В Австралии старые русские называли "перемещённых лиц" дипишниками, от displaced person, DP.

Удивительная картина «Люди и звери». Возвращаются на родину «перемещённые» — те, кто во время войны попал в плен, оказался на территории, занятой союзниками и долго жил на чужбине. После 17 лет скитаний решается приехать и главный герой фильма.

Стоящий фильм, который выделяется из массы, затрагивает нестареющие, жизненные темы. Рекомендуем к просмотру.

#СквозьРозовыеОчки

On a Saturday Arvo

On a Saturday arvo, I headed to town, 
Met up with a mate as the sun drifted down. 
We yarned over pints about skies and the news, 
Of global affairs and the world’s varied hues. 

On the walk back home, I felt art in my veins, 
Filmed a quick scene, thought, "By heck, that sustains!" 
This city, I love it—its stories abound, 
Where art in the everyday always is found. 

And when life grows heavy, there's solace, no fog, 
For there’s always a friend to go hit the grog.

У Паустовского есть замечательный рассказ "Желтый свет", написанный глубокой осенью. Ночью я зашёл на кухню и увидел желтые свет в окне...

In the kitchen’s hush, the shadows lie,
A soft cocoon where time drifts by.
The streetlight spills its amber glow,
A tender warmth on all below.

The flower pot hums a silent tune,
Its leaves half-gilded by the moon.
Two bottles stand like glassy guards,
Reflecting dreams in fractured shards.

Through the window, the night leans near,
Whispering secrets I strain to hear.
The air, a quilt of warmth and still,
Carries faint echoes, a breath to fill.

The walls embrace this tranquil hour,
The clock slows time, yields to its power.
And here I sit, the watcher’s role,
The darkness deep, the light my soul.

​

Хуавэй, Вэйбо, Си ЦзиньпинЪ. Только так.

В 1963 году КНР и СССР провели переговоры по имеющимся разногласиям. После выступления китайского делегата советский делегат сказал: «Выслушав ваше выступление, мы вынуждены прийти к самому тяжелом для нас выводу: ваша кажущаяся ярая оппозиция ревизионизму - это лишь притворство; у вас есть и скрытые мотивы, ваша настоящая цель - это развал Советского Союза, развал всего международного коммунистического движения.

Уже потом кто-то с советской стороны сказал китайским делегатам, что если мы и дальше будем так разобщены, то международному коммунистическому движению придет конец. Китайский представитель ответил: «Если конец, то пусть будет и конец.

Насколько это правда - судить не берусь, прочитал в китнете.

В конце октября в посольстве РФ в Пекине состоялась презентация китайского издания антологии «Воспоминания послов: незабываемые годы российско-китайских отношений».
"Сборник содержит более двадцати статей, освещающих основные этапы развития современных российско-китайских отношений, переговорный процесс по урегулированию пограничного вопроса, а также наиболее яркие моменты многолетней работы и личных контактов выдающихся дипломатов двух стран. " - было заявлено на странице посольства в Вэйбо

Примечательно и то, что некоторые китайские интернет-авторы, таких немного, говорят о том, что большинство кит. мемуаров, посвященных истории отношений Китая-СССР и Китая-России,
"не соответствуют действительности". Указывают на статьи Ли Фэнлиня и известного переводчика Янь Минфу, дескать, написаны очень плохо. Янь так вообще в 1990-е годы отрицал тот факт, что в свое время китайская сторона требовала от советской признать ошибки в политической полемике. Воспоминания и анализ Лю Сяо о Карибском кризисе также вызывают много вопросов. Как указывается, именно такие "исторические" работы затрудняют "признание китайским обществом истории прошлого и препятствует укреплению китайско-российской дружбе." С этим я, кстати, сталкиваюсь практически каждый день. Многие китайцы живут в тумане антисоветских, а следовательно и антирф мифов, уши которых торчат из времён Культ.рев.

今天是毛岸英同志牺牲74周年。缅怀！
74 года со дня гибели тов. Мао Аньина, известного у нас по имени Сергея Мао.

ЖИТЬ ТЯЖЕЛО

В кит. соцсетях пишут, что задержание коррупционеров произошло во время совещания. Судя по реплике председателя совещания в конце ролика (товарищи, пожалуйста, соблюдайте...), собрание проходило в одном из госучреждений. Время и место не указано.

На сайте ИКСА РАН появился архив журнала «Проблемы Дальнего Востока»

Теперь пользователи смогут получить доступ к ценным материалам и исследованиям, опубликованным в журнале, начиная с его основания в 1972 году.

Журнал «Проблемы Дальнего Востока» является одним из ведущих российских изданий, посвященных вопросам политики, экономики и культуры стран Восточной Азии. Архив включает статьи, исследования и аналитические материалы, которые помогут исследователям, студентам и всем заинтересованным в изучении региона.

Архив доступен в электронной библиотеке ИКСА РАН.

