Прочитал «Искупление» (Inspiria) Канаэ Минато, у которой был очень хороший роман «Признания» – о школьной учительнице, мстившей своим ученикам за убийство дочери. «Искупление» также строится вокруг смерти ребенка. По сюжету, однажды незнакомец подходит к пятерым девочкам на территории школы. Они играли в мяч, а он, представившись ремонтником, просит одну из них помочь ему что-то починить в здании. Девочка соглашается, а через пару часов подруги находят ее тело в раздевалке. Казалось бы, найти преступника будет нетрудно, ведь городок маленький и есть целых четыре свидетеля, вернее, свидетельницы. Однако никто из девочек не может вспомнить лицо преступника. Отчаявшаяся мать угрожает отомстить подругам дочери, считая, что они из какого-то умысла (или невообразимой глупости) не хотят выдавать преступника – и на том уезжает вместе с мужем из города. Это убийство – и угрозы, конечно, – отразятся на жизни каждой из девочек, и об этих последствиях и рассказывает Минато.

Вообще, завязка сюжета – единственное, что выглядит в романе правдоподобно. Истории самих девочек (и матери) настолько невероятны и нереалистичны даже для меня, очень доверчивого читателя, что я могу сравнить их разве что с моим любимым телепроектом «Скелет в шкафу». Давным-давно он шел по НТВ и на мозг производил примерно тот же эффект, что двойной гамбургер с картошечкой – на желудок. Очень вредно, очень жирно, но не оторваться, дайте еще. Точно так же с «Искуплением», на самом деле. Я читал, постоянно комментируя текст про себя: боже, ну нет, не может быть, чтобы писательница всерьез вот это все сейчас мне рассказывала! И сам же себя перебивал: окей, окей, а что будет дальше, чем эта немыслимая драма в духе индийского кино закончится? Думаю, дело здесь не только в моем дурном вкусе (хотя не без этого), но и в том, что Минато просто великолепная рассказчица, умеющая увлекать читателя по щелчку пальцев.

Так что если вы соскучились по фастфуду романам с невероятно драматическими поворотами сюжета (и судьбы героев), милости прошу – получите удовольствие.

#книги

Прочитал очень хороший роман «Пустые дома» Бренды Наварро, который вот-вот выйдет в издательстве Livebook.

Наварро – мексиканская писательница, живущая в Испании. «Пустые дома» ее дебютный роман, который она написала как бы на спор – хотела доказать самой себе, что может создать что-то длиннее рассказа. И хотя «Пустые дома» по старым меркам тянут скорее на длинную повесть (всего 180 страниц), все же будем считать, что это именно роман – к тому же, роман удачный.

История происходит в Мексике. Однажды у довольно обеспеченной женщины (впрочем, не сказочно богатой, а, так, из среднего класса) пропадает во время прогулки ребенок. Пока он играл на площадке, героиня отвлеклась на сообщение от любовника, и в этот момент Даниэль исчез. Как мы узнаем дальше, он не просто исчез, его украла вторая героиня – девушка из бедных городских предместий. Она страстно хотела стать матерью, но ее сожитель (иначе не назвать) не хотел ей этого ребенка делать.

Это завязка и, по сути, единственное (вплоть до финала) значительное событие в книге. Все остальное – рефлексия героинь о случившемся с небольшим рассказом о прошлом каждой из них. Так, мы узнаем, что Богатая Женщина должна против своего желания воспитывать дочь золовки, которую в Испании убил супруг. А про Бедную Женщину мы узнаем, что когда-то у нее был брат, но потом он погиб на стройке, и никто по этому поводу особо не расстроился (кроме нее, собственно).

В разных описаниях и рецензиях, которые я читал, двух героинь стараются противопоставить друг другу. Одна бедная, другая богатая. Одна хочет быть матерью, другая – напротив, не хочет. Этот взгляд на текст меня несколько удивляет. На самом деле, общего у героинь куда больше, чем того, что их отличает. Обе не очень понимают, зачем живут с тем партнером, с которым живут. У обеих героинь нет ни друзей, ни поддерживающих родственников. И они обе, на самом деле, не думают о сыне, как о субъекте, – их волнует материнство, как идея, как роль (внушенная или нет), а не он сам. За весь роман мы толком о мальчике ничего не узнаем. Что он любил, а что не любил, какой у него был характер, привычки – все это остается за кадром. И хотя исчезновение Даниэля в книге – центральное событие, он, как человек, с самого начала и до конца остается невидимым.

(В этом смысле, текст отчасти напоминает «Нелюбовь» Звягинцева).

