Комментарий Артёма Белова о личной художественной практике:
Существует то, что представляется мне минимально возможными формами, существует также выделка экстраформы (работа по сопряжению крючьев, звеньев, «une barre d’attache pour relier le discours»1 – Колобер), в ее процессе я стремлюсь к некоторому синтезу <утверждения о возможности> материальной субстанции, не обладающей протяженностью. Поэзия дарит невозможные в других ситуациях переживания приближенности и связанности. Думаю, что, независимо от предпринимаемых ограничительных попыток, мои тексты приобретают характер притчевости, с пафосом: «Соединяй!». Кроме того, для меня важно соотношение значащих и незначащих строк. Действительно интересную задачку предложил своей аудитории Льюис Кэролл (предисловие к роману «Сильвия и Бруно»):
«Этот род литературы получил весьма подходящее название «вода», или «набивка», — его уместно растолковать как «то, что все могут писать, но никто — читать». Не отважусь на заявление, будто предлагаемая книга вовсе лишена писанины подобного рода; время от времени, стремясь поместить какую-нибудь сценку в подходящее место, я вынужден был восполнять страницу двумя-тремя побочными линиями; однако честно могу сказать, что делал такие вставки не чаще, чем в самых необходимых случаях.
Мои читатели, возможно, найдут развлечение в собственных попытках обнаружить на той или иной странице эту самую «воду» в развитии сюжета. Например, готовя гранки, я заметил, что отрывок, ныне занимающий страницы с начала … до середины …, оказался на три строки короче. Я восполнил недостаток, но не вставкой слова туда и слова сюда, а дописав три следующие одна за другой строчки. Интересно, смогут ли мои читатели догадаться, в каком месте?»
Я солидарен с мэтром в его высоконравственном требовании к себе: идти кратчайшей дорогой, не сворачивая дальше обеспечения необходимых мотивировок (в данном случае – для перехода от строфы А к строфе Б), однако, увы, судя по всему, каждый мой следующий текст будет становиться только объемнее. Формы (как они даны в активной памяти) взаимно отдаляются (хорошо, что, по крайней мере инкубационный период их жизни истек, и долгие месяцы подготовительных фаз позади). Чистая связь утопична. Неминуемо остается необходимым набить неплотно прилегающие сочленения наполнителем, имеющим только лингвистическую (в том числе фонетическую) ценность; хотел бы вежливо указать на это читателю (с прибавкой – и интертекстуальную: нередко такой материал вынужденно имеет природу мостика, переброшенного на другой элемент авторского корпуса).
Конкретно эта поэма родилась из пары голословных утверждений: кинематограф и прочие машины восприятия не воспроизводят движение, но производят его (я ориентировался на (возможно, сфабрикованный) ранний опыт: после первого (сохранившегося) аффективно переживавшегося фильмического показа, мои воспоминания обрели длительность (до этого – моментальные срезы); и второе: Древний Египет и Древняя Гренландия – одно и то же место. Я постарался выжать из сих пролегоменов более продуктивные выводы. Осмелился не брать ничего из снов и разговоров, только из книжек (но брал из снов, перекочевавших в книжки). Одним предложением: рисуется формула пространства; первый взрыв; персонажи двух типов (осознающие медиализированность мира и нет, первые переживают семейную драму, вторые – подобие мистерии) странствуют по его коридорам в поисках времени: пространства, выраженного иной формулой; второй взрыв. Через 500 лет какой-нибудь их дальний потомок с горько-мутным коктейлем в мозгу, гуляя по Лондону, увидит то, чего никогда не могло быть.
Комментарий Артёма Белова о личной художественной практике:
Существует то, что представляется мне минимально возможными формами, существует также выделка экстраформы (работа по сопряжению крючьев, звеньев, «une barre d’attache pour relier le discours»1 – Колобер), в ее процессе я стремлюсь к некоторому синтезу <утверждения о возможности> материальной субстанции, не обладающей протяженностью. Поэзия дарит невозможные в других ситуациях переживания приближенности и связанности. Думаю, что, независимо от предпринимаемых ограничительных попыток, мои тексты приобретают характер притчевости, с пафосом: «Соединяй!». Кроме того, для меня важно соотношение значащих и незначащих строк. Действительно интересную задачку предложил своей аудитории Льюис Кэролл (предисловие к роману «Сильвия и Бруно»):
«Этот род литературы получил весьма подходящее название «вода», или «набивка», — его уместно растолковать как «то, что все могут писать, но никто — читать». Не отважусь на заявление, будто предлагаемая книга вовсе лишена писанины подобного рода; время от времени, стремясь поместить какую-нибудь сценку в подходящее место, я вынужден был восполнять страницу двумя-тремя побочными линиями; однако честно могу сказать, что делал такие вставки не чаще, чем в самых необходимых случаях.
Мои читатели, возможно, найдут развлечение в собственных попытках обнаружить на той или иной странице эту самую «воду» в развитии сюжета. Например, готовя гранки, я заметил, что отрывок, ныне занимающий страницы с начала … до середины …, оказался на три строки короче. Я восполнил недостаток, но не вставкой слова туда и слова сюда, а дописав три следующие одна за другой строчки. Интересно, смогут ли мои читатели догадаться, в каком месте?»
Я солидарен с мэтром в его высоконравственном требовании к себе: идти кратчайшей дорогой, не сворачивая дальше обеспечения необходимых мотивировок (в данном случае – для перехода от строфы А к строфе Б), однако, увы, судя по всему, каждый мой следующий текст будет становиться только объемнее. Формы (как они даны в активной памяти) взаимно отдаляются (хорошо, что, по крайней мере инкубационный период их жизни истек, и долгие месяцы подготовительных фаз позади). Чистая связь утопична. Неминуемо остается необходимым набить неплотно прилегающие сочленения наполнителем, имеющим только лингвистическую (в том числе фонетическую) ценность; хотел бы вежливо указать на это читателю (с прибавкой – и интертекстуальную: нередко такой материал вынужденно имеет природу мостика, переброшенного на другой элемент авторского корпуса).
Конкретно эта поэма родилась из пары голословных утверждений: кинематограф и прочие машины восприятия не воспроизводят движение, но производят его (я ориентировался на (возможно, сфабрикованный) ранний опыт: после первого (сохранившегося) аффективно переживавшегося фильмического показа, мои воспоминания обрели длительность (до этого – моментальные срезы); и второе: Древний Египет и Древняя Гренландия – одно и то же место. Я постарался выжать из сих пролегоменов более продуктивные выводы. Осмелился не брать ничего из снов и разговоров, только из книжек (но брал из снов, перекочевавших в книжки). Одним предложением: рисуется формула пространства; первый взрыв; персонажи двух типов (осознающие медиализированность мира и нет, первые переживают семейную драму, вторые – подобие мистерии) странствуют по его коридорам в поисках времени: пространства, выраженного иной формулой; второй взрыв. Через 500 лет какой-нибудь их дальний потомок с горько-мутным коктейлем в мозгу, гуляя по Лондону, увидит то, чего никогда не могло быть.
Invite up to 200 users from your contacts to join your channel Select: Settings – Manage Channel – Administrators – Add administrator. From your list of subscribers, select the correct user. A new window will appear on the screen. Check the rights you’re willing to give to your administrator. A Hong Kong protester with a petrol bomb. File photo: Dylan Hollingsworth/HKFP. Read now As the broader market downturn continues, yelling online has become the crypto trader’s latest coping mechanism after the rise of Goblintown Ethereum NFTs at the end of May and beginning of June, where holders made incoherent groaning sounds and role-played as urine-loving goblin creatures in late-night Twitter Spaces.
from us