There were two of them: Mohsen and Bohsen. Though, it’s possible that the second one wasn’t truly called Bohsen. As for the first, we might ask how we used to call him—he’s living in Melbourne now, and I understand he’s still in touch with a mutual friend of mine. The second one, however, we can no longer ask. It is said that he passed away about three years ago. He’s gone.

One morning, I woke to find an entry in my journal from a decade ago—an entry that, now, holds great significance for me. Why, I wonder? Perhaps it’s because I often find myself reminiscing about the past, particularly about Auckland—the way we met, how we communicated, and how we scraped by with menial work on the construction sites. I think of my friend often. And they—Mohsen and Bohsen—left a small imprint on that part of my life.

At the time, that life seemed so grey, so unremarkable. Yet, looking back after all these years, I realise there was something special in even the dull and monotonous work on Auckland’s building sites. I met so many interesting people then. For instance, who knows Goderdzi Maharashvili these days? I worked with him painting social housing apartments ... But let’s return to Mohsen and Bohsen.

I can’t quite remember how we first met. Perhaps my friend could recall if he were still here, but I only remember one Friday when they said they’d treat us to Iranian food on Monday.

On Monday, we worked on opposite sides of a house: we were on one wall, they were on the other. By lunchtime, the younger one—Mohsen—came over to us and said it was time to eat. They kept their promise. They brought lunch for the four of us.

It was polo, Iranian pilaf, and I think mast, Iranian yogurt drink. If you think about it, it wasn’t anything extraordinary. But what made it special wasn’t the meal itself; it was the gesture, the kindness shown to us by these two Iranian migrants. We sat on the ground in the shade of a fence, eating polo and talking.

“Was Iran nice before the revolution?” I asked the elder one.

Bohsen—maybe that was his name—clicked his tongue, thinking for a moment, then spoke slowly, painting a picture of a paradise:

“Of korse, very good. Oll vas good, yes. You take Irani pasiport, no need to wait in queue—boom, you go. No problem. Amerik? Yes, you go, green lite always. Resturant, drinking, oll okay.”

The conversation was in English, though it carried the heavy rhythm of his Persian accent, the words shaped by the cadence of his native tongue.

“And now?” I asked again.

“Ah, now? What now?” Mohsen, who was younger and sharper, interjected with a flash of defiance. He was a refugee, once a dealer of illegal satellite dishes from Azerbaijan.

“Is it true many people smoke opium in Iran?”

“Of korse, smoke. Opiym, very good, nice. Very, very nice,” they both answered together, nodding as if it was the most natural thing in the world.

According to Bohsen, everything was wonderful in the Shah’s Iran, everything was allowed...
It was only later, after reading and talking to other Iranians, that I realised things weren’t as perfect as he had described. Perhaps the revolution wouldn’t have happened if Reza Pahlavi had been a “good king.”
I longed to say that good kings, by their very nature, do not exist. Yet I held my tongue, unwilling to shatter the castle they had built with love in the air. They simply didn’t seem like the sort who believed that all kings are parasites, clinging to the necks of the people in those unfortunate lands where they have not yet been overthrown. They longed to be kings themselves, to indulge in lives steeped in opium and filled with journeys to Amerik ...

Some time after we met, Bohsen returned to Iran. He could, unlike Mohsen, for he wasn’t a refugee. He travelled to Iranian Azerbaijan, hoping to find a mute and beautiful wife who would do everything for him, just to live in New Zealand. But he didn’t find her. Returning to Auckland, he died of an overdose. The old man was around 60, maybe a little more.

Before moving to New Zealand, he had worked as a physics lecturer at a university in Tehran.

I’ve long since forgotten what he looked like. It’s a shame I never took my camera to the construction sites. Perhaps my friend had some photos, but he’s too been gone for several years now...

23 декабря 1974 года Мао Цзэдун беседовал с Чжоу Эньлаем и Ван Хунвэнем в здании № 6 Девятого НИИ г. Чанша.

Говоря о товарище Дэн Сяопине, председатель Мао написал на листе бумаги три иероглифа «人材难 - трудный талант» и чуть в отдаление «强 - сильный».

Затем он указал пальцем на Ван Хунвэня и сказал Чжоу Эньлаю: «Сяопин - редкий талант, сильный в политическом мышлении. Сильнее, чем он (Ван Хунвэнь). Сяопин должен занять три поста - первого заместителя премьера, заместителя председателя Военной комиссии и начальника Генерального штаба».

В дальнейшем, уже после смерти Мао, Ван был арестован и осуждён как один из членов так называемой банды четырех.

​Говорят, что когда его арестовывали, он сказал, что в жизни у него было две неожиданности: он не ожидал, что сможет подняться так высоко, и не ожидал, что слетит так быстро.

С привеликим удивлением узнал, что КНР и Япония разорвали дипотношения. Иначе как понимать написаное?....
Ох уж эти блогеры!, пусть даже военые.
Кстати, хорошо, что хоть не написали "Поднебесная"...