Зато мы видим, каким разрушительным для всех (для семьи, для детей, для самих женщин) может быть материнство, лишенное осмысленности. Богатая Женщина с чего-то решила, что ребенок поможет ей наладить жизнь с мужем, а самое главное, что он сделает ее чуточку лучше и, если хотите, нормальнее. К сыну она начала относиться двояко (если так можно сказать) уже во время беременности – с одной стороны, она ждала ребенка, с другой, ненавидела, как инородное тело, растущее в ней. Эти противоречивые чувства будут с героиней весь роман: даже когда мальчика похитят, она будет инстинктивно по нему страдать – и его же ненавидеть. За свою разрушенную жизнь и за напрасные муки.

Что же до Бедной Женщины, то материнство в ее глазах было тем единственным, что могло наполнить ее жизнь если не счастьем, то смыслом. Ради семьи, «нормально» укомплектованной (пусть и украденным ребенком), будет резон терпеть партнера, который ее избивает, будет повод утереть нос собственной матери (я-то получше родитель, чем ты!), ну и так далее, и тому подобное. Ясное дело, мать из нее вышла не сильно лучше, чем из Богатой Женщины: как и соперница, ребенка она не замечала, пусть даже и считала, что страстно и самозабвенно его любила. Что сказать, такое бывает, конечно.

#книги

С большим интересом прочитал тоскливое интервью Николая Иванова, председателя Союза писателей России, посвященное запуску новой Национальной литературной премии «Слово». Общий призовой фонд премии, кстати, 16 миллионов рублей, что по литературным меркам довольно щедро.

Вынесу несколько симпатичных цитат из интервью:

ЧТО читать - это сегодня вопрос не только и не столько досуга, сколько вопрос национального самосознания.
(Т.е. победителей наших читать никто не будет и это нормально, досуг читателей не наша забота).

Мы не диктуем, кому каких позиций придерживаться. Мы лишь говорим: если ты считаешь себя независимым от Родины, тогда ты не в контексте нашей Национальной литературной премии.
(Т.е. диктуем, диктуем).

Русская литература в лучшие свои времена не была плоской, и сегодня нам крайне необходимо показать весь литературный и духовный спектр нашего общества. Готовы читать всех, готовы со всеми разговаривать - серьезно и ответственно.
(См. цитату номер 2).

***
Ну а вообще, у меня только один вопрос к премии. Ну ладно, два.

Первый: почему у премии, которой судя по всему выделили немало денег, сайт страшный как моя жизнь? Неужели не нашлось дизайнера, закончившего хотя бы годичные курсы по специальности?

Второй: где женщины-то, а?)) Прозу «жюрят» аж 12 людей, из них женщин – ровно одна штука. Или за женщин отдувается Олег Рой, раз он пишет исключительно дамские романы? Или как? Та же самая история с жюри поэзии – на 12 человек нашлась только одна барышня. Ну как так-то, господа? Еще Сталин, между прочим, ваш патрон, говорил своим литературным работникам: ищите писательниц, награждайте их, включайте в жюри! Без фанатизма, но все же. И раз уж вы собираетесь возрождать «Большой стиль» (ох), то хотя бы о гендерном разнообразии не забудьте, даже в СССР с ним было получше, чем вот у вас сейчас.

В издательстве «НЛО» выходит прелюбопытная книга Джулии Менситьери «Работа мечты». Она, собственно, о том, что идея «пусть сотрудник работает за еду и тем будет счастлив» популярна не только в многострадальной книжной индустрии, но и в модной. Как человек, работавший и в глянце, и в литературе (оцените как грамотно я умею выбирать себе денежные сферы для карьеры - обращайтесь за советом, как говорится, дам за недорого!) могу только подтвердить это и с сожалением констатировать, что пробниками духов, экземплярами книг или даже гениальной статьей об истории модного дома за ипотеку не заплатишь :)

Индустрия моды производит одежду и аксессуары, стоимость которых может достигать десятков тысяч евро, однако занятые в этой отрасли специалисты зачастую получают копейки или вовсе работают бесплатно — причем речь идет не только о ручном труде, но и о так называемых творческих профессиях.

Возьмем, к примеру, Рафа Симонса. В свой первый показ он захотел покрыть цветами стены частного особняка в фешенебельном квартале Парижа. Бренд использовал миллионы роз, лилий и орхидей, а на представление коллекции в исключительной обстановке потратил сотни тысяч евро. Событие освещали мировые СМИ, а фото и видео моделей, демонстрирующих роскошные наряды и уверенно рассекающих залы с цветущими стенами, распространились по всему свету. Но, несмотря на столь повышенное внимание, прочие аспекты мероприятия остались в тени. Большинство моделей работали практически бесплатно. А отдельные дизайнеры Dior, воплотившие идеи Рафа Симонса в костюмы, получали минимальную зарплату или немногим больше.

