
Каким-то сказочным путём
Он вновь попал в заветный дом,
Где год назад увидел ту,
Чей образ нес сквозь темноту.

И что же?
Мой читатель ждет
Свиданья нежного,
но вот
Знакомый пуфик и паркет,
А туфельки изящной нет…

Сапог повсюду сбитый нос
Совал - и чуть ли не до слез
Расстроен был, средь праздных кружев
Своей любви не обнаружив.

Потом в казарме возле койки
Грустил он к брату примостясь,
А в это время на помойке,
Уткнувшись белым носом в грязь,
Его мечта еще живая
Валялась, век свой доживая,
А рядом с ней средь желтых луж
Лежал ее ботинок-муж...
2010

Театр денег
 
Рубли-билетеры протерли очки,
На вахте червонцы хрустят, старички,
У зеркала возле курилки
Захрюкали свиньи-копилки.
Фойе заполняет шуршанье купюр.
Вот вексель одетый во все от кутюр,
Вот ваучер, он мазохист-театрал
И сам на контроле себя надорвал.
Вот в корочке ксива-подделка,
Талон голубого оттенка
И критик один – лотерейный билет,
Который всегда устремлен в туалет.
 
В глазах от количества цифр рябит,
Партер до отказа деньгами набит.
А доллар и евро без скромности ложной,
Из ложи нацелив бинокль дорожный
На сцену глядят и с ухмылками ждут
Спектакля, который им люди дадут.
 
Звучит увертюра. Усталые люди
На сцене лежат, как монеты на блюде.
Встают. Чистят зубы. Трясутся в метро.
В ларьках покупают табак и ситро.
Летят в самолетах. В больницах лежат.
Целуются в ЗАГСах, в окопах дрожат,
Рожают детей и друзей предают,
Дерутся, смеются, танцуют, поют.
Бессмертья желают и тонут в грехах,
Друг другу в любви признаются в стихах,
Мечтают о выгодной денежной смете,
Мешающей радостно думать о смерти,
И в зеркале сцены, описанном Данте,
Играют спектакли по мере таланта.
 
А деньги на это глазеют из зала.
Им кажется – трагики тратятся мало,
Герои не любят, растут травести,
У комиков комкать репризы в чести.
Короче, претензий актерам хватает,
От этого деньги безжалостно тают,
Ходя за актерами как за детьми.
 
Жестокие игры у денег с людьми.
 

Рекламный кролик


Мечтавший стать актером кролик
Был приглашен в рекламный ролик.
«Твоя задача - выпить пиво
И просто выглядеть счастливо», –
Сказал сурок, пивной агент, -
«Напиток наш – известный бренд!»

При первом дубле, после кружки
У кролика повисли ушки,
А при втором, на хвост партнера
Стошнило нашего актера.

Хомяк-продюсер дубли стер
И заявил: «Плохой актер!
Да, соглашусь, с такого пива
И у коня б облезла грива,
Я сам не выпил бы ни грамма,
Но есть заказ -
нужна реклама!
Иди отсюда, друг ушастый,
По киностудии не шастай!»…

У нашей басни нет морали -
С другим актером ролик сняли.
2003

- Стекло протёр и
свет убавил…
- Полнеба в облачной
крупе.
Ключи да очи -
Пётр и Павел
Стоят на первом КПП.

Земля дымится старой свалкой,
Сидят народы у стены,
И хоть с мигалкой ты,
хоть с палкой,
Тут все тревожны,
все равны.

Но умываясь ветром летним,
Дивятся смертные тому,
Что первый станет
вдруг последним,
А нищий входит к Самому.