P.S. известно, что у китайского общества весьма противоречивые чувства к Японии и японцам. Противоречивость заключается в исторической ненависти китайцев к японскому милитаризму. Но есть и какое-то скрытое преклонение (иное слово трудно подобрать) к достижениям японского капитализма и культуры.
Ненависть хорошо заметна в соцсетях, - все горазды ругать и ненавидеть япошек.
Так вот, в связи с последними новостями об улучшение китайско-японских отношений, по соцсетям разлетелась такая шутка: 暂停仇恨， 什么时候再仇恨等通知 — ненависть временно приостанавливается, о возобновлении ненависти будет сообщено дополнительно.

В каждой шутке, конечно же, есть и доля правды, отражающей настроения какой-то части общества: люди иронизируют по тому, как ведет себя госпропаганда - сегодня дружим, завтра ненавидим.

Изменения орфографии затронули не только соврем. рус. яз. Подспудная реформа «китайской орфографии», оказывается, и в Китае проводится. “撅嘴”悄悄改成了“噘嘴”，芒果也要写成“杧果”, т.е., если раньше «дуться» в значение «обижаться, надувать губы» писали через 撅, то теперь, для всех незаметно как-то в обиход ввели 噘, что, кстати, более логично, если смотреть по элементам. Данное изменение, оказывается, уже введено в шестую редакцию словаря кит. языка. А манго, которое я с института знал, что пишется как 芒果, теперь рекомендовано писать как манго 杧果: убрали элемент «трава», добавили «дерево». В принципе, тоже логично. Наверное, ещё какие-то изменения есть, но я заметил лишь эти два. О чём и спешу вам рассказать.

Китайские соцсети, впрочем, как и русские, вчера наперебой прощались с Картером, писали, что "ушел хао жэнь", хороший, дескать, человек был.
Я обратил внимание на одну фото.
1979 год, Картер дает званный обед в честь зампремьера Госсовета КНР Дэн Сяопина. Дэн настоял на том, чтобы Картер пригласил уже ушедшего с поста Никсона. Как известно, Картер позвал своего предшественника без особого желания, но отказать Дэну не мог. А для Дэна видеть Никсона было важно, - с него началась китайско-американская дружба против СССР и последующий экономический подъем КНР. Тогда китайцы таки надули американцев, хотя многие все последующие 40 лет считали, что США подмяли под себя маоистов.

In the land of dreams, a Paradise bright,
White as winter in Siberia’s might.
Beyond the earth, where the sky’s wide span,
Gagarin and Che share a cold can.

Chapaev and Mao, they roll the dice,
While Lenin stirs cocoa, warm and nice.
And Stalin, bold with a pipe in hand,
Takes heaven’s seat, in this strange land.

No bans on smoke, no iron wall,
Where freedom's air makes no one crawl.
No Bastille’s shadow, just crosses gleam...

If pure of heart, you too may find,
This paradise of the just and kind.
​
​
​ отсюда: https://www.tgoop.com/alter_vij/3401

Новости китнета.
Заметил появление новых интернет-выражений в китайских соцсетях. 东国 Дунго, - Восточное государство и 龙国 Лунго - Государство Дракона. Это, конечно, имеется в виду сам Китай. Комментатор или автор статьи так либо избегает цензуры, либо показывает своё отношение к государству.  

Редкая фотография, молодого (на переднем плане) Чжоу Эньлая и его товарищей по антияпонской борьбе. Первый справа Е Цзяньин, впоследствии маршал.
Второй справа - Го Можо, с 1949 года и до самой смерти в 1978 году президент Китайской академии наук, известный писатель, ученый.
Го - типичный китайский интелегент, был очень талантливым, но при этом, говорят, вспыльчивым человеком. Был женат на японке, японская линия прослеживается в его произведениях. Пострадав в Культурную революции и лишившись двух сыновей, в 1970-е всё-таки был одним из влиятельнейших деятелей китайской культуры.
Когда он умер, то распорядился, чтобы его прах развеяли над Хутоушань, образцовой бригаде в коммуне Дачжай уезда Сиян провинции Шаньси.
Лозунг и хозяйственная кампания в 60-х годов "в сельском хозяйстве учиться у Дачжая", подобно стахановскому движению в СССР 1930-х гг., тогда гремели по всему Китаю и Го дважды посещал те места.

Го был археологом и историком, разбирался не только в политике, но и в фэншуе.
Тот факт, что он завещал развеять свой прах над Хутоушань, по фэншую должен был означать то, что в будущем эти места будут рождать выдающихся деятелей истории.
Поэтому, китайцы, котопые в теме, убеждены, что фэншуй Хутоушань - отменного качества, если можно так сказать.
Несмотря на то, что нынче на него вылито много грязи, тем, кто интересуется Китаем, стоит обратить внимание на творчество Го.
Третий справа - маршал Пэн Дэхуай, командующий Восьмой армии, позднее преобразованной в НОАК.
Он также воевал неподалеку в Шаньси в горах Тайхан.
Позже, будучи главнокомандующим Китайской народной добровольческой армии, он три года сражался в Корее и в 1955 году получил звание маршала.

​