Подобные реалии — тоже мода, и именно о такой моде пойдет речь в этой книге: это мир, который производит роскошь и красоту за нищенскую зарплату или задаром. Мода в моем понимании — это Мия, фото-стилист, которая живет в гостиной в двухкомнатной квартирке в рабочем районе Парижа, но в любой день может оказаться во дворце в Гонконге, чтобы организовать частный показ для китайских миллионеров. Мода — это журналист, подобный Себастьяну, который, будучи главой авангардного и передового журнала моды, не платит фотографам, ассистентам по свету, моделям, фотостилистам, стажерам, ассистентам на площадке на показах, ретушерам, визажистам, парикмахерам, мастерам маникюра, которые создают образы, попадающие в печать.

#книги

На Dazed вышла довольно бессвязная, но в то же время показательная статья о том, что, впрочем, мы и так знали: straight men не читают художественных книг. От 65% до 80% потребления художки на западе приходится на женщин (подозреваю, что соотношение производителей/ниц контента в этой нише примерно такое же, кстати). Среди прочих факторов, влияющих на это, журналистка отмечает разницу в гендерных ролях и установках: от мужчины в суровом капиталистическом мире требуется делать только то, что приносит конкретную пользу/выгоду и, желательно, выгода эта должна исчисляться в тех или иных денежных знаках. А чтение о перипетиях выдуманных людей мало связано (вернее, никак не связано) с зарабатыванием денег, поэтому с чего бы вообще этим заниматься.

Так что для мужчины чтение романов – в прямом смысле пустая трата времени, да и вообще эскапизмом straight men заниматься не к лицу. «Чтение (художественных романов) удел тех, чье время ничего не стоит». В этом смысле, даже занятие спортом имеет куда больше профита: кубики пресса повышают твои котировки, а значит, это не совсем бесполезно. В этом ключе объясняется и то, что среди потребителей нон-фика – 55% мужчин: во-первых, из таких книг можно узнать что-то предположительно полезное и применимое в жизни, а во-вторых, на свидании можно блеснуть какими-то занятными фактами, то есть подтвердить статус умного мужика, который что-то объясняет своей неумехе девушке.

Влияют и особенности гендерной социализации: девочки на западе приобщаются к чтению не только через систему школьного образования, но и через такие популярные практики, как книжные клубы – у многих матери состоят в таких клубах, и девочки как бы вслед за ними втягиваются в процесс. У мальчиков же ориентиры другие, их отцы (вслед за своими отцами) не ходят в такие злачные места, а популярные мужицкие блогеры вообще против чтения. В статье цитируется некий хер с горы Andrew Tate, который говорит, что читают те, кто хочет научиться на ошибках других людей. А настоящие пацаны должны учиться на своих синяках, мол, не надо нам этого читерства, пожалуйста.

В общем, мир настоящих мужчин суров и неуютен, как любой пацанский паблик в вк.

#книги

Какие новости: главный роман чилийской писательницы Исабель Альенде "Дом духов" станет сериалом на Prime Video. Премьера планируется чуть ли не в этом году, а продюсером выступит (внезапно) Ева Лонгория. Любители семейных саг, приготовьтесь :)

Прочитал неплохой (впрочем, и не так чтобы очень хороший) роман «Ведьма» Франсин Проуз, который вышел в издательстве «Книжники».

Действие романа происходит в 1950-х годах в США, в эпоху Маккартизма. Главный герой, Саймон Патнем, молодой человек из милой еврейской семьи. Его мать знала Этель Розенберг, жену Юлиуса Розенберга, которую арестовали вместе с мужем за шпионаж в пользу СССР и передачу сведений об атомной бомбе. Саймон с ужасом следит сперва за разворачивающимся судебным процессом, а затем и за казнью супружеской пары.

Однако, несмотря на любую несправедливость, жизнь продолжается. Наш герой, получивший блестящее, но неприменимое в жизни гуманитарное образование (эксперт по скандинавским мифам – вдумайтесь только) устраивается благодаря своему дяде на работу в интеллектуальное и модное, а потому почти разорившееся, издательство. Директор этого издательства слывет за умнейшего и прекраснейшего мужчину, знатока литературы, и Саймон его буквально боготворит. Поэтому он почти без запинки соглашается отредактировать рукопись, которую тот поручает взять в работу.

Парень, конечно, ожидал чего-то изящного и тонкого, а получил вместо этого развесистой клюквой в лицо: роман художественно «обыгрывал» историю Розенбергов. Этель в нем превратилась из домохозяйки в хитрую куртизанку, желавшую любой ценой добиться власти (и секса со следователем заодно). И, понятное дело, никакому сочувствию такой аморальной героине места в книге не нашлось – впрочем, как не нашлось там места хотя бы хорошему языку. Однако издатель верит в то, что эта книжонка станет бестселлером и спасет издательство от краха, так что лишь единожды погрешив против литературы, они смогут продолжить публиковать интеллектуальную прозу.

Саймон оказывается перед этической дилеммой, которая может быть понятна многим из нас: с одной стороны, ему ужасно хочется работать в классном издательстве, хочется добиться расположения великого шефа и хочется построить карьеру. С другой – книга не просто плохая, она противоречит его взглядам, оскорбляет приятельницу его тяжело болеющей матери, да и просто отдает тонким ароматом антисемитизма.

После долгих сомнений Патнем таки берется за работу – решающим доводом в пользу проекта стало то, что автором романа оказалась невероятно красивая женщина, обитающая в дорогой лечебнице для людей с различными ментальными проблемами (уж как тут устоять, согласитесь).

В принципе, ровно до этого момента книгу читать интересно (а это только первая треть романа): и ситуация любопытна, и о деле Розенбергов я ничего не знаю (простите), и сравнить издательскую жизнь, конечно, тоже занятно. Однако потом этот милый производственный роман превращается в политический детектив (а детективы я не люблю, особенно с упоминанием ЦРУ, КГБ и и т.д. и т.п. сразу хочется спать), и сентиментальную историю любви (Франсин Проуз не пожалела ванильного сиропа, плеснула от души, как говорится).

В общем, проведенного времени с книгой не жаль, но от романа я ожидал другого (хотя кто же виноват в моих ожиданиях, если не я).

#книги

Никто:
Абсолютно никто:
Французский средневековый епископ: «Дети приносят зло, — писал в конце XII в. реннский епископ Этьен Фужер, обращаясь к простолюдинам. — Так как их надо кормить и одевать, родители становятся скупыми, решаются на обман, забывают о Боге». Хотя хорошо иметь детей, особенно когда они понятливы и знающи, говорит Фужер в другом месте, обращаясь к знатным, «противно смотреть» на матерей и отцов, которые доходят до безумия, целуя и обнимая своих отпрысков, и которые готовы ради них воровать и грабить, брать в долг и забывать о его возврате. «Имеющие детей-наследников скопидомствуют... не имеющие же подают бедным... Графиня Гайрефорт... у которой все дети умерли, возносила за это Богу молитвы...».

(Цитата из книги «Жизнь и смерть в Средние века» Юрия Бессмертного, издательство НЛО).

Медленно читаю книгу «Южная Корея. Цена экономического чуда» Олега Кирьянова (АСТ). Потом, наверное, я расскажу о ней подробнее, но вот сейчас поделюсь любопытными цифрами, которые красноречиво показывают, что патриархат вредит не только женщинам, но и мужчинам. И поэтому так глупо, что мужчины не видят этого в упор. Корея здесь максимально наглядный пример – как страна, в которой патриархат смешивается с таким, знаете, сияющим капитализмом, рождая довольно адскую смесь.

По данным 2020 г., мужчины более чем вдвое чаще совершают самоубийства. При общем среднем показателе в 25,7 самоубийств на 100 тысяч, у мужчин показатель составил 35,5, тогда как у женщин – 15,9. Из всех самоубийств 2020 г. 68,9 % пришлось на мужчин, тогда как на женщин – 31,1 %. И данный феномен очень хорошо заметен с увеличением возраста: в возрасте от 10 до 19 лет показатель самоубийств мужчин и женщин соотносится как 6,5 и 6,4 – то есть практически равны, но затем сразу идет разрыв: 20–29 лет – 23,8 vs 19,3, 30–39 лет – 34,4 vs 19,4, 40–49 лет – 40,6 vs 17,4, 50–59 лет – 45,7 vs 15,1, 60–69 лет – 44,8 vs 16,0, 70–79 лет – 64,5 vs 17,9, 80–89 лет – 118,0 vs 35,2.

В общем, мужчины, единственная функция которых сводится к зарабатыванию денег и достигаторству, оказываются беззащитными перед жизнью – в момент, когда они перестают соответствовать роли, возложенной на них общественной системой. Ведь ничего кроме этой роли у них и нет.

Осторожно: ДУШНО

Далее последует текст, где подробнейшим образом изложена лекционная часть фестиваля вместе со ссылками на рекомендованную литературу.*

25 августа три из двадцати фестивальных площадок будут заняты лекториями. Мы выбрали самые нетривиальные темы, в которые лекторы погрузят вас с головой.

В Белом лектории Александр Ливергант будет рассуждать о пророчествах и выдумках Даниэля Дефо. Слушателю предстоит решить, кто же автор «Робинзона»: правдолюб или фантаст. В это же время в Малом лектории Мария Надъярных расскажет о влиянии диктатуры на латиноамериканскую литературу. На основе каких принципов, методов, приемов выстраивались образы диктаторов в романах М. А. Астуриаса, А. Карпентьера, Х. Ибаргуэнгойтии, А. Роа Бастоса, М. Варгаса Льосы, Г. Гарсиа Маркеса, М. Отеро Сильвы. В Зеленом лектории (он расположится у Книжного дома писателя) Владислав Отрошенко поделится своим расследованием драмы А. Сухово-Кобылина, гениального драматурга, которого обвиняли в убийстве любовницы. Там же Владимир Максаков вспомнит историю легендарной газеты Народного комиссариата путей сообщения, в которой в разное время работали Булгаков, Зощенко, Ильф и Петров, Паустовский, Катаев и Олеша. Кто вспомнит, как она называлась тогда и сейчас?

Непростой выбор между лекториями ждет слушателей и в 15:00. В Белом лектории Александр Иванов будет сравнивать Геннадия Шпаликова и Ги Дебора, попутно рассуждая о философии ситуационизма. В Зеленом лектории (напомним, он у Книжного) Стас Наранович предложит вам поупражняться в кинической философии: от ἄσκησις к ἀρετή. После этого вместе с Данилой Давыдовым будем разбираться в наивной литературе и отвечать на вопрос, не является ли таковой ее общепризнанная часть. В это же время в Белом лектории Михаил Кукин постарается разглядеть «невидимый слой» содержания картины «Смерть Марии» Караваджо — ее символические и богословские планы.
С полным описанием тем лекций можно ознакомиться на сайте.

Все выступающие прислали нам и вам списки книг, которые помогут подготовиться к восприятию и разобраться в перечисленных темах. Мы очень надеемся, что после каждой лекции нас ждут интересные вопросы от слушателей. Наградой самым активным участникам будут не только радость от познания (хотя этого вполне достаточно), но и подарки от Дома творчества — при предъявлении конспектов лекций (не менее трех).

Ждем вас на фестивале ДУШНО 25 августа и напоминаем, что билеты можно купить здесь.

* У вас может не хватить времени прочитать всё, но можно хотя бы начать. Если чтение дается тяжело, пробуйте делать подходы по 15 минут, затем перерыв, затем еще 15 и так далее. Возьмите себе в привычку читать с блокнотом, записывая интересные мысли — свои и автора.

Продолжая читать книгу о Южной Корее, нашел еще немного любопытных цифр, на этот раз о ситуации с гендерным равенством (спойлер – с ним все плохо). Женщин на руководящих постах в разных компаниях и госструктурах примерно от 2% до 10%, а их зарплата в среднем на 30% ниже, чем у мужчин на сопоставимых должностях. И это еще не так плохо, как было раньше – потому что десятые годы стали в Корее временем расцвета феминизма: страну то и дело сотрясали скандалы то о сексуальных домогательствах, то о дискриминации на работе (или при устройстве на работу), и какое-то влияние, пусть скромное, на систему это оказало.

Но что интереснее – что даже такие робкие подвижки встретили через пару лет отпор со стороны общества (мужчин, конечно, в первую очередь). Как говорят политологи, победа президента-консерватора, избранного в 2022 году, во многом связана с его антифеминистской риторикой: в ходе избирательной кампании он неоднократно выступал в том духе, что место женщины дома у плиты и никак иначе.

Такие заявления встречали поддержку среди людей разных возрастов, однако самый горячий отклик они нашли отнюдь не среди мужчин старшего или среднего возрастов, как можно было бы предположить, а у 18-29-летних парней (о, Нетфликс, где твое влияние!). При этом интерес к теме феминизма и поддержка движения в целом, даже среди студентов и студенток, пошла на спад, хотя в авангарде здесь, понятно, молодые люди.

Среди корейских студентов лишь один из пяти (или даже меньше – 18,4 %) положительно относится к феминизму. Опять же, куда более критично настроены молодые мужчины: среди них менее чем один из десяти (9,5 %) сказал, что хорошо относится [к феминизму] (у девушек – 28,4 %).

Вообще, я обратил внимание на эти цифры не только из-за самой Южной Кореи, но и из-за того, что примерно такие же тенденции можно увидеть во всем мире: много сказано о том, что того же Трампа поддерживает гораздо больше молодых мужчин, чем девушек. Вот и в Аргентине социологи отмечают: среди сторонников президента Милея – который при всей своей любви к свободной экономике, в культурной и социальной политике, безусловно, консерватор – молодых мужчин куда больше, чем девушек.

Такие вот дела, как говорится.

Я ничего не имею против ИИ, местами это очень удобная штука и здорово облегчает жизнь, и вообще с ИИ сделают еще много всего хорошего, абсолютно в этом уверен, но, боже, можно просто взять и не использовать его для «возрождения» (!!) второго тома «Мертвых душ»?

"GigaChat создаст свою версию книги, опираясь на творчество Николая Гоголя, учитывая его авторский стиль и взяв за основу сохранившиеся черновики. Уверен, наш проект поможет не только возродить утраченное произведение, но и привлечь внимание к изучению русской литературы. Появится хороший повод перечитать "Мертвые души", а также остальные произведения Гоголя и других великих классиков", - отметил первый зампред правления Сбербанка Александр Ведяхин.

Вот здесь, кстати, очень удачно сформулировано, почему такое творчество лично у меня не вызывает примерно никакого воодушевления.

(Далее цитата)

Мне кажется, что важная часть удовольствия от произведения искусства состоит в том, что тебе передается состояние ума автора либо (у хороших авторов) — то состояние ума, в которое автор надеется ввести читателя, слушателя, зрителя

Если вдуматься, на это ощущение работают и насмотренность, и понимание контекста и много что еще. В голове рядом с образом произведения появляется образ автора или хотя бы его альтер эго

Эта интеллектуальная игра отсутствует при автогенерации. <…>

То есть произведение человека — даже уже давно мертвого — совершает с нами акт коммуникации, мы общаемся с некоей моделью (автора, произведения, системы ценностей), возникшей в нашей голове

Ни хрена не получается повторить то же самое, пока позиционируешь это как «произведение ИИ» — ну просто потому, что за этим нет истории. С создателем ткани можно поговорить о том, как придумалась замечательная расцветка. С ткацким станком — вряд ли получится

Дочитал, наконец, книжку Олега Кирьянова о Южной Корее. Вообще, феномен Кореи интересен мне в первую очередь тем, что это одно из немногих государств, сумевших совершить столь вожделенный экономический рывок – из числа стран отстающих в число стран передовых. Ну и, конечно, она считается своеобразным флагманом для тех, кто верит в капитализм и скромное участие государства в жизни общества, и кто не верит в борьбу с неравенством. Поэтому так интересно посмотреть на Южную Корею в числах, скажем так, и глазами обычного человека. Сильно ли сказывается невероятный экономический успех государства в целом на счастье отдельно взятого гражданина и его уверенности в завтрашнем дне?

Судя по Корее, эта связь, наверное, есть, но не так чтобы прямая. Взять, например, рынок недвижимости в стране. Средняя цена квартиры непосредственно в Сеуле колеблется между 800 тысячами и 1 миллионом долларов. При этом средняя зарплата (не абы где, а в одной из крупных корейских компаний, которых не так уж много) равна 3700 долларов. И это если вы мужчина. Если вы женщина, то при прочих равных вы будете получать там же 2700 долларов. Однако и это не итоговая сумма, которая падает вам в карман. Из этих денег надо вычесть отчисления в какой-нибудь пенсионный фонд (и надо быть щедрым, потому что базовые отчисления предполагают, что ваша пенсия будет ниже прожиточного минимума) и добавить к этому плату за медицинскую страховку. Бесплатной медицины в Корее нет, а базовая плата за страховку предполагает лишь какую-то нехитрую медицинскую помощь, за хороших специалистов надо будет платить дополнительно.

Из-за невероятной дороговизны Сеул стал одним из немногих мировых мегаполисов, число жителей которого не растет, а сокращается. Казалось бы, ну и хорошо, в других регионах страны дешевле жить, вот пусть там люди и селятся. Но проблема в том, что именно в Сеуле сосредоточены и лучшие университеты, и лучшие компании, другие регионы медленно вымирают. Поэтому вместо самого Сеула растет его пригород – впрочем, цена на недвижимость там колеблется между 600 и 700 тысячами долларов, поэтому жить там дешевле, но не сильно.

К слову об университетах и крупных компаниях: в Корее есть несколько корпораций, в которых хотят работать все, чтобы получать те самые 3700 долларов (и много перерабатывать!). Но конкурс на место в них невероятный, и отбор идет только среди студентов нескольких вузов. Соответственно, гонка за места в этих вузах (платных, само собой) начинается не со школы, а с детского сада. Однако даже диплом престижного учебного заведения не гарантирует тебе хорошую работу – рост экономики в Корее замедлился, так что и число рабочих мест растет медленнее, чем раньше. В общем, если ты в своей жизни хоть единожды оступился – провалил экзамен или собеседование, или зафакапил задание босса – то второго шанса тебе никто не даст, кандидатов на твою замену у начальства – вагон и маленькая тележка.

Следствие всего этого – не только расцвет национального кино с «Игрой в кальмара» и «Паразитами», но и первые места Южной Кореи в рейтингах стран по числу самоубийств и по уровню «несчастья». И если эти цифры в глобальном смысле государство могут не слишком заботить – ну мало ли, несчастны, главное что работают – то вот низкая рождаемость на фоне ситуации в стране волнует правительство очень сильно. Корейцы (и женщины особенно) не хотят заводить детей – это, во-первых, невероятно дорого в стране победившего капитализма, а во-вторых, женщины не хотят бросать карьеру, которую они наконец-то получили возможность худо-бедно строить и где ради успеха им приходится работать больше мужчин.

#книги

В итоге коэффициент рождаемости в 2023 году в Корее составил 0,72 на одну женщину (в 2 раза меньше чем даже в России). В Сеуле этот показатель и вовсе 0,64. Это уже сегодня имеет множество самых разных негативных последствий для страны (и их будет только больше). Вот, например, такая мелочь: студенты почти не идут учиться на педиатров, так как заработок медика привязан к числу пациентов. И так как детей с каждым годом все меньше, студенты боятся, что не смогут в будущем прилично зарабатывать. Соответственно, в итоге появляется кризис педиатрической помощи – она становится дороже, очередь к врачам – дольше. И это уже пугает родителей, которые и так не торопятся заводить детей.

Готов поверить в любую выдумку Эмили Сент-Джон Мандел, которую нежно люблю (и не только за «Станцию Одиннадцать»), кроме этой)))

Ее темные волосы, обкорнанные вкривь и вкось, приводили его в тайный восторг; он знал, что, когда они отрастали, Лилия стригла их самостоятельно и необязательно при наличии зеркала. Получалось грубовато, но это не могло испортить ее приятную внешность.

Даже для фантастики это слишком большое допущение!

Если вам грустно, и вы ищите смешной и добрый сериал, то очень советую обратить внимание на проект от Hulu с неожиданным названием «4лен». Он о подростках в 7 классе, но весь комический эффект держится, собственно, на том, что двух главных героинь, лучших подруг, играют давно не подростки, а Майя Эрскин (из «Мистера и миссис Смит») и Анна Конкл. Актрисы, кстати, выступили заодно и продюсерами сериала, и участвовали в создании сценария (как я понимаю) – думаю, в проекте много их собственных воспоминаний о школьном времени. Сериал запоминается именно благодаря тому, что это такой очень искренний взгляд на свой подростковый опыт уже взрослых людей, пытающихся на короткое время перенестись на два десятка лет назад.

(Ну и да, серии длятся не дольше получаса, то есть как по мне – идеальный формат).

#кино

Так как завтра мой день рождения (34, боже правый), думаю, самое время рассказать, как я поживаю – ведь многие, многие из вас мне очень помогли в этом году со сбором денег на лечение, и я об этой (на самом деле неожиданной) помощи вспоминаю если не каждый день, то через. И это меня очень поддерживает.

Часть 1 из 3
Так вот, подробное содержание предыдущей серии можно прочитать здесь, но, если коротко, то в январе я чуть не ослеп на правый глаз. Случившаяся отслойка стекловидного тела привела к отслойке сетчатки, и к моменту, когда я оказался на операционном столе, глаз не видел вообще ничего, только маленький краешек света сверху. Операция по возвращению зрения в такой ситуации, как у меня, проходит в два этапа: на первом сетчатку прижигают лазером по периметру и заливают силиконовым маслом, чтобы оно сильнее прижало ее на полагающемся месте. Затем ты живешь с этим маслом примерно три месяца, после чего делают вторую операцию: из глаза выкачивают масло, а заодно обычно меняют и хрусталик, так как силиконовое масло всем хорошо, кроме того что приводит к быстрому развитию катаракты. Зрение при этом восстанавливается постепенно и ни один врач не может сказать, до какой степени оно восстановится.

В общем, таков был план, но реальность как всегда от планов отличается.

Примерно через неделю после того, как я устраивал сбор, у меня начались проблемы с другим, левым, глазом. Там так же появились вспышки света – не такие сильные, как были в январе на правом, но с учетом всего случившегося, вы можете представить мою панику. Мы, естественно, сразу поехали в Instituto Charles, где меня оперировали. Выяснилось, что на сетчатке появился разрыв, хотя ничто не предвещало, и его надо срочно пломбировать лазером. Так как мой хирург, доктор Франконе, предупреждал, что история с отслойкой стекловидного тела может повториться на левом глазе в течение пары лет, он решил лазером не только запломбировать разрыв, но заодно и сделать его по всей периферии. Процедура эта объемная, поэтому делали мне лазер не так, как делали в России, когда паяют сетчатку вспышками. Под седацией и анестезией мне «выключили» левый глаз на пару часов (серьезно, делают укол, после которого ты сразу перестаешь видеть одним глазом) и сделали кучу лазера.

Это стоило 1200 долларов и мы, конечно, думали, что процедуру покроет страховая, но вместо этого страховая вообще отказалась от меня. В качестве причины указали на то, что я не предупредил о своей высокой миопии при заключении контракта, хотя, на самом деле, эти данные я передавал агенту. В общем, как я выяснил потом, и местным-то порой отказывают в похожих ситуациях, что уж говорить о нас, незнакомых со всей процедурой и только недавно ставшими страховыми лицами в этой компании.

Так или иначе, после лазера полтора месяца я жил относительно спокойно, мой правый глаз медленно восстанавливался, за левый опасений не было. Потом я схватил несвязанную с глазами инфекцию, так что пару дней провалялся с температурой под 39 и пропил два курса антибиотиков. Все это без страховки – то есть довольно дорого и, скажем так, утомительнее, чем было бы с ней. Поэтому параллельно с лечением я искал страховую, куда нас бы взяли.

В Аргентине есть самая дорогая страховая, OSDE, которую нам советовали и в Instituto Charles. Стоит она на двоих примерно 300 долларов в месяц. И мы даже были бы готовы платить эти деньги (другие не так чтобы сильно дешевле все равно), но без DNI они нас принимать отказались, так что поиски были долгими, и если бы не наша с Сережей патологическая упертость (утопленников), мы бы до конца этот квест не прошли. В общем, в итоге мы все же оформили более или менее нормальную страховку в конце апреля, проследили за корректностью внесенной информации (чтобы быть более или менее уверенными в будущем), и на том немного выдохнули.

Часть 2 из 3
Так наступил конец мая. Как вы помните, обычно масло извлекают из глаза через три месяца, но мой хирург решил ждать дольше. И кто я, чтобы с ним спорить – как я узнал, он даже в Lancet публикуется, – но отсутствие точных сроков операции ужасно изматывает. Хотя бы потому, что зрение до извлечения масла как бы «стопорится» на определенном (довольно низком) уровне и ты живешь подслеповатым кротом. Ну и не можешь даже толком гулять, потому что панически боишься, что что-то случится, и потому привязан к дому. Пару месяцев это еще терпимо, но дольше – тяжело. Особенно с моей склонностью к печалям и тоске, а еще с тем, что порой приходилось срочно ездить в офтальмологическую скорую помощь, так как мне вдруг начинало казаться, что у меня появлялись какие-то баги в поле зрения (что не удивительно).

В общем, я пережил май, потом июнь, потом начало июля… и вот, наконец, на 25 июля была назначена вторая операция. Наша новая страховая с Instituto Charles не работает (с ними работает очень небольшой список компаний), а менять хирурга на такой сложной операции довольно безумно. Поэтому за вторую операцию пришлось платить полную цену, то есть 11000 долларов (да, мне тоже в этот момент больно). Здесь еще раз благодарю всех, кто помог со сборами! Так как первая операция обошлась в 4500 долларов, лазер в $1200, а вторая операция в $11000 (и это не считая всех прочих сопутствующих расходов), собранные деньги помогли покрыть значительную часть расходов. Спасибо!

Итак, 25 июля мне сделали вторую операцию. Забегая вперед скажу, что все офтальмологи, которые меня осматривали после, в один голос говорили, что операция на правом глазе прошла идеально и что лучше ее сделать было бы просто невозможно. И это дорогого (буквально хахаха) стоит, когда хирурги из разных клиник говорят, что все прошло безупречно. Но вернемся в истории. Я наивно думал, что на этом мои мучения закончатся, но оказывается, что после излечения масла доктор закачал мне в глаз газ (да, чего уже только не было в моем глазу!). Газ рассасывается сам в течение пары недель, и это очень неприятный процесс, потому что газ плохо пропускает свет, и ты почти ничего не видишь. Что, конечно, очень сильно меня триггерило.

И все бы ничего, но посередине этого процесса с моим левым глазом случилось именно то, о чем говорил врач: началась отслойка стекловидного тела. Однажды утром в начале августа появились все уже знакомые мне признаки: сперва вспышки, затем плавающие темные «змейки». Доктор Франконе экстренно (и бесплатно, добрый человек) добавил мне лазер, чтобы подстраховаться и постараться уберечь глаз от повторения сценария, то есть от отслойки сетчатки. Процесс отслойки стекловидного тела длится несколько месяцев, и если этот период пережить – операция будет не нужна. Но с моим состоянием глаз нельзя дать однозначный прогноз.

Так как в моей страховой эти риски с левым глазом, в принципе, знают, я решил пойти и к их офтальмологу, чтобы в случае чего хотя бы иметь потенциальный шанс оперироваться не за миллионы миллионов. В госпитале, с которым они работают, есть очень хорошие специалисты (как мне говорили), поэтому почему бы и нет. Так меня стали наблюдать два врача: прежний доктор Франконе и новый доктор Росенди. И вот, на очередном контроле доктор Франконе сказал, что лазер, по его мнению, не выдерживает, и надо делать операцию. Не такую масштабную, как на левом, но, скажем так, половину из прошлых работ. И это точно убережет меня от отслойки сетчатки. Чтобы не брать с меня денег, он связался с офтальмологами из моей страховой, и описал ситуацию. В тот же день доктор Росенди, осмотрев меня, сказал, что показаний к операции он не видит, что операция вообще-то серьезная штука, и если можно обойтись без нее, лучше обойтись. Поэтому он добавил мне еще лазера и назначил осмотр через две недели.